— Я не стану делить его с мужчиной!
— Ну и не дели, — согласился я. — Зигфрид!
Полог мгновенно распахнулся, Зигфрид влетел быстрый и собранный.
— Ваше высочество?
— Возьми эту, — велел я, — и отведи к костру, у которого она восхочет провести ночь. У нее есть право выбора. Но только между кострами!
— Да, ваше высочество!
Он ухватил ее за руку и решительно поволок к выходу. Она прокричала:
— Вы не посмеете!
— Уже посмел, — бросил я вдогонку.
Полог за ними опустился, там мелькнула рука Зигфрида, а я вернулся к своему месту, брякнулся на шкуру и, к своему удивлению, заснул почти сразу и без всяких угрызений совести.
Утром я пробудился, солнце уже просвечивает тонкие стены шатра так, словно их и нет вовсе, удивился, обычно просыпаюсь раньше, вскочил, быстро оделся и вышел.
В лагере две трети воинов еще спят, остальные раздувают угли, жарят мясо. Дальние края лагеря тонут в тумане, опасная ситуация, но я позавчера облетал окрестности и не видел вблизи крупных соединений войск, а мелкие отряды пусть нападают, лишняя проверка бдительности часовых.
Принцесса спит, по-детски сунув ладошку под щеку и подтянув колени почти до подбородка, укрытая тремя конскими попонами. Рыцари, жалея женщину, выбрали не только самые мягкие и нежные, но и яркие, так что она смотрится со своим бледным личиком, как попугай в брачную пору ухаживания за самкой.
Снизу тоже положили не меньше десятка попон, так что она почти на перине, но лицо все равно выглядит измученным.
Воин, что поддерживал костер, сказал шепотом:
— Она только под утро уснула…
— А почему не сразу? — буркнул я.
— Рыцари никак не могли разойтись, — пояснил он, — все говорили ей комплименты, пока сэр Альбрехт не погнал их спать.
— Ну, — сказал я, — сама напросилась… Эй, леди! Подъем!
Она вздрогнула от моего ненавистного голоса, широко распахнула глаза. Некоторое время смотрела непонимающе, потом сообразила, что смотрит снизу вверх, щеки вспыхнули гневным румянцем, торопливо поднялась.
— Что вы хотите? — спросила она чуточку хриплым со сна голосом.
— От вас ничего, — буркнул я, — но вы задерживаете этого солдата, что всю ночь поддерживал огонь, дабы вам было тепло… Так, парень, бери копье и топай в строй!
Солдат бросил на меня укоризненный взгляд, дескать, с такой женщиной даже короли обращались бы более уважительно, но подхватился и бегом помчался к своему отряду.
Принцесса смерила меня взглядом, что должен был бы испепелить на месте, но я помню о будущем равноправии, так что презрительно оттопырил губу и посмотрел на нее сверху вниз.
— Принцесса?
Она гордо вскинула голову.
— Принц?
— У нас нет повозок, — сказал я, — нет и носилок. Вам придется сесть в седло.
Она вспыхнула, как факел в ночи.
— Что?
— Не хотите, — сказал я тут же, — как хотите. Пойдете пешком вместе с солдатами. Могу даже не заставлять вас нести копье.
Она дико повела глазами, там сверкнули грозные молнии.
— Еще чего!
— Тогда на коне, — сказал я. — Не страшитесь, вам подберут самую смирную кобылку. А пока прошу в мой шатер. Позавтракаем.
Она сказала злым голосом:
— Я не хочу завтракать.
— Ваше право, принцесса, — согласился я. — Вы же принцесса? Но терпеть придется до обеда, а это не скоро. Здесь по вашей прихоти никто не оставит все дела и не бросится накрывать для вас стол.
Она прошипела:
— Я это вам еще припомню!
— Припомните, — согласился я. — Буду рад дать сдачи из уважения к будущему равноправию полов. А теперь идите за мной. В двух шагах сзади!
Она не поняла, почему это сзади, да еще в двух шагах, но пошла послушно, озадаченная и почти смирившаяся, скорее бы вернуться к Мунтвигу, а оттуда уже разделаться с таким мерзавцем.
В шатре ей пришлось сесть на лавку, ибо это присланное из Баббенбурга кресло ей не сдвинуть, а я помогать не собираюсь, она же в свою очередь гнушается попросить меня о такой услуге.
Пока она устраивалась, двигая задом, расправляла платье и старалась выпрямить спину, я снова выложил мясные деликатесы, уже поменьше, пару изысканных сладостей и всего одно мороженое.
