– Вы думаете, у нас есть надежда? – с сомнением в голосе спросил Виктор.
– Надежда есть всегда, – бодро заверил Михаил Львович. – Так уж тот, кто поумнее нас с вами, устроил этот бестолковый мир. – И продолжил: – Вторая проблема – ситуация в офисе. И тут, я думаю, ваши коллеги частично правы… Погодите, не кидайтесь в бой, дайте мне договорить. Правы лишь в том, что желают вам добра. Вы, дорогой мой, действительно нуждаетесь в отдыхе, так как действительно утомлены и действительно нездоровы. Помните, я говорил вам об этом во время нашей последней встречи?
Виктор покачал головой:
– Я тогда послушался вас, помотался по клиникам… Прошел кучу исследований и сдал тонны анализов, но все безрезультатно. Врачи ничего не нашли.
Одна из кустистых бровей адвоката поднялась вверх.
– Вот как? Странно… Тогда, раз уж мы с вами плавно перешли к обсуждению третьей проблемы, позвольте рекомендовать вам уникального специалиста. Леша Челищев, мой старый друг.
– Он терапевт? – недоверчиво уточнил Виктор. – Или невропатолог?
– Вообще-то психиатр… но пусть вас не пугает это слово, – заторопился адвокат, подметив, как передернуло Волошина. – Я бы назвал Алексея Челищева человековедом. Исследователем человеческой души в ее самых необычных проявлениях! Когда-то в незапамятные времена мы с ним вместе учились на юридическом. Но чем чаще он на практике общался с преступниками, тем больше рассуждал о том, почему тот или иной человек совершил преступление, что его заставило так поступить, где скрывались предпосылки… Одним словом, он понял, что будущая профессия не дает ответа на эти вопросы, и, бросив юридический, поступил в медицинский. Сделал потрясающую карьеру, его имя специалисты во всем мире произносят с трепетом… Правда, он на днях отбывает в Англию, где будет читать лекции, но ради вас я мог бы устроить один визит…
Волошин согласился без особой охоты. Психиатрам он не верил – даже самым именитым. Даже несмотря на то, что Вера была по специальности именно психиатром. В глубине его души угнездилось твердое убеждение, что она – единственный человек на земле, способный его вылечить. Но ее медицинская специальность тут абсолютно ни при чем…
Глава десятая, в которой со счетов компании «АРК» загадочным образом исчезают все средства
Словно желая кому-то что-то доказать, Волошин поселился в пятизвездочном отеле на набережной в не просто удобном, а даже роскошном двухкомнатном номере. В конце концов, он мог себе это позволить – что бы там ни решили между собой Валерка с Сашкой, он все еще оставался владельцем одного из лучших агентств недвижимости в Москве, и на его банковском счету имелась солидная сумма.
Чтобы не столкнуться с Эльвирой и ее табором (Виктор не сомневался, что она постоянно караулит его во дворе дома на Гоголевском), он отправил за вещами Юру, приказав забрать и привезти в отель кое-какие необходимые вещи – ноутбук, одежду и так далее. Получив все это, он с комфортом обосновался в номере, поужинал, без всякого аппетита, в ресторане отеля и завалился спать.
Сразу после десяти часов утра его разбудил звонок мобильного. Номер, высветившийся на дисплее, был ему незнаком.
– Виктор Петрович? – раздался в трубке голос, который Волошин сразу узнал. Он принадлежал тому самому неприятному следователю из прокуратуры, к которому они ездили с Юрой и Михаилом Львовичем. В памяти у Виктора сразу возникли холодные милицейские глаза, неотступно следившие за каждым движением его водителя, так некстати влипнувшего в историю.
– Чем могу быть полезен? – сдержанно и как можно более равнодушно поинтересовался Волошин.
– Да пара вопросов у меня к вам… Начнем вот с чего – вы, случаем, не знаете, что он там делал-то, Васильцов наш, а? На том самом Сиреневом бульваре? Ну и расскажите заодно, как вы сами вместе с вашим Юрой там оказались и за какой надобностью?..
Сердце у Волошина нехорошо ухнуло и провалилось куда-то под пятку. Странное было ощущение: вроде и нечего особенно скрывать, а вроде и чувствуешь себя не то жертвой, не то преступником…
– А разве мы не говорили об этом у вас в кабинете? – со всей возможной легкостью в тоне, пытаясь потянуть время, спросил он. – Мне кажется, все это обсуждалось…
– Неужели? – ехидно, как показалось Виктору, переспросил следователь. – Надо же, запамятовал. Так что же вы мне говорили?
