Вздох Заведующего был громким.
- Вы правы.
Торн шагнул к ней.
- Ты не можешь – не можешь этого сделать.
- Могу и сделаю. Королева Ассасинов, звучит так мило, правда? - она махнула рукой по направлению к двери. - Выход найдёте сами.
Крепыш и Маллин были готовы уйти, но Торн, вскинув руки, остановил их.
- Какого чёрта тебе от нас надо?
- Честно говоря, я была бы не против увидеть вас троих зарезанными и повешенными на люстре, на ваших внутренностях, но я думаю, это испортит эти прекрасные ковры, которым я сейчас являюсь владелицей.
- Ты не можешь так просто вышвырнуть нас. Что мы будем делать? Куда пойдём?
- Я слышала, ад прекрасен в это время года.
- Пожалуйста – пожалуйста, - произнёс Торн, его дыхание участилось.
Она засунула руки в карманы и осмотрела комнату.
- Я полагаю… - она издала задумчивый звук. – Я полагаю, я могу продать вам этот дом, земли и Гильдию.
- Ты сука, - огрызнулся Торн, но Крепыш выступил вперёд.
- За сколько? - спросил он
- Во сколько была оценена собственность и Гильдия, Заведующий?
Заведующий выглядел как человек, которого ведут к виселице, когда снова достал папку и нашёл сумму. Астрономическую, заоблачную, невозможную для того, чтобы её уплатили эти трое.
Крепыш провёл рукой по волосам. Лицо Торна приобрело впечатляющий фиолетовый оттенок.
- Я так понимаю, у вас нет столько, - сказала Аэлина. - Как жаль. Я собиралась предложить вам купить всё это по номинальной цене – без надбавок.
Она хотела повернуться, но Крепыш сказал:
- Подожди. Что если мы заплатим все вместе – мы трое и остальные. И мы будем владеть домом и Гильдией. Она остановилась.
- Деньги есть деньги. Мне плевать, где вы их достанете, если заплатите мне.
Она повернула голову к Заведующему.
- Вы можете составить соответствующие документы сегодня? Если конечно, они принесут деньги.
- Это сумасшествие, - пробормотал Торн Крепышу.
Крепыш покачал головой.
- Тихо, Торн. Просто – помолчи.
- Я… - сказал Заведующий, - Я – я могу подготовить их за три часа. Вам хватит этого времени, чтобы подтвердить наличие достаточной суммы?
Крепыш кивнул.
- Мы найдём других и скажем им.
Она улыбнулась Заведующему и трём мужчинам.
- Поздравляю с новообретённой свободой, - она снова указала на дверь. - И, так как я являюсь хозяйкой этого дома ещё на три часа… выметайтесь. Найдите своих друзей, соберите деньги и затем посидите на обочине, как мусор, пока Заведующий не вернётся.
Они поступили разумно и послушались, Крепыш схватил Торна за руку, чтобы тот не показал ей неприличный жест. Когда Заведующий Банка ушёл, ассасины поговорили со своими коллегами, и каждый обитатель этого дома покинул его один за другим, даже слуги. Ей было плевать, что подумают об этом соседи.
Вскоре, огромный, прекрасный особняк стал пустым для неё, Эдиона и Рована. Они молча последовали за ней, когда она спустилась на несколько этажей, в темноту, чтобы увидеть своего наставника в последний раз.
Рован не знал, что делать. Ураган ненависти, ярости и жестокости, вот чем она стала. И никто из этих жалких ассасинов не был удивлён – даже не моргнул от её поведения. По бледному лицу Эдиона, он понял, что генерал думал о том же, размышляя о годах, которые она прожила жёстким и злобным существом. Селена Сардотин – вот кем она была, и кем стала сегодня.
Он ненавидел это. Ненавидел, что не мог достучаться до неё, когда она превратилась в Селену. Ненавидел, что огрызался на неё прошлой ночью, запаниковал, когда коснулся её руки. Теперь она полностью отгородилась от него. В той, кем она стала сегодня, не было доброты, радости.
Он последовал за ней в подземелье, где свечи освещали путь до комнаты, в которой лежало тело её наставника. Она всё ещё шла с важным видом, засунув руки в карманы, не заботясь о том, что Рован жил, дышал или вообще существовал. Это не по-настоящему, сказал он себе.
Притворство.
Но она избегала его с прошлой ночи, и сегодня, на самом деле, отстранилась от его руки, когда он осмелился коснуться её. Это было по-настоящему.
Она прошла через открытую дверь в ту же комнату, где когда- то лежал Саэм. Рыжие волосы рассыпались из-под белого шёлка, покрывающего голое тело на столе, и она остановилась перед ним. Затем повернулась к Ровану и Эдиону.
