— Верят в бога, — сказал он легату. В висках стучал пульс, под веки словно песку насыпали. — Обратитесь к брамайнам, у них тьма богов на любой вкус. Я оперирую фактами. Вам трудно их принять? Поверьте, мне не легче вашего. Простите, я сяду. Всю ночь не спал, голова раскалывается…
Уже опустившись на стул, Юлий сообразил, что его поступок — чудовищное нарушение субординации. Сесть без разрешения старшего по званию? Сейчас прикажут расстрелять.
— Ваши предложения, господа офицеры?
Расстрел откладывался. По знаку Рутилия молодцеватый адъютант поставил перед Юлием стакан с шипучкой. Осушив стакан, Юлий почувствовал, как головная боль отступает. Еще немного, подумал он, и мне понравится быть офицером. Господином офицером. Тайный комплекс, сказал бы психоаналитик. Мечта, которую я загнал в подсознание, превратив в фобию. Неужели Гай всю жизнь мечтал быть инженером-энергетиком?!
— Ваши предложения? — повторил командующий службой внешней разведки сектора. — Я слушаю.
— Торпедный крейсер, — Матиен опустил привычное: «Разрешите?», что свидетельствовало о крайнем возбуждении начальника аналитического отдела. — С комплектом ПКТ-12 на борту. Вход в систему AP-738412. Уничтожение четвертой планеты. Возвращение крейсера на базу. Чрезвычайная ситуация требует радикальных мер.
— Поддерживаю, — согласился легат Стаберий.
Юлий едва не запустил стаканом в легата. Согласие Стаберия он воспринял как предательство. Матиен, человек, который Юлию не нравился с самого начала, предложил решение, где гибель Марка была побочным эффектом, не заслуживающим внимания. Стаберий, человек, которому Юлий симпатизировал, принял это решение без колебаний. И хоть все стаканы расколоти…
Это Матиен, сказал себе Юлий. Это он придумал змею, укусившую Марка. Ядовитую змею, джунгли Каутли, госпиталь в низовьях Формизары. Военный трибун заранее подготовился, чтобы иметь возможность убить Марка в любой момент — сперва Марка формального, существующего только в документах, а там и настоящего, где бы он ни находился. Уничтожение планеты? В волнении Юлий обернулся к госпоже Зеро. Все совещание старуха просидела, не проронив ни слова: мраморная статуя. Лишь сейчас она шевельнулась, словно взгляд новоиспеченного эксперта проник сквозь броню спокойствия.
— Крейсер, — сварливо заявила госпожа Зеро. — С планетарными кварковыми торпедами. Поправьте меня, Матиен, если я ошибаюсь, но разве крейсеры такого класса ходят в рейд без сопровождения?
— Не ходят, — вместо Матиена ответил консуляр-трибун.
— Значит, усиленная эскадра? Во главе с торпедным крейсером, способным разнести планету на кварки? Разведки всей Ойкумены придут в восторг, когда узнают о начале рейда. Во всяком случае, господа, я гарантирую вам самый пристальный интерес. Или вы рассчитываете сохранить рейд в тайне? Муха может ускользнуть от полотенца и незаметно вылететь в форточку. Но стадо слонов…
Рутилий вытер платком вспотевший лоб.
— Вы правы, — подвел итог консуляр-трибун. — Я тоже против уничтожения планеты, но из других соображений. Все помнят историю с Шадруваном?
Глядя, как офицеры кивают, Юлий судорожно копался в собственной памяти. Шадруван? Что-то мелькало в новостях, лет пять назад, или меньше. Планета-аномалия, кокон, непроницаемый даже для антисов… Раковая опухоль, вспомнил Юлий. Диктор назвал Шадруван раковой опухолью галактики. Я еще сказал Валерии, что ненавижу художественные метафоры. Эмоций через край, а информации ноль.
— 3-й флот ВКС Элула, — Рутилий барабанил пальцами по краю стола. — Адмирал Шармаль поступил так же, как предлагаете вы, Матиен. Радикальные меры? Адмирал выбрал бомбардировку. В итоге мы имеем Саркофаг. Он растет, захватывая все новое пространство, и что в нем творится, никто не знает. Хотите получить второй Саркофаг? Черный ящик, в котором продолжатся эксперименты по дистанционному управлению нашими рабами?! Лично я бы не хотел дожить до того дня, когда ящик откроется…
Жизнь, подумал Юлий. Жизнь Марка не стоит для них и ломаного гроша. Все соображения, за и против, имеют другую природу. Что я здесь делаю?
— Разрешите?
— Я вас слушаю, обер-манипулярий Тумидус.
— В систему… Как вы ее назвали?
— AP-738412, — буркнул Матиен. В голосе трибуна звучало презрение к человеку, неспособному запомнить простейшие вещи с первого раза.