И Волошин рассказал ему, что знал. Ну, разумеется, не все и не совсем точно – Верино имя, во всяком случае, не упоминалось вовсе, и ее таинственная квартира тоже. В его вольном изложении вся эта история выглядела примерно так же правдоподобно, как знаменитое: «Поскользнулся, упал. Очнулся – гипс». Волошин поведал, что в тот день они вместе с водителем заезжали на Сиреневый бульвар посмотреть квартиру, которую их риелторской фирме предложили для продажи. В каком доме, какая квартира? Да помилуйте, господин следователь, разве ж он сейчас это упомнит!.. В подъезде спал бомж, о которого Юра буквально споткнулся, ну и разбудил, естественно. Этот бродяга проснулся, заголосил, полез драться… Не в себе он был, это точно. И кто же мог узнать в бомже известного банкира?! Ну, Юре и пришлось поучить его немножко: утихомирить, вывести на воздух, усадить на лавочку… Но мы же все это уже рассказывали у вас в кабинете, и не так давно!
Излагая всю эту ахинею, Волошин истово надеялся про себя, что следователь, незнакомый с реалиями его бизнеса, скушает-таки малоправдоподобные подробности происшедшего. И то, что глава крупной фирмы сам (ха-ха!) потащился смотреть какую-то двушку в Измайлово. И то, что его телохранитель стал бы связываться с бомжом, если бы дело не затрагивало его шефа. И то, наконец, что сам Волошин ничего уже не помнит, не знает, не ведает – ни про дом, ни про Васильцова…
Пожалуй, прежний Виктор Волошин сумел бы соврать и умнее, и изобретательнее. Более того, прежний Волошин давно бы уже, вероятно, разыскал женщину, имевшую прямое отношение ко всей этой странной истории, – как бы она ни пряталась, как ни скрывалась! – и не позволил бы любовной лихорадке так затянуть себя в ил, чтобы не быть в состоянии задать этой женщине даже простейшие вопросы. Однако прежнего Волошина, как он сам признавался себе без лишней горечи, не было уже и в помине. А раз так – стоило ли изощряться во вранье перед несимпатичным следователем, если нынешнему бизнесмену и риелтору почти наплевать уже было и на собственное имя, и на деловую репутацию, и на то, верят или не верят ему люди?
И все же, изложив свою, пусть малоправдоподобную, но все же стройную версию событий на Сиреневом бульваре, Виктор, почти по инерции, поинтересовался:
– А почему вы вдруг об этом спрашиваете? Насколько я помню, дело это было закрыто за отсутствием состава преступления, так ведь это у вас называется?
Собеседник замялся.
– Да тут новое дело образовалось… – нехотя признался он наконец. – Нашли недавно труп одного гражданина, который уже почти год как считался без вести пропавшим. Тезка ваш, Виктор Клочков. Спортсмен, фехтовальщик, чемпион страны, большие надежды подавал… А потом вдруг случилось с ним то же самое, что с Васильцовым. Озлобился, замкнулся в себе, бросил спорт, из дома ушел, жену молодую оставил…
– Я ничего не понимаю! – рассердился Волошин, который никак не мог взять в толк, зачем ему все это говорят. – Какая может быть связь между инфарктом бомжа в измайловском скверике и этим вашим новым убийством?
– Возможно, там тоже не было никакого убийства, – задумчиво проговорил следователь. – Клочкова, вернее, то, что от него осталось, в Москве-реке выловили. Мог и сам утопиться. Веревка, камень на шею – все как положено… Но плавал он там всего несколько дней. А до этого, оказывается, наш спортсмен, считавшийся без вести пропавшим, преспокойненько снимал квартиру на Сиреневом бульваре. В том самом доме, в том самом подъезде, и – вы будете очень смеяться! – на том же самом шестом этаже, где вы и обнаружили Васильцова. Причем, как его квартирная хозяйка рассказывает, всю плешь ей проел, пока уговорил сдать ему ее хибарку. Две штуки бачей ежемесячно платил – это за однокомнатную-то на окраине! Очень, видать, нужно было парню там поселиться… А? Что скажете? Не считаете ли вы странным такое совпадение?
Но Виктору нечего было сказать в ответ. Конечно, история со спортсменом выглядела не менее, а то и более загадочной, чем история с бывшим банкиром Васильцовым. Но Волошину больше не хотелось решать головоломок. Тем более что он смутно догадывался – эти случаи как-то связаны с Верой и явно не характеризуют ее с хорошей стороны. А ничего плохого он о ней знать не хотел. Как не хотел ни о чем думать, ничего предпринимать, ни с чем бороться…
– Меня совершенно не интересуют эти ваши совпадения, – жестко проговорил он. – И я не понимаю, какое это имеет отношение ко мне или моему охраннику.