Она посмотрела на них, ожидая. Ожидая, что они –
Эдион выругался.
- Ты подменила завещание, не так ли?
Она подарила ему маленькую, холодную улыбку, её глаза потемнели.
- Ты сказал, что тебе нужны деньги для армии, Эдион. Вот тебе деньги - всё это, каждая монета для Террасена. Это меньшее, что Аробинн должен нам. В ту ночь, когда я дралась в Могилах, мы были там только потому, что я связалась с владельцами днём ранее и сказала им дать Аробинну попытку, насчёт вложений. Он заглотил наживку – не задавая вопросов. Но я хотела быть уверенной, что он быстро вернёт деньги, которые потерял, когда я разрушила Склеп. Чтобы мы получили обратно каждую монету, которую нам задолжали.
Эдион покачал головой.
- Как – как, чёрт возьми, ты сделала это?
Она открыла рот, но Рован тихо произнёс:
- Она влезала в банк - все те разы, когда выскальзывала из дома посреди ночи. И использовала каждый день, чтобы встретиться с Заведующим Банка и получше узнать план хранилища.
Эта женщина, эта его королева… Знакомый ужас забурлил в крови.
- Ты сожгла оригиналы?
Она даже не посмотрела на него.
- Кларисса стала бы очень богатой женщиной, а Торн – Королём Ассасинов. А ты знаешь, что получила бы я? Амулет Оринфа. Это всё, что он мне оставил.
- Вот как ты узнала, что он действительно у него – и где он его хранил, - сказал Рован. - Из завещания.
Она снова пожала плечами, выбрасывая из головы шок и восхищение, которые он не мог стереть со своего лица. Выбрасывая из головы его. Эдион потёр лицо.
- Я даже не знаю, что сказать. Ты должна была сказать мне, чтобы я не вёл себя здесь как остолоп.
- Нужно было, чтобы твоё удивление было неподдельным, даже Лисандра не знала о завещании.
Такой сдержанный ответ - исчерпывающий и суровый. Рован хотел встряхнуть её, потребовать, чтобы она поговорила с ним, посмотрела на него. Но он не был до конца уверен, что сделает, если она не позволит ему быть рядом, если снова отступит на глазах у Эдиона.
Аэлина снова повернулась к телу Аробинна и сдёрнула ткань с его лица, обнажая зубчатую рану поперёк его бледной шеи.
Лисандра раскромсала его.
Лицо Аробинна выражало спокойствие, но судя по крови, которую Рован видел в спальне, мужчина был в сознании, когда захлёбывался собственной кровью.
Аэлина посмотрела на своего бывшего наставника, её лицо было бледным, рот слегка напряжён.
- Я надеюсь, тёмный бог найдёт особое место для тебя, - произнесла она, и мурашки пробежали по спине Рована от мрачной ласки в её голосе. Она протянула руку Эдиону. - Дай мне свой меч.
Эдион обнажил Меч Оринфа и передал ей. Аэлина пристально посмотрела на клинок её предков, взвешивая его в руке.
Когда она подняла голову, в её поразительных глазах была только твёрдая решимость. Королева, требующая справедливости.
Затем она воздела отцовский меч и отрубила Аробинну голову. Та откатилась в сторону с противным глухим стуком, и она зловеще улыбнулась мертвецу.
- На всякий случай, - вот и всё, что она сказала.
Часть 2 Королева Света
Глава 48
Манона избила Астерину в столовой на следующее утро, после ее гневной вспышки относительно шабаша Желтоногих. Никто не осмелился спросить за что.
Три незаблокированных удара.
Астерина только слегка вздрогнула.
Когда Манона закончила, ведьма просто пристально посмотрела на неё, синяя кровь лилась из её сломанного носа. Никакой улыбки. Никакой дикой усмешки.
После этого Астерина ушла.
Остальные из Тринадцати осторожно следили за ними. Веста, сейчас Третья Маноны, выглядела наполовину готовой побежать вслед за Астериной, но Соррель слегка покачала головой, и красноволосая ведьма осталась сидеть на месте.
Манона была в смятении весь оставшийся день.
Она сказала Соррель молчать о Желтоногих, но задалась вопросом, должна ли она сказать Астерине делать тоже самое.
Она колебалась, размышляя об этом.
Ты позволяешь им делать это.
Слова прокручивались в голове Маноны снова и снова, наряду с той небольшой нравоучительной речью, которую Элида произнесла накануне ночью. Надежда. Какая бессмыслица.
