– Значит, ты все это время пролежала в больнице? И тебя никто не навещал?
– Почему же, соседский мальчик, Сашенька, навещал…
– Слушай, но ты вроде бы нормально выглядишь, ходишь…
– Мне заново собирали голову. Делали операцию, поэтому-то у меня такие короткие волосы.
– А я-то думала, что ты сменила имидж…
– Так ты не знаешь, где сейчас Амфиарай? – тихо спросила Рита.
– Леня говорил, что у него какие-то неприятности, что он сдернул из страны.
– Это ты успокаиваешь меня?
– Если честно, то никто и ничего о нем не знает. Был человек, сначала как ясное солнышко осветил все вокруг, затем напустил туману и исчез. Возможно, его уже нет в живых. Я только одного не могу понять: если у него действительно возникли сложности и он был вынужден уехать, даже не дождавшись тебя и ничего не объяснив, то зачем же ему было возвращаться в ту квартиру и объясняться с хозяйкой? Не проще было бы рвануть в аэропорт, и все – поминай как звали?
– Думаю, у него была причина возвратиться… – Рита подумала о тех драгоценностях, которые были куплены якобы для нее. Свадебный подарок. Умереть – не встать! – Может, деньги, документы…
– Вот свинья, даже записки не оставил…
– Ладно, Вера, что было, то прошло. Ты так ничего и не съела. Это пирог с вишней, правда, с замороженной. Любимый пирог Оскара.
– Нет, спасибо, мне уже пора. Я рада, что мы повидались. Теперь, я думаю, нам ничто не помешает перезваниваться. И я хоть успокоилась, что увидела тебя. Да, вот еще что… Я у тебя не была и ничего тебе про Ленины дела с Амфиараем не рассказывала. Я же живу с этим мерзавцем, а потому мне ни к чему неприятности.
– Не переживай.
Вера ушла. Рита заперла за ней дверь и вернулась в комнату. Села за стол, взяла в тарелки кусок пирога и вдруг почувствовала, что на нее кто-то смотрит. Она медленно повернула голову.
Оскар сидел в своем любимом кресле и смотрел на нее, улыбаясь. Она понимала, что это призрак или его душа прилетела навестить ее.
– Оскар ты пришел за мной? Тебе там скучно без меня? – мысленно послала она ему вопрос.
– Нет, моя хорошая, живи спокойно и ни о чем не думай. Я пришел сказать тебе, что слишком любил жизнь, чтобы резать себе вены. Найди мою старую опасную бритву, там следы.
– Оскар! – она закричала. – Оскар! Что такое ты говоришь?
Но кресло уже было пустым. Она подбежала и увидела, как ворс толстой плющевой накидки распрямляется прямо на ее глазах.
Оскар…
Глава 28. Ужин с опасной бритвой
– Представляешь, там, у Таи, моя мать…
Саша был настолько взволнован этим событием и так напуган, что не сразу заметил в руке Риты бритву. Он удивился еще больше, когда увидел, как она держит ее: подальше от себя и пальцами, обмотанными бинтами.
– Ты чего? – Саша сделался белым, как бумага. Он даже взглянул на пол, нет ли там лужи крови. – Зачем тебе бритва? Рита, а что с твоими пальцами?
– Успокойся. Я не поранилась, нет. А бинты у меня вместо перчаток. Понимаешь, на этой бритве, которую я нашла – ты даже себе представить не можешь, где я ее нашла: за письменным столом Оскара, в его кабинете, – могут быть отпечатки пальцев… Но я сейчас пока не об этом. Повторяю: я нашла ее за письменным столом!
– А что же в этом особенного?
– Дело в том, что бритвы там не могло быть в принципе. Оскар был очень аккуратным человеком, и каждая вещь у него знала свое место. Так вот, место этой старой и, как видишь, весьма опасной бритвы – в ванной на полочке. А я нашла ее совершенно в другом, просто диком месте – за его письменным столом. Взгляни внимательно, ты ничего не видишь?
