– Какую песню?
– Там. На седьмом. В бизнес-центре. Когда умерла женщина.
– Ты тоже там был?
– Был. И музыку слышал.
– Помнишь какая?
– Конечно. Песня про белый шиповник.
– Из «Юноны и Авось»?
– Точно.
– Постой, – Маша тронула его за руку. – Ты не понял, откуда она доносилась?
– Нет. Звук был глухой… Я еще подумал, может, мобильник.
– В смысле?
– Ну, может, у кого на мобильнике стоит эта мелодия вместо звонка. Очень похоже.
Маша ненадолго задумалась и через мгновение спросила:
– Больше ничего не заметил?
– Сквозняк был.
– Откуда там сквозняк? Зимой все окна закрыты.
– Не знаю, – сказал Михаил. – Только холодом по коридору тянуло, и куревом пахло. Я это всегда чувствую, потому что сам не курю.
– Больше ничего?
– Ничего.
Маша набрала Лерин номер, ее телефон находился вне зоны действия. Ощутив беспокойство, она спросила:
– Может, отвезешь меня домой? Покатаемся в другой раз. Обещаю.
– Как скажешь, – Михаил развернул машину и поехал к ее дому.
Немного погодя он спросил:
– Скажи, у меня нет никаких шансов? Я совсем не нравлюсь тебе?
– Ну, почему же, – сказала Маша и, не сдержавшись, погладила его по щеке.
Глава 38 Вне доступа
Лера пошевелилась, раздумывая, стоит ли просыпаться. Перед тем как лечь, она постелила на пол пальто, но все равно чувствовала себя будто побитой. В каменном сейфе было сыро и холодно. Спина онемела.
Она знала, что здание котельной готовили к сносу. На его месте планировали возвести еще один бизнес-центр. Предприимчивые собственники рачительно использовали территорию, когда-то бывшую заводской.
Перспектива оказаться замурованной в фундаменте чужого благополучия не слишком прельщала Леру.
– Спите? – Она похлопала по камню рядом с собой. Наткнувшись на Губанова, отдернула руку.
– Нет. – Чиркнула спичка. Слабый огонь показался в темноте ослепительной вспышкой. Губанов прикурил сигарету.
– Как думаете, сколько времени?
– Сейчас посмотрю… Три часа ночи.
Когда огонек погас, Лера сказала:
– Мы здесь уже восемь часов…
– И все-таки зачем вы сюда пошли? – спросил Губанов.
– За водой, – Лера усмехнулась. – Вчера вечером я говорила с Кравченко про то, где могли утопить комендантшу. Он предположил, что в котельной. По его словам, здесь – по пояс воды.
– Возможно, он говорил о другом помещении. В котельной есть еще одна лестница.
– Как я могла так ошибиться… – Лера застонала. – Зачем сюда поперлась… Любопытная Варвара…
– Та, которой на базаре нос оторвали?
– Если бы только нос. Как думаете, догадается Кравченко, что мы здесь?
– Судя по тому, что воды нет и вы ошиблись…
– Значит, нас не найдут, – прошептала Лера.
– Можете вспомнить ваш разговор?
– Могу. Он спросил, из-за чего убили Филицию Павловну. Я рассказала ему про шантаж. Потом Кравченко попросил разыскать Машу, возмутился, почему не подготовили его кабинет. Я сказала, что задержка произошла, когда принесли ковролин и обнаружили дыру как раз под его столом.
– Насколько я помню, дыра была у окна.
– Я тоже так думала. Но потом вспомнила, что покрытие положили не той стороной. На самом деле его должны были развернуть на сто восемьдесят градусов. Я так и сказала Кравченко, что кусок был вырезан под его столом. После чего он сообщил, где могли утопить комендантшу.
– Почему же он не сообщил это Васину? – удивился Губанов.
– Потому что к тому времени Васина уже не было.
– Сказал бы тогда мне…
– Вас он не нашел.
– Ложь. Я говорил с ним перед тем, как он поднялся к себе.
