Клим в ужасе закрыл лицо ладонями и потому не увидел, как Лисица влепила Гере пощечину. Зато звонкий хлопок он услышал отчетливо.
– Пошел вон! – сказала Лисица, отодвинув стол вместе с Герой от себя. Стаканы, как самоубийцы, дружно сиганули на пол и разбились с льдистым звоном.
Но Гера вовсе не был намерен закончить разговор на столь печальной ноте. Он в свою очередь отодвинул стол от себя, сдавив Климу диафрагму, и кинулся вслед за Лисицей, которая тараном пробивалась к выходу.
– Ребята! Ну нельзя же так! – крикнул им вдогон Клим, потирая грудь.
Очевидцы рассказывали, что изрядно подвыпившая троица еще долго спорила на улице у дверей «Стопки», после чего девица в голубом сарафане принялась гоняться по темным улицам за Герой, мутузя его по спине сумочкой, которую вращала в руке словно пращу, а Клим, беспрестанно сигналя, следовал за ними на Скунсе, освещая драматическое действо одной-единственной фарой…
Глава 25 Тень
Массажист мял дряблую спину Жорика, будто пекарь тесто. Белая кожа под его ладонями скользила из стороны в сторону, словно обмылок на дне ванны. Уткнувшись носом в топчан, Жорик тихо похрюкивал от удовольствия. Если массажист прилагал слишком большое усилие и доставлял дискомфорт, то Жорик дергал ногой и издавал утробный звук.
Солнце поднималось все выше, и на лбу массажиста выступили капли пота. Он заработал с удвоенной энергией, словно боялся, что дневная жара растопит лежащее на топчане бесформенное тело и оно стечет жирным бульоном на бетонный пол.
В ногу, словно часовые почетного караула, к топчану подошли Макс и Руслик. Их гладко выбритые четырехугольные лица напоминали гранитные изваяния. Они остановились в изголовье, ожидая, когда шеф поднимет на них глаза.
Но Жорику не хватило смелости посмотреть на лица охранников, на которых обычно было написано все.
– Чего стоите, как двое из ларца? – прикрикнул он, готовясь к самому худшему. – Что? Вас задержали, отвели в милицию, и вы дали подписку о невыезде?
– Нет, шеф, – ответил Макс, который всегда брал на себя тяжелую обязанность первым докладывать о свалившейся на голову шефа проблеме. – Нас не задержали. Ровно в девять, как вы приказали, мы зашли в зал «Югобанка» и попросили положить на ваш счет сто девятнадцать тысяч. В течение получаса купюры считали и проверяли четверо сотрудников…
– Ну?! И что?! – крикнул Жорик, который хотел знать окончательный результат без всяких пояснений и подробностей.
– Они не приняли только одну пятидесятидолларовую купюру, – ответил Макс и раскрыл ладонь, на которой лежала мятая бумажка, наполовину порванная по линии сгиба. – Но сказали, что ее обязательно примут в Сбербанке.
Жорик оттолкнул от себя массажиста и сел, свесив ноги. Поморщил лоб, потом надул щеки, покрутил зрачками во все стороны, раскрыл рот, высунул язык…
– Вот так, – произнес он, усмехнувшись. – Понятно? На чердаке, в вонючем пакете из-под рыбы, лежали сто девятнадцать тысяч баксов. Мелочь. Бумага для розжига камина.
Он прижал ладони к лицу и закачался из стороны в сторону. У него иссякли силы для того, чтобы сомневаться. Он вынужден был признать свое поражение. И он даже сам не мог понять, радостным или печальным было это поражение.
