— Вы еще помните мое имя? — спросил он вежливо. — И что вы решили?
— Что ты уже дома, — сообщил я. — В смысле далеко отсюда.
— Нет уж, — ответил он, — я пришел напомнить вам о вашем обещании.
— Обещании? — спросил я. — Вообще-то я никаких обещаний не давал! И не даю. Я человек осторожный. А какое?
— Вы проедете прямо, — напомнил он, — или рядом с Зачарованным Плато. Помните, я только ради него и пошел с вами.
— И что? — спросил я. — Мы уже на нем?
— Нет, — ответил он, — но совсем рядом. Отсюда можно видеть зарево. Это прямо над ним.
— Не пойду, — сказал я, — и вообще ничего не помню. Тут великая и священная война идет, причем — с обеих сторон благородная и священная, а это значит — кровавая и бескомпромиссная, а ты о какой-то науке, что пока еще одно мракобесие и отрыжка рабовладельческого строя! Ну, пусть раннефеодального.
Он тяжело вздохнул, развел руками.
— Что ж, схожу сам. Тогда я прощаюсь, ваше высочество!
Он направился к двери, я крикнул вдогонку:
— Молодец! И сам справишься. А что тебе так восхотелось именно туда? Этих Зачарованных мест по всем королевствам больше, чем болот, а то и лягушек в тех болотах. Мы же наверняка прошли мимо всяких и разных!
Он огляделся, понизил голос:
— Теперь у меня есть ключ… Именно от сокровищницы, что спрятана именно там.
— Ого, — сказал я невольно. — Здорово… Впрочем, пойти и мне, что ли… А то тут одни бабы, а там деньги… Добычу разделим поровну или по-братски?
Он сказал испуганно:
— Нет-нет, лучше поровну!
— Эх, — сказал я с неудовольствием, — чувствуется, что не христианин! А мы вот всегда по-братски.
— Лучше поровну, — повторил он просительно, — ваше высочество.
Норберт и Зигфрид протестовали и требовали, чтобы я взял с собой охрану, я возразил, что в замке я в большей опасности, а вне его ищи ветра в поле.
— Я ненадолго, — заверил я. — Хреймдар! Покажи, как твой конь скачет!
— Если ваше высочество изволит…
— Изволю, — сказал я.
Он наклонился к уху своего коня и что-то шепнул. Тот тряхнул головой, как Бобик, оглянулся в мою сторону и посмотрел до жути осмысленным взглядом.
Хреймдар оскалил зубы в веселой усмешке, а как только ворота распахнулись перед нами, его конь рванулся с такой скоростью, что я охнул и крикнул Зайчику:
— Только не отставай!
Арбогастр набрал скорость, я поравнялся с Хейм-даром и увидел, что он поглядывает на меня с таким же удивлением, как и я смотрел на него.
— Хороший конь! — крикнул я навстречу ветру.
— У вас не хуже, — ответил он громко. — Даже лучше!
— Где берут таких коней? — крикнул я. — Мне нужны для гонцов!
— Это непросто, — ответил он и начал придерживать коня, впереди выжженная земля, ручьи мне показались наполненными кровью, но это всего лишь расплавленная лава.
Бобик помчался было вперед, но оглянулся и замер, на этот раз предпочитая, чтобы вперед пошли мы. Конь Хреймдара довольно бодро идет рядом с ар-богастром, а когда я послал Зайчика в карьер, не отставал, хотя я видел, что старается держаться рядом изо всех сил. Есть такие гордые кони, настолько уверены в своей лучшести, обычно — оправданной, что лучше умрут, чем позволят себя обогнать.
Бобик держится сзади, уже понял, что гусей тут не наловишь. Воздух становился все жарче, ветер то и дело приносит серый пепел, тут же рассыпавшийся в мелкую пыль. Небо затянули черные тучи, но не грозовые, хотя там время от времени и вспыхивает мрачное зарево, я не сразу сообразил, что это отблески адского огня на том самом Зачарованном Плато.
Вскоре жар стал ощутимее, а земля под нами совсем черная, обугленная, временами отчетливо опаленная, будто близко к поверхности текут огненные ручьи.
— Как твой конь? — спросил я.
Хреймдар понял, ответил с затаенной гордостью:
— Защищен. Даже подковы из особого металла. Адамантит! Его добывают из падающих с неба камней. Не расплавятся, даже когда пойдем по горящим углям.
— Твоего коня не жалко, — ответил я, — а как мы?
— Потерпим, — ответил он, но голос прозвучал не очень уверенно. — Но как собачка?
— Вернется, — заверил я, — если припечет слишком уж сильно. Но она какая-то не слишком чувствительная.
— В хозяина, — согласился он, но я что-то не услышал в его ироническом голосе заслуженной похвалы.