– И вы рассказали ему про Филицию Павловну? – спросила Лера.
– Во всех деталях.
– Странно… – она задумалась. – Знаете, в какой-то момент мне показалось, что он подначивал меня…
– Как это?
– Говорил, будто ему кажется, что меня больше других интересует расследование. И еще о том, что Филицию Павловну утопили в подвале котельной, но до утра убийца наверняка заметет следы…
– Ну, и пошел бы сам.
– Теперь и я это понимаю. – Помолчав, Лера осторожно спросила: – Вы думаете о том же, о чем и я?
– В каком смысле?
– Что это Кравченко нас здесь запер.
– Давайте порассуждаем… Какие у него могли быть причины? Что вы такого особенного сказали?
– Мы говорили о гибели Филиции и обустройстве его кабинета.
– Сдается мне, и то и другое как-то связано. – Губанов чихнул и сел, прижавшись спиной к стене. – Сырость… Теперь давайте вспоминать, что необычного было в вашем разговоре.
– Дыра, – не задумываясь, сказала Лера.
– Дыра в ковровом покрытии, в том самом месте, где располагался стол Кравченко, под его ногами. Согласен. Как думаете, для чего ее вырезали?
– Может быть, это сделала Филиция Павловна? – предположила Лера. – Кто мог вырезать дырку в рулоне без ее ведома на складе?
– Логично, – согласился Губанов. – Есть ответ на вопрос: «Кто?» Вопрос: «Для чего?» – пока без ответа.
– Ковровое покрытие сняли за день до смерти Филиции Павловны. Как раз тогда она занялась шантажом.
– Следуя вашим рассуждениям, Кондрюкова шантажировала убийцу куском ковролина?
– Выходит, что так, – Лера поднялась с пола и села рядом с Губановым. – А поскольку ковролин из кабинета Кравченко, значит, она шантажировала его.
– Предположим, все так и было. Но только вот ведь какая штука… – Он помолчал, по-видимому собираясь с мыслями. – Для того чтобы ковролин стал уликой, он должен нести какую-то информацию.
– Может, был поврежден или… испачкан?
Губанов продолжил мысль:
– Логично предположить, что вымазать ковролин можно не только ногами, но я думаю, что именно так и случилось: грязные подошвы.
– Я знаю! – вскрикнула Лера. – Они были в краске!
– В краске?
– В голубой краске с седьмого этажа! Филиция Павловна видела ее и тоже испачкала туфли. Только Кравченко мог оставить след под столом, и только комендантша могла расшифровать, что это значит.
– А это значит, – продолжил Губанов, – что сумочку Риты Сцейпек подкинул Игорь Петрович, и Филиция Павловна поняла это раньше других.
– И потому умерла.
– Кравченко ее утопил… – Не закончив фразы, Дмитрий услышал, как Лера заплакала.
– Это он запер дверь… – прошептала она. – Нас никогда не найдут… Какая же я дура, что сюда пошла.
– Ну-ну… Не корите себя. Вы не дура. Вы – любопытная Варвара. – Дмитрий обнял ее. – Любопытство… Кравченко просто сыграл на нем.
* * *Машино утро началось с пробки на Ленинградском шоссе. Из области в центр тянулся нескончаемый поток машин.
К «Пресне Палас» она подъехала ровно в десять. Свободных парковок не было, и ей пришлось объезжать дворы. Найдя подходящее место, Маша заметила заснеженный автомобиль. По номеру определила, что он Лерин. По толстому слою снега – что он простоял здесь всю ночь.
Маша вынула телефон, набрала Лерин номер.
«Вне зоны…» – нажав на отбой, она немедленно позвонила Барсуковой.
Надю встревожил ее звонок, она и сама пыталась дозвониться до Леры, но безуспешно. Теперь она бежала по коридору в «Домовой».
В приемной Лобова разговаривали две женщины, одна из них была Галеева.
– Второй день работает, и такая безответственность.
