Разговор получился странным. Вообще подобные вопросы редко становились темами встреч высшего руководства. Помимо всего прочего британский шеф дал понять, что желает поделиться с Бустером конфиденциальными сведениями, а потому присутствие третьих лиц во время их беседы недопустимо. Кроме того, информация не предназначается для огласки в печати. Опыт Бустера на посту генерального директора СЭПО был невелик, однако нетрудно догадаться, что подобные совещания скорее исключение, чем правило.
Бустер посмотрел на часы — назначенное время приближалось. По его просьбе секретарша оставляла в расписании несколько свободных часов, «для непредвиденных мероприятий». Местом разговора он выбрал один из наименее популярных конференц-залов. Бустер Ханссон откинулся на спинку офисного стула. Его терзали недобрые предчувствия.
Англичанин опаздывал вот уже на пятнадцать минут, когда зазвонил телефон.
— Прошу прощения, что задержался, — раздался в трубке голос британского шефа. — Где мы можем встретиться?
Директор СЭПО спустился в лифте на первый этаж, чтобы забрать гостя у входа. При одном из предшественников Бустера началось строительство нового корпуса, который планировалось сдать в 2013 году, — более современного и светлого здания. Его ждали, СЭПО давно уже выросла из помещения на Польхемсгатан, 30. Ну а пока Бустер повел британского коллегу в самый мрачный, но оттого не менее функциональный из имеющихся в его распоряжении кабинетов.
Переступив порог, англичанин огляделся.
— Не думаю, что бывал здесь раньше, — заметил он.
«Я тоже в этом сомневаюсь», — мысленно согласился с ним Бустер.
— Кофе или чай? — предложил он гостю. — Может, воды?
Жена всегда говорила Бустеру, что он не умеет принимать гостей. По-видимому, в этом была доля правды. Как ни искал Бустер, не смог найти в подсобке рядом с конференц-залом ни печенья, ни кусочка торта. Чашечку кофе британский коллега согласился выпить с радостью, но от остального все равно отказался.
Они расположились по разные стороны стола. Бустер надеялся быстро освободиться, но его гость, похоже, никуда не спешил. Он неуверенно обводил глазами комнату, словно в последний раз раздумывал, стоит ли начинать то, зачем он сюда пришел.
— У вас много работы в последнее время, — заметил он наконец.
— Да, — согласился Бустер. — Но мы стараемся.
— Два обвинительных приговора в Верховном суде — это победа, — продолжал англичанин. — Мои поздравления! Я подозревал, что операция «Рай» завершится успешно, как и все аналогичные операции на Европейском континенте.
— Спасибо.
Британский шеф допил кофе и отодвинул чашку.
— Итак, Эден Лунделль. — (Бустер обратился в слух.) — Ваше последнее назначение. Восходящая звезда, с которой вас также стоит поздравить! — На этот раз в голосе англичанина послышалась ирония, но Бустер не стал уточнять. — Как вам известно, она работала с нами несколько лет.
— Я помню это, — отозвался Бустер. — И потом вы дали ей отличные рекомендации.
— Именно так, — кивнул англичанин. — Эден была одной из лучших. Она далеко пошла бы, если б осталась у нас.
— Но она переехала к мужу в Швецию, — закончил его мысль Бустер.
Он хорошо знал историю Эден. Она вышла за Микаэля Лунделля, пастора шведского прихода в Лондоне, зная, что тому рано или поздно придется вернуться на родину. Сама Эден тоже была шведкой по отцу и родилась в Стокгольме от матери — британской еврейки. Так, по крайней мере, значилось в бумагах. Семья родителей жила сначала в Стокгольме, потом в Лондоне, пока не переехала в Тель-Авив, где отец Эден вскоре стал правоверным иудеем. Это произошло всего несколько лет назад.
— Мудрое решение, — похвалил англичанин, имея в виду переезд Эден в Швецию. — Она не из тех женщин, кто может хранить мужу верность на расстоянии.
Бустеру нечего было на это ответить. Эден всегда казалась ему энергичной и деятельной женщиной, не более.
— Но Эден уехала из Англии не только из-за мужа, — продолжал гость Бустера.
— Вот как?
— Ее уволили.
Англичанин испытующе уставился на Бустера. Тот не поверил своим ушам.
— Простите?
— Ее уволили.
Бустер почувствовал, как в нем поднимается волна злобы. Да кто такой, наконец, этот британский сноб! Звонит, требует неформальной встречи, а потом выкладывает информацию, которую был обязан предоставить Бустеру по меньшей мере несколько месяцев назад!
