— Не тебе.
Трошкина помотала головой, застонала и прижала ладошки к вискам.
— Колобок этот явно угрожает неверной Лисичке! «Мне не жить без тебя, а тебе без меня» — каково? У них, похоже, соревнование назревало, кто кого скорее прикончит. И Лисичка победила, ведь Колобок — это тот толстый дядька с шилом в сердце, я правильно понимаю?
— Ты умная, — похвалила я ее. — Может, ты знаешь, кто они такие, эти персонажи из страшной сказки? Клянусь, я с детских лет не вожусь с Колобками!
— Погоди-ка…
Алка закрыла глаза и помассировала виски.
— Гудели они что-то такое… Дай бог памяти… «Знакомы ли вы, гражданка Трошкина, с гражданином Мукосеевым?» Или Мягкотеевым? Или Мохобреевым?
— Мехосуевым, — предложила я свою версию, вспомнив мишкин мохнатый костюм.
— Нет, там точно на «еевым» заканчивалось… Беевым, Веевым, Геевым…
— Геевый — это не фамилия, это ориентация, — я не сдержалась и хихикнула.
— Не мешай мне! Видишь, я пытаюсь вспомнить!
Алка крепче зажмурилась и забормотала:
— Деевым, жеевым, зеевым, кеевым…
— Маккеевым, — опять не удержалась я. — От американского «Маккей». Сразу запахло шпионской историей! Может, шило сжимала рука Вашингтона?!
— Отстань ты! — Алка стукнула меня подушкой. — У американского сенатора фамилия Маккейн, а не Маккей!
— Жаль, красивая была версия.
— Леевым, меевым, неевым, пеевым…
— Шарпеевым, — предложила я совсем тихонечно, но Алка грозно лязгнула зубами.
— Реевым, сеевым, теевым, феевым…
— Феевым — это хорошо, — тихо хрюкнула я. — Темные эльфы, иноземная агрессия волшебной нечисти против простого русского Колобка… — Меня понесло: — И стала святая Русляндия полем смертельной битвы между нашими добрыми сказками и их злыми!
— Хеевым! — сердито и громко, чтобы заглушить мои разглагольствования, вскричала Трошкина. — Цеевым, чеевым, шеевым и щеевым!
Она покончила с согласными родного алфвита, выжмурилась обратно и посмотрела на меня.
— Эевым, юевым, яевым, — договорила я исключительно из любезности и получила второй удар подушкой.
— Нет, — с сожалением признала Трошкина и горестно вздохнула. — Все не то. Какая-то понятная была фамилия, очень даже русская.
— Ну, так Шеев и Щеев вполне себе русские, — сказала я, чтобы ее подбодрить.
— Нет, там вначале несъедобное было, — несгибаемая Алка продолжала бороться со склерозом. — И красивое. Кажется, красное.
— Помидор, — предложила я. — Он же томат. И тогда вся фамилия — Борщеев.
— Говорю, несъедобное!
— Тогда турецкий помидор. Они на вкус прям пластмассовые!
— Сама ты помидор! Говорю, красивое!
— Красное, красивое и несъедобное? — Я задумалась.
Первым делом на ум пришли красные резиновые сапожки, в которых я щеголяла в раннем детстве, потом кое-что повзрослее:
— Рубин! Драгоценный камень такой. Или роза. Цветок такой. Или кумач. Первомайский!
— Флаг такой, — машинально договорила Трошкина. — Нет, это все не то… Хотя при слове «роза» что-то у меня в голове щелкнуло. Давай еще про цветы!
— Орхидеи! А что?
Алка вытаращилась на меня, и я торопливо сгенерировала подходящую фамилию:
— Орхидеев! Очень даже логичненько! Слух не режет.
— Ты думаешь? Ну, ладно, давай пока временно будем считать его Орхидеевым.
— Он же Борщеев, он же Маккеев… О! Мак! Красный же цветок!
— Маковеев!!!
Трошкина заорала, как футбольный комментатор в момент решительного штурма ворот:
— Точно, Маковеев! Я вспомнила!
Довольная Алка разулыбалась.
— Значит, Петр Маковеев, — я сноровисто подклеила к цветочной фамилии известное нам Колобковое имя и потерла ладони. — Считай, что он у нас в руках!
— Не, он уже в руце божей, — напомнила Трошкина.
— Это да, я же о другом. Так, у тебя есть Интернет? — Я огляделась и радостно забормотала: — Сейчас мы найдем его, Петрушу Маковеева, не уйдет Колобок от Индии Кузнецовой, это ему не от бабушки с дедушкой драпать, я ж его из-под земли достану…
— Лучше не надо из-под земли, — поежилась Алка. — Пусть она ему будет пухом… Да и нет у меня тут Интернета, к сожалению. А смартфон в машине лежит, в бардачке. Третий день.
