– Что ж ты мне раньше не рассказала? В первую встречу?
– Не сообразила как-то. И не доверяла тебе особенно.
– А сейчас доверяешь?
– Сейчас – доверяю.
И снова между нами пролетел, как мне показалось, ангел. Ее лицо белело в темноте – возможно, в ожидании поцелуя. Но я не стал ее целовать. Мне хватало проблем, чтобы навешивать на себя еще и роман. Вместо этого я спросил:
– А что дальше в тот день с Аленой было?
– Да ничего. Потом за ней мужик подъехал. Не муж. И, как я теперь знаю, не Ворсятов.
– Мужик! – воскликнул я. – Как он выглядел?
– Сколько я его там видела?! Три секунды. Через окно кафе. А он в машине за рулем сидел. Окно закрыто. Мужик как мужик. Брутальный такой. Среднего возраста. Красивый вроде. Брюнет.
– Машина какая была?
– Машина – джип. Неновый. Кажется, «Лексус». Или «Тойота».
– Номер ты, конечно, не запомнила?
– Ну что ты, Паша! Где я и где номер? Да, еще! Мужик этот был на Алену сердит. Лицо недовольное.
– Ну еще бы! – хмыкнул я. – Напилась с подружкой. Любой не порадуется.
Мы шли вдоль Волги. Справа от нас тянулась полоска пляжей. Оттуда в наступившей полутьме раздавалось молодецкое ржание и еще более молодецкий мат. Кто-то купался, посвечивая в темноте голым телом. Молодежь, сидящая в кружке на песке, передавала друг другу двухлитровую пластиковую бутылку с пивом. Вспыхивали огоньки сигарет.
– Где ты собираешься ночевать? – поинтересовалась у меня Зоя.
– Представления не имею. – С моими проблемами с документами я намеревался загнать «Джетту» куда-нибудь на площадку для отдыха дальнобойщиков, откинуть сиденье, прикрыться курткой и покемарить часок-другой. Чтобы дорулить назавтра до Сольска с относительно свежей головой.
– Давай я тебя на ночлег устрою. «Хилтон» не обещаю, но отдельная комната и диван приемлемый. Даже ужином накормлю.
– Удобно ли? Ведь у тебя здесь сын, свекровь бывшая?
– Они на даче. Квартира пустует.
– И ты приехала сюда, с дачи в город, ради меня?
– Как и ты – ради меня.
Мы посмотрели друг на друга, и эти слова еще более сблизили нас, но я опять не стал ее целовать.
Мы вернулись к Сусанинской площади за моей «Джеттой», а потом, следуя подсказкам навигатора, нашли дом двадцать семь по улице Лесной. Как ни странно, Лесной оказалась та набережная, по которой мы только что шли – неисповедимы загадки советской топонимики. На набережной, по странной прихоти городских архитекторов хрущевских времен, в чрезвычайно, на нынешний взгляд, понтовом месте, на самом берегу Волги, возвышались убитые четырехэтажки. В одну из них, неподалеку от моста, по которому я сегодня ехал, Зоя и привела меня – в двушку-распашонку, на четвертый этаж. На шестиметровой кухне возвышалась старинная, чуть не средневековая газовая колонка. В совмещенную ванную из кухни заглядывало окошко. В комнатах – полированная мебель из семидесятых и книги из тех, за которыми в те годы гонялись: «макулатурные» Дрюон, Дюма, Драйзер. Окна выходили во двор с уютными тополями и на опоры моста.
Когда-то, в шестидесятые, эта квартира была чьим-то счастьем. И, возможно, казалась кому-то первой ступенью на пути в коммунизм. Но коммунизма не случилось, а квартирка осталась навсегда, с каждым годом все больше проигрывая рядом с хоромами, которые урывали себе сильные да беспринципные.
На кухне пахло жареными котлетами и луком. Я оценил нынешнюю диспозицию. Значит, свекровь и Зоин сын за городом. А сама Зоя, как узнала о моем приезде, рванула с дачи в город, купила для меня мяса и нажарила котлет. И прибралась, наверное, здесь, в свекровиной двушке.
Последний раз я ел за триста пятьдесят километров и десять часов отсюда, поэтому от угощения не отказался. Потом Зоя сказала: «Я приберусь здесь, иди, посмотри телевизор». Я сел на диван и включил местные новости. О прибытии из Москвы киллера и разбойника Павла Синичкина ничего не сообщалось. Мысли мои, отупленные котлетками, смешались. В голове пронеслись, с быстротой необычайной, события сегодняшнего дня: охранники в поселке Суворино, жарящие на сковородке пельмени… Два бугая, открывшие на меня охоту в лесу… Влад, любезно подвозящий и наставляющий на меня пушку… Гаишник в лесу под Ярославлем… Потом гаец вдруг превратился в Ходасевича – впрочем, в штатском, – который ласково говорил, похлопывая полицейским жезлом по ладони: «Пора тебе, Пашенька, сдаться властям». Я понял, что сплю, и подумал, что надо проснуться, а то неудобно перед Зоей – и вот я открываю глаза: лежу на диване, в «скафандре», но без ботинок, заботливо прикрытый пледом – а в окно сияет утреннее, но яркое солнце.
Часы показывали без четверти семь утра. От спанья в одежде слегка ломало. Я заглянул в соседнюю комнату. Зоя спала тихо, как девочка, свернувшись клубочком под одеялом.
На кухне я поставил чайник и отыскал кофе – даже не растворимый, а настоящий, молотый. Это должно было меня здорово взбодрить перед дальней дорогой.
Я запалил средневековую колонку и отправился в ванную мыться. Теплая вода текла тонкой струйкой, на душ напора не хватило, лишь поплескаться под краном. Зубы я почистил пальцем, старой детской пастой. Вытерся собственным носовым платком.
Когда я вышел из ванной, проснулась Зоя. Куталась в халатик явно с чужого плеча. Халатик был такой, что она могла, казалось, обернуться в него два раза.
– Спасибо за стол и кров, – сказал я. – Мне пора. Девятьсот километров рулить.
– Оставайся, – просто предложила она. – Сегодня воскресенье. Сходим вместе на пляж. Пообедаем в городе. Здесь хорошие кафе. В Ипатьевский монастырь съездим.
– Нет, мне надо ехать.
– Зачем? – спросила она.
Я на минуту задумался. И впрямь, зачем? Зачем мне возиться с этим делом? Зачем тащиться неизвестно куда? Собирать информацию неизвестно на кого, неизвестно зачем? Неужто только ради денег? Или чтобы оправдать самого себя от уголовных обвинений? Зачем я вообще занят своей неблагодарной работой? Я толком не знал ответа на этот вопрос. А если даже и знал, не мог внятно сформулировать. Может, затем, чтобы в стране было меньше таких уродов, как вчерашние бандиты, напавшие на меня на лесной дороге? Но почему я тогда помогаю еще большему уроду – такому, как Ворсятов? Только потому, что он более цивилизован?
– Зачем-зачем, – пробурчал я вслух. И добавил чью-то цитату: – Мы работаем не в интересах правды, а в интересах истины[2].
– Подожди, я сделаю тебе бутерброды. И кофе в термос налью.
– Нет, мне надо спешить. Я и так злоупотребляю твоим гостеприимством.
– Что ж, тогда, если будешь ехать назад мимо, позвони.
Целовать на прощание я Зою не стал – побоялся, что организм, в противовес разумному решению мозга не заводить с ней никакой интрижки, не сдюжит. Скатился вниз по лестнице.
На машине я вернулся к памятнику Сусанину. Во временных синих кибитках уже начиналась утренняя воскресная торговля. Мне следовало все-таки экипироваться перед дорогой. Я купил себе сумку – путешественник без багажа выглядит гораздо подозрительней, чем с багажом. Приобрел пару маек и носков, зубную щетку с пастой, одноразовый станок и гель для бритья.
