Она вернулась в хижину. Толпа разошлась. Чапекар сел, собираясь дождаться утра.
– Не стоит, – заметил кто-то из других, стоявших в очереди. – Она никогда не общается с теми, кто провел здесь ночь. Мол, если она такое позволит, скоро вся равнина будет усеяна телами храпящих индийцев и ей не удастся заснуть!
Несколько человек рассмеялись, но Чапекару было не до смеха, особенно после того, как он вживую увидел свою противницу – красивую, с благородными чертами лица, двигавшуюся с непередаваемой грацией. Она прекрасно овладела искусством демагогии. Политикам всегда приходилось кричать, чтобы привести толпу в неистовство. Но эта женщина говорила тихо, заставляя ловить каждое слово, и уже одна возможность ее услышать считалась благословением.
И все же это была всего лишь одинокая женщина. Чапекар умел командовать армиями. Более того, он умел провести закон через Конгресс и держать в узде членов своей партии. Все, что ему требовалось, – убедить эту девушку, и вскоре он станет настоящим лидером ее партии.
Пока же оставалось лишь найти ночлег, а утром вернуться к ней.
Он уже собрался уходить, когда один из помощников Вирломи коснулся его плеча.
– Сэр, – сказал молодой парень, – госпожа просила встречи с вами.
– Со мной?
– Вы ведь Тикаль Чапекар?
– Да.
– Значит, именно про вас она и говорила.
Парень окинул его взглядом, затем присел, набрал немного земли, осыпал ею костюм Чапекара и начал втирать.
– Что ты делаешь? Как ты смеешь!
– Если ваш костюм не будет выглядеть старым, а вы – перенесшим множество страданий, то…
– Идиот! Мой костюм и так старый, а я пережил немало страданий в изгнании!
– Госпожу это не волнует, сэр. Но – как хотите. Или так, или набедренная повязка. У нее есть несколько в хижине, чтобы учить гордецов смирению.
Чапекар бросил на парня яростный взгляд, затем нагнулся, набрал земли и начал сам втирать ее в одежду. Несколько минут спустя он уже был в хижине, которую освещали три маленькие масляные лампы. На стенах из высохшей грязи плясали тени.
Вирломи приветствовала его улыбкой, которая показалась ему теплой и дружеской. Может, все не столь плохо, как он боялся.
– Тикаль Чапекар, – сказала она, – рада, что наш народ возвращается из плена.
– Новый император слаб, – ответил Чапекар, – он считает, будто сможет успокоить мировое общественное мнение, отпустив пленных.
Вирломи молчала.
– Ты отлично потрудилась, доставив хлопот мусульманам, – сказал он.
Вирломи молчала.
– Я хочу тебе помочь.
– Прекрасно, – обронила она. – Каким оружием ты владеешь?
– Никаким, – рассмеялся он.
– Значит… не как солдат. Умеешь печатать на компьютере? Я знаю, что читать ты умеешь, так что, надо полагать, с ведением учета на наших военных компьютерах справишься.
– Военных? – переспросил он.
– Мы – воюющая нация, – просто ответила она.
– Но я не солдат, – сказал Чапекар.
– Плохо.
– Я правитель.
– Индийский народ прекрасно справляется с правлением и сам. Ему нужны солдаты, чтобы изгнать угнетателей.
– Но у тебя же есть свое правительство. Твои помощники, которые говорят людям, что им делать. Вроде того, что измазал меня грязью.
– Они помогают людям. Они не правят ими. Они дают советы.
– И именно так ты правишь всей Индией?
– Иногда я выступаю с предложениями, и мои помощники распространяют видео по сети, – сказала Вирломи. – Потом народ решает, послушать меня или нет.
– Сейчас ты можешь отвергать правительство, – сказал Чапекар. – Но когда-нибудь оно тебе понадобится.
Вирломи покачала головой:
– Правительство мне никогда не понадобится. Возможно, когда-нибудь Индия решит, что ей нужно правительство. Но мне – никогда.
– Значит, ты не станешь мне мешать, если я буду убеждать людей именно в этом? В сети?
– Любой, кто бы ни зашел на твою страницу, – улыбнулась Вирломи, – может соглашаться с тобой или не соглашаться, по собственному разумению.
– Мне кажется, ты совершаешь ошибку, – заметил Чапекар.
– Ах… и это тебя раздражает?
– Индия нуждается в чем-то большем, нежели одинокая женщина в хижине.
– И тем не менее эта одинокая женщина в хижине смогла задержать китайскую армию в восточных ущельях на то время, которого хватило мусульманам, чтобы одержать победу. И та же самая одинокая женщина возглавила партизанскую войну и мятежи против мусульманских оккупантов. И та же самая женщина вынудила халифа приехать из Дамаска в Хайдарабад, чтобы он навел порядок в своей собственной армии, творившей жестокости против Индии.
