- С крыши? Маловато для уверенного опознания.
- Отож он и есть, - влез Торчок. - Представляется, ирод. Раз наши его взяли, тому видны весомые обоснования.
- Разберемся. Вы бы, товарищ ефрейтор, пошли даму в чувство привели. Що-то она опять голос повышает, а меж тем, вроде бы обязана опознать пленного.
- Есть, паненку определить, - Торчок направился к вновь начавшей истерично взвизгивать свидетельнице.
- Пожалуй, нужно провести предварительный допрос, - предположил Спирин. - Так сказать, "полу-момент истины".
- С этим-то прибитым? Думаешь, он способен сейчас говорить?
Мучимые одинаковыми сомнениями, офицеры смотрели на изуродованного немца. Надо бы ему медпомощь организовать для начала...
Верезгливая дамочка спешить с очной ставкой не желала, пятилась от ефрейтора и Анджея, отпихивала мужские руки. Заголосила "не займайте!"
Марчук сжал зубы, пошел к ним.
Все же война полна мучительно-безобразных, стыдных деталей. Например, допросов раненых и контуженных людей. Вадим поддернул свободные шаровары на коленях, присел перед пленным и перешел на немецкий:
- Ваше имя и звание?
Сапер с трудом открыл спекшиеся губы:
- Простите, господин офицер. Что вы спрашиваете? Я контужен и почти не слышу.
Спирин повторил отчетливее:
- Как вас зовут, лейтенант? Хотите пить?
- Благодарю...
Немец, звякая зубами глотал из фляги - два передних зуба у него были выбиты, алюминиевое горлышко пачкалось розовым. Вадим пытался отогнать неуместную брезгливость.
- Спасибо, господин лейтенант, - счастливо поблагодарил пленный. - Я - Отто Шлюман, командир саперного взвода первого батальона. Переведен в полк неделю назад.
Вадим кивнул - лейтенант "свежий", у егерей недавно, определенные неувязки в форме и иные мелочи это объясняет. Например, отсутствие "лука" на рукаве.
Немец облизал вздрагивающие губы:
- Господин лейтенант, мне не хочется взывать к милосердию победившего врага, но нельзя ли приказать, чтобы мне по-иному связали руки? Видит бог, у меня повреждено запястье и эта веревка истинная пытка...
- Конечно, лейтенант, - Вадим обернулся. Командир бронемашины возился в узости боевого отделения, остальные стояли у вздорной бабы, та взмахивала рукой, указывая, непонятно куда и повторяла о "свией домивке".
Пленный заерзал на заднице, разворачиваясь и подставляя руки. Веревка действительно оказалась затянута безжалостно и узел какой-то садистский - ослабить вообще не получалось. От немца разило потом, остатками какого-то на редкость отвратительного одеколона. И слегка мочой...
-------------------
Стараясь не дышать чуждой вонью, Вадим достал финку. Пальцы немца скрючились и мелко, жалко вздрагивали. Как бы не порезать. Клинок поддел одну петлю, вторую...
...Видимо, немец ударил затылком - Спирина спасла каска - удар пришелся в верхнюю кромку, иначе нос переводчика был бы сломан. Но и так в глазах потемнело. Пленный, словно подброшенный катапультой, уже бежал прочь...
- Стой! - поправляя каску, растерянно крикнул Вадим - лейтенант оказался как-то нелепо сидящим, раскинувшим ноги как Петрушка...
...Пленный несся к проходу во дворы. Выглянувший из броневика пулеметчик и водитель Марчукского "виллиса" схватились за автоматы.
- Не стрелять! - отчаянно заорал капитан. Он, ефрейтор и Анджей неслись наперерез беглецу. Вадим опомнился, подскочил и кинулся следом. Как же так?! Ведь едва жив сидел немец...
Лживый гад уже свернул к подворотне. Нырнет во двор, шмыгнет в щель...