– Ну что ж, – отвечал следователь, как показалось Волошину, еще более ехидно. – Извините, что побеспокоил. До свидания.
Раздосадованный и совершенно выбитый из колеи этим разговором, Виктор отправился на прием к врачу – тому самому Алексею Челищеву, чье имя, если верить Михаилу Львовичу, специалисты упоминали с трепетом. Психиатр оказался массивный, полностью лысый, с кряжистой крестьянской фигурой и низким успокаивающим голосом. Он долго, несколько часов, беседовал с Волошиным, надавал кучу рекомендаций и выписал гору рецептов, но так и не сообщил ничего нового. И только, уже поднимаясь и давая понять, что прием окончен, вдруг как-то нехотя и вроде бы даже смущенно проговорил:
– Знаете, молодой человек, вот я тут с вами беседовал, а сам все думал о своей бабке. Она у меня знахарка была, деревенской колдуньей считалась. Так вот, она бы на моем месте сказала однозначно: «Испортили тебя, милок!»
– Что, простите? – растерялся Виктор.
– Ну, порча, сглаз, неужели вы не слышали таких понятий? Какой-то человек, которому вы чем-то не угодили или который очень сильно вам завидует, решил нанести вам вред. Раньше такое было в порядке вещей и все в это верили. Потом, конечно, отвергли с презрением – наука, материалистическое учение… Я сам всю жизнь смеялся над бабкиными диагнозами и методами, считал их предрассудками, а ее – темной и отсталой деревенской старухой. А сейчас, под старость, стал задумываться. Кто из нас отстал – это еще вопрос…
«Чушь какая-то! – возмутился про себя Виктор. – Подумать только – медицинское светило, психиатр с мировым именем, а несет такую ахинею, что слушать смешно. Впрочем, возраст у него почтенный, из ума уже выживает, наверное…» Но вслух он, естественно, проговорил уже совсем другое:
– А что, этому есть научное обоснование?
– Были бы факты, а обоснование найдется, – усмехнулся психиатр. – В данном случае обосновать можно внушением. Ведь мы знаем, что под гипнозом человеку можно внушить, чтобы он сделал то-то и то-то – и он сделает… Не может ли быть так, что в случае порчи мы имеем дело с особо сильным гипнозом, который запускает в человеке программу самоуничтожения? Нечто вроде «троянской» программы в компьютере, знаете, бывают такие особые вирусы? Вообще-то считается, что гипноз на такое в принципе не способен: даже под ним человек не сделает того, что противоречит его жизненным установкам…
– Что-что? – опять переспросил Волошин, который не очень внимательно слушал доктора.
– Ну, к примеру, если человек не вор или не убийца, то он не украдет и не убьет, как бы ни обрабатывал его гипнотизер, – пояснил эскулап, прохаживаясь по комнате. – Однако не все так просто… Что, если у человека недостаточно выражен базовый запрет на самоубийство? Теоретически такой запрет может быть особенно слаб, если в детстве его не любили родители – или вообще не хотели, чтобы он появился на свет. И вот, если в зрелом возрасте такой человек получает внушение, требующее, чтобы он покончил с собой, все его внутренние органы получают соответствующую команду от мозга. Результат – необъяснимо плохое с точки зрения медицины самочувствие. Часто – помрачение сознания: человек настолько меняется, что не узнает сам себя. И далее – скорая смерть, причины которой патологоанатом не найдет…
«А ведь это очень похоже на правду! – пронеслось в сознании Виктора. – Родители не любили меня, между нами никогда не было ни близости, ни теплоты… Неужели и впрямь мне попался некий сильный гипнотизер, который запрограммировал меня на самоуничтожение?»
– Недавно у меня наблюдался больной с подобной же картиной, – поделился врач. – Был известный человек, состоятельный, занимал солидное положение в обществе – и вдруг…
– Васильцов? – фамилия сама собой всплыла в сознании Виктора. – Банкир Васильцов?
– Да, он, – нехотя сознался психиатр. – Вы его знали?
– Знал, – еле выдавил из себя Волошин.
– Как вы побледнели! – обеспокоился Челищев. – У вас высокое давление? Или слишком низкое?
У Волошина хватило сил только отрицательно мотнуть головой.
– Не принимайте близко к сердцу! Я с вами делился своими соображениями, при этом ничем не подтвержденными соображениями…
– Доктор, – с трудом проговорил Виктор, – а если… если вы правы… если у меня тот же диагноз, что у Васильцова… как спастись? Можно ли как-то противодействовать этому?
Психиатр снова уселся за свой письменный стол, где пухлой грудой громоздились истории болезней. Подпер ладонью подбородок.