– Вижу, ты очень гордишься своими достижениями.
– Я рада, что боги сочли нужным дать мне возможность принести хоть какую-то пользу. Я предложила тебе такую же возможность, но ты отказался.
– Ты предложила мне унижение и беспомощность.
Чапекар встал, собираясь уйти.
– В точности те же самые дары, которые я когда-то получила из твоих рук.
Он повернулся к ней:
– Мы уже встречались раньше?
– Забыл? Однажды ты посетил выпускников Боевой школы, планировавших твою стратегию. Но ты отверг все наши планы. Ты презрел их, последовав планам изменника Ахилла.
– Я видел все ваши планы.
– Нет, ты видел только те из них, которые хотелось Ахиллу.
– В чем моя вина? Я действительно думал, что они исходят от вас.
– Я предвидела падение Индии, поскольку планы Ахилла чрезмерно рассредоточивали наши войска, подставляя линии снабжения под атаки китайцев. Я предвидела, что с твоей стороны не последует ничего, кроме пустых заявлений – вроде чудовищного указа о назначении Вахаби правителем Индии, как будто власть в Индии принадлежала тебе и ты мог передать ее любому по своему желанию. Я видела – как и мы все, – насколько ты бесполезен и глуп в своем тщеславии и насколько легко поддался лести Ахилла, позволив собой манипулировать.
– Я не желаю этого слушать.
– Тогда уходи, – сказала Вирломи. – Значит, мои слова не трогают тайные закоулки твоей души.
Но он не ушел.
– Я сбежала, чтобы сообщить о случившемся Гегемону и, возможно, спасти моих друзей из Боевой школы от планов Ахилла убить их всех, – продолжала она. – А затем организовала сопротивление китайцам в горах на востоке. Но тем временем ребята из Боевой школы во главе с умным, смелым и красивым юношей по имени Саяги составляли план, который мог бы спасти Индию, если бы ты ему последовал. Рискуя жизнью, они опубликовали планы в сети, зная, что если попытаются передать их через Ахилла, то до тебя они никогда не дойдут. Ты видел эти планы?
– Не в моем обычае получать военные планы по сети.
– Да. И ты получил их от нашего врага.
– Я этого не знал.
– А стоило бы знать. Было вполне ясно, что собой представляет Ахилл. Ты видел то же, что и мы. Разница в том, что мы его ненавидели, а ты им восхищался – в точности за то же самое.
– Я никогда не видел тех планов.
– Тебе ни разу не пришло в голову посоветоваться с лучшими умами Индии. Вместо этого ты предпочел поверить бельгийскому психопату и последовал его совету напасть без каких-либо причин на Бирму и Таиланд, принеся войну народам, которые не сделали нам ничего плохого. Тот, кто следует голосу зла, – сам не меньшее зло, чем тот, кто нашептывает ему на ухо.
– Твое умение говорить афоризмами нисколько меня не впечатляет.
– Саяги бросил вызов в лицо Ахиллу, и Ахилл застрелил его.
– Глупо.
– Даже мертвый, Саяги куда ценнее для Индии, чем ты, – в прошлом и будущем.
– Мне очень жаль, что он погиб. Но я жив.
– Ошибаешься. Саяги живет в душе Индии. Но ты мертв, Тикаль Чапекар. Мертв, как только может быть мертв человек, хотя все еще дышит.
– Ты мне угрожаешь?
– Я попросила моих помощников привести тебя ко мне, чтобы помочь тебе понять, что теперь тебя ждет. В Индии для тебя ничего не существует. Рано или поздно ты уйдешь и начнешь новую жизнь где-то еще.
– Я никогда не уйду.
– Лишь в тот день, когда ты уйдешь, ты начнешь понимать, что такое сатьяграха.
– Мирное неповиновение?
– Готовность лично пострадать за дело, которое считаешь правым. Лишь когда ты будешь готов принять сатьяграху, сможешь искупить свою вину перед Индией. А теперь уходи.
Чапекар даже не догадывался, что их слушает кто-то еще. Он мог бы остаться и поспорить, но, едва она произнесла последние слова, в хижину вошел какой-то человек и вывел его на улицу.
Он думал, что его отпустят, но его привели в город и, усадив в маленькой комнатке, показали видео из сети.
Бывший премьер увидел самого себя и юношу, осыпавшего его грязью.
– Тикаль Чапекар вернулся, – произнес голос.
Картинка сменилась, показав Чапекара в дни его славы – короткие фрагменты и неподвижные кадры.
– Тикаль Чапекар принес войну в Индию, совершив неспровоцированное нападение на Бирму и Таиланд, – и все для того, чтобы попытаться стать великим.