Слова все ещё крутились в голове, когда Манона проследовала в зал заседаний совета герцога на двадцать минут позже, чем требовал его вызов.
Слова прокручивались в голове Маноны снова и снова, наряду с той небольшой нравоучительной речью, которую Элида произнесла накануне ночью. Надежда. Какая бессмыслица.
Слова все ещё крутились в голове, когда Манона проследовала в зал заседаний совета герцога на двадцать минут позже, чем требовал его вызов.
- Тебя нравится оскорблять меня своим опозданием, или ты неспособна правильно определить время? - спросил герцог со своего места.
Вернон и Кальтэна сидели за столом, Вернон шаблонно ухмыляясь, последняя безучастно смотрела перед собой. Никаких признаков сумеречного огня.
- Я бессмертна, - ответила Манона, занимая место напротив них, когда Соррель заняла место возле двери для карауле, а Веста в холле снаружи. - Время ничего не значит для меня.
- Небольшая порция дерзости от тебя сегодня, - проговорил Вернон. - Мне нравится.
Манона бросила на него холодный взгляд.
- Я пропустила завтрак этим утром, человек. На твоем месте я была бы осторожнее.
Лорд только улыбнулся.
Она откинулась на спинку стула.
- Зачем ты вызвал меня на этот раз?
- Мне нужен другой шабаш.
Манона сохранила лицо безучастным.
- А что с Желтоногими, которые у тебя уже есть?
- Они поправляются и будут готовы к посетителям в ближайшее время.
Лжец.
- Шабаш Черноклювых в этот раз, - надавил герцог.
- Почему?
- Потому, что я хочу шабаш Черноклювых, и ты предоставишь мне шабаш Черноклювых, и это все, что тебе нужно знать.
Ты позволяешь им делать это.
Она чувствовала взгляд Соррель на своем затылке.
- Мы не шлюхи, чтобы твои мужчины пользовались нами.
- Вы - священные сосуды, - сказал герцог. - Это честь, быть выбранными.
- Я нахожу это предположение очень мужским.
Вспышка пожелтевших зубов.
- Выбери свой сильнейший шабаш и отправь их вниз по лестнице.
- Это потребует некоторого обсуждения.
- Сделай это быстро, или я выберу сам.
Ты позволяешь им делать это.
- А тем временем, - произнес герцог, вставая со своего место стремительным, мощным движением, - подготовь своих Тринадцать. У меня есть задание для вас.
***
Манона парила на сильном, быстром ветру, посылая Аброхаса вперед, несмотря на собирающиеся тучи, несмотря на разрастающуюся вокруг Тринадцати бурю. Выбраться. Она должна выбраться, должна почувствовать вкус ветра на своем лице, вспомнить на что похожи несдерживаемая скорость и безграничная сила.
Даже если пик этого был несколько уменьшен всадником, которого она держала перед собой, ее хрупкое тело против стихии.
Молния прорезала воздух так близко, что Манона могла почувствовать привкус эфира, и Аброхас свернул, погружаясь в дождь, тучи и ветер. Кальтэна не больше чем вздрогнула. Крики вырвались из мужчин, едущих с остальными Тринадцатью.
Затрещал гром, и мир оцепенел с этим звуком. Только рев Аброхаса звучал в ее заложенных ушах. Идеальное прикрытие для их засады.
Ты позволяешь им делать это.
Дождь просочился сквозь ее перчатки, превращаясь в теплую, липкую кровь.
Аброхас поймал восходящий поток и поднялся так стремительно, что желудок Маноны упал вниз. Она сжала Кальтэну сильнее, хотя девушка была привязана. Никакой реакции с ее стороны.
Герцог Перирингтон, который летел с Соррель, был облаком тьмы в периферийном зрении Маноны, когда они перелетали через каньон Белого Клыка, который они так тщательно изучали все эти недели.
Дикие племена не будут иметь даже малейшего понятия о том, что надвигается на них, пока не станет слишком поздно.
Она знала, что не было пути обогнать это — не было пути избежать этого.
Манона продолжала лететь через самое сердце бури.
***
Когда они достигли деревни, смешавшейся со снегом и скалами, Соррель пролетела достаточно близко, чтобы Кальтэна услышала Перрингтона.
- Дома. Сожги их все.
Манона глянула на герцога, затем на свой груз.
- Если мы приземлимся —
- Отсюда, - приказал герцог, и его лицо сделалось гротескно-нежным, когда он обратился к Кальтэне.
- Сделай это сейчас, любимая.
Внизу, на земле, небольшая женская фигурка выскользнула из тяжелой палатки. Она посмотрела наверх и закричала.
Темное пламя - сумеречный огонь - охватило ее с головы до ног. Ветер донес до Маноны ее крик.