– Н-ну, – изрек он несколько минут спустя, – исходя из своей врачебной специальности, я предложил Васильцову пройти курс регрессивной терапии. Правда, он отказался…
– А что это такое – регрессивная терапия?
– Как бы вам объяснить… Сравнительно новый психотерапевтический метод, который позволяет вспомнить даже то, что было с нами до рождения. А некоторые вспоминают и прошлые жизни. Я, признаться, всегда относился к подобным экспериментам недоверчиво, но – чем черт не шутит! Вдруг отыщется тот самый зловредный «троян», вынуждающий желать смерти самому себе… Однако, если захотите воспользоваться этим методом, учтите: каждый пациент затрачивает на путешествие в прошлое разное количество времени. У кого-то уходят на это дни, у кого-то – месяцы, а у кого-то – и годы. А в случае порчи «на смерть» часовой механизм тикает быстро…
– Но что же делать? Должен же быть и какой-то другой, более надежный способ?
Челищев развел огромными руками:
– Должен! Но я его не знаю. Не в моей компетенции.
– А в чьей?
– Полагаю, этим занимаются этнографы, антропологи… Специалисты по истории магии… Ну и, в конце концов, они сами!
– Кто?
– Те, кто наводит порчу, должны уметь ее и снимать. А вы как думаете?
Он никак не думал. И, очутившись в машине рядом с Юрой, Волошин счел свою реакцию на слова психиатра вариантом по-мрачения сознания. Может, это Челищев его загипнотизировал? Как он мог поверить во всю эту чушь? Какая-то порча, какой-то механизм самоуничтожения, какие-то воспоминания о прошлых жизнях… Полнейшая бредятина!
В гостинице он провел еще один пустой и бессмысленный день. Выбранный им номер давил на воспаленный мозг глянцево-журнальной роскошью. Чтобы хоть как-то убить время, Виктор вышел из отеля и бесцельно шлялся по центру Москвы, пока не начало темнеть. Тогда он вернулся, сыграл четыре партии на бильярде – и ни одной не выиграл, хотя раньше рука у него была поставлена, как у мастера. Вне себя от тяжелой тоски, пришел в номер и смотрел какие-то тупые бессмысленные передачи по телевизору, пока не начали смыкаться глаза…
А на другой день позвонила его секретарь Ниночка и неестественным, точно у автоответчика, голосом попросила немедленно приехать в офис.
«Наверное, передумали ребятки, – злорадно размышлял Виктор, пока Юра вез его в «АРК». – Поняли, что без меня никуда – пропадут. Быстро же они одумались, трех суток не прошло… Наверное, прощения будут просить. Ну-ну…»
Однако ни о каких извинениях со стороны Гордина и Варфоломеева не было и речи. Бывшие друзья, странно молчаливые, с напряженными лицами, встретили его в его же собственном кабинете и тут же огорошили вопросом:
– Как это понимать, Виктор? – спросил Варфоломей, и по всему было ясно, что он едва сдерживает себя.
– Ты о чем? – не понял Волошин.
– Об «АРКаде». Дочерней фирме, на счет которой ты перевел почти все деньги нашей компании, – вступил в разговор Валера.
Настала очередь Волошина удивляться.
– Ребят, вы что, с дуба рухнули? Какие деньги, какая «АРКада»? Я действительно подумывал о создании дочерней фирмы, но еще не успел ее открыть…
– Да как же это не успел? – заорал, не выдержав, Варфоломей. – Не вешай нам тут лапшу на уши! Фирма существует уже месяц, и вчера на ее счет были перечислены чуть не все средства с наших счетов – по твоему приказанию, между прочим!
– Сашка, да ты бредишь!.. Я никогда…
– Не ври, гад! Чья это, по-твоему, подпись?
Он швырнул через стол прямо в лицо Виктору пачку бумаг. На всех документах, грамотно, честь по чести оформленных, стояла его, волошинская, подпись. Но он не помнил, когда и с какого перепугу подписывал эти бумаги…
«Господи, неужели я уже перестал отдавать себе отчет в собственных поступках?» – пронеслось в голове.
Все, что происходило дальше, было как во сне. Кажется, сначала он пытался доказать бывшим друзьям, что не подписывал никаких документов, в ответ на что они позвали свидетеля – перепуганную Аллочку, которая клялась и божилась, что Волошин подписал все документы при ней и буквально заставил ее перевести деньги, не слушая никаких возражений. Кажется, он кричал на свою бухгалтершу и даже чуть не набросился на нее, а она плакала и повторяла: «Видите! Я же говорю – он сумасшедший, да еще и буйный!» Кажется, ему вызывали «Скорую», но вроде бы не психушку, потому что его никуда не увезли, а только сделали укол…