Картинка сменилась, показав Чапекара в дни его славы – короткие фрагменты и неподвижные кадры.
– Тикаль Чапекар принес войну в Индию, совершив неспровоцированное нападение на Бирму и Таиланд, – и все для того, чтобы попытаться стать великим.
Появились изображения индийских жертв военных злодеяний.
– Но вместо этого его взяли в плен китайцы. Его не было с нами, чтобы помочь нам в час нужды.
На экран вернулась картинка, где его осыпали грязью.
– Теперь он вернулся из плена и хочет править Индией.
Новая картинка – Чапекар, весело беседующий с мусульманскими часовыми у ворот комплекса.
– Он хочет помочь нашим мусульманским властителям править нами вечно.
И снова его осыпали грязью.
– Как нам избавиться от этого человека? Сделаем вид, будто его не существует. Если никто не станет с ним разговаривать, обслуживать его, давать ему кров и пищу или как-то еще помогать, ему придется обратиться к чужеземцам, которых он допустил на нашу землю.
Появилась запись выступления Чапекара, передававшего правление Индией Вахаби.
– Даже потерпев поражение, он призвал к нам зло. Но Индия не станет его наказывать. Индия просто будет его игнорировать, пока он не уйдет.
Видео закончилось – естественно, теми же кадрами, где его осыпали грязью.
– Неплохо подстроено, – заметил Чапекар.
Реакции не последовало.
– Чего вы от меня хотите, чтобы не публиковать эту дрянь?
И снова – никакой реакции.
Вскоре он пришел в ярость и попытался швырнуть компьютер на пол. Тогда ему скрутили руки и выставили за дверь.
Чапекар пошел вдоль улицы, подыскивая место для ночлега. В домах сдавались комнаты, и на его зов ему открывали двери, но, увидев его лицо, тут же захлопывали их.
Наконец он встал посреди улицы и закричал:
– Мне ничего не нужно, только где-нибудь поспать! И чего-нибудь поесть! Даже к собаке вы и то отнеслись бы лучше!
Но никто даже не велел ему заткнуться.
Чапекар отправился на станцию и попытался купить билет на деньги, которые дали ему китайцы на дорогу домой. Но никто не продавал ему билет. К какому бы окошку он ни подходил, оно закрывалось перед его носом, а очередь перемещалась к соседнему, не оставляя ему места.
К полудню следующего дня, уставший и голодный, он вернулся в военный комплекс мусульман, где его враги дали ему еду, одежду, горячую ванну и ночлег, а затем улетел из Индии, после чего покинул и мусульманскую территорию. В конце концов он оказался в Нидерландах, где мог жить на пособие, пока не найдет работу.
Второй посетитель пришел в хижину неведомыми путями. Вирломи просто открыла глаза посреди ночи и, несмотря на кромешную тьму, увидела сидящего на циновке у двери Саяги.
– Ты же умер, – сказала она.
– Я все еще жду перерождения, – ответил он.
– Ты должен был жить, – сказала Вирломи. – Я так тобой восхищалась. Ты мог бы стать прекрасным мужем для меня и прекрасным отцом для Индии.
– Индия уже живет. Ей незачем рождаться, – возразил Саяги.
– Индия не знает, что она жива, Саяги. Ее нужно вывести из комы, дав ей жизнь, так же как мать дает жизнь новорожденному.
– У тебя, похоже, на любой вопрос найдется ответ. Ты так говоришь, будто ты богиня. Как так получилось, Вирломи? Не тогда ли, когда тебе решила довериться Петра?
– Тогда, когда я решила действовать.
– И тебе удалось, – сказал Саяги. – А мне нет.
– Тебе не стоило говорить с Ахиллом. Нужно было его просто убить.
– Он сказал, что здание заминировано.
– И ты ему поверил?
– Речь шла не только о моей жизни. Ты сбежала, чтобы спасти жизни ребят из Боевой школы. Я что, должен был ими пожертвовать?
– Ты не понял меня, Саяги. Речь идет только об одном: либо ты действуешь, либо нет. Либо твои поступки что-то меняют, либо ты не делаешь вообще ничего. Ты выбрал промежуточный вариант, но когда дело касается войны, этот вариант – смерть.
– Кому ты это говоришь…
– Саяги, почему ты пришел ко мне?
– Я не приходил. Я – всего лишь сновидение. И ты не настолько крепко спишь, чтобы этого не понять. Ты разговариваешь сама с собой.
– Тогда почему ты мне снишься? Что я должна от тебя узнать?
– Мою судьбу, – ответил Саяги. – Пока что у тебя все получалось, но лишь потому, что ты всегда играла против глупцов. Теперь же Алай стоит во главе одного врага, Хань Цзы – другого, а Питер Виггин – самый опасный и коварный из всех. Таких противников непросто победить. На этом пути лежит смерть, Вирломи.