— Да-да, конечно. Надеюсь, вы в курсе, что туда отправился коллант моего брата? С ними Рахиль Коэн, лидер-антис расы Гематр. Возможно, к экспедиции присоединится еще кто-то из природных антисов. Это еще один аргумент против радикальных мер…
О том, что антисам до сих пор не удавалось войти в систему, Юлий умолчал.
— Секретность? — он улыбнулся консуляр-трибуну, выбрав самую неприятную из своих улыбок. — Секретность накрылась медным тазом. Искренне советую исходить из этой посылки. И еще: если из экипажа «Дикаря» кто-то уцелел… Я не знаю людей, более ценных для Великой Помпилии.
— Вы преувеличиваете, — возразил Матиен. — Ваш сын…
Юлий качнулся к военному трибуну:
— Ключ. Ключ от черного ящика. Второе имя моего сына — информация. Данные об экспериментах, подрывающих фундамент существования нашей расы. Вы по-прежнему считаете, что я преувеличиваю? И еще…
Он взял паузу.
— Рабы Пасиенны, Фабиуса и Тумидуса, — эксперт по энергетике смотрел в стену. Смотрел так, словно мог проникнуть взглядом за край Ойкумены. — В двух случаях из трех рабы освобождались. Мы списали это на летальный исход: хозяева погибли в ходе эсперимента. Теперь, господа, и вы, госпожа Зеро, представьте, что это не так. Что Пасиенна и Фабиус живы. Только не надо мне говорить, что я ищу лазейку для собственного сына! Я ищу выход для всех нас. Представили?
Лица собравшихся ответили: да.
— Если они живы, — Юлий облек ужас понимания в слова, сухие и колючие, как крошки хлеба в постели, — мы наблюдаем не только уникальные изменения ресурса у рабов. Мы видим освобождение рабов, полное или ступенчатое, вне воли хозяина. Насильственное освобождение, вмешательство в психику помпилианцев. Унтер-центурион Тумидус, остальные с «Дикаря» — нам жизненно необходимо выяснить, какому воздействию они подвергались. Предупрежден, значит, вооружен.
Он повернулся к консуляр-трибуну Рутилию:
— Вы говорили о бомбах? Нас уже бомбят.
* * *На краю пустыни ждал конный отряд, а еще паук и ангел.
— Вот, — сказал ангел, сотканный из чисел, которые свет. Огромный, втрое выше любого всадника, блистая холодным огнем, как первый снег под лучами солнца, ангел сделал десять шагов вперед. — Сами видите…
Кровавые нити поднялись из песка. Нырнули в свет, прошили его красными строчками, склеротическими прожилками. Местами в красном сверкали вкрапления золота. Еще шаг, и красное налилось пурпуром, дотянувшись усиками до середины голени.
— Вот, — повторила Рахиль Коэн, отступая.
Легат Тумидус спешился. Успокаивая, похлопал по морде чалого жеребца, расчесал пальцами гриву. Жеребец фыркнул, потянулся губами к ладони хозяина, надеясь на лакомство. Под шелухой, в обстоятельствах галлюцинативного комплекса, все члены колланта умели ездить верхом. Простейшая аналогия: если ты вышел «в большое тело», научившись летать, как летят волны и лучи, на уровне вторичного эффекта Вейса это качество преображалось в мастерство верховой езды. Разница между Тумидусом и остальными коллантариями заключалась в малом: он и раньше, в обычной реальности, неплохо держался в седле. Гримаса судьбы, навык, абсолютно бесполезный для офицера десанта.
Отец обучил, в детстве.
— Осторожно, — предупредил паук.
Под шелухой, Папа Лусэро был страшен. Собственная дочь, и та старалась держаться подальше от карлика-антиса. Припав на задние ноги, Папа все равно оставался вровень с ангелом. Клешневидные хелицеры нервно шевелились, открывая протоки ядовитых желез. Темные капли яда падали на песок, взрывавшийся струйками дурно пахнущего дыма. Восемь глянцево-черных глаз, расположенных в три ряда, впитывали свет без остатка. Казалось, глаза антиса пожирают квант за квантом, готовые оставить мир в бесконечной ночи.
— Осторожно, говорю.
Вы слабее, слышалось в шершавом, как наждак, голосе паука. Там, где наш шаг оборачивается проблемой, ваш может обернуться бедой.
Придерживая меч, хлопающий по бедру, Тумидус перешагнул границу Крови. Подсознательно он ждал, что зарево, полыхающее за горизонтом, каким-то образом отреагирует на его дерзость. Встанет гигантской волной, хлынет навстречу. Когда зарево не изменилось ни на йоту, легат почувствовал себя оскорбленным. Он опустил взгляд. Обутый в калиги, подбитые железными гвоздями, с плотно зашнурованными голенищами, в поножах из гибкой кожи, Тумидус ничего не увидел. Кровь там, подумал он. Под калигами и поножами. Впитывается в тело, преображая меня по своему рецепту.