Она заволновалась:
— Ой, а если мне Зяма звонил?!
— Это вряд ли, — успокоила я ее. — Зяма сейчас очень, очень занят. Творчеством. Ты за него не беспокойся, он с папулей на даче, я его вчера видела. Жив твой Зяма, здоров и вынашивает, так сказать, творческие планы по-большому. То есть большие творческие планы он вынашивает.
— Что-то ты темнишь, — сузила глазки умница Трошкина. — Говоришь, Зяма в Буркове? А ты-то там как оказалась?
— Ой, ты же ничего не знаешь!
Я спохватилась и пересказала подружке историю своих приключений, начиная с лихого побега в медвежьем костюме и до дерзкого камбэка в образе сестры Смеловского.
Это вернуло нас к теме отсутствующего Интернета, так как очередную новую сим-карту я оформила на Лелькин паспорт и телефончик для нее купила дешевый, плохонький, без возможности путаться во Всемирной паутине.
Бессовестно поржав над моими бедами, Алка притихла и задумчиво покусала губу:
— А Кулебякин нам в наших поисках не поможет? У полиции наверняка есть информация о личности жертвы, и Денису не составит большого труда все узнать.
— У меня нет уверенности, что Кулебякин поможет нам, а не полиции, — призналась я.
— Хм, хм… Так что, опять все сами?
Трошкина неожиданно оживилась. Знаю я ее! В душе Алка редкая авантюристка. По собственной воле она в опасные приключения не ввязывается, но уж если обстоятельства складываются так, что динамичного триллера не избежать, Трошкина сыграет свою роль достойно «Оскара»!
— Мне нужно еще день побыть в Русляндии, чтобы закончить работу Сараховой-Смеловской, — сказала я. — А потом предлагаю вернуться в город и плотно заняться расследованием убийства гражданина Маковеева и попытки подвода под монастырь гражданки Кузнецовой. Чует моя душа, стоит за этим один какой-то затейник или затейница.
— А мне бы надо выбраться отсюда, пока снова не пришли менты с клещами вырывать из меня правду-матку о личности подозрительной подружки, — разумно рассудила Алка и тут же подхватилась собирать свои вещи.
Их у нее и было-то всего ничего, один портфельчик.
— Я далеко не уеду, тебя подожду. Поселюсь тут, рядом, в частном секторе, — заталкивая в него вещички, планировала Трошкина. — Частники паспорт не спросят и дорого не возьмут, а ты, когда освободишься, мне звякнешь…
— Звякну, — согласилась я.
И тут отчетливо звякнуло за дверью. Трошкина замерла, как встревоженный суслик. Я живо вообразила притаившуюся в коридоре группу захвата. В дверь постучали.
— Не открывай, — одними губами шепнула Алка.
Я кивнула и на цыпочках подкралась к окну. Там был изящный намек на балкончик, а рядом с ним ниша с решеткой, маскирующей кондиционер. Потом снова балкончик, снова решетка и огороженная невысоким барьером площадка, на которой когда-нибудь появится летний танцпол ночного клуба «Башня Шута».
— Гражданка Трошкина! Откройте, полиция! — строго сказали за дверью, и Алка отмерла.
Я вовремя ухватила ее за руку, помешав в панике выброситься в окошко.
— Спокойно вышла на балкон, — зашептала я подружке на ухо. — Крепко держась за решетку, переступила в нишу, потом на следующий балкон, снова в нишу и на площадку! Совсем чепуховая физкультура, ты справишься запросто!
— А ты? — прощально пискнула послушная Алка уже с балкончика.
Я оглянулась на дверь и секунду, не больше, подумала.
— И я! Давай, живее двигайся!
Я тоже полезла в окно.
Нельзя мне было спалить себя-Смеловскую, никак нельзя! Такими темпами у меня все добрые знакомые с запасными паспортами очень скоро закончатся!
Через минуту, не успев ни испугаться, ни запыхаться, мы с Трошкиной резво ссыпались с лестницы в Башне Шута в тихий садик и, хоронясь под пальмами, ушли с территории замка.
— Чего им было подземный ход не вырыть, — бурчала Трошкина, критикуя архитекторов, не предусмотревших возможность тайного отступления из цитадели.
Забрать со стоянки Алкин «Фольксваген» мы не решились и утекли пешком. Найти кров и стол в частном секторе труда не составило. Некий дядя Гиви, мохнатый, как мой йети, только черного цвета, и одетый в юбку-фартук, как у средиземноморского официанта, сдал нам прекрасную комнату над гаражом и накормил превосходным шашлыком собственного изготовления.
Позже, в сумерках, я оставила сытую, но уже не пьяную подружку созерцать догорающий костерок в мангале и вернулась в замок.