Немец юркнул в узкую тень арки. Топоча сапогами по тротуару, Вадим замычал от отчаяния и тут же увидел беглеца - тот пятился из полумрака и поднимал руки. Следом из арки вышли двое, и Мезина, угрожающе покачивая прикладом винтовки, поинтересовалась:
- Это что еще за дежавю?
- Попитка есть питка, - немец иронично усмехнулся. - Я есть неудач.
- Sitz! - гавкнул Земляков целясь из пистолета в колено беглеца.
Немец, поднимая руки выше, поспешно опустился на мостовую.
- Где, интересно, вы ходите? - капитан Марчук с облегчением закинул автомат за спину.
- Заблудились во дворах, - Катерина не спускала глаз с покорного немца. - У нас, вроде, "браслеты" имелись? Такой непоседливый клиент, что просто "ах"...
Наручники в "виллисе" действительно имелись - даже шесть пар. Позаботился предусмотрительный товарищ Попутный, не пожалел дефицитного спецснаряжения.
Пропащая часть опергруппы выглядела не очень: Женька с перевязанной ладонью, весь подранный, в нелепо выглядящем на обычной гимнастерке бронежилете. На Отдельской красавице масккостюм висел клочьями, кое-где зияло нагое загорелое тело. Но, похоже, Мезиной было глубоко плевать - сосредоточенно приковала свое запястье к немецкому, другую руку пленника прищелкнул к себе Торчок. Так, цепочкой и влезли в кузов "виллиса". Зла была Катерина - Марчук предпочел наводящих вопросов не задавать, Вадим вообще молчал - стыд лейтенанта крепко мучил. Ведь практически упустил... нет, просто упустил такую долгожданную добычу...
Город Львов. Вокруг Цитадели.
Опергруппа/младший лейтенант Земляков.
17:55
А ведь сделали. Криво, косо, но сделали. Сидит скованный красавец Визе, и, несомненно, заговорит. Пусть не сейчас, но обязательно его на разговоры потянет. Сразила штурмбанфюрера нелепая случайность - это же надо прямо на знакомых в подворотне наскочить. Приходилось товарищу Землякову видеть на вражеских лицах потрясение и отчаяние, но эту эсесовскую гримасу стоило запомнить. Да, есть справедливость во всех мирах и "кальках"...
Плененное сокровище укатило вперед, а Женька со своим джипом и группой технической поддержки добирался до Цитадели долго. Пока ждали грузовик-тягач, пока брали на буксир "шесть-четыре". В середине процесса, когда потребовалась грубая физическая сила, вспомнили об "мобилизианте" - оказалось, смылся под шумок несознательный гражданин Грабчак. Черт с ним, хлопот и с бандеровской панночкой хватало - то рыдала Лозанка, то бранилась, то сбежать норовила. Злобный контрразведчик Земляков, наконец, наручники на девицу надел и к "виллису" приковал. Просил шаровары и маско-куртку вернуть, - не возжелала, "спидницы" у нее, понимаете ли, мятые.
Наконец, добрались да временного штаба, Женька сдал под замок вздорную подпольщицу и вздохнул с облегчением. Из госпиталя вернулся Белов и начальство вело допрос, переводил Спирин, помощь там пока не требовалась. Зато ожидался полноценный обед...
Сидели на свежем воздухе. Супец поостыл, но ничего, наваристый, - Женька работал ложкой и жевал нарубленный толстыми фронтовыми ломтями хлеб. Остальной рядовой состав опергруппы отобедал раньше и теперь неспешно пил чай, одновременно лузгая семечки, добытые всезнающим Анджеем.
- Позволительно подвести самые предварительные итоги, - сообщила Катерина, элегантно сплевывая шелуху. - Общий результат удовлетворительный. Немец взят, документация тоже.
- Марина в тяжелом, Васька вот тоже... - напомнил Женька, выгребая из котелка гущу. - Командир в санбате застрял...
- Отож война, - вздохнул Торчок.
Кивал, дожевывая круто посоленный ломоть, повидавший жизнь Анджей.
- Война есть война, а у нас задача не только ногами, но и мозгом работать, - Катрин посмотрела в сторону лагерной канцелярии. - Надо бы, Женя, поприсутствовать при беседе. Такой резиновый фриц нам попался, что до дна выжать его трудно будет.