Почему я ничего не чувствую?
Наклонившись, он расстегнул левый понож. Кряхтя, разулся. Белая кожа ноги, местами в россыпях рыжих веснушек. На передней части голени, ближе к колену — синяк и поджившие ссадины. Где-то ударился, понял Тумидус. Временами галлюцинативный комплекс был слишком натуралистичен.
Красных нитей не было.
Хромая, обутый на одну ногу, держа понож и калигу под мышкой, он двинулся дальше. Шаг, десять, тринадцать. Песок, пронизанный темно-красными струйками, хрустел под тяжестью легата. Кровь не спешила впитаться в босую ступню, хлынуть выше, сгуститься зрелыми виноградинами. Брезговала, что ли? Тумидус прошел еще чуть-чуть и остановился. Он не имел права удаляться от колланта сверх обычного. В реальном мире коллективный антис, сохраняя способность расширяться и сужаться, все-таки имел пределы, за которыми рассыпался на составные части.
Утрата цельности означала гибель.
В холодной мгле космоса кружились ледышки — шесть тел. Мертвецкий хоровод расширял кольцо, словно желал напоследок захватить как можно больше пространства, негостеприимного к белковым существам. Жизнь кончилась, время вышло, так хоть пространство… К телам приближалась искорка — челнок «Карттики».
Так погиб коллант Валерия Флавия, вспомнил легат. Коллант, где связующим центром шел лже-помпилианец, результат секретного эксперимента. Если верить официальной версии, коллант Флавия порвала хищная флуктуация. Если верить здравому смыслу, коллант Флавия развалился из-за неспособности лже-помпилианца удержать всех участников колланта в единой связке. Возможно, ракшаси и впрямь послужила исходной причиной. Будет нелепо, если коллант легата Тумидуса развалится и погибнет из-за того, что Гай Октавиан Тумидус зашел слишком далеко.
Он оглянулся.
Паук и ангел смотрели на него, не двигаясь с места. Самый искусный физиогномист не взялся бы трактовать выражение паучьей морды. Величаший в мире математик спасовал бы перед смыслом чисел, которые свет, и формул, которые истина. Но за обликом антисов, свойственным им под шелухой, Тумидус видел гематрийку Рахиль и вудуна Лусэро. Карлик бился насмерть с изумлением; Рахиль, бесчувственная Рахиль, билась насмерть с завистью.
— Вот, — без особого смысла сказал Тумидус.
И пошел назад.
Вернувшись, он позволил всем желающим рассмотреть свою ногу. Белую, не считая синяка, ногу. Прекрасную ногу, здоровую, хоть в рекламу помещай. Ангел и паук изучали это сокровище с усердием прыщавых сопляков, впервые заполучивших голоальбом порнозвезды.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Папа.
Тумидус пожал плечами:
— Нормально.
Пока они занимались ногой, Н'доли успела разуться. Пять, семь, десять шагов за границу Крови. Темная кожа вудуни мешала утверждать с полной уверенностью, но, кажется, Кровь игнорировала и дочь Папы Лусэро.
— Стой! — крикнул легат. — Дальше нельзя!
Остановившись без возражений, Н'доли долго смотрела вдаль из-под козырька ладони. Она видит то же, что и я, понял Тумидус. Все-таки вход в Кровь кое-что изменил для нас. Во всяком случае, обострил зрение.
— Солнце, — сказала Н'доли, вернувшись.
— Что? — не поняла Рахиль.
— Солнце, — вудуни указала на зарево. — Это солнце системы.
Глава восьмая Плен должен быть честным
I— …их звезда — живая? Я верно поняла, командир?
Сказать, что в голосе Ведьмы звучал скепсис — значит, ничего не сказать. Марк промедлил с ответом, налив себе соку из графина и залпом осушив стакан. Его мучили жажда и головные боли. Странное дело: стоило утолить жажду, как боль на время отступала. Марк сообщил об этом врачу, но тот заверил, что так и должно быть. Когда процесс завершится, сказал журавль, всё придёт в норму. «Процесс моего выздоровления?» — хотел уточнить Марк, но раздумал. Похоже, журавль не собирался посвящать пациента в свои медицинские соображения.
— Если верить Изэли, тут в этом никто даже не сомневается. От главы правительства до последнего тузика.
— И они, значит, кормят своё солнце, вырезая сердца тузикам?
— Не вполне кормят. И не только тузикам. У них тут очередь стоит, чтобы уйти в солнце. Прошения подают… Без дураков! Сам видел. Они не прикидываются.