Меня Смеловскую никто не в чем не подозревал, и я не могла упустить возможность узнать что-то новое о том, как продвигается следствие по делу об убийстве гражданина Маковеева. А источником информации мне должна была послужить одна из горничных.
Во время все той же незабываемой пьянки с персоналом отеля присутствующие за столом болтали на самые разные темы, в том числе, как водится в нормальных трудовых коллективах, перемывали косточки отсутствующим товарищам и товаркам. В числе прочих изрядно досталось какой-то Марьяне. Ее гостиничные дамы дружно осудили за то, что посиделкам с коллегами она предпочла приватную встречу с охранником парка.
— Фу, фу, фу, нашла, с кем закрутить! — подкатывала глаза и поджимала губы начальница службы персонала, и у меня сложилось впечатление, что охранник и горничная — это как дельфин и русалка: не пара, не пара, не пара.
В тот момент обсуждение и осуждение скандальной связи меня ничуть не заинтересовало, а вот теперь я вспомнила про неразборчивую Марьяну по причине острого информационного голода.
До меня вдруг дошло, что подружка сотрудника службы безопасности парка может быть в курсе того, какие производственные проблемы на работе у ее милого. С другой стороны, она знает и о происходящем в отеле. Как ни посмотри — полезный человек, очень стоит пообщаться!
На мое счастье, Марьяна в штате была всего одна, так что нашла я ее легко и быстро. Марьяна Семенова полировала лакированную мебель в новом Швейцарском клубе, где еще не ступала нога швейцарца.
— Я вам не помешаю? — спросила я, опускаясь на кожаный диван, где еще не сиживали ягодицы швейцарцев.
Марьяна покосилась на меня безрадостно, но вежливо ответила:
— Конечно, что вы, что вы!
Я не стала испытывать терпение человека труда. По себе знаю, как раздражает, когда ты работаешь, а какой-нибудь бездельник за тобой наблюдает.
— Простите, вы не могли бы мне помочь? — Япохлопала ладонью по дивану, давая понять, что для оказания мне искомой помощи Марьяне придется присесть.
Девушка сделала это неохотно, взирая на меня с откровенным подозрением и держа аэрозольный флакон с полиролью наготове, как газовый баллончик.
— Мне нужно кое-что узнать, а вопрос деликатный, и я не хотела бы обращаться с ним к администрации, — сказала я, в общем-то, правду. — Тем более что ваша директриса по персоналу не очень любезная дама.
Марьяна усмехнулась. Определенно я попала в точку: с начальницей Марьяна крепко не ладила.
— По правде говоря, она просто противная грымза, — доверительно сказала я, закрепляя успех. — Из тех, которые не пользуются успехом у мужчин и ужасно завидуют более молодым и красивым женщинам. Уж извините, что я так говорю о вашей начальнице.
— Да все так и есть.
Мы с пониманием улыбнулись друг другу: две молодые красивые женщины, страдающие от тирании злобных грымз.
— Я Леля.
— Марьяна.
— Очень приятно. Скажи, что происходит в этом замке? — Я сделала встревоженное лицо. — Сегодня я слышала, как в коридоре горланили: «Откройте, полиция!» Меня это сильно обеспокоило! Сама понимаешь, одинокая симпатичная девушка должна быть осмотрительной и держаться подальше от неприятностей.
«Ну, это точно не про тебя», — ехидно фыркнул мой внутренний голос.
— Может, мне съехать из этого отеля, пока чего не вышло?
— Да нет, не стоит.
Марьяна махнула тряпкой, распространяя сильный запах полироли.
— Это вообще-то не имеет отношения к отелю. Ну, как не имеет? Похоже, у нас в отеле проживала преступница, но мы же в этом не виноваты, правда? Она даже не похожа на преступницу — такая маленькая, миленькая, как воробушек. Правда, сильно пьющая.
— Воровка, наверное? — предположила я. — Или мошенница? Аферисты — они всегда имеют самую располагающую внешность.
Мой внутренний голос снова хмыкнул с ехидным намеком, который я предпочла не понять.
— Да нет, не воровка, — Марьяна хмыкнула, явно гордясь за отель. — Бери выше — настоящая убийца!
— Уби-и-ийца?! Все, я немедленно съезжаю!
— Да погоди ты! — Марьяна удержала меня за рукав.
Да я и не сильно рвалась.
— У нас в отеле все в порядке, убийство было в парке, но не сегодня, еще пару дней назад.
— А что ж убийцу сразу-то не взяли?
— А то, что сначала подумали на другую. Была у нас тут одна такая… Сама-то я ее не видела, но говорят, что та еще фифа.
Марьяна круто выпятила грудь и высоко задрала нос, показывая ту фифу.
— Не надо про ту, давай про эту, — мне вовсе не хотелось услышать о себе еще что-то нелестное. — Как разобрались, кто убийца?
