– Поленом? – заинтересовался мальчик.
– Вырастешь, папа расскажет тебе про полено.
– Ага, – кивнул Артур. – Взрослым тоже бывает нельзя.
VI
Омлет был – загляденье. Воздушный, с румяной корочкой. В глубине – розовые, обжаренные по краям ломтики бекона. Сладкий перец, зелень, барбарис. Одна беда: кусок в горло не лез. Доктор ван Фрассен угрюмо ковыряла омлет вилкой – словно землю сохой пахала. Взять ещё кофе? В чашке пусто…
До вечера они не виделись. Ник безвылазно заперся в кабинете, Регина – у Артура. Рауль Гоффер-Кауфман, как на грех, с утра явившийся в посольство, застрял здесь намертво. Бранясь хуже сеченского грузчика, он прикипел к уникому – диктовал бесконечные инструкции своей группе. Остальные растворились в коридорах. За ужином, собравшись наконец вместе, люди избегали смотреть друг на друга.
– Ну зачем? – не выдержал Кнакке, посольский техник. – Зачем?!
Перед тем он трижды доставал из кармана сигареты, вспоминал, что в столовой не курят, и со вздохом прятал пачку обратно. Груша косился на техника с сочувствием.
– Что – зачем?
– Какого беса им понадобилось это дурацкое «посольство на небеса»?!
– Разведка, – объяснил Скунс, нарезая шницель кубиками.
Ник кивнул:
– Решили удостовериться, что мы не врем. Что действительно прилетели со звезд, а не из заморской страны, которой нет на карте. Но разведка – так, второй план. Главное – паритет. У Ларгитаса есть посольство на Шадруване? У Шадрувана, кровь из носу, должно быть посольство на небесах! Это статус. Меня другое беспокоит… Даю голову на отсечение: Кейрин-хан предполагал, что миссия провалится. И не просто, а с треском. Когда это случилось, он не был удивлен.
Встав, Регина направилась к кофейному автомату.
– Хан был готов к обоим вариантам развития событий. В случае успеха он получает разведданные и требует полноценного обмена посольствами. В случае провала он получает новый рычаг давления на нас.
– Угроза народных волнений, – Рауль нервно вертел в пальцах ультразвуковую зубочистку. – Угроза самосуда. Как следствие, дополнительные «меры безопасности». Ограничение передвижений, навязанная нам «охрана». Плотный контроль исследований. Сукин сын! Обезьяна в кафтане! Почему он ждал так долго?
– Здесь не принято торопиться…
Правота Рауля гарцевала под окнами посольства. Летние сумерки, опахало из вороновых перьев, и в свете чадящих факелов – круженье всадников. Жирные блики на металле доспехов, на рукоятях сабель, на круглых щитах и островерхих шлемах. Чудилось, эти взблески идут изнутри – посольство взяла в кольцо орда джиннов, из чьих жил временами прорывалось пламя. Всадники ездили вокруг здания пятый час подряд. «Четыре дюжины,» – сказал Скунс, и не подумав выглянуть в окно.
Никто не стал с ним спорить.
За конным «карантином» ворчал, сопел и ворочался многоглавый дракон – толпа. У всадников был приказ: охранять. Но ларгитасцы не сомневались: в любую минуту приказ может измениться. Вопль наемного подстрекателя, и толпа ринется на штурм здания. «Намек, – сказал Ник, когда Рауль заговорил об этом. – Намек, и ничего больше. Кейрин-хану не нужен силовой разрыв отношений. Экспедиции тоже окружены солдатами. Ты в курсе? И тоже в безопасности…»
– Не пришлось бы ноги уносить, – буркнул второй секретарь.
Груша рассмеялся:
– Сколько там ног? Унесем, не волнуйтесь. На стационарке висит спас-рейдер. В трюме – шесть «Verteidiger-ов». Режим невидимости, экспресс-спуск. Постановка силового купола за тридцать секунд. Свалились на голову, купола раскинули, всех забрали – и тю-тю.