Саша наклонился, чтобы получше рассмотреть этот потускневший от времени, но не утративший своего изящества старинный предмет с костяной ручкой, украшенной инкрустацией.
– Ты думаешь, это кровь? – Он показал взглядом на коричневую полоску прямо возле ручки, куда действительно могла натечь кровь, если не вымыть бритву сразу после предполагаемого пореза.
– Я просто уверена, что это кровь. Оскар пользовался этой бритвой редко, лишь тогда, когда у него затуплялись фирменные лезвия, а новые еще не купили. И когда он брился этой бритвой, то часто острил по поводу старинных брадобреев, потенциальных убийц…
– В смысле?
– Он шутил и говорил, что парикмахер с такой вот штуковиной держит в руках жизнь клиента. И стоит ему только сделать одно неверное движение от подбородка к горлу или наоборот, как сонная артерия будет перерезана.
– А к чему ты мне рассказываешь все эти страсти-мордасти? И зачем тебе понадобилось искать эту бритву?
– Я бы сказала тебе, но ты все равно не поверишь. Да ты проходи, расслабься… Извини, что я напрягла тебя прямо с порога. Сейчас я сложу эту бритву в пакет и подумаю, что мне делать с ней дальше. Вот так-то вот. Понимаешь, эта бритва – последнее звено в цепи сомнений. Но об этом позже… Пойдем, у меня еще остался пирог. Если хочешь, позвони Можарову, вместе попьем чайку, обсудим создавшееся положение.
– Сергею-то я позвоню, ты мне скажи, как быть с матерью?
– А что с ней случилось?
– Да не с ней, а со мной… – И он рассказал ей, как, войдя к Тае, услышал голоса. – Как ты думаешь, это скандал? Что она наговорит ей?
– Кто кому? Ведь Тае тоже палец в рот не клади.
– Я вообще не понимаю, зачем она к ней пришла. Наверняка обо мне говорить. Будет задавать глупые вопросы. Никак не хочет привыкнуть к тому, что я уже вырос!
– Да успокойся ты, все будет нормально. Твоя Тая – умная женщина, и будь спокоен, она найдет, что ответить твоей матери. Так что не паникуй, звони Можарову. А пока он едет, я приготовлю ужин. Если честно, мне просто не терпится рассказать вам кое-что… Только обещай мне, – Рита забинтованными пальцами повернула Сашино лицо к себе и в приливе какой-то непонятной, сродни материнской, нежности, поцеловала его, – обещай мне, что не будешь считать меня сумасшедшей…
Сергей приехал тоже не с пустыми руками – привез три пиццы и бутылку вина. По его виду нетрудно было догадаться, что он ужасно радуется этой встрече и что он рад бы появляться здесь и чаще, но вынужден ждать приглашения. Таких совместных радостных ужинов случилось уже немало с того момента, как Рита выписалась из больницы, и каждая встреча сближала эту троицу, вносила в их жизнь элемент семейного тепла. Женственность и мягкость Риты, ее открытость по отношению к Саше и Сергею, двум таким разным по возрасту и жизненному опыту людям, заставляла ощущать каждого из них свою значимость и необходимость участия в ее жизни. Надежный и серьезный Можаров, трепетно относящийся к молодой вдове, жизнь которой была до этого времени окружена тайной ее сложного брака с доктором Арамой, чувствовал уже далеко не дружеское влечение к Рите. Он желал ее, мечтал о ней, рисовал себе сцены свиданий с ней и готов был сделать для нее все, о чем бы она его ни попросила. Но вот навязывать ей свое общество, звонить без причины и тем более приходить без приглашения не мог – мешала робость и масса комплексов, главным из которых являлась та колоссальная разница, которая существовала между ним и образом доктора Арамы и которая мешала ему вести себя с Ритой так, как он привык вести себя с женщинами до знакомства с ней. Психологический портрет Оскара, который при каждом воспоминании о нем пополнялся новыми деталями, лишь возвышающими его в глазах окружающих, и в первую очередь, конечно, вдовы, всякий раз доказывал принадлежность Сергея к более низкому как социальному, так и интеллектуальному уровню. Он знал, что поступает глупо, не ухаживая за Ритой, как ухаживал бы за другой понравившейся ему женщиной, но пока ничего поделать со своей нерешительностью не мог. Ждал удобного случая, когда они останутся хотя бы вдвоем, без Саши, чтобы можно было поговорить не только о покойном докторе, но и о более радостных вещах. К тому же он знал, чувствовал, что и тема Амфиарая в жизни Риты не закрыта и что она, как женщина с сильно уязвленным самолюбием, выставленным напоказ, пусть даже и двум своим самым близким друзьям, не успокоится до тех пор, пока не выяснит с ним отношения до конца. А еще он боялся, что она начнет мстить этому проклятому греку, и тогда ошибки ей не избежать.