Сухой воздух становился все отчетливее, каменное плато впереди резко пошло под уклон, я охнул, дальше земля иссиня-черная, а по ней бегут оранжевые ручьи раскаленной лавы, а кое-где и небольшие реки. Поверхность неровная, много неопрятных скал, все с заостренными вершинками, похожими на исполинские зубы.
Из трещин поднимается черный дым, но чаще не поднимается, а выстреливается узкими струями, вздымаясь довольно высоко, а уже там рассеиваясь в неопрятный туман.
Из озера расплавленной лавы, где мы осторожно проезжаем по берегу, поднялась темная и почти человеческая рука, только ослепительно-красная. Скрюченные пальцы стискивают крупный огненный шар размером с большое яблоко, а когда я начал присматриваться, чуть-чуть приглашающе разжались.
Хреймдар покосился на это чудо с неудовольствием
— Ну вот, снова..
— Что это? — спросил я.
— Не знаю, — ответил он угрюмо. — Говорят, нечто магическое и очень мощное.
— Готов поверить, — пробормотал я.
— По слухам, — сказал он нехотя, — тот, кто возьмет, станет… даже не знаю. Одни говорят, что лучшим в мире бойцом, другие — что обретет неслыханное богатство, третьи — что женится на самой красивой принцессе…
— Ага, — сказал я, — Понятно. Поехали, что-то твой конь совсем заснул?
Он спросил с надеждой:
— А вы не хотите попробовать?
— А что, — спросил я, — никто не рискнул?
Он вытаращил глаза.
— Как это? Да каждый пытался!. Это ж задаром такое счастье получить, такое могущество!..
— И что?
Он тяжело вздохнул.
— Говорят, рука отдаст этот шар только достойному. Многие пытались, но так и не смогли разжать те пальцы. А кому-то сама вот так возьмет и даст!
— А потом догонит и еще раз даст?
Он посмотрел с укором.
— Ваше высочество! Ну как она может догнать?
— В самом деле, — согласился я. — Ладно, поехали. Я не чувствую себя достойным, скажем так. Скромный я до неприличия.
Он посмотрел с укором.
— А вам откуда знать? А вдруг…
— Вот именно, — сказал я раздраженно, — а вдруг? Вдруг отдаст? А-а-а, не понимаешь. За все надо платить — это первое. Получу этот шар, а мне за это надо будет отныне сморкаться только правой ноздрей, к примеру. Да и вообще… понимаешь, ничем мне такая штука не поможет. Мне нужно флот строить, а при чем тут лучший боец? Или принцесса, что моет мне ноги?..
— А богатство? — спросил он.
— Любое богатство, — сказал я снисходительно, — капля в сравнении с тем, что уже получаю в виде налогов. Это настолько много, что я уже и забыл, что всякие там закопанные клады и так могу видеть в земле… В общем, это приманки для того Ричарда, каким я был здесь в самом начале. А сейчас перерос давно. Сам не знаю даже, чем себе, такой свинье привередливой, угодить!
Хреймдар некоторое время ехал молча, затем резко остановил коня. Лицо побледнело, вытянулось.
— Не люблю, — проговорил он стиснутым голосом, — когда что-то не совпадает с описанием… Ваше высочество, вот отсюда вы должны ехать только за мной! И собачке велите держаться сзади меня.
— А как же мое достоинство прынца? — осведомился я.
Он отмахнулся.
— Это вы все шутить изволите?
— Ну, как бы положено…
— Это как бы мужественно, — согласился он, —
презрение к опасности, но еще с десяток шагов пря
мо… и превратитесь в живой студень.
— Хорошо-хорошо, — сказал я, — веди, Моисей… Или Сусанин? Ладно, это я тоже шутю, на самом деле ты больше похож на Вергилия, когда тот вел Дантеса… или уже графа Монте-Кристо?
Бобик выслушал и мирно пошел рядом с арбога-стром. Мы прошли шагом, а потом рысью с четверть мили, затем Хреймдар резко свернул под углом градусов в сорок пять и послал коня в резвый галоп.
Я догнал, крикнул:
— А сейчас?
— Стали бы горгульями, — прокричал он через плечо. — Это проклятая земля!.. Все, кто вступает на нее, превращаются в живой студень, в оборотней, горгулий, гигантских волков и вообще во всякую нечисть.
— А как идем мы?
— Наугад, — ответил он злорадно.
— Сплюньте!
— Я добыл секретную карту, — сообщил он, — с тайной тропой.
— Смотри, — предостерег я, — не обманули бы продавцы. Теперь столько всякого жулья…
Он остановил коня, оглянулся, лицо сразу посерело, а глаза стали отчаянными.
— Ваше высочество?
— Да это я так, — ответил я с неловкостью, — пошутил как бы.