Она ела безропотно, но с таким видом, что вот доест и тут же убьет невежду и грубияна, посмевшего и возомнившего. Когда закончила с мороженым и облизала пальцы, за шатром простучали копыта, слышно было, как человек спрыгнул на землю, Зигфрид что-то спросил, ему ответили, затем полог отлетел в сторону, вошел Альбрехт, спокойный и собранный.
— Ваше высочество, — сказал он почтительно, — армия будет готова сразу после полудня.
— Прекрасно, — сказал я. — Возьмите эту женщину… не в буквальном смысле, я бы тоже не стал, просто отведите к сэру Дарабосу, пока он в лагере.
— Ваше высочество?
— Пусть до обеда научит ее ездить, — сказал я. — Если она не сумеет, убейте и закопайте где-нибудь подальше от дороги.
Альбрехт ответил с самым невозмутимым видом:
— Хорошо, сейчас возьму лопату. Принцесса, прошу вас идти со мной…
Я занимался своими делами, однако видел, какую бурную деятельность развили вокруг этой цацы. Все-таки, прежде чем посадить ее на лошадь, пришлось спешно переделать одно из седел, чтобы хоть приблизительно походило на женское. Поверхность пришлось сделать прямой и широкой, длину сделали на глазок, должна соответствовать длине бедра, но в таком платье ничего не увидишь, у нее ноги могут быть и вовсе колесом.
Седельная подушка на четыре дюйма над спиной лошади, может, даже на полфута. Пришлось повозиться и со сбруей, женщина сидит всегда дальше от центра тяжести, чем мужчина, так ей безопаснее, укоротили также стремя.
Основную подпругу пришлось сделать шире и прочнее, балансировочную, а чтобы не мучить коня, ее пропустили через петлю снизу на основной подпруге.
Принцессе помогли подняться в седло, один из опытных наездников Дарабоса поставил своего коня рядом и говорил напряженным голосом:
— Ваше высочество, умоляю, придерживайтесь основных правил женской езды, и вы будете неотразимы! Первое, распределяйте вес на правом бедре, правую ногу свободно располагаете на верхней луке… Левое бедро выдвигаете вперед, а с ним и все тело тоже, благодаря чему оно распределяется на правом…
Она хмурилась, благородные женщины не должны слышать от мужчин такие непристойные и вульгарные слова, как «бедро» и «нога», это даже более непристойно, чем «грудь», та хоть наполовину обнажена, а ноги вообще скрыты, однако старый рыцарь говорит благожелательно и отечески, потому можно делать вид, что он говорит сам с собой, а она вовсе и не слышит такие вольности…
— Кисти рук держите свободными, — говорил он между тем, — а локти прижаты к талии… балансировать на правом бедре и не сжимать луки седла коленями… Стремя у вас только для отдыха левой ноги, вес тела на него переносить нельзя… Ну, остальное вы знаете…
Она поднялась, до этого делала вид, что не слушает такие скабрезности, спросила тихонько:
— Остальное — это что?
— Держать плечи развернуто и прямо, — пояснил он, — в талии не сгибаться… спина тоже прямая, затылок стремится вверх, не опускать подбородок и смотреть прямо перед собой… Ах да, еще левая пятка опущена вниз, а левое колено прижато к седлу. С вашего позволения, ваше высочество, я поеду рядом на случай, если понадобится поддержать вас… я имею в виду, словом, только словом.
Она благосклонно кивнула.
— Разрешаю.
Я слушал издали его наставления, мелькнула мысль, что сейчас я отвечаю за принцессу, раз уж она попала ко мне, но, с другой стороны, нет ничего безопаснее езды в женском седле. Даже те женщины, что ездят по-мужски, с возрастом оставляют это трудное дело, а в женском они могут носиться до глубокой старости, которую никогда не признают.
Посадка в дамском седле тоже куда устойчивее. Всадница не хватается и не висит на поводе, а самое главное — любая женщина с первого же урока осваивает не только шаг и грунь, но также рысь и даже галоп.
Хотя для меня важнее, что женщина в седле для леди выглядит безумно красиво, с ее гордой элегантной посадкой, когда сидит на лошади без всяких усилий и управляет ею «мягкой рукой».
Глава 4
Со стороны города примчалась группа всадников, во главе группы — блистательная Лаутергарда, сияющая и раскрасневшаяся. Вырез ее платья все так же эффектно скошен, закрывая левую грудь и полностью открывая правую, но держится принцесса теперь настолько царственно и уверенно, что всякий, кто увидит ее именно теперь, в самом деле сочтет, будто теперь при дворе такая мода и все появляются на людях именно вот так.
Я поспешил навстречу, все-таки чувствую ответственность, что навязал этот костюм амазонки, хотя вообще-то просто дурачился, выеживался, валял Джона или Джека, кто тут у них вместо Ваньки, но что значит сила искусства — навязал все-таки! Более того, остальные приняли! Таким можно что угодно навязать, вплоть до демократии и политкорректности, все схавают.