- В центре поговорим, с чувством, с толком...
- Это правильно. Но и фактор времени нужно учитывать. Скорее всего, Визе отсюда биоматериал пытался отправить.
- Що, микроскопы с колбами? - удивился Торчок. - То на авто грузиться, иначе как уволочь.
- Да, на машину. Или на подводы. Но биоматериал он бывает живой и, иногда, даже человеческий. Кушать хочет, пить и все такое...
Женька вздрогнул. Вода на ночных бандеровских подводах имелась. Да нет, негде здесь людей прятать. Все ведь обыскали. В смысле, живых негде прятать, а ликвидированных.
Катерина покосилась, насыпала из газетного фунтика себе в ладонь еще семечек:
- Без суеты. Имеется лишь гипотетическая вероятность. Напрямую спрашивать не выйдет - Визе "на горло" и на суеверия не взять. Нам бы догадаться как точнее вопрос ставить. Хотя, все равно маловероятно.
- Я пойду, посмотрю как там, - Женька поспешно хлебнул из кружки, взял пилотку.
Катрин тоже поднялась:
- Потолкусь с вами рядом, если позволят.
По пути к канцелярии, Женька прошептал:
- А ты про людей точно знаешь?
- Нет. Косвенно. Слухи и догадки такие имелись. Непроверенные...
Допрос шел туго. Штурмбанфюрер сидел забинтованный, с мытыми руками. Признал что он Карл Визе, но разговориться не спешил. Намекал на "сотрудничество под гарантии". В общем, бодяга с ним предстояла долгая. Женька задал пару вопросов - получил расплывчатые ответы - разговаривать со своими непосредственными пленителями доктору было явно неприятно. Вставшая за спиной старший сержант его нервировала, но от состояния "поплыл и потек" он был далек. Марчук перекрестным вопросам не мешал, но явно не понимал смысла. Катрин села перед Визе, задумчиво глянула в лицо - эсэсовец выдержал, даже щербато улыбнулся и сказал что-то о правах военнопленных медиков.
- Товарищи командиры, есть гарантия, что этот тип под какую-нибудь амнистию не попадет? - тихо спросила Мезина.
- Да що ему за амнистии? - удивился капитан Марчук. - Приехал эскулап по полной программе.
Визе слегка побледнел, но промолчал.
Не выходило ничего. Женька был уверен, что "кое-кто" разговорить немца способен, но ведь попортится бесценный "язык". Начальство безмерно огорчится, да и вообще... Не наши это методы.
В дверь стукнули, сунулся Торчок:
- Виноватый, товарищ капитан. Тут тако дело... - ефрейтор оглядел офицеров и остановил свой взгляд на Катерине. - Вопросец есть...
Анджей говорил захлебываясь и размахивая руками: "podziemny przebieg" "oni kopali, kopali..."
Город Львов. Цитадель и улицы.
Старший сержант Мезина.
22:45
Кляла себя Катрин. Видят боги, нужно было переключиться. Слишком плотно связано с Теми делами, чтобы следовать здешней логике. Надо было переключиться, потеряла чуткость, дура толстокожая...
Подкоп... элементарная нора в земле. Весной рыли пленные, готовили побег, им помогало подполье кто-то заложил. Подпольная группа была расстреляна, ход ликвидирован под присмотром лагерной полиции. Зарыли, естественно, не все только верхние три-четыре метра. Дальше нора уцелела. Кто знал о подкопе, кто подал идею доктору не столь важно. Вспомнил что-то слышавший, но не знавший деталей, Анджей. Метнулись в город: один адрес пуст, другой человек в городе, воюет, третий... Цепочка мучительно длинная: знающих людей и свидетелей не найти - кто погиб, кто исчез. Женщина из немецкой кухни - слышала о склоне, мальчишка, чистивший офицерам сапоги, передавал пленным записки... Слухи, догадки... Восточный склон, но где именно? Везли мужчину, чудом выкупленного из шталага - на Подвальной "виллис" обстрелял непонятный снайпер, чуть не убил водителя. Город, еще взрывающийся стрельбой, на ратуше красный флаг победы, но еще горят танки, мелькают немцы, скачет по булыжникам "виллис", рискуют люди...