– Вот что такое гении, – произнес он, поочередно заглядывая в глаза то Максу, то Руслику. – Радуйтесь, что вам выпало счастье в своей жизни увидеть этот уникум. Ничем не примечательная парочка, папаша со смазливой дочкой, на какой-то лесной даче наладила производство фальшивых баксов. Вроде бы ничего особенного, так ведь? Но ни одна банковская сволочь не смогла распознать фальшивку! Ни одна! Может, эти баксы вообще ничем не отличаются от настоящих, как клонированные овцы! И что же получается? Запустил станок, и не надо больше ни о чем думать! И до конца жизни можешь жрать блага цивилизации в три горла, пока не подавишься. И дети давиться будут, и внуки, и правнуки. И не нужны ни бизнес, ни спекуляции, ни обман, ни риск – ничего не надо! Только подкладывай краску да бумагу в печатный станок и думай, что бы еще купить… Гениально. Я преклоняю перед ними голову. Я умираю от зависти.
Чувствуя страшную слабость во всем теле, Жорик слез с топчана, сунул ноги в тапочки и, шаркая ими, пошел к бассейну. Не сделав и пяти шагов, он остановился и повернулся к охранникам.
– Но какого черта он их продает? Зачем ему настоящие, если его собственные ничем от них не отличаются?
Руслик пожал плечами, а Макс, как более догадливый, высказал версию:
– Может, ему постоянно необходимы новые номера и серии?
– Может быть, – отрешенно согласился Жорик, снова повернулся к бассейну, но тут взорвался по-настоящему.
– Нет!! Нет!! – кричал он, потрясая кулаками над головой. – Такой шанс может выпасть только раз в жизни! Только раз! И надо быть полным идиотом, чтобы им не воспользоваться! С Альбертом может случиться все что угодно! За ним уже наверняка охотятся конкуренты, какие-нибудь убогие фальшивомонетчики! Его уже пытались убить бутылкой шампанского! И не сегодня-завтра обязательно добьют! И я буду от досады кусать локти до последнего дня своей жизни!
Охранники закивали, подтверждая, что шеф как всегда прав и кусать локти ему придется непременно.
– Макс, – сказал Жорик уже спокойным голосом, смирившись с тем, что ему суждено стать еще богаче. – Поднимись ко мне в кабинет, возьми в столе документы на допуск к сейфу, ключ и доверенность. Немедленно поезжай в «Югобанк», сними со счета все баксы, оставь десять тысяч, которые я должен Альберту, а остальные положи в сейф. Так будет надежнее. Именно этими баксами я буду рассчитываться с Альбертиком за новые партии. А новыми партиями я буду рассчитываться за более новые.
– Таких финансовых пирамид история еще не знала, – глубокомысленно произнес Руслик.
– Кстати, Макс, – остановил охранника Жорик. – В сейфе лежат деньги. Если не ошибаюсь, сто двадцать тысяч баксов пятидесятидолларовыми купюрами. Постарайся, чтобы оттуда ничего нечаянно не выпало.
– Постараюсь, шеф! – кивнул Макс и подумал: «Осточертел своими подозрениями! Карманы готов мне вывернуть. Все равно буду красть! Грешно не прихватить пару-тройку тысяч, если хозяин сам точно не знает, сколько у него денег».
– Какое, однако, странное совпадение, – задумчиво произнес Жорик, глядя вслед Максу. – Сто двадцать и сто девятнадцать. М-да, жизнь полна совпадений… Ты хочешь что-то сказать?
Руслик дождался, когда Макс уйдет, чтобы единолично преподнести шефу ошеломляющее известие и блеснуть своим умом. Это должно было непременно возвысить его в глазах шефа. До этого все лавры обычно доставались Максу, которого шеф считал более умным и надежным. Из-за этого Руслик втайне ненавидел своего напарника и использовал любую возможность, чтобы ему нагадить и прогнуться перед шефом.
– Вы приказали Максу просмотреть все записи с камер наблюдения, – напомнил он.
– И что?
– Макс ничего подозрительного не заметил. Я тоже просмотрел все пленки. Боюсь показаться слишком самоуверенным, но думаю, что я вышел на след того, кто бросил во двор бутылку.