– А ведь показалась серьезной девушкой.
– Не появлялась? – Надя указала глазами на Лерин стол.
– Нет. И даже не позвонила, – сказала Галеева.
– В соседнем дворе всю ночь простояла ее машина.
– Может быть, она выпила и уехала на такси? – предположила Ирина.
Надя резко ее оборвала:
– С Лерой что-то случилось!
* * *У закрытой двери дирекции бизнес-центра слонялись рабочие.
Олег Иванович сидел на корточках и смотрел в конец коридора, откуда к нему приближалась группа мужчин, среди которых были охранники и следователь прокуратуры Васин. Подойдя, Васин дернул дверную ручку.
– Никого? – спросил он у Олега Ивановича.
– Пока никого, – ответил тот.
Следователь посмотрел на часы:
– Одиннадцатый час.
Олег Иванович встал и пожал плечами:
– Ждем…
– Губанов не заходил? – спросил у него охранник.
– Не знаю.
– В подземном гараже я видел его машину, – сказал Васин.
– Чью машину? – В разговор вклинилась подоспевшая Маша. Она открыла дверь.
– Машину Губанова, – пояснил Васин.
– Нам нужно поговорить, – сказала ему Маша.
– Вот так сразу?
– Пропала Лера Казанцева. Ее машина осталась на ночь в соседнем дворе, а сегодня она не вышла на работу. Мобильник – вне зоны, дома она не ночевала.
– Откуда вы знаете, что дома не ночевала? Проверяли?
– Звонила вечером на домашний. Она не брала трубку. Я уверена, с ней случилась беда.
– Так-таки и беда… Может быть, загуляла?
Маша вспыхнула:
– Говорю вам, с ней что-то случилось.
Васин рассеянно обвел глазами приемную, достал телефон и набрал номер Губанова:
– Все утро звоню. Телефон отключен. Что бы это могло значить? – Он повернулся к охраннику: – Видеонаблюдение восстановлено? Что с сервером?
– Пока нет, – ответил тот. – Восстанавливают.
* * *Из темноты слышался звук падающих капель. Из шестидесяти капель складывалась минута, из трех тысяч шестисот – один час.
Через восемьдесят шесть тысяч четыреста капель пройдет день, спустя шестьсот четыре тысячи восемьсот – неделя…
Их найдут через неделю или, может быть, через год. Кричи – не докричишься. Стучи – никто тебя не услышит. Надежды на спасение нет.
– Я не хочу умирать… – Лера попыталась выпрямиться, но, почувствовав боль в спине, без сил улеглась на пол.
– Не нужно об этом думать. – Повозившись в темноте, Губанов зажег спичку, заглянул в сигаретную пачку и, скомкав, отбросил ее в сторону. – Сигареты закончились.
– Что с нами будет… – прошептала Лера.
– Не стоит об этом.
– У меня нет сил…
– Хотите, я что-нибудь расскажу?
– Про сестру…
– Что? – не расслышал Губанов.
– Расскажите мне про сестру…
– Про Женьку? – Губанов тихо рассмеялся. – В детстве она постоянно портила мне кровь. Прилипчивая была, зараза. Я старше Женьки на шесть лет. Мать заставляла таскать ее за собой. Чуть что не по ней, коронная фраза: «Я все расскажу маме». А если родители наказывали меня, она тут же заступалась, плакала: «Не трогайте Димку». Добрая девчонка. И как только она нарвалась на этого Кузьмичева… Не повезло ей.
– Замуж за него вышла из-за денег?
– Я в душу ее не лез. Точно сказать не могу. Кузьмичев ей звонил, цветы присылал, подарки. Женьке тогда было двадцать четыре, она уже терапевтом работала в поликлинике. Кузьмичев к ней каждый день на прием записывался. Жаловался на одиночество, плакал. Ну, и выплакал. Первые годы они жили неплохо. Потом Кузьмичев начал борзеть. Любовницы пошли – одна за другой. Помотал Женьке нервы изрядно. Я говорил ей, брось его к черту. Не послушалась. Ребят жалко, племянников. Как подумаю, что никогда их не увижу… – Губанов вдруг замолчал, потом чуть слышно вздохнул. – Венька, племянник, насквозь больной. Астма. От матери ни на минуту не отлипал. Даже не представляю, как он там без нее.