– И вся миссия на Шадруване – тю-тю? – лицо Николаса Зоммерфельда перекосило, как от флюса. – Годы работы – в черную дыру?! Нас ведь обратно не пустят. Эвакуация – это на крайний случай. Иначе сверху «добро» не дадут…
Запищал коммуникатор внутренней связи.
– Да! Что там у вас?
Связь работала в приват-режиме. Кроме Ника, никто не слышал его собеседника.
– Понял. Пусть обождет.
Индикатор погас.
– Доктор ван Фрассен, к вам пришли.
– Кто?
– Девушка. Местная. Настаивает на встрече.
На людях Ник бывал с ней подчеркнуто официален. Можно подумать, их отношения – государственная тайна! Накатило кошмаром: мнется на пороге, кусая губы, покойная Лейла. «Матид-ханум… Звать!» Темная фигура вне зыбкого круга света. Цепкие пальцы на запястье. Звон выбитого стекла, рычание. Лязг стали; удар по голове, темнота…
– Я спущусь.
Она встала, оправила юбку, поискала глазами зеркало.
– Ни в коем случае не выходите из здания!
– Спасибо, я в курсе.
Двое последовали за ней: Груша, жуя на ходу, и Фрида, вынырнув из-под стола.
VII
В холле ждала Оса – личная телохранительница шаха.
Регина едва не споткнулась на ровном месте. Кошмар двухлетней давности оказался живуч, как кладбищенский вьюнок с Тилона, чьи усики, проникая в любую микрощель, раскалывают надгробье в считанные месяцы. Черные шаровары, белая рубаха – знакомый наряд. На бритой голове – шапочка с забавным помпоном. Перевязи для метательных ножей пусты. В посольство с оружием не пускают – детекторы на входе…
Лестница показалась бесконечной. Наверное, поэтому Груша спускаться раздумал. Сел на верхней ступеньке, скребя ногтями небритую щеку. Химера, еле слышно рыкнув, устроилась ступенькой ниже. Оса ждала – черно-белая статуя. Взгляд ее раз за разом возвращался к Груше. Казалось, Оса пытается классифицировать чужака, отнести к какой-то из известных категорий – и не может.
– Я – доктор ван Фрассен. Вы хотели меня видеть?
В ответ ей протянули свиток, перевязанный шелковым шнуром. Послание от его величества? Нечасто Регине доводилось читать рукописи. Разве что от герцога Оливейры… Унилингва. Каллиграфически четкий почерк. Заглавные буквы с завитушками.
Неужели?..
«О моя прекрасная госпожа!
Отправляясь на небеса, я счел необходимым уладить свои земные дела – на случай, если Господь Миров в непредсказуемой милости своей пожелает оставить меня у себя. Если Вы читаете эти строки – значит, моя предусмотрительность оправдалась. Надеюсь, я, недостойный, не слишком гневил Господа при жизни, и теперь взираю с Его небес на миры, каковые так жаждал увидеть. Но не буду злоупотреблять Вашим терпением. Перед тем, как взойти на борт летучей колесницы, я составил завещание. Согласно оному, Вам должны передать коллекцию моих жалких рисунков. Вспоминайте обо мне, разглядывая их от скуки. Надеюсь, мы еще увидимся в лучшем из миров. Но заклинаю Вас: не торопитесь! Все, кто был Вам дорог, будут ждать вас здесь сколь угодно долго – время на небесах не имеет значения.
Ваш преданный раб
Каджар Сумагат аль-Хамир ар-Шудрави.»И ниже:
Строчки расплывались перед глазами. Не хватало еще разреветься на глазах у девчонки! Справившись с нервами, Регина посмотрела на Осу. Та, по-прежнему не издав ни звука, протянула ей футляр из тисненой кожи, размером с мольберт. Может, Оса немая? Надо что-то сказать…
– Мне очень жаль, что Каджар-хабиб погиб.
Никакой реакции.
– Примите мои искренние соболезнования.
Девушка что-то ответила и пошла к выходу.
– Что? Что она сказала? – беспомощно воззвала Регина к Груше.
– Она сказала, что убила бы вас, если б могла. И всех, кто находится в доме. И зверей на лестнице. Голыми руками.
– Каких еще зверей?
– Меня и вашу химеру. Всех.
Переваривая услышанное, Регина поднялась по ступенькам и уселась рядом с Фридой. Раскрыла футляр. Груша сопел, заглядывая ей через плечо. Фрида спала, или притворялась спящей. Первый рисунок. Заброшенный город. Тоска, запустение. Барханы подступают к окнам. Щерятся пустые проемы. Башни – редкие зубы старика. Тот же город с другого ракурса. Песок занес ступени, ведущие в храм. Дворцы намечены слабыми штрихами – призраки былого величия. Еще рисунок. Рыжие сполохи (охра?) сплетаются в сложный орнамент. Из него проступает лицо юноши. Лукавый прищур, прядь волос падает на лоб.
– Художник, – бормочет Груша. – Настоящий…
Шелест желтоватых листов. Шадруван. Река петляет по городу. Бесчисленные арки мостов. Рвутся в небо острые шпили. Выше – птицы. Мужчина. Молодой. Красивый. Улыбается. Улыбка знакома. Поворот головы, ирония во взгляде.
– Каджар? Извини, не узнала. В тебя можно было влюбиться…
Автопортрет.
На следующем рисунке Каджар-хабиб, каким он был в молодости, сидел в кресле. Его, стоя сзади, обнимала – щека к щеке – миловидная женщина. Возле кресла, на полу, скрестив ноги, устроился мальчик лет девяти. Он сурово хмурил брови, стараясь придать себе вид независимый и даже воинственный. Вон, кинжал за поясом. Ероша мальчишке волосы, смеялась девушка – еще подросток, тонкая, как тростинка.
– Это она.
Толстый палец Груши ткнул в девушку, не коснувшись бумаги.
– Кто – она?
– Та, что приходила.
– Оса?
– Оса или муха, но точно она…
Рисунки сливались в калейдоскоп. Пейзажи, портреты, бытовые сценки. Уголь, карандаш, тушь. Начало щипать глаза. От переутомления, не иначе.
– А вот и вы, доктор!
Каджар изобразил «свою госпожу» в ювелирной лавке, среди груд самоцветов. Доктор ван Фрассен примеряла сережки. Польстил ей Каджар. Честное слово, польстил. Снова орнаменты. Портреты. Пейзаж. Пятибашенный дворец – руины. Время не пощадило творение древнего архитектора. Четыре башни из пяти оплыли свечными огарками. Лишь одна из последних сил тянулась ввысь – достать! вонзить копье шпиля в брюхо неба! Этот же город был на первых рисунках…
– Тетя Ри!
Над ней стоял Артур, изучая рисунок. Как и подобрался?
– Помнишь?
– Нет.
– Мы тут летали. С тобой.
– Когда?!
– Давно, – вздохнул Артур. – Когда я был маленький.
КОНТРАПУНКТ РЕГИНА ВАН ФРАССЕН ПО ПРОЗВИЩУ ХИМЕРА(из дневников)Моя судьба могла сложиться иначе. Да только ли моя? Фердинанд Гюйс, к примеру, закончил бы обучение на Сякко и стал преуспевающим психиром. А я, напротив, провалила бы тесты Старика – и ринулась в новое будущее, где меня ждало бы директорское кресло в интернате «Лебедь». Или Бритва отказался бы от криминала, а я, напротив, согласилась бы, приобретя деньги и утратив одну шестую личности. Рапорт отца удовлетворили бы давным-давно, он перевелся бы из Академии в действующий космофлот, и Кутха исчезла бы из нашей жизни. Карьера мамы сложилась бы менее успешно, или не сложилась вовсе. Ник послал бы свою матушку в черную дыру, и я из ван Фрассен превратилась бы в Зоммерфельд, родив маленького Артурчика. Правда, тогда Ник осел бы в министерстве…
Что толку гадать?
Легко придумать Вселенную с другими законами природы. Легко изобрести развилку, и сочинить Ойкумене иное прошлое, настоящее и будущее. Легко представить себя в другом месте и в другое время. Играть принципами – легко. Но оказаться в мире, где знакомы лица, и голоса, и повадки, и запах, и вкус, но судьбы изменены, пути перенаправлены, мама смотрит по-другому, отец улыбается непривычно…
Нет, не смогла бы.
Если есть ад, я представляю его таким.
Глава десятая Тень корабля-призрака
I
– Почему они молчат?
– Перестань.
– Это слишком долго. Я устала ждать.
– Успокойся.
– Ты можешь что-нибудь сделать? Ты мужчина или тряпка?
– Я отсканировал рисунки Каджара. Я разослал их во все группы. Там обещали справиться у местных. Мы ждем ответа. Мы не можем покинуть посольство. Что я должен сделать еще?
– Накричать на меня. Обозвать неврастеничкой. Ударить кулаком по столу.
– Зачем?
– Я обижусь и замолчу. Ненадолго.
– Ты – неврастеничка.
– Еще!
– Ты величайшая дура в Галактике.
– Убери руки. И губы. И вообще уберись подальше.
– Хорошо.
Ночь прилипла к стеклу. Звякала, лязгала, пыхтела. Цокали копыта. Фыркали кони. Всадники вершили бесконечный круг почета. Наверное, они сменялись. Невозможно ездить столько времени. Толпа растаяла, как сахар в кипятке. Десятка два упрямцев торчали на улице, подбадривая всадников криками. Час назад Ник включил «глушилку», но тишина оказалась еще хуже. Все время чудилось, что к тебе подкрадываются. Что происходит непоправимое, а ты не в курсе, не готов, тебя застигнут врасплох… Так лучше. Пусть ночь и звуки.
Присутствие должно быть обозначено.
– Знаешь, они хотели поставить Артуру имплантант. Я воспротивился.
– Какой имплантант?
– Следящий. На биологической основе. Вживить «самописку»: в глаз, или еще куда… Я сказал: только через мой труп. Если ребенок пройдет сквозь Скорлупу, а имплантант – нет… Представляешь, как парня разворотит?
– Типун тебе на язык. Идиот.
– Вот-вот. Да, парень ходит туда в нашей одежде. Бреслау особенно упирал на одежду. Я сказал, чтобы он вживил имплантант себе. И обозначил подходящее место.
– Ты – мой герой. Наш герой.
– Если бы…
Я – космос, шептала ночь за окном. Черный, безбрежный космос. Помните это, вы, укрывшиеся в жалкой скорлупе посольства. Факелы – огни звезд. Всадники – спутники, скользящие по орбите. Толпа – флуктуации континуума, готовые жрать. Звуки – иллюзия, эхо радиоволн. Малейшая трещинка в обороне, и я ворвусь, отнимая дыхание, замораживая кровь.
Люди разошлись по своим комнатам. Люди притворялись, будто спят. Читают. Смотрят фильмы. Слушают музыку. Люди лгали, и не стеснялись лжи. Это называлось одним словом – ожидание. Чего? – неважно. Цель не так интересна, как процесс.
Цок-цок. Бряк-бряк. Спокойной ночи.
– Не знаю, надо ли рассказывать тебе об этом…
– Хорошее начало. Радует.
– Я говорил со спас-рейдером.
– Какие-то неприятности?
– Нет. Они готовы вытащить нас в любой момент. Просто в системе… Ты не поверишь. Я сам, когда узнал…
– Кончай жилы тянуть. Мучитель.
– В системе был замечен корабль-призрак. Представляешь? Я всегда считал его выдумкой. Флуктуация, похожая на парусник. Говорят, это к счастью.
– Врешь. Кто такое говорит?
– Я. Точно, к счастью. С рейдера сообщают: крутится неподалеку, но к планете не подходит. Агрессии не проявляет. Наверное, скоро уйдет. Как счастье наступит, так и уйдет.
– Вряд ли.
– Ты что-то знаешь?
– Нет.
– Врешь.
– Отстань от меня. Ничего я не знаю. Спроси у Тирана, он знает все.