…Рита принесла на подносе разогретую пиццу и, пока Сергей разливал вино и слушал Сашу, рассказывавшего ему о том, как он чуть не столкнулся этажом ниже со своей матерью, незаметно вышла с телефоном в прихожую и позвонила Тае.
– Ты одна? – первое, что спросила она, имея в виду, ушла ли Ирина Васильевна.
– Ты в курсе? – весело и радостно отозвалась Тая. С недавнего времени они общались накоротке, и Рита все чаще и чаще посвящала Таю в некоторые детали своей жизни. Так, к примеру, она рассказала ей о своих сложных отношениях с матерью и, к своему искреннему удивлению, услышала от Таи приблизительно такую же историю, с той лишь разницей, что Таина мать после замужества дочери не только не отдала часть принадлежащего ей приданого, но и выписала ее благодаря своим связям из ее же родного дома. Таким образом, после смерти матери большая квартира в центре Москвы отошла по завещанию совершенно постороннему человеку, а Тая теперь находится в полной зависимости от мужа.
Так случилось, что эти разговоры помогли и самой Тае поделиться с Ритой своими проблемами: она ждала возвращения мужа, но не хотела разрывать свои отношения с Сашей. Рита, слушая ее, понимала, что муж Таи – совершенно чужой ей человек, у которого наверняка там, в далекой Кении, есть другие женщины, и что вряд ли он захочет жить со своей женой в прямом смысле этого слова. А потому самым реальным выходом из этого брака был бы спокойный, цивилизованный развод, в результате которого Тае отошла бы квартира и часть нажитого имущества и других средств. Но мужчины – непредсказуемые существа, а потому Тая, хоть и надеялась, что ее муж отнесется к предложению о разводе с пониманием, все равно переживала, и в ее взглядах, которые она бросала на Сашу, все чаще и чаще сквозила неприкрытая грусть.
– Да, я в курсе. Саша открыл дверь своими ключами, услышал голос матери и бросился спасаться ко мне. Ну, как дела? Как прошла встреча?
– Все нормально. Поговорили, выпили… Так что можешь его успокоить и отправить домой (за этим «домой» подразумевалось «ко мне») баиньки.
– Ну уж нет, приходи и сама забирай своего котенка. Правда, Тая, поднимайся, у меня и Сергей… Если ты поторопишься, то, может, успеешь к горячей пицце.
– Принести бренди?
– Не надо. У нас есть отличное вино. Давай, не тяни. Мы ждем.
И вот когда все наконец собрались, Рита рассказала о своем видении. Она ждала чего угодно: насмешек, тщательно скрываемых улыбок и тому подобного, – но только не такой серьезности на лицах.
– Да, мать, ну и дела, – первой нарушила тишину Тая. – Надеюсь, ты нашла эту бритву?
– Нашла…
– И где она? – спросил Сергей, который так явственно представил себе сидящего в кресле доктора (которого, правда, никогда не видел, разве что на фотографиях, которыми был увешан весь дом), что следующая картинка не заставила себя долго ждать: черноволосый смуглый грек хладнокровно делает надрезы на запястьях находящегося в одурманенном состоянии Оскара.
Рита принесла бритву, уже упакованную в целлофановый прозрачный пакет, и положила на стол.
– Я уже говорила Саше, что нашла ее за письменным столом Оскара. И если постороннему человеку, не знавшему Оскара, этот факт ни о чем не говорит, то лично мне ясно – в доме побывал посторонний. И я даже могу назвать приблизительный промежуток времени, когда произошло убийство.
– Все-таки убийство, – кивнула головой Тая. – Так я и знала…
– Что ты знала? – живо отреагировала Рита. – Откуда ты могла знать? Ты что-нибудь слышала?
– Слышала… Но, думаю, не то, о чем ты подумала. И поэтому не советую тебе идти в милицию.
– Это почему?
– Да потому, Рита, что я слышала твой крик и твой громкий голос… Вы так громко ругались, что вас слышно было чуть ли не на весь подъезд.
– Не может быть, – покраснела Рита. – Вот черт… Но это мало что меняет. Я думаю, что убийца появился в нашей квартире либо сразу же после моего ухода, либо чуть позже. И этот человек знал о том, что произошло между мною и Оскаром в тот день.
– Получается, что убийца идеально подгадал время, день, когда можно будет инсценировать самоубийство Оскара? – сказал Можаров.
– Вот именно! Дело в том, что с тех самых пор, как мне стало известно о его смерти, меня не покидало ощущение невероятности происшедшего. Вы не знали Оскара, а я прожила с ним десять лет и могу с точностью сказать, что такой человек, как он, никогда в жизни бы не покончил с собой. Даже перед моим уходом, уже почти на пороге, он обнял меня, и я поняла, что он не расстается со мной, что он еще надеется на мое возвращение. И он был прав… Через пару дней, образумившись, я все равно бы вернулась. Ведь если я его знала так хорошо, то он-то меня знал еще лучше. Он не мог не понимать, что я, привыкшая к спокойной и размеренной семейной жизни, все равно не выдержу всей неопределенности в отношениях с малознакомым мужчиной и рано или поздно вернусь домой. Вот и получается, что у него просто не было причины уходить из жизни.
– Но кому понадобилось убивать его? И за что? И как мог Оскар позволить без борьбы убить себя? – рассуждала Тая с задумчивым видом. – Разве что твой муж бесконечно доверял этому человеку.
– … и в присутствии этого человека, ты хочешь сказать, – продолжила за нее мысль Рита, – он принимал ванну?
– А как иначе его можно было туда затащить? Ведь он, насколько я помню, был высоким и сильным мужчиной.
– Но кто? – хором спросили Сергей с Сашей.
– Понятия не имею, – развела руками Рита. – Честное слово, ума не приложу. И вот еще что. Я проверила: у Оскара действительно кончились лезвия. Я нашла в мусорном ведре последнее, затупившееся, которое он выбросил тем утром. Выходит, он сначала побрился этой опасной бритвой, положил ее на полку, а убийце осталось лишь воспользоваться ею…
– Но разве существует такое доверенное лицо, которое могло бы запросто войти к Оскару в ванную комнату, где он мылся, взять лезвие и… полоснуть по руке? – говорил Можаров. – Насколько я понял, у Оскара не было никого, кроме тебя… Я имею в виду родных и близких людей… сестер, братьев же не было?
– Нет, у него никого нет и не было, кроме меня. Если ты имеешь в виду наследство, то я – единственная наследница. И если и выгодно было кому убивать его, то только мне.