– Сколько ему? – спросила Лера.
– Два… с половиной.
– Маленький. А второй?
– Вторая… Варвара, ей – пять.
– Совсем малыши.
– Женька с ума сходит. – Не сдержавшись, Губанов скрипнул зубами: – Убил бы гада. Я после того, как сестру с матерью из психушки вызволил, сразу к Кузьмичеву в офис рванул. Один раз по морде ему успел съездить. Охранники подоспели. Падаль…
– Мне бы очень хотелось помочь, но я не знаю, где дети, – Лера приподнялась на локте и посмотрела в темноту, туда, где сидел Дмитрий.
Он усмехнулся:
– Еще вчера я думал, что все плохо. А теперь, кажется, только бы выбраться. Остальное – пустяки. Найду.
– Если выберемся, точно найдете.
Губанов замолчал, потом сказал тихо:
– Знаете, когда вы так говорите, я чувствую себя мальчишкой, которого похвалила мать.
Смутившись, Лера быстро заговорила:
– А я все время одна. Ни сестер, ни братьев. С восьми лет жила с бабушкой.
– Родители умерли?
– Живы. Когда они поженились, отцовская мать была против, считала их брак мезальянсом. Отец был ученым, заведующим кафедрой. Мама работала манекенщицей, в то время считалось, почти проституткой. К тому же отец ради нее ушел от первой жены. В нашей семье вообще все очень сложно. Еще когда папа был женат, они с мамой встречались. Потом он бросил ее. Потом родилась я…
– Вашему отцу это было известно?
– Нет. Мама не хотела, чтобы он знал.
– Наверное, это неправильно.
– Потом они встретились. Папа увидел меня и сразу ушел от жены к нам с мамой. Бабушка нас долго не признавала. А когда она овдовела, я стала жить у нее. Родители уехали за границу, после возвращения они разводились. Им было не до меня.
– Родителей часто видите? – спросил Губанов.
– Нет. Отца не видела много лет. У него другая семья. Маму случайно встретила здесь, в бизнес-центре. Успели сказать друг другу несколько слов. Она торопилась.
– Выходит, не слишком хотела вас видеть.
– Она избегает меня, как будто в чем-то передо мной виновата.
– Избегает своей дочери? – Дмитрий хмыкнул. – Нонсенс.
– А мне с этим нонсенсом приходится жить. И ничего.
– Ничего себе – «ничего».
Лерин голос сделался мечтательным.
– Мне всегда казалось, что раньше она была другой. Ласковой, любящей… доброй… самоотверженной. Может быть, я это выдумала, но точно помню ее голос, когда она пела. Прохладную руку на моем лбу. Ее лампу… – При воспоминании о лампе Лера вздрогнула, передернув плечами.
– Что? – спросил Дмитрий.
– Так… Вспомнился детский сон… Он и теперь мне снится.
– Страшный?
– О-о-очень.
– Знаете, иногда, чтобы избавиться от ночного кошмара, о нем нужно кому-нибудь рассказать.
– Не хочется, – Лера обеспокоенно заворочалась.
– Ну и ладно. Просто я хотел помочь.
– В общем-то, ничего особенного. – Она все же решилась: – Снится одно и то же. Мамина лампа под красным платком. В комнате никого нет. Я лежу в постели и, кажется, болею. Мне плохо, тяжелые веки сами по себе закрываются. Я с трудом их поднимаю и вдруг вижу черного человека. Он стоит в простенке между окнами. Справа и слева от него шторы. Одежда у него черная. Волосы – тоже. Он медленно поворачивается и смотрит на меня злыми глазами. В этот момент я всегда кричу и просыпаюсь.