Девушка крупная и широкая в кости, но с коня соскочила легко, как кузнечик, грудь слегка подпрыгнула, но самую малость, налитая тугим солнцем и юностью, подала мне руку, но не для поцелуя, а дружески, однако я с удовольствием припал к ней губами, чего вряд ли сделал бы, если бы мне ее нахально совали под нос.
— Что там новенького? — спросил я галантно.
Она отмахнулась.
— Да так, пустяки. Вы лучше расскажите, что за пленная принцесса у вас?
— Да вот отбили у дракона, — сообщил я.
Она охнула:
— Правда?
— Точно, — заверил я, — теперь вот думаем, как поскорее отдать ее дракону взад.
Она посмотрела на меня исподлобья.
— Ваше высочество… это вы так шутите? В нашем медвежьем углу шутки проще, понятнее, а еще сами должны сперва громко заржать во весь голос… Говорят, дочь самого императора Вильгельма Великолепного?
— Уже в Баббенбурге узнали, — буркнул я. — Обидно…
— Почему?
— Все должны говорить только о вас, — заявил я твердо.
— Нет-нет, — запротестовала она. — Я всего лишь дочь провинциального короля!
— Зато какая дочь, — возразил я совершенно искренне, и она польщенно заулыбалась, чувствуя женскими фибрами, что это не комплимент, — и еще… гм… да…
Она спросила заинтересованно:
— Ваше высочество?
Я звонко хлопнул себя по лбу, послышался хороший медный звон.
— Знаю, как уесть ту дуру!
Лаутергарда приподняла бровь.
— Ваше высочество, вы о принцессе?
— О ней, — подтвердил я.
— Некрасиво…
— Ваше высочество, — ответил я ей в тон, — вы не общались с нею, потому у вас несколько завышенная оценка этого отпрыска императорской семьи. Но я с удовольствием вам эту возможность предоставлю!
— Да я и не рвусь, — ответила она с настороженностью, — хотя, конечно, хотелось бы… но мы незнакомы…
— Это устроить легко, — заверил я. — Она сама страдает от недостатка женского общества, вот такая со странностями… А вас я сам прошу, даже весьма настойчиво. И даже умоляюще! Для пользы и победы вашего общего женского дела свободы и суфражизма.
Она посмотрела на меня исподлобья.
— Чего-чего?
— Вы должны, — пояснил я, — продемонстрировать ей, что женщины могут не только сидеть у окна и покорно ждать, когда мужчина изволит приехать, вы с этим согласны?
Она чуть наклонила голову, но взгляд оставался настороженным.
— Это очевидно, ваше высочество.
— Вы покажете, — сказал я жарко, — что женщина может жить активной женской жизнью, как вот вы, с оголенным, простите за вульгарность, мечом в руке и на горячем коне!
— Гм, — произнесла она в нерешительности.
— Это во имя женских свобод, — сказал я пламенно, — и женского равноправия! Вы доказали, что ни в чем не уступаете мужчинам, но их уважение и почтение от этого не потеряли. Более того, скажем горькую правду, все вас чтут и просто боготворят. Принцесса, вы хоть понимаете, что вы — первая женщина-человек в этом мире? Женщина-человек, а не покорная овца, как всем привычно? И, честно говоря, даже удобно?
Ее щеки заалели, а глаза блеснули отвагой и решимостью. Даже стала еще выше, потянувшись к небу, а прекрасная загорелая грудь стала округлее.
— Ну, — произнесла она чуть более уверенно, — если это вам нужно…
— Это нужно вам! — сказал я пламенно. — Самки тоже как бы люди! Подумайте, если и дочь императора тоже… вы понимаете?
Она медленно наклонила голову.
— Спасибо, ваше высочество.
— Нет, это вам спасибо!
Она покачала головой.
— Вам спасибо за вашу поддержку наших прав и наших попыток хоть в чем-то… Спасибо!
Я, поддерживая ее под локоть, подвел к своему шатру, где у принцессы Аскланделлы был короткий отдых между двумя уроками верховой езды.
— Заходите… Я не буду вас представлять, женщины гораздо легче знакомятся и вообще сходятся, если рядом нет мужчины…
Я на вытянутой руке приоткрыл для нее полог и придержал, держась в сторонке, чтобы Аскланделла даже по пальцам меня не признала, а когда Лаутергарда вошла, торопливо выпустил из руки ткань и убежал на цыпочках.
Еще день ушел на подготовку обоза и всего необходимого в дороге, а затем конница Дарабоса унеслась вперед вскачь, следом двинулись тяжелые кони Клемента.