– Вот как? – недоверчиво произнес Жорик, потому как знал о скрытой конкуренции между охранниками. – Ты действительно кажешься слишком самоуверенным.
– Для этого есть основание, – заверил Руслик.
– День только начался, – проворчал шеф, – а вы уже завалили меня информацией. Голова от размышлений пухнет… Ладно, пошли наверх, покажешь свое основание.
На втором этаже особняка, в холле, был оборудован домашний кинотеатр. Жорик развалился на диване напротив огромного телеэкрана и закинул ногу на ногу. Руслик вставил кассету в магнитофон и взял в руки пульт.
На экране появилось черно-белое изображение двора. В правом углу экрана поместился край бассейна. Посредине серой полосой тянулся забор. Перед ним, словно часовые, стояли кипарисы. В нижней части экрана высветились дата, часы и минуты. Извиваясь, словно черви на крючках, мельтешили цифры секунд и десятых долей.
– Шесть часов пять минут, – начал комментировать Руслик. – Вы с Альбертом подходите к бассейну… Вот Альберт со спины… Вы разговариваете…
– Поскорее! Мотай дальше! – поторопил Жорик. – Где? На что смотреть?
Руслик нажал на кнопку перемотки и остановил на шести часах двенадцати минутах. Тот же пустынный угол двора. Кипарисы чуть покачиваются от легкого ветра. В кадр влетел воробей, попрыгал по бетонному полу и упорхнул.
– Ну и что? – начиная нервничать, спросил Жорик. – Что тебе здесь не нравится?
Он недовольным взглядом посмотрел на Руслика.
– Сейчас! – пообещал Руслик. – Обратите внимание на забор… Вот! Вот она!
Он шагнул к экрану и показал пальцем на крупное серое пятно, пробежавшее по забору.
– Что это? Я ничего не видел! – сказал Жорик и покачался на диване.
Он шагнул к экрану и показал пальцем на крупное серое пятно, пробежавшее по забору.
– Что это? Я ничего не видел! – сказал Жорик и покачался на диване.
– Айн момент!
Руслик перемотал пленку назад и включил воспроизведение. Со второй попытки Жорик сумел рассмотреть пятно.
– Что это было, черт тебя подери! Ты долго будешь молчать с умным видом? – визгливо крикнул Жорик.
– Это тень от какого-то предмета прямоугольной формы, – сказал Руслик, помогая выразить мысль руками.
– Ты прямо как эксперт ментовский! – съязвил Жорик. – Нормальным языком объясняйся!
– Над двором пролетел прямоугольный предмет, а затем упала бутылка, – нормальным языком объяснил Руслик, но шеф все равно ничего не понял.
– Эзоп! – покачал головой Жорик. – Хватит загадками сыпать! Что за прямоугольный предмет? Шкаф? Холодильник?
Руслик знал, что новость, поданная с эффектом, удваивает свое значение. Распаляя любопытство шефа, он резонно заметил:
– Шкафы и холодильники не летают!
– Без тебя знаю, идиот! – проворчал Жорик. – Ты хочешь сказать, что это был самолет «Стелс»? Американской разведчик пролетел над моим домом, и летчик в знак дружбы сбросил шампанское? Так, что ли, болван?
Мужественно выдерживая прессинг скептицизма и оскорблений, Руслик отрицательно покачал головой.
– Я бы тоже вряд ли догадался, от чего эта тень. Но вчера днем я случайно заглянул к приятелю. У него свое пошивочное ателье, шьет джинсы и сдает их в бутик под видом американских…
– Какое мне дело до твоего глупого приятеля! – брызнул слюной Жорик.
– Сидим мы с ним в цеху, треплемся, и тут я вижу, что рабочие начинают столы сдвигать. Я в шутку спрашиваю: это какого же размера штаны вы собираетесь шить, раз такой большой стол нужен? А дружок отвечает: параплан штопать будем.
– Параплан? – переспросил шеф.
