— Сдохла?!
Антонина знала, кто такая Женька, поэтому и удивилась. Вроде бы бывшая жена Радика жива и здорова.
— Сдохла?!.. — Он оторопело глянул на нее.
— Ну, ты сказал, что сдохла…
— Ну, это во сне… Это я во сне ее задушил… Сначала задушил, а потом вороны появились. И кладбище это. И она стоит, как будто только что из могилы вылезла…
Глядя на мужа, Антонина подумала о термометре. Может, жар у него? Может, потому и состояние бредовое? Лицо бледное, взгляд воспаленный, еще чуть-чуть, казалось, и подбородок затрясется.
За термометром она не пошла, но приложилась губами к его лбу. Холодный у Радика лоб. И еще влажный от испарины.
— Тебе надо успокоиться, — обняв его, сказала она.
— Да нормально все… Уже нормально. Отпускает… Тебе рассказал, и отпускает, — улыбнулся он.
— Тебе, наверное, редко кошмары снятся?
— Вообще не снятся… Сегодня впервые.
— Стареешь.
— Может быть…
— Кошмарные сны принято рассказывать. После обеда. Примета такая, что после обеда…
— А может, и не примета, — пожал плечами Радик. — Может, если сон не серьезный, он до обеда выветрится. А если серьезный, то нет…
— Может, чувство вины мучает? — всерьез спросила она.
— Из-за Женьки?! — удивился он.
— Из-за Панарина…
— Я его не убивал! — Радик сказал это тихо, но Антонине показалось, что прозвучал гром, и сверкнула молния. — Родная жена не верит! Вот скажи, как так жить?
— Ну, извини…
— Да я-то извиню! А они?.. — Скачков снова оттянул верх футболки и ткнул пальцем в потолок: — Вьются вороны! Вьются! Беда будет! Давай уедем!
— Давай, — кивнула она.
Это был уже не первый его порыв, и всякий раз он давал отбой тревоге.
— Ну, чего стоишь, собирайся!
— Ты серьезно?
— Да, визы открыты, документы на руках. И счета есть, которые не арестуют… Или нельзя ехать? — с сарказмом спросил Радик, пытливо глядя на нее.
— Я тебя не останавливаю. И сама поеду. И звонить никому не буду.
— Ты даже не представляешь, как мне с тобой повезло!
— Родион Михайлович, там к вам из полиции, — зашла в комнату Инна Сергеевна.
Обычно она обращалась к нему по имени-отчеству и на «ты», а сейчас — на «вы». Видно, не до конца простила за недавнюю выходку. — И вас, Антонина, спрашивают.
Антонина подошла к окну и увидела следователя Ермолаева, двух оперативников из областного «убойного» отдела» и подполковника Скважина в довесок. Охрана пропустила их через проходную, но дальше пути не было. Дальше можно было только штурмом.
— Пусть проходят, — обреченно вздохнула она. И с тоской посмотрела на Радика. Похоже, его сон в руку.
— Что там? — обеспокоенно спросил он.
— Серьезное представительство.
— Думаешь, арестуют?
— Не знаю…
— Значит, повяжут.
Скачков сел за диван, раскинув руки по спинке, и одну ногу забросил за другую. В таком виде он и встретил гостей.
— Поверь, я буду говорить правду и только правду. — Он смотрел на Ермолаева, а обращался к Антонине.
— Ловлю вас на слове, гражданин Скачков! — ликующе улыбнулся Ермолаев.
— А это не тебе ловить, начальник! Это я своей жене говорю!
— Антонина Евгеньевна, скажите что-нибудь! — попросил следователь, здороваясь с ней глубоким кивком головы.
— Я в отпуске. И у меня нет полномочий. Я просто постою, если можно.
— Ну, если в вашем присутствии ваш муж будет говорить правду и только правду… — На слове «муж» он сделал особое ударение, а в голосе звякнули осуждающие нотки.
— Начну с того, что я не убивал Панарина! — зло глянув на Ермолаева, почти выкрикнул Радик.
— Это правда, — заметил Скважин.
— Но только наполовину, — возразил Ермолаев. — Сами вы, Родион Михайлович, Панарина не убивали.
— Тебе, начальник, озвучить вторую половину? — с вызовом спросил Скачков.
— Пока не надо. В девяносто девятом году вы, Родион Михайлович, похитили некоего Макошина Давида Сергеевича. Было такое?
— Дело давнее, начальник, — недобро глянул на него Радик. — Зачем ворошить прошлое.
— Во время задержания вам удалось уйти и скрыться. Где вы прятались, гражданин Скачков?
— Какая разница, начальник?
— Я скажу вам, где вы прятались. В Новой Купавне, дом у вас там был. Там вас и взяли.
— Ну, допустим.
— А как милиция вышла на вас, вы знаете?
— А оно мне нужно?
— Нужно… После отсидки вы пытались узнать, кто сдал вас. Было дело?
— Как я мог это узнать?
— Вы обращались к майору Стольникову, который занимался вашим делом… К сожалению, майор Стольников повел себя не самым достойным образом…
— Обращался, — кивнул Радик.
— Стольников не ездил в колонию, где сидел Панарин. Ездил другой офицер. Этот офицер и раскрутил Панарина на признание. Панарин сдал вас, Родион Михайлович. Это вы и узнали от Стольникова.
— И что с того? — зло рыкнул Радик.
— А разве у вас не возникло желания отомстить предателю?
— Нет!
— Зачем же вы тогда к Стольникову ходили!
— А правду хотел узнать!
— Со Стольниковым вы разговаривали полтора года назад. Через четыре с половиной года после того, как освободились. И все четыре с половиной года вы искали правду? И еще полтора года готовились за нее отомстить!
— Чешуя все это!
— У вас был разговор с Панариным? Только честно?
— Ну, был… Морду ему набил, и все.
— Да ну!
— Рома искупил свою вину! Он мог бы все наши дела под себя взять! Мог бы киллера ко мне на зону заслать! А он ничего этого не сделал! Все по-честному между нами разделил.
— Между кем, вами?
— Ну, Толик Ветряков с нами был.
— Анатолий Степанович Ветряков? Тот самый, который взял на себя чужое убийство, чтобы не выходить на волю? — спросил Ермолаев.
— Какое чужое убийство? — удивленно глянул на него Скачков. — Он реально человека убил. За это добавку получил…
— А почему вы так разволновались, Родион Михайлович? Ну, не хочет человек на волю выходить, и не хочет. Что здесь такого? А, может, вы знаете, почему Ветряков не хочет освобождаться? Так и мы это знаем! Боится он вас. Боится, что вы ему отомстите!
— О чем ты, начальник! Если бы я хотел отомстить, я бы его и в зоне достал!
— А вот с этого места поподробней! — насел на него Скважин.
— Да не засылал я киллера! И Панарина не убивал! Тоня, ты мне веришь? — Радик с надеждой посмотрел на Антонину.
— Верю.
Увы, но веры ему не было. Он мог бы и раньше рассказать о предательстве, которое отравляло его отношения с Панариным, а не рассказал, скрывал до последнего. И все же Радику нужна была поддержка, и она не смогла отказать ему в этом. Может, история их супружества и отдавала сумасшествием, но Антонина любила своего мужа и не собиралась его предавать.
— А я не верю, — покачал головой Ермолаев. — Поэтому вам, гражданин Скачков, придется проехать с нами.
— Но я не заказывал Панарина! — Радик взывал к Антонине. Он очень хотел, чтобы она поверила ему.
Она прикрыла глаза, подавая ему знак. Пусть он едет со следователем, а она примет меры, чтобы вытащить его. Основания для ареста были, а вот неопровержимых улик — нет. Хороший адвокат мог вытащить Радика под залог через суд. Она позаботится об этом…
— Знай, я не убивал! Не убивал!
— У вас еще будет возможность поговорить. — Скважин подошел к Радику и взял его под руку.
— А вещи?
— Антонина Евгеньевна, у вас есть десять минут.
— Да, конечно.
Она бросилась в гардеробную, схватила спортивную сумку. Если бы не вещи, она бы занялась чем-нибудь другим. Сейчас ей обязательно нужно было что-то делать, чтобы хоть как-то успокоиться.
Антонина собрала все и спустилась на кухню, чтобы уложить в сумку продукты. А там ее ждал Ермолаев.
Взгляд у него ехидный, насмешливый и вместе с тем цепкий. Ехидство, вредность и злорадство — это средства из его профессионального арсенала, с помощью которых он провоцировал собеседника, выводил его из себя. Человек начинал нервничать, терялся в причинно-следственных связях, запутывался…
— Что ж это мы, Антонина Евгеньевна, преступника покрываем?
— Преступник мой муж или нет, установит суд, — вытащив из шкафа пачку чая, нервно проговорила она.
— Ну, в том, что он ваш муж, сомнений никаких…
— Я ничего не знала. Я, честное слово, ничего не знала.
— А если бы узнали?
Антонина взглянула на Ермолаева и, поджав губы, полезла в холодильник. Не стала бы она сдавать своего мужа, но совсем не обязательно говорить об этом вслух.
— Но теперь-то вы знаете?
— Пока ничего не ясно.
— А мне, например, все ясно. И Скачкову тоже ясно. Ему нужно только немного подумать… И ему, и вам…
— Вы работали с его подчиненными, что вы узнали? Ничего не узнали! А снайпера среди них нашли? У вас же есть фоторобот!
— Вы работали с его подчиненными, что вы узнали? Ничего не узнали! А снайпера среди них нашли? У вас же есть фоторобот!
— Работа еще не закончена… Да и не стал бы Скачков обращаться к своим подчиненным. У него есть знакомые в криминальном мире. Возможно, вы кого-то знаете или слышали.
— За кого вы меня принимаете? — возмутилась Антонина.
— За жену бывшего бандита… Если бандиты бывают бывшими…
Ермолаев провоцировал ее, она это понимала, поэтому сдерживалась. Но если так и дальше будет продолжаться, надолго ее не хватит…
— Может, оставите меня в покое? Не видите, плохо мне…
На кухню вбежала Инна Сергеевна.
— Тоня! — Ошалело глядя на нее, пронзительно протянула экономка.
Сердце ухнуло в груди, ноги подкосились.
— Там Родион! — Она отчаянно махнула в сторону ворот.
Туда Антонина и метнулась.
Родион лежал за проходной, возле машины, на которой за ним приехали. Лежал, безжизненно раскинув руки, а под головой набегала лужа крови. Под головой, которую пуля пробила навылет…
Рядом с ним, растерянно озираясь, стоял охранник. Увидев Антонину, он показал рукой на крышу стоящего в отдалении высокого дома. Туда уже бежал Скважин и прибывшие с ним оперативники. Бежал быстро, но чутье подсказывало, что снайпера он взять не сможет…
Глава 15
Машина «Скорой помощи», полицейская «Газель» с тихо вращающимися проблесковыми маячками, автоматчик в форме, какие-то люди за пестрой лентой ограждения…
Семен не собирался прощать Антонину, но сердце екнуло в груди. Полицейские возле дома Скачкова, «Скорая помощь» — значит, что-то случилось.
Он увидел, как с земли подняли носилки, на которых лежало тело, с головы до ног накрытое простыней, и бросился под ленту ограждения. Автоматчик дернулся, но задержать его не смог. Окрикнул, пригрозил выстрелом, но Семена это не остановило. Он поднял верхний край простыни, ожидая увидеть лицо Антонины, но на носилках лежал мертвый Скачков.
— Ты что делаешь? — Кто-то крепко схватил его за руку.
Семен поднял голову и увидел подполковника Скважина.
— Арбатов? Ты что здесь делаешь?
— Антонина где?
— Ну, где-то здесь… А что?
— С ней все в порядке?
Отвечать Скважину не пришлось, Семен сам увидел Антонину, стоявшую у калитки — бледная, как смерть, глаза стеклянные. Она тупо смотрела, как труп Скачкова укладывают в машину. Какая-то женщина лет пятидесяти держала ее под руку.
Семен пожал плечами и повернулся к своей машине, но Скважин снова взял его за руку. Хватка у него железная, но Семен мог бы справиться с ним. Но зачем ему это?
— Ты куда? — спросил подполковник.
— Да поеду.
Скважин отпустил руку, позволил Семену выйти за ограждение и снова остановил его.
— А приезжал зачем?
— Ну, Антонина звонила. Сказала, чтобы я приехал… Убивают, сказала.
— Кого убивают?
— Я думал, что ее…
Антонина явно была не в себе, обращаясь к нему. Сказала, что плохо ей, Скачков ее убивал, просила приехать… Оказывается, он все не так понял. Это Скачкова убили, и потому ей стало плохо. Сдуру попросила приехать… Шок у нее был, да и сейчас она не в себе…
— Мужа ее убили.
— Ну, волновалась она очень, я не так понял…
Семен разочарованно вздохнул. Он чувствовал себя идиотом. Антонина предала его, а он как последний кретин прискакал к ней на помощь. Думал, что Скачков действительно собирается убить ее — спьяну или еще по какой другой дурости…
— Ну да, волновалась, — в раздумье кивнул Скважин. — Очень переживает, очень… А вы что, поддерживаете отношения?
— Да нет, в общем-то…
— Кстати, спасибо за подсказку. Панарин действительно сдал Скачкова органам, за это и поплатился.
— Да?
— А что тебя удивляет?
— Ну, ваш Прихожих как уехал, так ни слуху, ни духу…
Почти неделя прошла после разговора с лейтенантом. Прихожих велел оставаться Семену и Лиде в гостинице, а сам уехал. Сказал, что приедет утром, но так и не появился…
Семен сам поговорил с Лидой, но та сказала, что придумала все. И ведь смогла убедить его в этом. Да и Прихожих не появлялся, значит, он оказался умнее Семена и не поверил в глупость, сорванную с языка пьяной женщины. Так Семен и думал, а, оказывается, предательство на самом деле было.
— И что теперь? — спросил он, глянув на проезжающую мимо спецмашину.
— Да не знаю… Возможно, киллер зачищает концы… Испугался, что Скачков сдаст его. Мы задержали Скачкова, собирались везти в отдел, а тут такое. Точный выстрел, и концы в воду. Как-то слишком быстро он отреагировал…
— А со мной что? — спросил Семен.
— С тобой?.. Ну, тут, думаю, все ясно. Как там у тебя с Панариной? — каверзно усмехнулся подполковник.
— В смысле?
— Говорят, вы с ней по полной сошлись.
— Ну, теперь расходиться будем.
— А чего так? Антонина освободилась?
— Да нет.
— А почему тогда?
— Ну, переживает Лида. И я переживаю. Вдвоем переживать легче. А если мы не виноваты, то и переживать нечего.
— Ну да, ну да… Ладно, давай! Некогда мне! — Скважин легонько хлопнул Семена по плечу и повернулся к нему спиной.
Антонина так и стояла у ворот, невидяще глядя вслед уехавшей машины. Но когда-нибудь она выйдет из транса и вспомнит о Семене. А еще через какое-то время придет к нему с повинной головой. Только не примет он ее обратно. И простить он ее не сможет, и больше обманывать себя не даст…
Высокая прическа, профессиональный макияж, стильное платье для коктейлей под белым пиджачком.
— Ну, как я тебе? — Лида ловко крутнулась вокруг оси.
— Каблуки не сломай! — усмехнулся Семен.
Она выглядела на все сто, но это не удивительно. Ей нужно было чем-то себя занять, и она разрывалась между салонами красоты и фитнесом. И ехать ей далеко не надо было, потому что она прописалась в мотеле, самый лучший номер для себя сняла.
Последние два дня ее не было: ездила к сыну, но лучше бы она с ним и осталась. Достала она Семена. И как она ни напрашивалась на веселую ночку, спать ей приходилось в досадном одиночестве. Во всяком случае, здесь, в гостинице. А чем она занималась последние дни, его волновало мало.
— А если убийцу никогда не найдут?
— Нашли. Уже нашли.
— Ну, вот хоть соврал, и то хорошо… — улыбнулась Лида, томным движением наматывая на палец длинную завитушку волос. — Я, так уж и быть, тебе поверю… Дверь закрывать?
— Я не соврал. И ты не соврала. Панарин действительно предал Скачкова. Менты это выяснили. И Скачкова арестовали.
— Точно арестовали? — разволновалась она.
— А что такое?
— Он же меня убьет!
— Ну, что я могу сказать? После того, что у нас было, я на тебе жениться не обязан. Но ведь было. Поэтому обязуюсь целый год соблюдать по тебе траур! — Для пущей убедительности Семен сомкнул на груди ладони.
— Траур?! По мне?! — оторопело уставилась на него Лида.
— Ну, после того, как Скачков тебя убьет.
— Издеваешься?
— Ну, ты же издевалась. Баш на баш…
Семен достал из бара бутылку скотча, два бокала, плеснул в них на два пальца.
— Что ты задумал?
— Выпьем за упокой… Не знаю, может, еще рано.
— Ну, ты и сволочь, Арбатов! — взвыла Лида.
— Я-то здесь при чем? Я Скачкова не убивал.
— А его что, убили? — вскинулась она.
— Убили.
— Арбатов, я понимаю, ты не воспринимаешь меня всерьез, — осуждающе качая головой, проговорила Лида. — Прикалываешь с меня… Но такими вещами не шутят! Скачков хоть и сволочь, но человек…
— Мертвый человек. Его действительно убили. Это не шутка…
Семен сказал это самым серьезным тоном, на который только был способен, но Лида все равно качала головой и смотрела на него как на злобного клоуна.
В это время открылась дверь, и в комнату вошел подполковник Скважин. Он улыбался, но взгляд напряженный. В сознании у Семена вспыхнул сигнал тревоги.
Он еще не понимал, что происходит, но появление Скважина ничего хорошего ему не сулило.
— Что случилось? — удивленно спросил он.
Скважин нервно обернулся. В дверях толпились опера. Взгляды суровые, сосредоточенные.
— Спокойно, парень, все нормально.
— Что происходит?
— Тебе всего лишь нужно проехаться с нами. — Скважин смотрел на Семена, а сам потихоньку выталкивал из комнаты Лиду.
— Вы меня в чем-то подозреваете?
— Нет, но ты должен проехать с нами… Давай без глупостей, парень! — Скважин достал из кармана пиджака наручники.
— Глупости у вас… — кивнул на них Семен.
— Да нет, это не глупости, — покачал головой Прихожих. Стараясь не делать резких движений, он обошел своего начальника, встал у окна, отрезая возможный путь отступления. Голос у него заговаривающий, вкрадчиво-увещевающий, а в руке пистолет. Семен понял, что попал в капкан.