...Снова Цитадель, склон у прорезанного проволочного заграждения... Гильзы... Ночью здесь шныряли, воевали. Догадывалась ведь, дурища... Где-то здесь, но как найти? Вон он дом с "крыивкой" бандер, вот здесь прятался Визе с егерями... Кучи старого кирпича и строительного мусора...
Полузабитую землей трубу, лишь на пару сантиметров торчащую над землей, отыскал один из саперов. Хорошо, что почти всех в Цитадели мобилизовали...
...Спешно работали лопатами опытные мужики, углублялись вдоль ржавой трубы-вентиляции. Земля шла рыхлее, торопил бойцов Белов... Провалился грунт, пустота размером с барсучью нору, дохнуло оттуда смертью...
...Расширили, нащупали ноги в чудовищных опорках, потянули из смрада...
- Жив!
...Дальше пошли лишь трупы. Заползал сапер в противогазе, светил тусклым фонариком, цеплял веревку - вытаскивали то, что было когда-то человеком...
Катрин всматривалась в мертвые лица - черепа, обтянутые бледно-серой кожей. Поздно. Запоминай, леди. Вы делали важные дела, спасали мир и цепочки миров. Остановиться, подумать, догадаться о дюжине жизней было некогда. Просто измученные люди, судя по виду, и под солнцем уже вовсе не жильцы. Отравленные они были, умирающие. Еще неделя жизни, месяц, полгода... Трудно оттуда вернуться, иным и вовсе невозможно. Обречены. Стоило бегать, леди, из-за умирающих, обреченных совсем не тобой?
Запоминай. Детям расскажешь...
...Живого пытались поить водой - глотал слабо, бессмысленно водил глазами. В госпиталь его нужно...
8. Шелудивый лев
Непонятно где.
Петро Грабчак, человек.
...Качался пол, встряхивало - нет, не вагон. Машина, наверное. Темно, под головой что-то мягкое - вещмешок? Петро пытался оглядеться - глаза видели дурно. И в груди что-то квакало. Грабчак кашлянул, почувствовал во рту кислятину медную. Да, вот же история, - вроде бы и дышишь, а нечем.
Про то, как вытаскивали, помнилось смутно - красноармейцы с лопатами, луч фонарика так и выжигал глаза. Поили. Вдоволь поили...
...Снова в груди квакнуло. Петро не знал куда сплюнуть - на кузов неудобно, да и сапоги пассажиров рядом. Склонился человек:
- Жив?
Голос женский, лицо смутное, глаза... Мелькнула дурная мысль об Анни - ох, радость да горесть - хоть жива, но здесь ей быть разве можно?! Не, не она - у этой светлый локон из-под пилотки со звездочкой падает, да и слишком правильное лицо, таких красивых и не бывает. Петро понял что ему подбородок влажной тряпицей вытирают - от уверенной руки порохом тянуло и еще чем-то... тонким, сказочно-дразнящим, нездешним... Так там, у Озера, могло пахнуть...
Бредит Петро Грабчак - совсем плох...
Город Львов. Опять же непонятная улица.
Опергруппа/младший лейтенант Земляков.
2:15
Улицы темные, ориентиров не видно. Машину остановили закрепившиеся на перекрестке бойцы, усиленные расчетом "сорокапятки", потом джип двинулся вниз на смутный свет и звук, чуть не врезался в корму самоходки - отставшая от своих ИСУ-152 пыталась починиться. И снова вперед по затаившимся улицам. Где-то рядом санбат, тянулась длинная тенистая аллея...
- Праворуч, - указывал стволом автомата Анджей, на правах проводника устроившийся на "командирском" месте.