Потом переехал мост через Волгу, снова миновав дом, где провел ночь, и в автомагазине на выезде из города прикупил кое-что для «Джетты»: канистру на двадцать литров и лейку, а также трос и атлас автомобильных дорог. Навигатор навигатором, но ехал я, в моем столичном понимании, в глухие северные места.
На федеральную трассу я возвращаться не стал, решил взять курс на Нею и Шарью. Стоило приготовиться к отсутствию хороших дорог, бензина и Интернета.
По дороге асфальт временами и впрямь исчезал – приходилось пылить по проселкам. Кое-где твердое покрытие хоть и существовало – но лучше б его не было, требовалось объезжать ямищи на скорости десять кэмэ в час. Исчезала мобильная связь, и бензоколонки попадались одна на двести километров. Но я был внутренне готов к трудностям и испытаниям. Дорогу сильно скрашивала ласковая погода начала лета. Солнце как повисло над горизонтом, так и не думало заходить. По случаю воскресенья движение было не слишком интенсивным. Чем северней, тем больше попадалось груженых лесовозов. Но иногда я ехал через дремучий, девственный лес час напролет, не видя никаких следов человечьей деятельности: ни встречных, ни попутных, ни деревеньки, ни столба электропередачи.
По дороге, в одном из мест, где устойчиво ловил мобильник, меня застал звонок Римки.
– Привет, Синичкин, я выполнила твое поручение. Вчера бросила все и всех, уселась за компьютер горб отращивать, – моя помощница явно любовалась собой и своими достижениями. – В итоге узнала про твоих Соснихина и… ой, прости, про заказанных тобой персон все, что только можно и нельзя. Типчики еще те, скажу тебе прямо. Куда тебе выслать?
– На запасной адрес.
– Высылаю. Что-то прерываешься. Едешь куда-то, Синичкин?
– Еду, еду. А куда еду – меньше знаешь, крепче спишь.
Тут я подумал еще об одной персоне, которая могла быть замешана в дело. Или знать о том, где находится Алена. Или подвергаться опасности оттого, что с нею дружила.
Имелась в виду ее землячка Кристина, с которой Румянцева некогда приехала завоевывать столицу. Позавчера, в пятницу, телефон Кристины отвечал на иврите, из чего мы с Ходасевичем сделали вывод, что она пребывает в Израиле. По субботам жизнь в Израиле замирает, даже самолеты не летают, но сегодня, в воскресенье, она могла, не подозревая ни о чем, вернуться в страну. И попасться в руки Влада и его присных, которые шли по следу Алены.
Я остановился на окраине городка. Из машины выходить не стал. Сигнал оказался хорошим, и я набрал номер Кристины. Телефон ответил милым женским голосом, и я рассказал девушке все напрямик: я частный детектив, разыскиваю Румянцеву. Не имеет ли она о своей подруге информации?
Кристина сказала, что нет, и, насколько можно судить – не видя лица, глаз и рук, лишь по тону, – не врала. Об исчезновении Алены она слышала, и тогда я предупредил ее о возможной опасности. Упомянул о злодейском убийстве Зюзина и нападении на Зою. Сказал:
– Если можете куда-то скрыться, в глухое место, и чтоб никто не знал, сбегите хотя бы на неделю. Поверьте, это серьезно.
Кристина, как мне показалось, моему предупреждению вняла. Я нажал «отбой» и поехал дальше.
Пообедал я в кафе для дальнобойщиков очень неплохим борщом и пельменями за смешные триста рублей. И в итоге без всяких приключений подъехал к северному городу Сольску около девяти вечера, когда солнце даже не думало скрываться за горизонтом. На окраине меня встретил большой плакат: «Добро пожаловать в Сольск – соляную столицу России!»
На заправке перед въездом в город Интернет ловился прекрасно. Я увидел на своем «левом» адресе послание от Римки в сопровождении большого количества зазипованных файлов. Но прежде чем знакомиться с ними, мне следовало решить насущные бытовые проблемы.
Жилье в Сольске, согласно специализированному интернет-сайту, предлагалось в огромных количествах. Я стал искать комнату в центре города, и чтобы сдавало не агентство, а частное лицо – желательно мужчина. С сильным полом, я считал, легче договориться, вдобавок мне не хотелось отвлекаться на иллюзии, которые могли питать по моему поводу одинокие хозяйки. Я отмел квартиросдатчиков с несерьезными именами Макс и Костик – и выбрал солидного Александра Степановича. Тот имел комнату в квартире на улице Радищева, с печным отоплением. Александр Степанович ответил со второго гудка, голос его звучал слегка приподнято, а комната по-прежнему сдавалась. С большим воодушевлением хозяин рассказал, как его найти.
Дом и впрямь оказался в самом центре Сольска. На бульваре около него даже парковка была платной – дурные веянья столицы охотно подхватывали регионы. А может, губернатор Ворсятов собирал средства на новую коллекцию драгоценностей.
Здание, где сдавалась комната, оказалось типичным купецким лабазом конца девятнадцатого века. Век двадцатый превратил его в многоквартирное жилье. Нынешнее столетие открыло на первом этаже кафе «К теще на блины» и добавило оборонительных редутов: шлагбаум на пути в подворотню, стальные двери, ведущие в подъезды, и домофоны при них.
Александр Степанович встретил меня у подворотни. Был он то, что раньше с иронией называлось «бич» – сокращенно от «бывший интеллигентный человек»: испитое красное лицо, зубы через один, глубокие залысины, обрамленные седенькими волосами, возраст – около семидесяти. Интенсивность исходящего от него запаха свидетельствовала, что с утра он здоровье поправил, а вот вечером не добавлял – хотя наверняка хотелось. Мы оставили «Джетту» во дворе под липами и отправились смотреть предназначенное мне жилье. Я сразу сказал, что проживу вряд ли больше пяти дней, много – неделю, однако заплачу все равно за месяц. Александр Степанович не мог поверить в свою удачу.
Комната мне понравилась: высоченные потолки и окна в тихий двор с видом на мою тачилу. Огромная русская печь в углу, судя по времени года и погоде, вряд ли должна была понадобиться. Комната на месяц стоила восемь тысяч – я выложил на журнальный столик десять и сказал, что хотел бы обойтись без оформления. «Командировку мне никто оплачивать не станет, я сам на себя работаю, а документами своими здесь светить не хочу». И пообещал выложить еще пятихатку, если мое пребывание в Сольске пройдет тихо-спокойно. Александру Степановичу не терпелось пустить мои деньги в дело, поэтому он был согласен на все. Он показал мне ванную комнату с сидячей ванной – очевидно, переделанную из кладовки, – выдал пару дешевых, но свежих полотенец и исчез.
Я принял душ – вода, в отличие от Костромы, шла бодро, зато только ледяная. Вернулся в свою комнату и разобрал постель. Тумбочки и ночника здесь не было, розетка имелась лишь где-то под потолком, поэтому, чтобы достала зарядка телефона, потребовалось подставлять стул.
Время неслось к полуночи, однако никакой ночник все равно был не нужен. На улице лишь слегка стемнело – белые ночи сияли не только над Петербургом, но и над всем Русским Севером, гораздо менее благоустроенным, чем город на брегах Невы.
Минуло шестнадцать часов и почти девятьсот километров, как я выехал из Костромы. В этот раз у меня, в отличие от вчерашнего вечера, хватило сил и воли, чтобы раздеться и нырнуть в кровать, под чистые простыни. Мне ничего не снилось, но вскоре пришел хозяин и стал ронять на кухне сковородки и кастрюли. Впрочем, он быстро успокоился, и я заснул, на этот раз совсем глубоко.
Утро встретило меня птичьим гомоном. Я глянул на часы. Начало седьмого. Конечно, в провинции народ встает рано, однако не до такой степени, чтобы мне следовало бежать по делам.
В комнате – вот оно, периферийное простодушие! – имелся никак не запароленный вай-фай. Не знаю, кто проявлял аттракцион невиданной щедрости, мой ли хозяин или его соседи, но я решил воспользоваться быстрым и халявным Инетом. И, не вставая с постели, принялся знакомиться с данными, которые прислала мне Римка.
Ее файлы гласили следующее. Влад Соснихин, исчезнувший, по словам губернатора Ворсятова, сразу после того, как последнего ограбили, был уроженцем города Сольска и прописан был здесь же, по улице Октябрьская, в доме номер *** и квартире тридцать семь. Года рождения он был семьдесят третьего. Римка приложила фото. Да, на нем оказался тот самый мужик, который вызвался меня подвезти в окрестностях подмосковного коттеджного поселка Суворино, а потом чуть не подстрелил.
Далее сведения моей помощницы гласили, что он женат вторым браком. Супруга – Соснихина Ольга Евгеньевна, год рождения семьдесят шестой, прописана по вышеуказанному адресу. Единственный сын от этого самого второго брака, которому девятнадцать лет, временно проживает в Санкт-Петербурге, учится в университете.
Далее был важный момент, Римка даже мне его подчеркнула. На имя гражданина Соснихина в городе Сольске до недавнего времени было зарегистрировано четыре предприятия: ЧОП[3] с красивым именем «Робин Гуд», автосервис «Сплав-12» и два магазина, «Ветерок» и «Солярис». Супруга его Ольга Евгеньевна также имела в единоличной собственности несколько фирм: два оздоровительных центра, «Лотос-1» и «Лотос-2», и салон красоты (опять салон красоты!), без затей наименованный «Лотос-3». Но! Не далее как два месяца назад все четыре компании, значившиеся за мужем, Соснихиным Владимиром, он переоформил на жену свою, Соснихину Ольгу. Ей перешли и оба его магазина, и охранное предприятие, и автосервис.
Было и еще несколько моментов, на которые помощница обращала мое высокое и благосклонное внимание. Губернатор Ворсятов, как и Влад, родился в семьдесят третьем. Учились они в одной и той же школе и в одном классе. Правда, сразу после выпускного их пути-дорожки разошлись: Ворсятов в девяностом году поступил в местный финансово-экономический институт (ныне университет), а Соснихин в девяносто первом отправился в ряды Вооруженных сил. Отслужив, Влад вернулся в родной город (а Ворсятов отсюда и не выбирался).
Чем, помимо учебы, занимался в начале девяностых будущий губернатор, документальных свидетельств не сохранилось. Известно лишь, что в девяносто третьем он поступил на службу в местный банк. А Соснихин в конце девяностых (как сообщали независимые сольские газеты того периода) несколько раз попадал в оперативную разработку спецслужб как вероятный руководитель ОПГ[4] «Робин Гуд» – впрочем, никаких уголовных дел по этому поводу возбуждено не было.
Интересно, что прописаны были Соснихин с супругой и губернатор Ворсятов (с женой по имени Ворсятова Валентина Павловна) в одном и том же доме. Попутно Римка переслала мне антикоррупционные декларации губернатора за четыре последних года. Все в них было чисто-благопристойно. Заказчик мой, согласно собственному заявлению, владел тремя с половиной квартирами общей площадью почти четыреста «квадратов», земельным участком в десять с небольшим соток, садовым домом в сто пятьдесят метров, автомобилем «Вольво ХС60» и лодкой «Фьорд». Доход его за прошедший год составил всего-то четыре с лишним миллиона рублей. Ни о доме в ближнем Подмосковье, ни о коллекции золота-бриллиантов он в своей декларации ничего не сообщал. Чем был богат Соснихин, помимо предприятий (которые теперь, впрочем, были не его), Римке раскопать не удалось.