— Да это я так, — ответил я с неловкостью, — пошутил как бы.
Он сказал дрожащим голосом:
— Да я теперь и с места не сдвинусь!
— Двум смертям не бывать, — сказал я лихо, — а одной все равно не миновать! Поехали!
Ободренным таким каннибальским способом, он тронул коня, мы снова двинулись осторожной рысью.
В стороне из обугленной земли показалась огромная голова, торчащая жутко и страшно с двумя огромными сяжками, растопыренными вверх и в стороны.
Я напрягся, лук Арианта уже в руках, но Бобик и Хреймдар ничуть не обеспокоились, хотя тоже узрели. Я всмотрелся и понял, что там всего лишь огромный, гладкий, как исполинское яйцо, валун, а в него сверху воткнуты под небольшим углом два меча.
— Что-то новенькое, — пробормотал я.
— Ваше высочество? — спросил он.
— Да, — сказал я. — Обычно я встречал по одному. Все ждут своих Артуров. А здесь впервые два.
— Наверное, вас ждут, — ответил он. — Не хотите попытаться? В пророчестве сказано, что вытащивший из камня оба станет властелином мира.
Мечи всажены в камень безжалостной рукой до середины лезвия, те отливают благородной голубизной, рукояти отделаны золотом, в навершии одинаковые рубины. Вообще оба меча как близнецы и братья.
Я покачал головой.
— Предпочитаю в другой руке держать щит.
Он посмотрел на меня внимательно.
— Мне чудится, вы умеете сражаться и двумя мечами.
— Я много чего могу, — огрызнулся я, — надо ли ловить человека на постыдном?
— Так не рискнете?
Я покачал головой.
— Попадутся хорошие доспехи, еще подумаю, брать ли. А оружием у меня все стены завешаны. Простым, героическим, эпиком, легендарным, мифическим…
Он посмотрел с удивлением.
— Но… почему не взять?
— Слишком просто, — буркнул я. — Сатана, стремясь нагадить человеку, везде раскладывает эти… отравленные приманки. Когда мы, благодаря таким мечам, с радостью развязываем новые кровопролитные войны, думаете, он не радуется и не тычет Господу в глаза такой нашей дурью, жестокостью и кровожадностью? И Господу стыдно за нас.
Он подумал, кивнул несколько замедленно.
— Значит, доспехи?
— Это всего лишь защита, — сказал я, оправдываясь.
— Попадутся, — пробормотал он, — если… доберемся до нужного места. И конечно, если я прочел все верно.
Я сказал с подозрением:
— Наверное, прочел верно, если раньше меня понял, что это мечи, а не рога пьяного дьявола… Взгляни, это оно?
Он посмотрел в ту сторону, протер глаза, снова взглянул, помотал головой, наконец сказал с досадой:
— У вас глаза лучше. Я ничего не вижу, но там в самом деле должен быть вход в сокровищницу.
— Сокровищницу, — повторил я. — Это хорошо, люблю сокровища. Хотя я сам вообще-то еще то сокровище…
Там, куда я указывал, среди нагромождения скал мрачно высится небольшая квадратная крепость, что кажется сплошным монолитом, а над ней вздымается высокая башня, похожая на устремленный к небу каменный меч.
Явно башня мага, сильного мага, и вовсе не потому, что в основании полыхает адское пламя, а в центре каменного меча отверстие, похожее на гигантский огненный глаз, там тоже дикий жар, даже края каменной башни побагровели, раскалившись. Башня мага потому, что на сотни миль ни одной живой души, только черные, выжженные диким жаром камни, а только маг может сам создавать себе еду и питье там, в этом жутком жилище…
Вскоре и Хреймдар ее увидел, мы еще немного попетляли, чем ближе к башне — тем сворачивать приходилось чаще, наконец выехали на втоптанную в горящую землю дорожку из темных плит.
— Там у входа каменный монстр, — предупредил Хреймдар вздрагивающим голосом. — Надо успеть…
— Что?
— Зачаровать, — объяснил он. — Зато потом он может ответить на любые вопросы.
— Ага, — сказал я саркастически, — на любые, ну да.
Крепость на самом деле мелковата, это на расстоянии кажется в этом аду большой, а на самом деле просто приземистое строение из массивных глыб. Вместо двери или ворот черный вход, словно в древний мавзолей, а по бокам два каменных чудовища, похожи на львов, только на спине крылья, а из хребтов торчат невысокие гребни, как у кистеперых рыб.
Хреймдар сказал напряженным голосом:
— Коней придется оставить здесь…
— Да ну? — изумился я.
Он первым соскочил на землю и пошел в сторону входа, таща за собой в поводу упирающегося коня.
Бобик остался рядом с арбогастром, но шерсть на нем поднялась, а зубы оскалил.