— Раса религиозных фанатиков? Врожденное, или промывка мозгов? Знаете что, командир? Надо перенимать их опыт пропаганды! Пусть к нам в очередь записываются.
— В какую еще очередь?
— В рабы!
Марк не знал, шутит Ведьма или нет.
— Что ж они до сих пор друг дружку не перерезали? Чик ножичком, прыг в солнышко, и будет всем счастье!
— Это тузикам надо грудную клетку вскрывать, — без особой уверенности сообщил Марк. Он еще путался в нюансах солярного энергоснабжения. — А кто родился астланином… В смысле, цивилизованным — тот, как ни сдохни, все равно в солнце попадет.
— Ну да, ну да, — с издевкой согласилась Ведьма. — Хорошая лапша, качественная. Целую планету ей кормят. Иначе как народ под нож загонишь?
— Они сами в это верят, — угрюмо возразил Марк.
Он видел: для Ведьмы всё ясно. Пропаганда, религиозный культ — или вывих эволюции местных энергетов, сказавшийся на психике астлан. Впрочем, одно другого не исключало.
— И я верю, — кивнула Ливия. — Верю в то, что где-то наверху сидят головастые ребята, которые прекрасно знают реальное положение дел. Вы сами говорили, командир: они схожи с нами. Просто астлане отбирают всю энергию сразу, вместе с жизнью. Остальное — сказки для ботвы.
— Пойди, расскажи им о нашем клейме. О рабах, как источниках энергии. Ну что же ты? Иди! — Марк сам не заметил, как перешел с Ведьмой на «ты». Наверное, сказалась постоянная мигрень. Голова болела от яркого света, громкого звука, и тем не менее, хотелось кричать. — А я посмотрю, как ты их убедишь, что это не лапша…
— Ты что, веришь им? — не осталась в долгу Ливия. — Эта стерва представила хоть какие-то доказательства?
— А какие доказательства представишь ты? Заклеймишь Изэль и рухнешь с выжженным мозгом?! Хорошенький аргумент!
— Будь с нами рабы…
— И что бы ты сделала?!
— Приказала бы рабу дерьмо жрать!
— И астлане решили бы, что ты — телепат. Что мы все — раса телепатов-агрессоров. А у астлан голова яйцом, и мы, хоть сдохни, не можем их подчинить!
— Посадила бы рабов «на вёсла»!
Ливия не собиралась, вернее, не умела сдаваться. Сидеть на месте было выше ее сил: Ведьма вскочила, едва не уронив кресло, и заметалась по палате, яростно рубя ладонью воздух. Смотреть на Марка она избегала. В углу проснулся Катилина: ягуарчик фыркнул, зевнул и снова спрятал морду в лапах. Марк вздрогнул от болезненного укола зависти. Тебе хорошо, подумал он в адрес Катилины. Я бы всё отдал за возможность двигаться с такой же стремительностью!
— Ну, посадила. Дальше что?
— Показала бы, как на рабской энергии взлетает аэромоб! Пашет генератор! Но у меня нет с собой рабов! А в распоряжении астлан — вся их сраная планета, вся их долбаная техника! Пусть они приводят доказательства!
— Они и привели! Засунули сердце вождя в мобиль, и машина поехала!
— Ты слепой, Кнут?! Контуженый?! Это доказывает лишь одно: астлане — энергеты! Они используют энергию тузиков, как мы — рабов! При чём тут сказки об «уходе в солнце»?!
— Я не слепой. Я кривой, если ты не заметила…
Ведьма споткнулась, будто налетела на стену.
— И таки да, контуженый, — добавил Марк, морщась. — Башка разламывается… Не дёргайся, Ведьма, всё нормально. Просто ни мы, ни они ничего не можем друг другу доказать. Для астлан мир вполне логичен: дикари с радостью идут под нож, сердце запускает двигатель мобиля. При убийстве выделяется энергия — врачи замеряли её уровень, когда убивали Скока…
— Когда я служила помощником при медикус-контролёре Мании…
— Хорошее имя. Говорящее.
— Вполне. Маний был шизофреником. Я изумлялась его самоконтролю. Когда он чувствовал, что близится обострение, он сам уходил в стационар. В остальное время все знали его как прекрасного специалиста и дамского угодника. Маний рассказывал: бредовая концепция шизофреника часто бывает стройной, логичной и убедительной. Если не знать, кто перед тобой… Командир, ты сейчас говоришь, как они. Боюсь, тебя обработали…
— Обработали? Да я теперь астланин! Натуральный астланин с Острова Цапель! Я болтаю на их языке! У меня есть персональный нагуаль! Скоро я стану настоящим сердцерезом…
— С какого ты острова?
— С Астлантиды, мать её!
— Нет, ты говорил про Остров Цапель… Это перевод слова «Астлантида»? Откуда пошло такое название?