– Эх ты, телепатка. Совершенно не умеешь врать.
– Ты меня достал! Посол-призрак!
– Все, молчу…
Ночь вздрогнула, услышав писк уникома.
– Да! Я на связи. Что? Подтверждается? Кухандиз, старая крепость в дне пути… Ага, в смысле, конного пути. Какие еще джинны? Понял, суеверия. Составь отчет, сбрось мне. Не надо сейчас! Можно утром. Все, отдыхайте.
– Что там?
– Ты слышала. На рисунках Каджара – город Кухандиз. Заброшен давным-давно. Местные туда не ездят. Боятся джиннов. Короче, город реален. Настолько, насколько вообще реально все за Скорлупой…
– Я поеду туда.
– Нет.
– Поеду. Как только все нормализуется, я поеду в Кухандиз.
– Ага, конечно. Галопом поскачешь.
– Я могу – сквозь Скорлупу.
– Ясное дело. Не забудь взять с собой Артура. Экскурсия в Джинн-парк. Покатаетесь на аттракционах, купите мороженое… Парень любит земляничное. А мы останемся ждать. Груша и Скунс с ума сойдут. Если ты не в курсе, тут один уже слетал на небеса. Не хватало нам уравновесить ситуацию… Да, я помню. Типун мне на язык.
– Здесь бывали энергеты?
– Где? В посольстве? В Джинн-парке?
– На Шадруване.
– Легкость твоих мыслей меня умиляет. Если помнишь, мы говорили о Кухандизе…
– Были или нет?
– Нет.
– Причина?
– Дурацкий вопрос. Мы не покажем Шадруван никому, пока не разберемся в Скорлупе.
– Ни один энергет не заряжал аккумулятор возле Скорлупы?
– Нет.
– Какое из твоих двух «нет» – правда?
– Отстань.
– Ответь.
– Я хочу спать.
– Ответь.
– Кто из нас телепат? Все, я уже сплю. Если тебе так неймется, залезь ко мне в голову и найди ответы. Там их навалом. Извини за беспорядок, я давно не прибирался…
Врешь, думала Регина. И предлагаешь мне взять правду без спросу. Милый Ник, я не хочу без спросу. Я хочу, чтобы ты сам. Пять минут назад я врала тебе про корабль-призрак. И мечтала, чтобы ты догадался без моего участия. Мы квиты. Я обещала молчать про судьбу экипажа «Цаган-Сара». Ты обещал молчать про энергетов, погибших на Шадруване. Смерть твоей жены, монополия Ларгитаса на Скорлупу – мы знаем каждый свою половинку правды, и лжем, не краснея; и мечтаем поделиться с любимым человеком, но так, чтобы это произошло без нашего участия. Гуси в кувшинах, мы тянем шеи, гогочем, и все без толку. Кувшины сталкиваются, высекая искры. Гусям от этого ни холодно, ни жарко. У каждого – своя свобода, свой плен. Мы можем лишь сцепиться клювами – случайный поцелуй двух Вселенных…
Гуси. Кувшины. Искры.
Она поняла, что это значит, и побледнела.
– Собери завтра всех. У меня есть кое-какие соображения.
– Насчет поездки в Кухандиз?
– Насчет природы Скорлупы.
– Ты не хочешь сперва поделиться ими со мной?
– Хочу. Ты даже не представляешь, как хочу.
II
– Начнем, господа.
Они собрались в столовой. Первый секретарь заикнулся было насчет конференц-зала, но Ник зыркнул на него бешеными, красными от недосыпа глазами, и секретарь увял. Чем зал не устраивал господина посла, осталось загадкой. Над столом висел квартет «мыльных пузырей». В сферах маячили головы ученых мужей – по одному от каждой исследовательской группы. Пограничные области физики, технесфетики, организмики, полевой информатики…
– Вчера доктор ван Фрассен сообщила мне ряд фактов, способных кардинально изменить ход наших исследований. На основе их у доктора возникла более чем оригинальная гипотеза. Но сначала – факты…