Женька, бормоча ругательства, сдал назад, свернул. Ага, вот и указатель на ограде. Они бы, фокусники, еще повыше прикрутили. Вообще-то, ночная езда без фар многих талантов и навыков требует, кои у товарища переводчика отсутствуют. Пока...
- Ту леве, - руководил Анджей, успевший побывать в санбате.
Часовой с винтовкой подмышкой... грузовик... ступеньки особняка, утопающего в зелени...
- Я разберусь, - Катрин спрыгнула с кузова.
Женька оглянулся на груз - легковестный костяк полусидел, тянул тонкую шею...
- Зовсим мрець, - прошептал Анджей.
Подошел санитар, Катрин помогла извлечь живой трофей из джипа - человек-скелет порывался шевелиться сам, но сил-то имелось как у воробья. Старший сержант ворчала, требовала, чтоб за шею держался. Унесли-увели болезного.
- Анджей, ты за транспортной единицей надзирай, - приказал Женька. - Я до командира пока наведаюсь.
Мальчишка уверенно похлопал по автомату - будьте покойны.
Земляков поднялся в дом, уточнил у сонного санитара где офицеры располагаются и на втором этаже немедленно заблудился - особняк был весьма просторен и малоосвещен...
Трепетал в банке огонек огарка свечи. Майор Коваленко, сидя на койке, беседовал с подпаленным танкистом - тот был обнажен по пояс, плечо и спина в густом слое мази.
- Здравия желаю. Не спите, а то поздновато мы вторглись, - извинился Женька.
Тактичный танкист побрел курить к окну.
- Тяжелых отправили, одни мы, симулянты, бездельничаем, - с досадой объяснил Коваленко. - Ну, излагай...
Женька изложил, опуская всякие незначительные детали, вроде беготни между танками и прочей ерунды.
- Хорошо отработали, - сумрачно признал начальник Отдела. - Спирин не подкачал. И Марчук неплохо себя показал.
- Толковый офицер, сработались, - согласился Женька.
- Ну и хорошо. Что там этот... выкопанный? С психикой все нормально? Транспортировать можно?
- Тут не скажу. По виду - до утра может не дотянуть. Тень одна от человека. Катерина сейчас с ним разбирается.
- Хм, ей-то с вами не прыгать. Пожалуй, пусть выкопанный здесь отлеживается, я за ним присмотрю, пока гонец не прибудет.
Обсудили план дальнейших действий. Коваленко с Безымянным-Копаным оставались в санбате ждать связного с новыми чипами. Начальник Отдела мрачно посоветовал с данным спасательным визитом не тянуть, ибо отчетность не ждет, да и уколы здесь впендюривают особого садизма, будто штрафникам. Не шприцы, а полная хрень.
Появилась товарищ старший сержант, спросила "как нога", поставила винтовку и нагло завалилась на пустую безматрасную койку. Скрипя пружинами, извлекла пачку попирос.
Оперативники переглянулись и Женька осторожно спросил:
- Умер?
- Нет еще, - Катрин лежала с папиросой, но не закуривала. - Врач говорит: три-четыре дня. Или неделя. Парень пока в сознании, можно беседовать.
- Вот черт. А я еще подумал - "везучий какой", - покачал головой Женька.
- Дистрофия? - уточнил майор.
Катрин помолчал, помяла папиросу.
- И дистрофия. А еще у него "дорожки" по рукам, словно черви изъели. И на спине перфорация - пункцию, наверное, гнали. Кровь на анализы высосали, всё из человека высосали... Но главное, легких у него почти нет. Не туберкулез, а... Онкологическое, видимо. Впрочем, доктор не уверен, там исследовать нужно и, понятно, не в санбате...
- У нас специалисты будут. Вытащат. Завтра же эвакуируем, - решил Коваленко.
Катрин села, сунула пострадавшую папиросу обратно в коробку:
- А если неофициально, товарищ майор? Давай я этого человека заберу. У него шанс будет. Там, у нас.
Товарищи офицеры переглянулись и Женька осторожно спросил:
- Откуда шанс в ваших условиях? При всем уважении, с медициной у вас ведь не ахти...