Она оставила его в гардеробной и пошла в ванную, где выплеснула холодную воду себе на лицо и шею.
Вернувшись в спальню, она увидела его там хмурящимся. Хорошо, штаны подошли – практически. Они были слишком короткими и открывали чудесный вид на его зад, но –
- Рубашка слишком маленькая, – сказал он. – Я не хочу порвать её.
Он передал её Аэлине, и она беспомощно взглянула сначала на неё, затем на его голый торс.
- Первым делом куплю тебе новую, - резко вздохнула она. - Отлично, и если ты не против поговорить с Эдионом без рубашки, то я полагаю, мы должны пойти поздороваться.
- Нам нужно поговорить.
- О хорошем или о плохом?
- О том, что заставит меня порадоваться, что у тебя нет доступа к силе, и ты не спалишь всё вокруг.
Её живот сжался, но она сказала:
- Это был один-единственный инцидент, и если тебе интересно, твоя замечательная бывшая любовница это заслужила.
Даже больше, чем заслужила. Схватка с приглашённой группой высокородных фэйцев в Страже Тумана была, мягко говоря, жалкой. И когда бывшая любовница Рована отказалась отпустить его, несмотря на её просьбы, когда она угрожала высечь Аэлину за то, что она пришла... Хорошо, новое любимое прозвище Аэлины – огнедышащая сука-королева – было абсолютно точным в тот вечер.
Губы Рована дёрнулись и тень промелькнула в его глазах. Аэлина снова вздохнула и посмотрела на потолок.
- Сейчас или чуть позже?
- Позже, это может подождать.
Она была близка к тому, чтобы начать уговаривать его сказать ей это, чем бы это ни было, но вместо этого она повернулась к двери.
***
Эдион поднялся из-за обеденного стола, когда Аэлина и Рован вошли. Её двоюродный брат посмотрел на Рована признательным взглядом и сказал:
- Ты никогда не говорила мне, как красив твой фэйский принц, Аэлина.
Аэлина нахмурилась. Эдион указал подбородком в сторону Рована.
- Завтра утром мы с тобой идём тренироваться на крышу. Я хочу обучиться всему, что ты умеешь.
Аэлина прищёлкнула языком.
- В последние два дня я только и слышала от тебя Принц Рован то и Принц Рован это, и это пока всё, что ты можешь сказать ему? А где же твоё раболепство?
Эдион опустился на стул.
- Если Принц Рован желает формальностей, я могу пресмыкаться, но он не похож на человека, которому есть до этого дело.
С проблеском удовольствия в зелёных глазах, фэйский Принц сказал:
- Как пожелает моя королева.
Ну вот, пожалуйста. Эдион уловил слова. Моя королева.
Два принца посмотрели друг на друга, один – золотой, а другой – серебряный, один её брат по крови, другой – по духу. Не было ничего дружелюбного в их взглядах, ничего человеческого – два фэйских мужчины, вовлечённых в безмолвную битву за лидерство.
Она прислонилась к умывальнику.
- Если вы собираетесь устроить словесную разборку, не могли бы вы сделать это на крыше?
Рован уставился на неё, удивленно вскинув брови. Но Эдион сказал:
- Она говорит, что мы не лучше собак, и я не удивлюсь, если она действительно верит, что мы будем спавлять нужду на мебель.
Рован не улыбнулся, хотя ей показалось что она видела улыбку, когда он наклонял голову вбок и принюхивался.
- Эдиону тоже нужно принять ванну, я знаю, - сказала она. – Он настоял на выкуривании трубки в пивной. Сказал, что это придаст ему достойный вид.
Голова Рована ещё была опущена, когда он спросил:
- Ваши матери были кузинами, Принц, но кто твой отец?
Эдион откинулся на спинку кресла.
- Разве это имеет значение?
- Так ты знаешь? – надавил Рован.
Эдион пожал плечами.
- Она никогда не говорила об этом ни мне, ни кому-либо другому.
- Я так полагаю, у тебя есть идеи на этот счёт? – спросила Аэлина.
Рован сказал:
- Он не кажется тебе знакомым?
- Он похож на меня.
- Да, но –, он вздохнул. – Ты уже встречала его отца. Пару недель назад. Гарель.
***
Эдион уставился на воина, думая, не слишком ли сильно он напрягал сегодня вечером свои раны и не галлюцинировал ли он сейчас. Слова Принца словно повисли в воздухе. Эдион продолжал смотреть. Ужасающая татуировка на Древнем Языке спускалась с лица Рована на шею, плечи и мускулистые руки. Большинство людей после одного взгляда на эту татуировку убежали бы прочь. Эдион повидал много солдат в своё время, но этот мужчина был Воином – сам себе указ. Прямо как Гарель. По крайней мере, так говорилось в легендах. Гарель, друг Рована, один из его воинов, чьим иным обличьем был горный лев.
- Он спрашивал меня, — пробормотала Аэлина. – Он спрашивал меня, сколько мне лет, и выглядел огорчённым, когда я сказала, что мне девятнадцать.
Очевидно она была слишком юной, чтобы быть дочерью Гареля, хотя она и выглядела такой похожей на женщину, с которой он когда-то был близок. Эдион помнил свою мать достаточно плохо; в его последних воспоминаниях она была измождённой с серым лицом, делающим свой последний вдох. Она отказалась от помощи фэйских целителей, которые могли бы вылечить засевшую в ней болезнь. Но он слышал, что она когда-то выглядела точь-в-точь как Аэлина и её мать, Эвалина.
Голос Эдиона был хриплым, когда он спросил:
- Так Лев мой отец?
Рован кивнул.
- Он знает?
- Я могу поклясться, что, увидев Аэлину в первый раз, он заинтересовался, есть ли у него ребёнок от твоей матери. У него, наверное, до сих пор нет ответа, но он пообещал себе начать искать его.
Его мать никогда никому не говорила – никому, кроме Эвалины – кем был его отец. Даже умирая, она унесла этот секрет с собой. Она даже отказалась от помощи фэйских целителей из-за этого. Из-за того, что они могли узнать – и если бы Гарель обнаружил, что у него есть сын… Если бы Маэва догадалась… Старая боль пронзила его. Она хотела, чтобы он был в безопасности – умерла, чтобы спасти его от Маэвы.
Тёплые пальцы скользнули по его руке и сжали её. Он даже не осознавал, что он такой холодный. Глаза Аэлины – их глаза, глаза их матерей – были нежными. Искренними.
- Это ничего не меняет, сказала она. - Ни в тебе, ни в том, что ты значишь для меня. Ничего.
Но на самом деле это меняло. Всё. И всё объясняло: силу, скорость, ощущения; смертоносные, хищные инстинкты, которые он всегда держал в узде. Вот почему Роэс всегда так сильно давил на него во время тренировок. Потому что, если Эвалина знала, кем был его отец, то и Роэс точно должен был знать. А мужчины Фэ, даже полукровки, были смертоносны. Без контроля Роэса и его лордов, муштровавших его с самого детства, без внимания… Они знали. И держали это в тайне от него. Учитывая тот факт, что после принесения в один день клятвы верности Аэлине… он мог бы довольно долго оставаться молодым, пока бы она не повзрослела и, в один день, умерла.
Аэлина провела большим пальцем по тыльной стороне его ладони, и затем повернулась к Ровану.
- Означает ли это, что Маэва вовлечена в это? Раз Гарель связан с ней клятвой крови, то имеет ли она право на его отпрыска?
- Чёрта с два она имеет, – сказал Эдион.
Если бы Маэва попыталась заявить свои права на него, он вырвал бы ей горло. Его мать умерла из-за страха перед Королевой Фэ. Он чувствовал это.
Рован продолжил:
- Я не знаю. Даже если бы она так думала, это было бы объявлением войны украсть Эдиона у тебя.
- Эта информация не покинет пределы данной комнаты, – сказала Аэлина.
Тишина. Расчёт – обдумывание каждого плана. Обратная сторона их монеты.
- Эдион, это только твой выбор, стоит ли сближаться с Гарелем. Но у нас на самом деле, достаточно много врагов, подбирающихся к нам. Мне не нужна война с Маэвой.
Но она пошла бы на это. Она бы развязала войну за него. Он видел это в её глазах. Это словно выбило из него весь воздух. От мысли, какая же резня будет, если Тёмная Королева и наследница Мэлы Огненосицы столкнутся в битве.
- Это останется между нами, – выговорил Эдион.
Он мог чувствовать, как Рован оценивал и взвешивал его слова и сдержался от сердитого замечания.Эдион медленно поднял взгляд, чтобы встретиться глазами с Принцем. Абсолютное превосходство в этом взгляде было словно ударом камнем в лицо. Эдион выдержал его. Чёрта с два он уступит, чёрта с два он сдастся. Но один из них проиграет – где-то, в каком-то смысле. Возможно, когда Эдион принесёт клятву верности.
Аэлина прищёлкнула языком:
- Прекрати заниматься этой мужской ерундой. Одного раза было достаточно.
Рован только моргнул.
- Я ничего не делаю.
Но рот принца искривился в улыбке, будто говорящей Эдиону: Думаешь, ты можешь одолеть меня, молокосос? Эдион ухмыльнулся: В любое время, в любом месте, Принц. Аэлина пробормотала: "Несносный", и игриво толкнула Рована в плечо. Он не сдвинулся ни на дюйм.
- Вы действительно собираетесь устраивать перебранки со всеми, кто будет встречаться нам на пути? Ведь в таком случае за один час вы поднимете переполох во всем квартале, и я сомневаюсь, что местные жители будут этому рады.
- Вы действительно собираетесь устраивать перебранки со всеми, кто будет встречаться нам на пути? Ведь в таком случае за один час вы поднимете переполох во всем квартале, и я сомневаюсь, что местные жители будут этому рады.
Эдион поборол необходимость сделать глубокий вдох, когда Рован отвернулся, чтобы скептически взглянуть на их королеву. Она скрестила руки в ожидании.
- Мне нужно время, чтобы привыкнуть к новому порядку, - отметил Рован.
Это не было извинением – судя по тому, что говорила Аэлина, Рована не заботили такие вещи. Она выглядела абсолютно шокированной этой маленькой уступкой.
Эдион попытался откинуться на спинку стула, но его мышцы были напряжены, а кровь бурлила в венах. Он обнаружил, что говорит принцу:
- Аэлина не упоминала, что посылала за тобой.
- Разве она обязана отвечать перед тобой, Генерал?
Опасный, тихий вопрос.
Эдион знал, что когда мужчины вроде Рована говорят мягко, это обычно подразумевает жестокость и смерть у них на пути. Аэлина закатила глаза.
- Ты знаешь, он не это имел в виду, так что не начинай спорить, болван.
Эдион оцепенел. Он сам мог за себя постоять. Если Аэлина считает, что ему нужна её защита, если она считает Рована лучшим воином –
Рован произнес:
- Я принёс тебе клятву верности – это означает несколько вещей, одна из которых заключается в том, что мне наплевать на расспросы других, даже если это твоей двоюродный брат.
Эти слова отразились эхом в его голове и сердце.
Клятву верности.
Аэлина побледнела.
Эдион спросил:
- Что он только что сказал?
Рован поклялся Аэлине на крови. Это была его клятва.
Аэлина распрямила плечи и сказала чётко, ясно:
- Рован принёс мне клятву перед тем, как я покинула Вендалин.
Он зарычал:
- И ты позволила ему это сделать?
Аэлина подняла покрытые шрамами ладони.
- Насколько я знаю, Эдион, ты преданно служил королю. Я никогда и не надеялась увидеть тебя снова.
- Ты позволила ему принести тебе клятву? – проорал Эдион.
Она врала ему в лицо в тот день, на крыше. Ему нужно было исчезнуть, из этого тела, комнаты, покинуть этот чертов город. Эдион бросился к одной из фарфоровых статуэток, стоявших на кирпичной каминной полке, желая разбить что-нибудь, чтобы заглушить рычание внутри него. Она вскинула палец, приближаясь к нему.
- Если ты разобьёшь хоть одну вещь, уничтожишь хоть что-нибудь из моего имущества, я проткну этими осколками твоё горло.
Приказ – от королевы к генералу. Эдион сплюнул на пол, но подчинился. Только потому, что игнорирование её приказа могло разрушить нечто намного более ценное. Вместо этого он сказал:
- Как ты посмела? Как посмела принять эту клятву?
- Я посмела, потому что я должна отдать свою кровь; оттого, что ты не существовал для меня тогда. И даже если бы никто из вас не принёс мне её, я бы всё равно дала свою кровь ему, ведь он мой карранам, и он заслужил моё безусловное доверие!
Эдион похолодел.
- А как же наше безусловное доверие? Что ты сделала, чтобы заслужить его? Что ты сделала для спасения наших подданных с тех пор, как вернулась? Ты вообще собиралась рассказать мне о клятве, или это была лишь часть от твоей лжи?
Аэлина зарычала по-звериному, и это напомнило ему, что у неё в венах тоже текла фэйская кровь.
- Иди и остуди свой гнев где-нибудь в другом месте. И не возвращайся, пока не начнёшь вести себя как человек. Или хотя бы как получеловек.
Эдион разразился проклятиями, непристойными, грязными ругательствами в адрес Аэлины, о которых он сразу же пожалел. Рован бросился к нему, опрокидывая стул с достаточной силой, чтобы перевернуть его, но Аэлина выбросила вперёд руку. Принц остановился. Вот так просто она держит в узде могущественного, бессмертного воина.
Эдион засмеялся, холодно, резко, и подарил Ровану такую улыбку, которая заставляла людей первыми нападать на него. Но Рован поднял стул, сел и откинулся назад, словно уже знал, куда нанесёт Эдиону смертельный удар. Аэлина указала на дверь:
- Убирайся к чёртовой матери. Я ещё долгое время не захочу тебя видеть.
Это чувство было взаимным. Все его планы, всё над чем он работал... Без клятвы верности он был всего лишь генералом; принцем без владений из рода Ашериров.
Эдион прошагал к входной двери и распахнул её так сильно, что чуть не сорвал её с петель.
Аэлина даже не окликнула его.
Глава 29
Рован из клана Боярышника целую минуту сомневался, стоит ли ему проследить за полуфэйским принцем и порвать его на части за то, как он назвал Аэлину, или ему лучше остаться здесь, с его королевой, пока она расхаживает перед камином в спальне. Он понимал – на самом деле – почему генерал был в ярости. Он бы тоже так себя чувствовал. Но это не было оправданием. Даже близко не являлось.
Устроившись на краю плюшевого матраца, он наблюдал за её передвижениями. Даже без магии, Аэлина была воплощением пламени, с её рыжими волосами – создание с настолько бурлящими эмоциями, что иногда он мог только смотреть на неё и восторгаться.
И её лицо.
Это чёртово лицо.
Пока они были в Вендалине, он не сразу осознал насколько она красива. Прошли месяцы, если честно, прежде чем он заметил. И за эти прошедшие пару недель, несмотря на его рассудительность, он часто думал об этом лице – особенно об этой дерзкой линии губ. Но он не помнил, как потрясающе она выглядела, пока не сняла капюшон, и не выставила его глупцом. Эти недели разлуки были жестоким напоминанием того, какой была его жизнь, перед тем, как он нашёл её пьяной и сломленной на той крыше в Варэсе. Кошмары начались в ту самую ночь, когда она ушла – настолько безжалостные сны, что его почти тошнило, когда он просыпался от них и слышал крики Лирии в ушах. Воспоминания об этом отозвались холодком по его спине. Но даже это было сожжено королевой позади него. Аэлина скоро протопчет след на коврике перед камином. - Если это намёк на то, чего ждать от нашего двора, - произнёс Рован в конце концов, разминая пальцы в попытке избавиться от предательской дрожи, с которой он не мог совладать с тех пор, как его магия была оглушена, – тогда у нас никогда не будет скучно.
Она вскинула руку в пренебрежительном жесте, полном раздражения.
- Не дразни меня сейчас.
Она провела рукой по лицу и тяжело вздохнула.
Рован подождал, зная, что она подбирала слова, ненавидя боль, сожаление и вину каждой частичкой своего тела. Он бы продал свою душу тёмному богу, лишь бы она больше не смотрела так на него.
- Каждый раз, когда я оборачиваюсь, – сказала она, подходя к кровати и прислоняясь к резному столбу. – Я чувствую, будто я нахожусь в одном шаге или одном неверном слове от падения в бездну. Жизни людей – твоя жизнь – зависят от меня. У меня нет права на ошибку.
И вот он, груз, который медленно разрушал её. Его убивало то, что ему придётся увеличить его, рассказав новости, которые он привёз с собой – причина по которой нарушил её первый приказ. Он не мог сказать ничего, кроме правды.
- Ты будешь совершать ошибки. Будешь принимать решения и иногда сожалеть о своём выборе. Порой правильного выбора не будет, просто лучший из нескольких плохих вариантов. Мне не нужно напоминать, что ты можешь сделать это – ты знаешь, что ты в состоянии. Я бы ни за что не поклялся тебе в верности, если бы не верил в тебя.
Она опустилась на кровать позади него, её запах обволакивал его. Жасмин, лимонная вербена и тлеющие угольки. Изящный, женственный и чрезвычайно дикий. Тёплая, устойчивая и непоколебимая – его королева.
Если не считать слабости, которую они разделяли: эта связь между ними.
В своих кошмарах он иногда слышал коварный и холодный голос Маэвы, перекрывающий свист хлыста. Не ради целого мира, Аэлина? Ну а ради Принца Рована?
Он пытался не думать об этом: о том, как Аэлина отдаст один Ключ Вэрда за него. Он запер это знание так глубоко, что оно всплывало только в его снах, или когда он просыпался и тянулся через холодную постель к принцессе, которая находилась в тысяче миль от него.
Аэлина покачала головой.
- Было так просто находиться в одиночестве.
- Я знаю, – ответил он, подавляя желание обвить рукой её плечи и привлечь её к себе.
Вместо этого, он сфокусировался на прослушивании города вокруг них. Он слышал больше, чем могли себе позволить уши смертных, но ветер больше не делился с ним своими секретами. Он больше не ощущал, как это чувство бурлит внутри него. И застрял в теле Фэ, не имея возможности сменить обличье... Скованный. Тревожный. И стало только хуже от осознания факта, что он не может защитить это место от вражеских нападений, пока они находились здесь. Но он не был безоружным, напомнил он себе. Он был с ног до головы закован в железо и до этого, и всё ещё мог убивать. Он мог защитить это помещение – старыми методами. Он просто был... выбит из колеи. Время, когда он чувствует себя выбитым из равновесия может быть фатальным для неё.