Потом были другие, выбегали, когда порочное пламя перепрыгивало на их дома и лошадей.
- Всех их, Кальтэна, - сказал герцог сквозь ветер. - Держи круг, Лидер Крыла.
Соррель встретила пристальный взгляд Маноны. Манона быстро отвернулась и сдвинула Аброхаса назад к проходу, где племя стояло лагерем. Среди них были мятежники. Манона знала, потому что лично выследила их.
Сумеречный огонь пронесся по лагерю. Люди падали на землю вопя и умоляли на таких языках, которые Манона не понимала. Некоторые теряли сознание от боли, некоторые умирали от нее. Лошади брыкались и ржали - такие ужасающие звуки, что даже Манону пробила дрожь.
А затем он исчез.
Кальтэна обвисла в руках Маноны, задыхаясь, ловя воздух рваными вздохами.
- Она выдохлась, - сказала Манона герцогу.
Раздражение мелькнуло на его высеченном из гранита лице. Он заметил бегающих взад-вперед людей, пытающихся помочь тем, кто ревел на земле, или лежал без сознания, или был мертв. Лошади разбегались в разных направлениях.
- Приземлись, Лидер Крыла, и положи этому конец.
В любой другой день, хорошее кровопролитие доставило бы ей удовольствие. Но по его приказу…
Она выследила это племя для него.
Ты позволяешь им делать это.
Она скомандовала Аброхасу, но его спуск был медленным, как будто давая ей время передумать. Кальтэна тряслась в руках Маноны, близкая к конвульсиям.
- Что с тобой не так? - спросила Манона у девушки, почти задавшись вопросом, не должна ли она устроить несчастный случай, который закончиться сломанной о камни шеей девушки.
Кальтэна ничего не ответила, но линии ее тела были тугими, как будто заморожеными, несмотря на меха, в которые она была закутана.
Слишком много глаз – вокруг было слишком много глаз, чтобы Манона убила ее. И если она так ценна для герцога, Манона не сомневалась, что он заберет одну - или всех – из Тринадцати, в качестве возмездия.
- Быстрее, Аброхас, - сказала она, он набрал с рычанием скорость. Она проигнорировала непослушание и осуждение в этом рыке.
Они приземлились на немного сплюснутом горном уступе, и Манона оставила Кальтэну заботам Аброхаса, когда она потопала через лед и снег, в сторону паникующей деревни.
Тринадцать молча построились в шеренгу позади нее. Она не смотрела на них, часть ее не осмеливалась увидеть то, что написано на их лицах.
Жители деревни остановились, увидев шабаш, стоящий на вершине скалы, выступающей над лощиной, которую они превратили в свой дом.
Манона вытащила Рассекатель Ветра. И крики возобновились.
Глава 49
К полудню Аэлина подписала все документы, принесенные Заведующим Банка, оставив Башню убийц новым ужасным владельцам, а Эдион все еще не мог уложить в голове все, что она сделала.
Карета довезла их до края трущоб, после чего они, придерживаясь теней, добирались домой тихо и незаметно. Тем не менее, когда они достигли склада, Аэлина продолжила идти к реке, находившейся через несколько кварталов, не говоря ни слова. Рован сделал шаг, чтобы последовать за ней, но Эдион остановил его.
Он, должно быть, хотел умереть, потому что даже Эдион приподнял брови на фэйского принца, прежде чем последовать за ней по улице. Он слышал их маленькую перебранку вчера вечером, благодаря открытому окну в его спальне. Даже сейчас, он не мог решить, был ли он удивлен или разгневан словами Рована – не трогай меня так – однако было очевидно, что воин-принц чувствовал совершенно противоположное. Но Аэлина...Боги всевышние, Аэлине все еще предстояло это выяснить.
Она топала по улице с очаровательной раздражительностью, когда сказала:
- Если ты пришел сделать мне выговор, - выдохнула она, - я не думаю, что смогу убедить тебя развернуться.
- Ни единого проклятого шанса, дорогая.
Она закатила глаза и продолжила. Они шли бок о бок, пока не достигли коричневой реки. Ветхая, грязная дорожка из булыжников тянулась вдоль края воды. Ниже был заброшенный и полуразрушенный столб, это все, что осталось от старого дока.
Она смотрела на мутную воду, скрестив руки на груди. Во второй половине дня, свет почти ослеплял, отражаясь от поверхности водной глади.
- Покончим с этим, - сказала она.
- Сегодня – то кем ты была сегодня, это была не только маска.
- Это беспокоит тебя? После того, что ты видел, как я вырезала королевскую рать?