– Ну что такое ты говоришь! – возмутилась Тая. – Тоже мне, убийца нашлась! Просто Сергей пытается понять, кто мог прийти к твоему мужу, кому бы он спокойно открыл дверь и в присутствии кого он мог так же спокойно лечь в ванну. Ведь, получается, что он даже дверь не запер.
– Если хочешь, – сказал Сергей, – я мог бы через своих знакомых, да или просто за деньги, выяснить у судмедэксперта, который вскрывал тело твоего мужа, не было ли в крови Оскара алкоголя или чего другого, что позволило бы ему отключиться в ванне.
– А что, это идея! – подал голос Саша. – Этот человек, ну, тот, который пришел сразу же после того, как ты ушла, мог подсыпать ему в водку или – я не знаю, что он там пил – снотворное или наркотик.
– Но смысл? Зачем было убивать Оскара?
– Ты только не подумай, что я смеюсь над тобой, – сказала Тая, – но ты в следующий раз, когда он появится, спроси его, кто его убил. Дай ему понять, что ты не веришь в то, что он сам добровольно ушел из жизни.
– Попробую, – улыбнулась она одними глазами. – Сережа, а ты действительно можешь выяснить результаты вскрытия?
– Попробую. Во всяком случае, за деньги здесь, в Москве, мне еще никто и ни в чем не отказывал. Я вот что хотел еще спросить… – Сергей страшно волновался, собираясь задать ей этот вопрос: – А не мог ли этого сделать тот человек… грек?
– Амфиарай? – широко раскрыла глаза Рита. – Не знаю… Это настолько туманная личность, что я на самом деле не знаю, на что он способен, а на что нет. И поскольку вы все тут знаете, что произошло между мной и этим человеком и как он со мной поступил, то сами понимаете: от него можно ожидать всего чего угодно. И я не рассказала вам еще кое о чем… Дело в том, что ночью, как раз перед моей встречей с Оскаром и разговором о разводе, Амфиарай возил меня к одному ювелиру. Все было как во сне… Но это была реальность.
– Ювелир? Это уже интереснее… – Тая словно очнулась от мрачных мыслей и даже отхлебнула вина. – Неужели он подарил тебе свадебное кольцо?
– Нет. Он подарил мне совершенно потрясающий набор из платины, который стоил огромных денег. Только не падайте: шестьдесят тысяч долларов.
Можарову стало жарко. Всех его пластиковых окон не хватило бы, пожалуй, и на одну вещицу из этого набора.
– Подарить тебе целое состояние и исчезнуть? Вот теперь-то я уж точно ничего не понимаю, – говорила потрясенная Тая. – Так, может, его просто убили? Ведь богатых людей стреляют, как птиц из рогатки.
– Я не знаю…
– Он жив, – вдруг сказал Сергей. – Жив. Я без твоего разрешения, Рита, ездил на ту квартиру, где вы с ним жили. Я, если честно, хотел назваться твоим братом и набить ему морду… Вот так…
Он сидел красный, и по лицу его катился пот.
– И что? – Внутри Риты все заледенело, ей стало холодно. Вот сейчас она узнает, что в этой квартире Можаров застал Амфиарая среди дюжины голых девушек. – Ты видел его?
– Нет. Но я разговаривал с хозяйкой, она вернула твои сто баксов, вот они, кстати, держи… еще помада, платок… И я так понял, что он жив и собирается даже в скором времени появиться там. А еще я узнал, что эта Тамара Петровна, хозяйка, принимает адресованные ему звонки. При мне кто-то позвонил и сказал что-то про «желтую каплю»… Но я, если честно, так и не понял, что это такое. Еще она сказала, что Амфиарай – ее постоянный жилец, она хвалила его, называла богатым человеком, с которым выгодно иметь дело.
– А… А про меня она ничего не говорила?
– Говорила. Когда она узнала, что я твой брат, то сразу же вернула деньги и просила передать тебе, что раскаивается в своем поступке, мол, бес попутал.