— Сегодня поступил анонимный звонок! — Артистичная Марьяна приложила к уху баллончик, имитируя телефонный разговор. — Алло, алло, это служба безопасности парка Русляндия? У вас недавно гость погиб, так вот, я знаю, кто убийца: Алла Трошкина! Запомнили? Ал-ла Тро-шки-на! И пи-и, пи-и, пи-и — трубку бросили, а номер не определился.
— Как интересно, — протянула я.
Выходит, правильно Алка сбежала из номера. Вовремя! Еще немного — и стала бы подозреваемой номер один!
«Означает ли это, что ты сместилась на вторую позицию?» — спросил мой внутренний голос так светски, как будто речь шла о хит-параде модных шлягеров.
Мне даже стало немного обидно.
Поблагодарив Марьяну за содержательную беседу приятной денежной купюрой, я проследовала в отведенный мне гостиничный номер и позвонила новой подозреваемой номер один.
— Я?! — неприятно изумилась Трошкина, узнав, что теперь она лидер гонки на нары. — Но почему? Зачем? Кто меня так оклеветал?!
— Не знаю, Алка, но интуиция мне подсказывает, что надо нам искать Лисичку.
— Позвони Денису, — посопев, попросила подружка. — Теперь, когда подозревают не тебя, он должен повести себя как джентльмен, а не как чурбан в мундире.
— Не знаю, не знаю… Но ты права, нам очень нужен соратник. — Я не стала говорить, что не считаю таковым Кулебякина. — Давай-ка отдыхай, а я еще звоночек сделаю, потом тебе все расскажу.
Отправив Алку баиньки, я позвонила своему галантному джентльмену — но не Денису, а Максиму Смеловскому. Он человек публичный, со связями и широчайшим кругом знакомых. Может, знал и Петра Маковеева.
— Маковеев, Маковеев, — забормотал Максим. — Вроде знакомое что-то… С животными как-то связано…
— Ну-ну, — я хмыкнула, вспомнив Алкино «вроде как-то связано с цветком».
— Правда, с животными… Слушай, а тебе это срочно? — Макс зевнул. — Извини. Давай я завтра в отделе рекламы спрошу и в службе новостей? Там у нас народ на имена и факты очень памятливый, если этот Маковеев хоть чем-то известен, на него, глядишь, и досье найдется.
— Завтра? — Я вздохнула. — Ладно, спроси завтра.
— Эй, а тебе-то он зачем? — Макс запоздало взревновал.
— Да совершенно ни к чему! — заверила я. — Мне его дамочка нужна, красотка рыжая по прозвищу Лисичка. Ты и про нее своих памятливых поспрашивай, ладно? И позвони, если что-то узнаешь.
— Это не твой обычный номер, — заметил Макс. — Сменила?
— Да, вместе с именем и внешностью, — невесело хохотнула я.
Поговорив с Максимом, я связалась с мамулей. Сделать это было непросто, так как я не хотела, чтобы о нашем разговоре узнал кто-то еще, особенно майор Кулебякин.
Риск того, что он околачивается в нашем доме, был велик: мои домашние давно уже приняли Дениса в семью, да и живет он совсем рядом, в квартире над нашей. Если мамуля, ответив на звонок с незнакомого номера, с радостным удивлением возопит: «О, Дюша, это ты!» — Кулебякин конфискует у нее трубку и узнает много нового.
Поэтому я отправила мамуле эсэмэской секретный код своего собственного сочинения:
вставай проклятьем заклейменный
горланит лорд волан де морт
перебудил подлец крикливый
весь морг
Может, это были не самые изящные стихи, зато мамуля поняла, кто их автор. Ответив на вирши звонком, она тихонько вопросила:
— Алло, дорогая?
И я в очередной раз поблагодарила судьбу за то, что у меня такая классная мама. И умная, и понятливая: догадалась, что «ужастик в порошке» — это пароль и что беседа требует секретности.
— Привет, — шепнула я.
— Ин?
— Ин вино веритас, — подтвердила я. — Во всяком случае, это как никогда справедливо относительно Трошкиной. Мам, как там у нас обстановочка? Денис меня искал?
— Еще как! И ты уж извини, но мы ему честно рассказали, что ты ушла с дорожной сумкой, в моей французской соломенной шляпе, взяв свой заграничный паспорт и деньги, отложенные на поездку в Барселону.
— Прекрасно!
Я проказливо хихикнула, легко представив, куда заведет моего любимого майора прославленное дедуктивное мышление — как минимум в аэропорт!
— Но ты же не в Испании?
— Нет. Мамуль, я не могу тебе все рассказать, но в двух словах дела такие: у Алки неприятности с полицией, и в это трудное время я должна быть рядом с ней.
— А! Понимаю.
Мамуля явно догадалась, почему я прячусь от Дениса, и проявила женскую солидарность: