Ничего такого не было, как назло. Мясо в морозильнике. Курицу с утра на щи сварила. Ну не макароны же на вертеле крутить! И она глазами и так, и сяк в сторону Сучкова стреляла. Но тому как шлея под хвост попала! Начали с Сережей грибы мыть и на шампуры цеплять, чередуя с крупными кусками сала и картошки. Тоже угощение! Пришлось тихонько Альбину в магазин послать. Девчонка на ногу скорая, принесла живого карпа. Это уже дело, а то – грибы!
– Вот ерунду затеяли так ерунду, – ворчала она, доставая праздничную скатерть из старинного комода, доставшегося от бабушки. – Сало с грибами! Нашел, старый пень, чем гостей угощать!
Она встряхнула скатерть, опустила на стол. Мягкая тонкая ткань тут же влипла в стол, повиснув красивыми складками. Следом пошли праздничные тарелки, столовый набор ножей и вилок. Фужеры надо бы достать хрустальные, из простых – не дело. Так они в коробке на антресолях, она не достанет. А Мишу просить сейчас бесполезно. Мечется, как ненормальный, ничего не видит, никого не слышит.
Слава богу, слава богу, Альбина приехала! Теперь все станет по другому. Было вроде неплохо, нормально, стабильно, но как то без особой радости он тут жил. Но теперь станет все просто замечательно. И Миша перестанет наконец засыпать с напряженным обиженным лицом. И не будет подолгу стоять у окна и думать о чем то неприятном. И молчать, молчать подолгу. И когда придут гости, он не встанет уже в разгар ужина и не выйдет на воздух, будто бы подышать. А сам все на дорогу смотрит и смотрит.
Стол получился красивым, праздничным. И грибы, на удивление, съели быстро. Карпу тоже досталось, одна голова и осталась на блюде неприкаянной. Хозяйка пошла за чайником, когда Альбина вдруг вспомнила про пирожные и убежала тут же к машине.
– Как у вас с ней, а? – пользуясь отсутствием женщин, спросил Сучков у Сергея. – Давно вместе?
– Нет, – Иванцов настороженно смотрел на дверь, чтобы не быть застигнутым за запретными разговорами. – И сначала все было очень плохо, Михаил Иванович. Очень!
– А сейчас все очень хорошо? – посмеиваясь, предположил Сучков. И тут же погрозил: – Смотри у меня! За Альбину голову оторву.
– Я тоже! – криво ухмыльнулся Иванцов и стукнул себя кулаком в левую сторону груди. – Так зацепило… Что… Но она ведь сами знаете какая!
– Знаю, – Сучков добродушно подмигнул. – Замечательная!
Потом они все вместе пили чай, болтали, хохотали, не пойми над чем, едва ли не до слез. Сучков рассказывал всякие комические случаи из своей новой жизни дачного пенсионера. Они снова смеялись. Потом все вместе убирали со стола, топтались у раковины, моя посуду. Дергая друг у друга из рук, вытирали, пристраивая на полках. К машине вышли, когда на улице уже заметно стемнело.
– Ну, хорошие мои, – жена Сучкова расцеловала Альбину с Иванцовым. – В выходной ближайший – к нам! Познакомим вас с нашими друзьями…
– Очень интересно им с пенсионерами в карты играть! – фыркнул Михаил Иванович.
– Познакомим вас с нашими друзьями, – с напором повторила она, нелюбезно покосившись на мужа, поплотнее задернула теплую куртку, наброшенную на плечи. – И нажарим уже хорошего шашлыка, на ребрышках, сочного, ум-мм, пальчики оближете! Так как?
– Постараемся, непременно постараемся, – пообещал Иванцов, объевшийся, разомлевший, с поплывшим от сытной еды и приятного общества взглядом и мечтавший поскорее очутиться дома с Альбиной. – Если не выйдет, позвоним.
Руки пожали, расцеловались, Иванцов сел за руль, Альбина полезла на пассажирское сиденье и вдруг вспомнила.
– Михаил Иванович, совсем забыла! – шлепнула она себя ладошкой по лбу, свесив одну ногу из машины, намереваясь снова вылезти, Иванцов не позволил, вцепился в рукав и удержал.
– Да, да, Альбиночка?
– Вы не помните, нигде у нас с вами не фигурировал господин Смирнов?
– Смирнов, Смирнов… Это который владелец заводов и пароходов? – Сучков нахмурился.
– Он самый! Что то крутится в голове, а не могу сопоставить, – пожаловалась она и ногу подобрала, Иванцов уже просто тащил ее обратно в машину.
– И у меня крутится, но… Ладно, не печалься, детка, вспомню. И позвоню, – пообещал он. – К утру, думаю, всплывет…
Они не успели доехать до дома, разделившись по машинам возле кафе, когда Сучков ей позвонил.
– Говорить можешь, Альбина? – деловито осведомился он, став сразу прежним, а не размякшим от дачной свободы пенсионером.
– Конечно, Михаил Иванович! – воскликнула она, прижимая подбородком к воротнику мобильник, как раз перестраивалась и чуть не въехала в зад пассажирскому автобусу.
– Я ведь вспомнил этого Смирнова! – не без гордости похвалился он.
– Да-а-а?! И??? – Их сегодняшнее бурное примирение давало ей право говорить с ним, как раньше – лаконично, без манерности.
– Это родной дядька…
Неужели Влада?!
Она чуть не расхохоталась от этой нелепой идеи, отрицаемой самыми близкими людьми погибшего Сиротина. Ну, нет же, нет! Михаил Иванович, вы совсем не то вспомнили!
– Чей?! – У нее аж горло перехватило.
– Не перебивай, стрекоза! – шутливо прикрикнул на нее Сучков. – Это родной дядька помершего бизнесмена Рыкова.
– А фамилии? Фамилии почему разные?! – Ей голову чуть не разорвало от того, что в нее тут же полезло.
– Померший Рыков носил фамилию отца. А Смирнов ему дядька по матери. Я ни разу с ним не встречался, с претензиями он у нас не был, из за уплывшего мимо носа наследства не бесился. Какая то у них вышла ссора на ранних стадиях развития рыковского бизнеса. И они будто не знались несколько лет и даже не здоровались. Но кое кто мне шепнул, что смерть племянника он тяжело переживал. Даже, болтают, напился в ресторане и покрушил там мебель и витрины.
– Ух ты! И наряд вызывали?
– Смеешься, стрекоза? Это же был его ресторан!
– Понятно… – выдохнула она, потрясенная.
– Понятно ей! – фыркнул Сучков недоверчиво. – Мне зато непонятно! А чтобы было понятно, я… это… Короче, завтра встречаемся в нашем кафе, и вы все рассказываете. Вопросы есть?
Она промолчала.
– Вот и славно. Вопросов нет. Завтра в три! Оба! И это… Готовьтесь к допросу с пристрастием.
– Чего это? – удивилась она.
– А я соскучился! – и Сучков впервые с момента увольнения счастливо расхохотался.
Глава 14
Настя полулежала в плетеном шезлонге в новом доме матери, лениво наблюдая за гостями сквозь полуопущенные ресницы.
Вернее, дом принадлежал будущему мужу матери, но ведь это только пока. Потом то все здесь, все перейдет к ней. И сам дом – огромный, как крепость с башенками, балкончиками, узкими, как бойницы, окнами. И сад, прекрасный, пышный, остающийся зеленым даже сейчас, в разгар золотой осени. Потому что состоял сплошь из хвойных пород, завезенных откуда то оттуда…
Было еще два бассейна: один в доме в цокольном этаже, второй – с подогревом – на улице под прозрачной куполообразной крышей, чтобы не заносило снегом, мусором, чтобы в дождь не лило на голову.
В доме было множество комнат. Она даже не сосчитала их еще до сих пор. Время будет. Комнаты были очень богатыми, просто до неприличия богатыми. Ее ноги утопали по щиколотку в высоком ворсе ковров. Задница проваливалась в мягкие кресла, обитые шелками, гобеленами. Вид из окон тоже был потрясающим, не то что в ее доме, доставшемся в наследство от Виталика.
Вспомнив о покойном муже, она раздраженно шевельнулась.
Мать могла бы и повременить с его кончиной. Все торопится, торопится. А куда? Своего то теперешнего избранника вроде не торопится отправлять на тот свет. На Настин вопрос вчера неопределенно пожала плечами и отмолчалась.
– Что то я не поняла, мам?! – возмутилась она. – Ты что, собираешься жить с этим дедушкой долго и счастливо и умереть в один день?
– Тьфу-тьфу-тьфу! – Мать суеверно поплевала через левое плечо, уже успевшее украситься жакетом из стриженой норки. – Я помирать пока не собираюсь. Но и ему… Тоже пока не время.
– Ты что, влюбилась в него??? – опешила Настя и вытаращилась на мать сумасшедшими глазами. – Влюбилась??? А как же твой Толик??? Он же вернется! И что?!
– Ох, Настя, какая же ты глупая! – Мать покачала головой, и бриллиантовые серьги – очередной подарок жениха – плавно качнулись в такт. – При чем тут Толик?! Таких Толиков у нас с тобой…
– Таких, как Дэн, уже не будет! – надула Настя губы и вдруг всхлипнула. – Зачем ты так с ним, а?! Зачем?! Он же…
– Он же! Мы же! Они же!!! – тут же завелась мать с полоборота. – Твой Дэн потаскун и убийца! Психология у него такая! Нутро, понимаешь?! Его не переделать!
– Он все это делал для нас, мама! – возразила Настя со слезой.
– То, что он делал для нас, доча, он потом может запросто сделать и с нами. Так что забудь о нем. А что касается Толика, то… – и тут мать вдруг вцепилась в ее щеку, повернула ее лицо на себя. – То тебе ведь понравилось с ним трахаться, а? Признайся, понравилось? Как тебе жеребец, а?!
– Мам, ты чего? Я ничего такого…
Настя попыталась освободить щеку, которая, казалось, сейчас лопнет. Пальцы матери были что клещи.
– Ничего такого, говоришь? – Мать смотрела на дочь почерневшими от гнева глазами. Ее лицо подергивалось, губы сделались сизыми и противными. – Знаю я, что ты с ним могла сотворить. Знаю! И поэтому… Я тебе его дарю, детка. Дарю!
– Толика?! Даришь?! Чего это вдруг? А ты? Ты как же без него?
Настя потирала ноющую щеку, теперь будет синяк непременно, мать все же такая дура! Злющая ведьма! Не зря ее Дэн так называл. Бедный, бедный Дэн! Как же она теперь без него?! Даже не думала, что так станет плохо, когда он уедет. А ведь сама инструктировала этого пентюха Толика, обговаривала детали. И вдруг сделалось больно и пусто.
Подарит она ей его! Да пусть подавится! Очень он ей нужен! Интересно было, да. Но чтобы променять его на Дэна…
Нет, так она не хотела, точно.
– Как ты сама то без него? – повторила Настя, не услышав ответа.
– Переживу, детка. – Мать отвернулась, но по напряженной спине было понятно: грех дочери прощен так вот запросто не будет. – Но!.. С этого момента ты делаешь только то, что я тебе скажу.
– Будто было иначе! – фыркнула Настя и покосилась в зеркало – щека цвела буйным цветом.
– Было, еще как было. Но теперь… Скажу – к ноге! Будешь там! Скомандую – сидеть, лежать, прыгать… Короче, понятно излагаю?
– Более чем, – проворчала Настя, прижимая руку к щеке.
– Поэтому завтра ты будешь у нас в гостях. Станешь сидеть, ходить, говорить так, как я тебе велю. И с тем, с кем я тебе велю, будешь пить, петь, улыбаться и даже спать. Поняла?!
И вот завтра наступило. Настя полулежит на веранде в плетеном шезлонге. Наблюдает за престарелыми гостями, ни на одного из них пока перст матери не указал. Дремлет от скуки и дико, ну просто дико, до судорог в коленях, хочет секса.
А кого тут можно было приспособить под это дело, если не брать в расчет материны указания? Никого!
Один лыс и сутул, мотня от дорогих штанов мотается без намеков на мужские выпуклости. Второй пузатый, противный. Пальцы жирные, короткие. Представив, как он этими пальцами трогает ее между ног, Настя передернулась. И даже желание ее на какое то время утихомирилось.
Третий был будто ничего, распалившись, можно было бы и с ним. Но он был с супругой. Четвертого пока ждали. Пятым был материн избранник. Принарядившийся по случаю званого обеда или ужина, черт поймет их, время то уже к семи вечера близится.
– Скучаешь, доча?
Настя вздрогнула, распахнула глаза и села, выпрямив спину. Это ее новоявленный, но пока не узаконенный отчим подкрался тихой поступью. Странным он ей казался вообще. Какая-то неопределенная субстанция из мяса, костей, жира. Причем всего этого было очень много! Отчим был высоким, грузным, то неповоротливым, то чрезвычайно подвижным. А иногда – как вот теперь – он мог двигаться, словно призрак.
– Нет, нет, что вы! – Она натянуто улыбнулась, плотнее свела колени, одернула пониже платье. – Мне хорошо.
Он нахмурился, его задумчивый взгляд скользнул по ней. Она запаниковала. Что то не то сказала? И тут же поспешила исправиться.
– Насколько может быть хорошо без моего бедного Виталика! – и Настя тяжело вздохнула. – Мне его очень не хватает, очень!
– Скучаешь, – не спросил, просто сказал отчим, кивнул и, низко опустив громоздкую голову, пошел прочь.
– Старая сволочь, – прошипела Настя ему вслед едва слышно.
И тут же снова вспомнила Дэна.
Зачем мамаше понадобилось избавляться от него, зачем??? Он был очень ловким, умным. Он безупречно выполнял все их операции. Безупречно! Никто ни разу не усомнился в их честности. Не нашел ни единой улики. Дэн был профессионалом. Не то что этот Толик! Тот только для постели и гож. А Дэн…
Он бы хорош во всем! Хорош, пригож, прыток, ловок, неутомим. Где вот она еще себе такого найдет?! Они же все ждали с ним, ждали освобождения от мамаши. Мечтали поселиться на каком нибудь укромном островке, где вечное лето. И прожить свои жизни в вечном празднике.
А эта старая ведьма взяла и все испортила, все! Перечеркнула все их мечты. Поставила крест на их совместном будущем.
Настя выбралась из шезлонга. Подошла к перилам веранды, взглянула на улицу. Наконец то подъехал тот самый четвертый гость, которого с нетерпением ждал отчим. Он все время смотрел на часы и нетерпеливо косился в сторону гостеприимно распахнутых ворот. А как въехала эта машина, так сразу оживился.
Машина, к слову, была дорогой, престижной. Интересно, как ее хозяин? Повезет ей хоть с ним то или нет?
– Ух ты! – вырвалось у нее, стоило высокому поджарому господину выбраться с водительского места.
– Вот тебе и ух ты! – ткнула ее в спину мать, незаметно подкравшаяся сзади.
Настя вздрогнула от неожиданности, и спина ее тут же покрылась липким по´том.
Старая сука! Глаз с нее не сводит! Взять бы да нахлестать по вялым щекам, наорать, навизжать на нее. А еще лучше ухватить бы под коленки и перебросить через перила. И любоваться потом на распластанное, как у жабы, тело там, внизу.
– Этот твой, малышка. Не упусти! О-очче-ень перспективный мужчина. И одинокий, что главное! – шепнула мать напоследок, уже начав скалить зубы новому гостю и спеша ему навстречу. – Господи! Владимир Иванович! Как же я рада…
И когда научилась так манерничать? Настя спрятала свое презрительное удивление под полуопущенными веками, с натянутой улыбкой наблюдая за галантным мужчиной. Он поймал громадную пятерню ее матери будто на лету. Чуть склонился, приложился к ней губами. Рот его Насте очень понравился. И рост, и фигура, и прическа. В меру, всего в меру было в этом Владимире Ивановиче. И жесткости форм, и мягкости линий. Он не был мачо, тут ему до Дэна было очень далеко. Но он был воплощением стиля. И от него за версту несло богатством.
– Вот, Володя, познакомься, – отчим подвел гостя к Насте. – Моя падчерица, Анастасия. Недавно овдовела.
Настя потупила глаза, подавила судорожный вздох. Если честно, она от скуки так надрывалась, а не от тоски. Но вышло замечательно.
– Очень приятно, – произнес Владимир Иванович приятным голосом, склонился к ее руке и снизу вверх посмотрел на нее. – Очень рад, очень рад знакомству с вами. Владимир.
– Настя, – тихим безвольным голосом пробормотала она. Потом встрепенулась и добавила чуть тверже: – Мне тоже очень приятно.
А еще приятнее было бы оказаться с ним сейчас этажом выше, в одной из шикарно обставленных комнат. Стащить бы с него костюм, рубашку, пройтись коготками по его накачанным формам. А потом затащить на себя и пользовать, пользовать, пользовать бесконечно долго, как получалось лишь с Дэном.
Наваждение какое то! Снова она о нем! Может, взять и позвонить ему?! Просто набрать его номер – она же знает его – и поболтать, а? Насколько ей известно из отчетов слюнтяя Толика, он еще очень далек от завершения операции. Он там может полгода просидеть. Улитка, а не мужик!
Может, правда – поболтать с Дэном? Мать, правда, жестко может подавить ее восстание, поскольку категорически запретила контактировать с Дэном, но она ведь может и не узнать. И если она проявит смекалку и позвонит с домашнего телефона отчима, старая ведьма и не догадается.
Сразу после второй перемены блюд Настя незаметно выскользнула из за стола, сделав губами матери слово «туалет». А сама метнулась наверх. Там, в одном из коридоров она как то видела телефон. Еще один аппарат, но с другим номером был в кабинете отчима. Второй в кухне, куда мамаша сейчас точно не сунется. Третий – в их спальне. Там ее тоже не будет до вечера.
Настя схватилась за трубку того аппарата, который стоял в коридоре на высокой подставке на длинной чугунной ножке в виде ствола дерева. Быстро набрала по памяти номер Дэна. Он был у нее выжжен в мозгу, не то что в памяти.
– Алло, – Дэн отозвался не сразу. Голос его звучал глухо и настороженно. – Слушаю?
– Дэнчик, милый, приветик! – скороговоркой выпалила Настя. И тут же, боясь, что он бросит трубку, – на него запрет старой ведьмы тоже распространялся, – затараторила: – Мне так плохо без тебя, так плохо, милый!!!
– Да ну-у-у! – хмыкнул он недоверчиво.
– Ты можешь мне не верить, можешь проклясть меня, но я ни при чем!!! Ни при чем!!!
У нее вдруг запершило в горле, как от перца, а к глазам подступили слезы. Она так соскучилась по его голосу, по его рукам! По его насмешливому ленивому взгляду. Ей, оказывается, только его и не хватало!
– Дэнчик, милый, я… Я, кажется, люблю тебя!
– О как!!! – Его недоверие вдруг сделалось сердитым. – Чего же услала меня, а?
– Это не я!
– А со мной чего не поехала? Мы же мечтали с тобой… – Он запнулся и тут же замолчал.
– Мы – да, мечтали по своему, а она… Все она!!!
Еще мгновение – и она проговорится, она выложит ему все. А потом бегом выскочит на улицу, сядет в свою машину и уедет к нему на край света, в его задрипанный город, в его коммуналку. И будет там жить с ним долго и счастливо и…