– Да. Это такой парашют прямоугольной формы, которым можно управлять в полете. И я сразу вспомнил про эту тень. Спрашиваю у дружка, мол, это что – заказ спортивного клуба или военных летчиков? А он говорит: нет, частное лицо, какой-то парень принес, сто баксов заплатил.
Жорик несколько мгновений молчал, уставившись в экран. Затем он пытливым взглядом посмотрел в глаза Руслику, словно хотел спросить: «А не придумал ли ты всю эту историю?»
– Я попросил дружка сразу же позвонить мне, как только за парапланом придут, – добавил Руслик. – Отсюда до ателье три минуты на машине. Посмотрю, что за типчик…
– Ну-ка, покажи еще раз этот эпизод с тенью, – сказал Жорик.
Он просмотрел, после чего откинулся на мягкую, словно надутую спинку дивана и нахмурился.
– Действительно похоже на парашют, – произнес он. – Ты прав. Последи за ним. Только не спугни. Выясни, где живет, чем занимается. И постарайся узнать, что он делал позавчера в шесть вечера. Если почувствуешь, что у него рыльце в пушку – сюда его! Выясним, кому эта бутылка предназначалась – мне или Альберту…
Глава 26 С бодуна
Гера понял, что уже не спит, но не спешил открыть глаза, ибо эта хрупкая граница между сном и явью была чудесной. Сны со своими красками, геометрическими фигурами и голосами быстро удалялись, таяли, а их место заполняли доносящиеся через распахнутое окно щебет птиц, шуршание метлы дворника и звонкие голоса мальчишек.
Он лежал неподвижно, чувствуя на лице и груди нежное скольжение теплого воздуха. От выпитого вчера голова сильно кружилась, будто Гера вместе с кроватью летал среди облаков, выделывая фигуры высшего пилотажа, но дурноты не было. Время от времени что-то легкое и нежное касалось его лица, и Гере казалось, что это Лисица, склонившись над ним, рассматривает его, и ее волосы щекочут ему щеки.
«Если где-то есть рай, – подумал Гера, – то он должен быть именно таким».
Он открыл глаза. Лисицы ни над ним, ни рядом не было. По лицу елозил край шторы, которая колыхалась на легком сквозняке. Гера приподнялся и опустил глаза. Он был в джинсах и майке.
«Нельзя же столько пить! – подумал Гера, жадно припадая к литровой банке с водой, которую, видимо, он сам предусмотрительно приготовил накануне. – Совсем мозги отказали. Ничего не помню!»
– Эй! Ку-ку! – на всякий случай позвал он, почему-то будучи уверенным, что Лисица где-то рядом.
Но комната была пуста. Гера встал и, потирая затылок, прошелся по ней из конца в конец. Комната была узкой и длинной, как байдарка. В дальнем торце стоял старинный платяной шкаф, доставшийся Гере от предков, у окна пристроился письменный стол, над которым нависали самодельные книжные полки. Между кроватью и дверью приткнулся к стене длинный и тяжелый американский мотоцикл без одного колеса и бензобака. Стены были утыканы альпинистскими крючьями и шлямбурами, на которых висел весь тот хлам, который не уместился на полу: веревки, стропы, рюкзаки, парашютные сумки, детали от лодочных моторов, обвязки, ремни, кожаные куртки с заклепками, колесо от «Формулы 1», дорожный знак «Обгон воспрещен», африканская деревянная маска, копье с каменным наконечником, две скрещенные спортивные рапиры и большой корень от дуба, похожий на обнаженную женщину.
Приводя мысли в порядок, Гера остановился у журнального столика, который представлял собой чугунную крышку от канализационного люка с приваренными к ней ножками. «Ничего себе погуляли! – подумал Гера, рассматривая целую батарею бутылок всевозможных форм и размеров. Он взял стакан, поднес его к глазам и провел пальцем по краю, на котором остался четкий след от губной помады.
«Значит, Лисица все-таки была здесь!» – сделал он вывод и невольно улыбнулся. Хорошее настроение быстро вернулось к нему. Раз Лисица соизволила зайти в его берлогу, значит, конфликт был исчерпан и это радостное событие было отмечено приличной попойкой. Только почему Лисица не осталась и ушла?
Над этим вопросом Гера ломал голову под душем, тщательно поливая себя яблочным гелем. «Наверное, она не захотела волновать отца, – решил он. – Она немного погостила у меня и пошла домой…»
В конце концов Гера пришел к мысли, что разумнее всего будет позвонить Климу и с его помощью составить общую картину вчерашних событий.
В автосервисе ответили, что Клима нет, так как у него сегодня выходной. Гера набрал его домашний номер. К трубке долго никто не подходил. Когда же Клим отозвался, Гера понял, что друг чувствует себя намного хуже, чем он.
– Что, перебрал лишнего? – с состраданием спросил Гера. – Может, привезти тебе огуречного рассола?
– Рассол не поможет, – траурным голосом ответил Клим.
– А что поможет? – весело поинтересовался Гера, не понимая, чем вызвано столь мрачное настроение друга.
– Нераскрывшийся парашют, – угрюмо ответил Клим, прихлебывая что-то.
– Не нравишься ты мне, – настороженно сказал Гера. – Случилось что-нибудь?
– Случилось, – хмыкнул Клим. – Да твоя Синица оказалась еще более заводной, чем мы с тобой! Ты хоть помнишь, как мы втроем в «Гранд-отель» завалились?
– Куда? – ахнул Гера.
– Ну вот, – с досадой произнес Клим. – Опять амнезия. Рассказываю! Вы помирились, даже целоваться начали, я насилу вас разнял. И потом твоя возлюбленная предложила отметить завершение холодной войны в ресторане «Гранд-отеля». Я ж не знал, что она собирается прокутить те самые баксы, которые ей папик на камеру дал… Ну, приперлись мы туда – представляешь эту картину? Официант нам: стоп, ребята, у вас вид неопрятный, вы фейс-контроль не проходите. Ну, мы ему устроили фейс-контроль, тут же ему с двух сторон оплеух надавали. Заняли столик, заказали вина, шашлыков. Ты на эстраду полез, начал про десант крылатый петь, только слова сильно путал. А потом привалила милиция. Лисицу они не тронули, а нам с тобой пришлось через окно выходить и по водосточной трубе спускаться.
– И что… – облизнув пересохшие губы, спросил Гера. – Мы всю тысячу пропили?
– Тысячу! – снисходительно передразнил Клим. – Да наверняка больше. Просто нас не догнали…
– Заколдованный круг какой-то, – пробормотал Гера. – А у меня дома… это тоже мы пили?
– А кто ж еще? Лисица, молодец, в ресторане со стола все в пакет сгребла и с собой унесла. А ты помнишь, как мы к тебе ехали?
– Н-н-е очень, – признался Гера.
– Сели мы в Скунс, погнали. Я по монтажной горке краем проехал и встал на два боковых колеса. Едем таким образом дальше. Гаишники рты раскрыли, никто даже палкой не машет. А вы с Лисицей выбрались наверх через окошко, сели на ребро верхом и стали шампанское открывать… Она тебе еще не звонила?
– Нет.
– С одной стороны, – размышлял Клим, – она сама виновата. Мы ведь не просили ее тратить эти деньги. А с другой стороны, у нас уже нет морального права требовать у нее камеру… Эх, а я уже смету составил, с вертолетчиками договорился. Думал, завтра начнем снимать наш коронный прыжок.
Гере вдруг до боли стало жалко друга. Он стал его успокаивать, говорить, что у них еще все впереди, что они купят себе сто камер, обвешаются ими, словно елки шишками, и будут кружить над городом на парапланах, кидая камеры сверху на головы мирных граждан…