Арбогастр не понимал, что заставляет меня нарезать круги вокруг лагеря, откуда выходят и выстраиваются копейщики, лучники и арбалетчики, а я все проверял и перепроверял, ощущая, что в делегировании полномочий что-то есть: это же можно будет за неудачи спрашивать с других, а в случае побед славу загребать обеими руками себе, как вообще-то и делается.
Во время инспекции за спиной простучали копыта, догнал Мидль, очень серьезный и сосредоточенный.
— Ваше высочество, — сказа,! он церемонно.
— Герцог, — ответил я.
— Ваше высочество, — проговорил он с твердостью в своем обычно мягком голосе, — я настаиваю на участии в этом походе.
— Герцог, — ответил я, — если вы думаете, что иду навстречу опасностям, а вы останетесь пировать, это весьма и даже совсем не так. Мы как раз и будем избегать встреч с крупными армиями, а вот на вас они обрушатся всей массой. Жарко будет как раз вам!
Он наклонил голову, но продолжал ехать рядом и смотрел на меня искоса.
— Ваше высочество, — сказал он снова, — я настаиваю по другой причине…
— Снова Франка? — спросил я.
— Да, — ответил он. — Наша жена не должна гадать, кто проявил больше доблести. Если вы идете в поход, то и я должен идти с вами!
Я поморщился.
— Это не женское дело — высчитывать и сравнивать. Что-то мы с вами разбаловали ее, вы не находите?
— Ваше высочество, — произнес он сдержанно, — вы ставите меня в неравноправное положение.
Я стиснул зубы, ну на кой хрен я тогда верещал комплименты, вот так и попадаемся, потом не расхлебаешь последствия своей дури, но ответил так же сдержанно и ровным голосом:
— Правильнее вам бы остаться… но я понимаю щекотливое положение с нашей женой… потому да, но едете только вы! Ваша армия останется буфером между армиями Меганвэйла и Шварцкопфа.
Он взглянул с благодарностью.
— Спасибо, ваше высочество! Я понимаю, что несколько нарушил ваши планы. Я оставлю свою армию там, где укажете. С собой возьму только небольшой отряд сопровождения, который приличествует моему титулу.
Он тут же умчался, я чувствовал, что настроение чуточку подпортилось, мне только Мидля недостает, почему-то всегда чувствую некоторую неловкость, хотя герцогство он получил благодаря мне, как и приличные земельные владения…
Издали донесся стук копыт, к лагерю во весь опор мчатся двое конников Норберта, однако в руках обоих знамена Великой и Победоносной, В боях Познавшей Радость Побед… несравненной армии Великой Скар-ляндии!
— Наконец-то, — вздохнул я.
Альбрехт заметил едко:
— Да у него дорога была в полтора раза длиннее, чем у Меганвэйла!
— Знаю, — ответил я, — но у нас все готово для великого диверсионного рейда.
— Диверсионного, — проговорил он с иронией, — целой армией!
— Мало ли что раньше такого не было, — возразил я. — Хотя, если подумать, то все армии двигаются примерно так же! Пойдем встречать. Недавние племенные вожди очень ревнивы к соблюдению воинского этикета.
Передовые части армии Шварцкопфа показались только через полчаса. Впереди на разукрашенных дорогими попонами, с султанами между ушей и стальными налобниками с рогами конях Шварцкопф с Квентином Ханкбеком, оба под сенью роскошных знамен, украшенных золотом и массивными кистями в ярд длиной.
Я со свитой выехал вперед, счастливый и улыбающийся, оба спешились и преклонили колени, я повторил весь ритуал с объятиями и тут же пригласил обоих в свой шатер, ссылаясь на нехватку времени в суровую военную пору.
Принцесса Аскланделла, к счастью, еще не вернулась с уроков верховой езды, так что выгонять не пришлось, мы расположились в шатре сокращенным воинским составом.
На столе появилось вино и мясо, я жестом пригласил Шварцкопфа и Ханкбека угощаться, объяснил:
— Мы готовимся выступить в некий рейд, ждали только вас… нет-нет, у вас задача посложнее и поответственнее!.. Вы остаетесь держать границу…
Ханкбек сказал осторожно:
— Но граница дальше, мы почти в центре Бриттии…
— Границы там, — сказал я, — где мы их проводим. Вам стоять здесь и приготовиться к продвижению армий Мунтвига на юг, где и ваша родная Скарляндия, где все наши земли!.. Стойте здесь и держите оборону. Возможно, со временем перейдете в наступление. Но не раньше чем получите от нас четкие и ясные указания.
Шварцкопф и Ханкбек только выпили по кубку вина, промочив горло, но к мясу не притронулись, смотрят во все глаза и слушают с предельным вниманием.