– Ну, вот, больше не приснится.
– Ваши бы слова богу в уши.
Они замолчали.
– Э-э-х, – Губанов вздохнул. – Подумаешь про свою жизнь, а вспомнить-то и нечего. Как жил? Для чего? Да и жил ли вообще… Работал… Дело делал… Дурак.
Лера вдруг резко села, потом встала на ноги:
– Не слышали?
– Нет. – Дмитрий тоже встал рядом с ней.
– Мне показалось… Сколько сейчас времени?
Губанов включил фонарь.
– Восемь часов вечера.
– Сутки. – Услышав какой-то звук, она встрепенулась: – А сейчас?
– Кажется, что-то… – Губанов прошел вперед и прильнул ухом к двери. Простояв несколько мгновений, он вдруг начал изо всех сил колотить по ней фонариком, тот сразу потух, и от него стали отваливаться детали. А Дмитрий все бил и бил…
Лера закрыла глаза и заткнула уши, она молила бога о спасении. А когда вновь открыла глаза, дверь распахнулась. Лера увидела в сером проеме чью-то фигуру:
– Кто здесь?
Лера попыталась ответить, но вместо этого зарыдала. Ноги ее ослабли, она стала падать. В эту минуту ее подхватил Губанов. Отчаянно рыдая, Лера с трудом выговорила:
– Я молилась, и он услышал.
Глава 39 Находка
– Кто здесь? – Олег Иванович включил фонарь и направил его на Губанова.
– Уберите, – хрипло сказал тот.
– Как вы тут оказались?
Дмитрий вынес Леру из подвала и опустил на ступени.
– Что с ней? – Олег Иванович присел рядом и погладил ее по голове.
– Замерзла. Нервы. Кто-то нарочно запер снаружи дверь. – Дмитрий устало прикрыл глаза.
– Кто? – спросил их спаситель.
Оставив его вопрос без ответа, Губанов прошелся, разминая затекшие ноги.
– Мы боялись, что нас не найдут. Зря боялись, – пробормотал он.
– Не зря. Сюда уже лет пять никто не заходит, – Олег Иванович показал пальцем наверх: – А завтра лестницу заварят решеткой.
– Значит, если б не вы… – Губанов с опаской оглянулся на Леру и продолжил еще тише: —…нас бы похоронили?
Олег Иванович безмолвно кивнул.
– Кто велел заварить лестницу? – спросил Губанов.
– Не знаю. Мне сказал мастер. Ему – инженер. Техника безопасности.
– Хороша безопасность… Ну, а вас-то как сюда занесло?
Олег Иванович задумался.
– Да, будто сердцем почуял. Спустился, слышу – стучат.
– Рабочий день давно кончился.
– А для меня что день, что вечер.
– Почему?
– Живу я здесь.
– В котельной? – удивился Губанов.
– Где же еще. – Олег Иванович посветил наверх. – Идемте, поставлю чай. Ей… – он перенаправил фонарик на Леру, – нужно прийти в себя.
К этому времени она уже могла встать, более того, самостоятельно поднялась по ступеням.
Жилище Олега Ивановича располагалось в другом крыле здания. Обшарпанные стены, выкрошенные ступени. У двери – корзина, которая заменяла мусорное ведро. В корзине – картофельные очистки, пустой молочный пакет и пухлая напечатанная на кремовой бумаге газета. Лера прочитала ее название:
– «Ведомости».
– И все же я не понимаю, как вам взбрело в голову найти нас? – повторил свой вопрос Губанов.
– Сам не знаю. Будто позвал кто-то. – Олег Иванович пошарил за трубой и вынул оттуда ключ. Отомкнув дверь, впустил их в комнату.
Здесь было так же тепло, как и в офисах. Увидев батарею центрального отопления, Лера приложила к ней руки. Олег Иванович придвинул кресло и, дождавшись, когда Лера сядет, накрыл ее стареньким одеялом.