— Совершенно случайно выявилась ее связь с одним из тайных агентов Моссада в Лондоне. Поначалу мы думали, что Эден завербовали, но потом стало ясно, что этот офицер — ее давний знакомый. Позже среди ее телефонных контактов обнаружился номер еще одного израильского резидента. Добавьте к этому ее частые визиты в Израиль.
Бустер сделал глоток воды из стакана.
— Но у нее родители в Тель-Авиве, — возразил он.
— Все верно. Но в одной из таких поездок она встречалась с ними только раз, за ужином, — мы установили за ней слежку. Все остальное время она проводила в одиночестве или в компании израильтянина, личность которого нам так и не удалось установить.
— Наверное, это был ее друг, — неуверенно предположил Бустер. Повисла пауза. — Так, значит, вы ее уволили, потому что сочли двойным агентом, — догадался он наконец. — Вы решили, что она работает на Моссад.
— Да, — кивнул британец.
— И эту информацию вы от нас утаили?
— Мы были вынуждены сделать это, за что и приносим вам свои извинения. Мы рисковали, что она узнает о наших подозрениях.
— Но она, должно быть, догадалась, в чем дело, когда лишилась места?
— Не думаю, — покачал головой англичанин. — Она допустила еще одну ошибку, и достаточно серьезную, чтобы иметь такие последствия.
— И что это было?
— Этого я, к сожалению, вам открыть не могу.
— Но вы только что назвали ее одной из лучших?
— Да.
— Давайте подытожим. — Бустер морщил лоб, пытаясь согласовать противоречивые факты. — Значит, Эден видели с резидентом Моссада. И в Израиль она ездила вовсе не для того, чтобы повидаться с родителями. Чем именно она там занималась — неизвестно, однако напрашивается одно неутешительное объяснение. Предположение, не более того.
Впервые за время беседы англичанин улыбнулся:
— Выходит, так. Однако должен заметить, лично я нисколько не сомневаюсь в том, что Эден ведет двойную игру, а потому полагаться на нее опасно.
— И что вы посоветуете мне со всем этим делать? Ведь такую информацию оставлять без внимания нельзя.
— Конечно. И я уверяю, что предоставил ее вам из самых лучших побуждений.
— Но вы ведь не стали привлекать к расследованию контрразведку? — продолжал допытываться Бустер.
Англичанин пожал плечами:
— Далеко не всему находились доказательства. С тем, чем мы располагали, трудно было противостоять Эден. Лишь позже мы узнали, зачем Моссаду понадобилось вербовать кого-то из наших.
«А в самом деле, зачем?» — мысленно спросил себя Бустер. Должно быть, на то имелись веские причины. Израильских коллег, по мнению Бустера, отличала особая неразборчивость в средствах и очень высокий профессионализм.
Британский шеф поскреб затылок:
— Признаюсь, эта проблема почти не беспокоит нас с тех пор, как мы расстались с Эден. В конце концов, прошло три года. Она ведь работает в системе полиции здесь, в Швеции?
Бустер медленно кивнул. Эден Лунделль, со своим опытом службы в британской разведке и кембриджским дипломом специалиста по международному праву, считалась едва ли не самым перспективным работником СЭПО из числа завербованных за несколько последних десятилетий. К списку ее достоинств можно было добавить превосходное владение несколькими языками — русским, французским и итальянским, не считая английского и шведского, — а также то, что она два года отслужила в британской армии. Бустер знал, что шведская разведка пыталась завербовать ее почти сразу по прибытии из Лондона, однако тогда Эден отказалась. Ей надоел замкнутый мир секретных организаций. Она устроилась экспертом в службу Министерства обороны, но там ей быстро наскучило. Поэтому вскоре Эден перешла в криминальную полицию, где занималась в основном вопросами госбезопасности, прежде чем перешла в СЭПО.
Бустер помнил, что сказал шеф криминальной полиции в ответ на его просьбу дать рекомендацию Эден:
— Это не просто женщина, это стихия. И я никогда не прощу тебе, если ты ее завербуешь.
С тех пор они не встречались.
Представить только, что крупнейшая за последние двадцать лет реорганизация шведской криминальной полиции проводилась под руководством израильского агента! У Бустера по спине пробежал холодок. Из всех новостей, которые он слышал за эти дни, эта была самая неприятная.
— Как бы то ни было, я сообщил вам то, что хотел, — невозмутимо продолжал шеф британской контрразведки. — Вам решать, как вы используете эту информацию. Тем не менее я сожалею, что не открыл вам этого раньше. Я прибыл в Стокгольм по другому делу, но, когда прослышал о захвате самолета, понял, что больше тянуть нельзя.
Он достал из сумки бумажную папку и протянул ее Бустеру:
— Прошу. Здесь снимки Эден с ее израильским «другом» и все, что мы о нем знаем. Немного, как видите.
— И как повели себя израильские резиденты, когда Эден уехала из Британии? — поинтересовался Бустер. — Больше вербовать никого не пытались?
— Нет, насколько нам известно. Мы стали осторожнее после всего этого, уж поверьте.
Последняя информация еще больше насторожила Бустера. С чего это вдруг Эден оказалась так незаменима?
«Ах, Эден, Эден…» — вздохнул Бустер, вспомнив, что всегда ждал от нее невозможного.
— Один из резидентов год назад вернулся в Израиль, и с тех пор мы ничего не слышали о нем, — сказал англичанин. — До вчерашнего дня.
— До вчерашнего дня?! — Бустер вздрогнул.
— Вчера мы узнали, что он снова в Европе.
Шеф британской разведки взял папку из рук Бустера, вытащил из нее фотографию и положил на стол.
— Эфраим Киль, сорок пять лет. — Он ткнул пальцем в снимок. — Четыре года прожил в Великобритании и до того — три года в Испании.
— И?.. — Бустер замер.
— Есть информация, что шесть часов назад он прибыл в Швецию. Кто знает, что у него на уме?
26
13:45
На обратном пути оба молчали. Шагая по коридору, Эден Лунделль думала о телефонном номере, который не принадлежал Захарии, когда несколько лет назад всплыл в одном из расследований СЭПО.
Почему Келифи не хочет назвать имени его прежнего владельца? Или он все-таки в чем-то замешан?
Эден прямиком направилась в свой кабинет. Был еще риск, точнее, шанс, что Захария одновременно лжет и говорит правду. Он помнит, когда и у кого купил этот телефон, но произошло это позже 2010 года. В этом случае он кого-то покрывает, рискуя лишиться вида на жительство или даже попасть в тюрьму. Следовательно, этого человека он либо до смерти любит, либо страшно боится. Или же он помогает ему по каким-то другим причинам.
Эден включила компьютер и открыла папку с материалами о Захарии. Когда она поступила на работу в СЭПО, операция «Рай» была на завершающей стадии. О деле Захарии Эден знала только из бумаг и по рассказам коллег.
Если верить документам, в Алжире у Захарии остались родители и две сестры. Здесь же, кроме подруги-шведки, никого не было. Эден помнила протокол ее допроса. Девушку звали Мария. На следователей она произвела самое благоприятное впечатление и на вопросы отвечала как будто искренне. Но с Захарией они знакомы не больше года. Есть основания сомневаться, что этот телефон ее, хотя не исключено и такое. Кроме нее и родителей в Алжире, близких у Захарии нет. Правда, он общался с двумя приятелями, но к тем служба безопасности никакого интереса до сих пор не проявляла. Мог ли кто-нибудь из них продать этот телефон Захарии?
«Если бы нас только не поджимало время…» Эден в задумчивости намотала на палец прядь волос. Потом представила себе захваченный «боинг», петляющий в небе без цели и без курса, вздохнула и позвонила Себастьяну:
— Кто-нибудь из твоих аналитиков может снова заняться списком телефонных разговоров Келифи?
— Из моих горе-арабистов, ты имеешь в виду? — мрачно отозвался Себастьян.
Эден подавила вздох. Для ссор и объяснений время было самое неподходящее.
— Я страшно сожалею о том, что сказала.
— Это радует.
Значит, с плеч долой, по крайней мере пока.
— Пусть еще раз просмотрят весь список, — продолжала Эден. — Меня интересует момент, когда контакты Келифи резко изменились, то есть он вдруг стал общаться с совершенно другими людьми.
Эден услышала, как пальцы Себастьяна забегали по клавиатуре.
— Так ты ему веришь? — раздался голос главного аналитика. — Ты действительно думаешь, что до две тысячи одиннадцатого года этот номер принадлежал кому-то другому?
У Эден зачесались глаза. Чертовы контактные линзы!
— Я не знаю. — Она ответила чистую правду. — Всего лишь хочу предотвратить возможные ошибки. Даже если в две тысячи десятом году этот номер был не его, в чем я, если честно, очень сомневаюсь, само по себе это не делает Захарию лучше.
Эден завершила разговор и снова погрузилась в работу.
Нужно срочно выяснить, кто пользовался этим номером до 2011 года. Этого человека необходимо найти, если только он не сам Захария Келифи, и узнать, какое отношение он может иметь к захвату «боинга».
Таким образом, получилось, что Фредрика Бергман, без малейших усилий со своей стороны, получила место и в криминальной полиции, и в СЭПО. По крайней мере, на время. Вернувшись из Сольны, они с Алексом прямиком направились в отсек антитеррористического подразделения. Эден сидела в своем кабинете одна.
— Я все уже знаю, — кивнула она. — Хорошо, что вам подвернулась эта соседка.
— На обратном пути мы разговаривали с женой Карима, — сообщил Алекс. — Она в шоке и сегодня же вечером возвращается в Стокгольм.
— Что говорил ей муж, отправляясь на работу? — поинтересовалась Эден.
— Что и всегда, — ответил Алекс. — Ничего особенного. Он не выглядел ни напуганным, ни взволнованным. Мы не делились с ней нашими подозрениями.
— А как он вел себя в последние дни? Ничего странного она не заметила?
— Нет, ничего такого, — покачал головой Алекс.
— А что она сказала насчет той девушки, которая расстроила ее младшую дочь?
— Жена Карима слышала ее через дверь, но не видела. По большому счету, эта девушка не представляет для нас никакого интереса.
Эден сосредоточенно смотрела сквозь стеклянную стену кабинета. Слишком много оставалось в этой истории того, что в сущности не представляло никакого интереса. Например, то, что Карим категорически отказался от вынужденной посадки, или то, что он звонил по номеру лжеинформатора.
— Не хотела бы я сейчас оказаться в этой чертовой машине, — пробурчала Эден.
Фредрика посмотрела на Алекса. Он побледнел как смерть. Фредрика вспомнила о его сыне и подавила в себе желание обнять бывшего коллегу.
— Простите. — Это прозвучало неловко. — Было неосторожно с моей стороны.
— Все в порядке, — отозвался Алекс. Однако по лицу его было видно, что это не так.
— Разве САЛ не может отдать Кариму приказ? — поинтересовалась Фредрика. — Вы говорили с ними об этом?
— Может, — ответила Эден. — Но в такой ситуации нельзя принуждать летчика действовать вопреки его видению ситуации. Решение принимает он, и никто другой.
— А то, что летчик подозревается в сообщничестве с террористами, разве не причина это правило нарушить? — спросил Алекс.
— Звучит разумно, — согласилась Эден. — Но если командир экипажа заодно с террористами, вряд ли можно рассчитывать на его повиновение.
Фредрика заметила, как взволновали Алекса эти слова Эден.
— Надо выйти на связь с Эриком, — заявил он. — Он штурман и сумеет посадить самолет не хуже Карима.
— Да, но как передать ему управление? — всплеснула руками Эден. — Или он должен для начала убить Карима? Штурман занимает место пилота, если тот демонстрирует, например, признаки психического или физического расстройства. Но это явно не наш случай. А добровольно Карим не передаст Эрику своих полномочий.
Эден встала и в обход стола направилась к Алексу и Фредрике. В туфлях на каблуках она была выше Алекса.
— Надо соблюдать осторожность, потому что времени осталось совсем немного, — сказала она. — Сейчас мы не имеем возможности тайком попросить Эрика обезвредить Карима и взять управление машиной на себя. А стоит последним новостям насчет Карима дойти до СМИ, начнется настоящее безумие, особенно если наши подозрения не подтвердятся.
«И тогда все они погибнут», — закончила Фредрика про себя ее мысль.
Только представить себе, что всем этим людям, которые сейчас обрывают телефоны в полиции, будут отвечать, что их родные и близкие лежат на дне Атлантического океана!
Фредрика вздрогнула.
— А записка в туалете? — напомнила она. — Если Карим заодно с террористами, то это все объясняет.
— Я тоже подумала об этом, — кивнула Эден.
Их разговор был прерван появлением Себастьяна, который ворвался в кабинет без стука.
— Быстро, — похвалила Эден, принимая от него бумаги. — Уже просмотрели все телефонные списки?
— Какие списки? — недоумевал Алекс.
Эден оставила его вопрос без ответа.