Одно из каменных чудовищ шевельнулось. Я инстинктивно ждал, что рассыплется, но нет, под каменной шкурой прокатились шары мышц, он достаточно легко повернулся в нашу сторону.
Глава 10
Я с содроганием смотрел на страшную пасть. Если сама голова из гранита, то зубы наверняка из адаманта. Выпуклые глаза зажглись багровым, он начал подбирать лапы под себя, готовясь к прыжку.
— Именем Аварина Вопрошающего, — произнес Хреймдар строго. — Слушай и повинуйся, вот знак, который ты признаешь.
Он выставил перед собой амулет. Мне показалось, что каменный зверь пытается отвернуть голову, но взглянул против воли, и сразу яркий пурпур в глазах сменился багровостью, а затем глаза стали агатовочерными.
— Слушаю и повинуюсь, — разочарованно прорычал он тяжелым и раскатистым, как далекий гром, голосом.
— Нам нужно войти внутрь, — сказал Хреймдар, — какие там ловушки?
— Не знаю, — прорычал монстр.
— Не знаешь? — изумился Хреймдар. — Ты должен знать здесь все!
— Я знаю все важное, — рыкнул зверь. — А что и как делают каменщики… эти мелочи не для меня.
Я приблизился, Зайчик спокойно идет сзади, я взял повод из вздрагивающей руки Хреймдара и привязал его к седлу арбогастра.
— Эстет, — пробормотал я. — Хреймдар, спрашивай свои важные. Я вообще-то умею видеть ловушки, как магические, так и простые… Я же сам человек простой, у меня и способности такие же.
Он посмотрел на меня косо.
— А вы сами спросить ничего не хотите?
Я фыркнул:
— А что оно может? Эй, силиконовый мудрец, где сейчас солнце?
Зверь посмотрел на меня с удивлением, мол, чего спрашивать такие пустяки, которые знает каждый ребенок.
— Во внутреннем крае пояса Ориона, — ответил он с пренебрежением, — между рукавом Персея и рукавом Стрельца в местном межзвездном облаке, там чуть повышена плотность. А то облако находится в местном пузыре, зоне рассеянного высокотемпературного межзвездного газа…
Хреймдар застыл с раскрытым ртом, не понимая ни слова, а я сказал покровительственно:
— Ух ты, еще помнишь, чудовище… Да, все так, я там бывал, как щас помню… Хреймдар, не спи!
Хреймдар очнулся, спросил слабым голосом:
— Как открыть двери в сокровищницу?
— Я не отвечаю на вопросы, — сообщил зверь, — которые касаются внутренних помещений.
Хреймдар понурился, а я сказал одобрительно:
— Еще бы! Кто же такого осведомителя выставит на улицу и позволит всем задавать вопросы?
Хреймдар сказал слабым голосом:
— Это не улица. Здесь был огромный храм, куда могли входить только особо посвященные. А то, что мы с вами называем храмом, это только одно уцелевшее крохотное помещение под землей…
— Я ничего так не называю, — буркнул я. — И ради одного крохотного помещения, да еще и под землей, ты осмелился потревожить самого как бы прынца?
Он поморщился.
— Да какой вы принц, ваше высочество? Вы и королем таким же будете.
Я повернулся к Бобику и нашим коням.
— Оставайся, морда, здесь. Думаю, мы недолго. Береги Зайчика, а то он что-то печальный. И не дразни его, он обидчивый.
Бобик повилял задом, уверяя, что да, дождутся, только чтоб мы поторопились, одна нога здесь, другая там.
Я не понял, комплимент это или что-то еще непонятно вычурное, прошел мимо каменного монстра к черному входу. Вроде бы ничего, с первых шагов никаких ловушек, да и странно ждать, что существа, знающие, где находится Солнце, будут предусматривать сложные механизмы, приводящие в действие сдвигающиеся стены, проваливающийся пол или подобную примитивную дурь.
Подошвы мои медленно ступают на матово-темные плиты, чуточку шероховатые, понятно, чтоб не скользило, сопливых везде хватает. Стены тоже темные. Хреймдар за спиной начал натыкаться на стены, я вспомнил, что у него глаза как глаза, а не гляделки, как у меня, сотворил шарик света и послал впереди нас.
Ход недолго шел по прямой, вскоре сменился ступеньками, на удивление новенькими, то ли по ним никто не ходил, то ли, что много вероятнее, самовос-станавливаются, только не стоит говорить Хреймдару, что это обычное дело, никакой магии.
Очень скоро ход уперся в массивную дверь, от косяка и до косяка, а также сверху и донизу расчерченную замысловатыми геометрическими фигурами, в основном из прямых линий разной длины и углубленности в странный материал двери, что не дерево и не металл, но и на камень тоже походит мало.