– Я не боюсь умереть. Я много раз видела смерть вблизи, и если боги решат, что пришло время…
– Вот видишь, Вирломи? Ты уже забыла, что не веришь в богов.
– Но я верю в них, Саяги. Как еще объяснить мою цепочку невероятных побед?
– Прекрасная подготовка в Боевой школе. Врожденный ум. Отважные и мудрые индийцы, ждавшие лишь решительного лидера, который показал бы им, как должны поступать люди, достойные своей цивилизации. И очень-очень глупые враги.
– Разве мне не могли помочь во всем этом боги?
– Лишь непрерывная сеть случайностей привела к первому человеку, который уже не был шимпанзе. А еще раньше – к тому, что планеты собрались вокруг Солнца. Если хочешь называть это Божьей волей – пожалуйста.
– Есть причина всего сущего, – сказала Вирломи. – Цель всего сущего. И если богов не существует – придется обойтись моими целями.
– И ты станешь единственной реально существующей богиней.
– Если бы я могла силой разума вернуть тебя из мира мертвых, я бы сказала, что и впрямь весьма могущественна.
– О, Вирломи! – рассмеялся Саяги. – Если бы мы только были живы! Какими любовниками мы могли бы стать! Каких детей мы могли бы иметь!
– Может, ты и умер, но я – нет.
– Разве? Настоящая Вирломи умерла, когда ты бежала из Хайдарабада, и с тех пор ее роль играет самозванка.
– Нет, – ответила Вирломи. – Настоящая Вирломи умерла в тот день, когда узнала, что ты убит.
– Это ты теперь так говоришь. Когда я был жив, я от тебя даже поцелуя не удостоился. Думаю, ты меня даже не любила, пока я не умер и не перестал представлять опасность.
– Уходи, – сказала она. – Мне пора спать.
– Нет, – ответил он. – Проснись, зажги лампу и запиши свое видение. Даже если оно – лишь проявление твоего бессознательного, над ним стоит поразмышлять. Особенно над темой любви и женитьбы. У тебя есть некий абсурдный план вступить в династический брак, но счастливой ты можешь стать, только если выйдешь замуж за того, кто тебя любит, а не за того, кто жаждет владеть Индией.
– Знаю, – сказала Вирломи. – Я просто не думала, что для меня имеет значение, счастлива я или нет.
Саяги покинул ее хижину, и Вирломи начала писать. Она писала, и писала, и писала, но, когда проснулась утром, оказалось, что она не написала ни слова. Все это тоже было частью сновидения.
Но она и так все запомнила. Хоть он и отрицал, что на самом деле дух ее погибшего друга, и насмехался над ее верой в богов, она поверила, что к ней явилась именно его душа, еще не совершившая перехода, и что именно боги послали его к ней, чтобы преподать ей урок.
Третьему посетителю не требовалась ничья помощь. Он пришел со стороны пустоши, уже в крестьянской одежде – но не индийского крестьянина, а китайского работника на рисовых полях.
Встав в самом конце очереди, он низко поклонился. Когда очередь двигалась, он оставался на месте, пропуская вперед каждого индийца. А когда наступили сумерки и Вирломи, плача, попрощалась со всеми, он не ушел.
Помощники не стали к нему подходить. Вирломи сама вышла из хижины и направилась к нему в темноте, держа лампу.
– Встань, – сказала она ему. – Ты поступил глупо, явившись без сопровождения.
– Значит, меня узнали? – спросил он, поднимаясь.
– Кто тут еще больше похож на китайца, чем ты?
– Слухи уже разошлись?
– Но мы не даем им попасть в сеть. Пока. К утру уже ничего нельзя будет сделать.
– Я пришел просить тебя выйти за меня замуж, – сказал Хань.
– Твоя страна завоевала мою.
– Разве я не вернул пленных? И стоит тебе сказать хоть слово – я приду со всеми надлежащими церемониями и снова встану перед тобой на колени, прося прощения от имени китайского народа. Выходи за меня замуж.
– Что общего между отношениями наших стран и тем, стану ли я делить постель с мальчишкой, о котором была не столь уж высокого мнения в Боевой школе?
– Вирломи, – сказал Хань, – мы можем уничтожить друг друга как соперники. Или можем объединиться, и тогда у нас будет больше половины населения всего мира.
– Каким образом? Народ Индии никогда не последует за тобой. А народ Китая никогда не последует за мной.
– У Фердинанда с Изабеллой же получилось.
– Лишь потому, что они сражались с маврами. К тому же Изабелле и ее народу пришлось бороться за то, чтобы Фердинанд не попирал ее прав королевы Кастилии.
– Значит, у нас все будет еще лучше, – сказал Хань. – Все, что ты делала, – безупречно.