– Да что же с ним, проклятье, случилось?
– Медики пока не понимают, сэр.
– А с разведчиками что?
– Нет ответа, сэр. Вызываю еще раз.
Кэтри Хоббс снова попробовала вызвать главный дрон-разведчик. Одной частью своего сознания она следила за пятидесятисекундным отсчетом, а другой – слушала как отчаянно перекрикиваются между собой санитары, переправляющие Иокима Маркса в лазарет. Камеры, установленные в коридоре, передавали изображение: санитары тащили мастера-пилота по выделенному старшим помощником коридору, где царила невесомость. Руки и ноги у Маркса безжизненно болтались. Он лишился чувств и не мог пошевелиться с момента атаки – или импульса, или трансмиссии, чем бы ни было то, что так подействовало на него. Когда прибежали санитары, он даже не дышал.
Краем глаза Хоббс видела капитана Зая, нервно сжимавшего и разжимавшего пальцы. Но она ничего не могла сделать для того, чтобы обогнать скорость света. Объект находился на расстоянии в двадцать пять световых секунд от «Рыси», а вести передачу на сверхсветовой скорости дрон-разведчик не мог. Как раз перед тем, как мастер-пилот Маркс лишился чувств, сенсорный контур дрона получил импульс информации объемом в двести экзабайт – эквивалент максимальной мощности планетарной инфоструктуры, сосредоточенный на площади в сто квадратных метров, – подлинный ураган информации. Контурная решетка была продырявлена, словно бумажная салфетка. И все же в течение нескольких секунд дрон пытался-таки передать информацию на «Рысь» и тому человеку, который его пилотировал – то есть Марксу, и в результате с Марксом произошло нечто странное.
– Есть ли у нас сведения о происхождении объекта, чтобы мы могли его атаковать, старший офицер?
– Аналитики пытаются определить происхождение объекта, сэр.
– Есть хотя бы самые приблизительные предположения относительно направления его полета?
– Пытаемся определить, сэр.
Хоббс выделила аналитическому отделу еще десять процентов емкости процессора. Пришлось снова клянчить у ремонтников. Капитан засыпал Хоббс приказами – один другого строже. Поскольку пока дела на всех участках шли не слишком успешно, Зай задавал Хоббс самые разные вопросы. Потерянные зонды, мастер-пилот без сознания («А жив ли еще Маркс?» – гадала Хоббс), загадочная атака с помощью радиосигнала, громадный фантастический объект неизвестного назначения.
На взгляд Хоббс, определенные и четкие ответы на все эти вопросы вряд ли могли последовать достаточно скоро.
Особенно сложно было определить источник радиосигнала. Волна была сфокусирована так, что датчикам «Рыси» не удалось поймать ни единого бродячего фотона. Многочисленные субдроны из флотилии Маркса находились слишком близко друг от друга и не смогли выстроиться треугольником. Определить направленность сигнала не представлялось возможным. Хоббс наблюдала за тем, как работает запущенная ею экспертная программа, предназначенная для определения источника трансмиссии. Программа требовала дополнительных мощностей и трепала несчастные процессоры фрегата подобно самой жестокой буре. Громоздкие алгоритмы пожирали предоставляемый им фосфор за считанные секунды и с воплями требовали еще и еще.
Хоббс выделила еще несколько процессоров для решения этой задачи, однако расчетная кривая пока сохраняла форму гиперболы, хотя «угощение» было слопано за пару миллисекунд. Хоббс запросила систему метапрограммирования экспертного компьютера, и та откровенно призналась, что для решения задачи не хватило бы мощности всех процессоров «Рыси», даже если бы они корпели над ней несколько лет. Однако полной уверенности в ответе системы не было. Ответ мог прийти через несколько минут, а может быть, через столько лет, сколько живет звезда.
Пожалуй, следовало привлечь на помощь толику здравого смысла.
– Сэр? Существует только одно устройство в данной звездной системе, которое могло бы выдать трансмиссионный импульс такой мощности.
Зай на миг задумался.
– Межпланетный передатчик Легиса?
Хоббс кивнула.
– Свяжитесь с тамошним имперским контингентом, – распорядился капитан.
Хоббс попыталась наладить связь с планетой, однако никакого ответа не получила. Она послала запросы на несколько баз флота, которые были экипированы собственными коротковолновыми радиоустановками. И снова – ничего в ответ.
Планета, целая планета отключилась.
– Сверхсветового ответа с Легиса-XV нет, сэр.
– О боже. Какова задержка сигнала?
– Восемь часов в одну сторону, сэр, – подсчитала Хоббс.
Капитан на несколько секунд задумался. Пока царило молчание, медики сообщили Хоббс о том, что Маркс начал самостоятельно дышать. Энцефалограмма получилась неважная, мастер-пилот по-прежнему был без сознания, словно человек, которому плохо отладили режим гиперсна.
Старший помощник Хоббс заметила, что в поле ее вторичного зрения мигает маркер. Оказывается, он мигал уже пятнадцать секунд. Хоббс сокрушенно покачала головой. Она пропустила конец отсчета времени, отведенного для ожидания ответа от дронов.
– Сэр, дроны снова не ответили. Я попробую…
Зай прервал ее.
– Отправьте общий приказ всем членам экипажа «Рыси», находящимся на Легисе, со скоростью света. Мне нужен отчет о состоянии системы связи на планете. И пожалуйста, пусть аналитики начнут наблюдение за гражданскими коммуникационными системами.
Хоббс шевельнула было пальцами, намереваясь передать приказ по цепочке, но замерла в неподвижности. Она не могла составить протокольную фразу, в которой бы четко формулировался приказ Зая. Сбор сведений о состоянии информационной ситуации на планете не имел бы смысла, если бы те, кому это задание было поручено, не поняли, что происходит. Речь шла о десантниках, а не о засланных на планету лазутчиках. Если получив приказ, эти люди попросили бы разъяснений, то оказалось бы потеряно семнадцать часов.
Тем временем синестезическое поле зрения Хоббс заполнилось ожесточенно мигающими маркерами срочных сообщений. Ремонтные бригады требовали, чтобы им срочно вернули взятые взаймы процессорные мощности.
«Ну, ты и тупица, Кэтри», – подумала она.
Ведь она так и не освободила компьютеры «Рыси» от обязанности производить бесконечные подсчеты. Экспертная программа крутила, образно выражаясь, свои колеса, а в это время сотни других систем нуждались в мощности процессоров.
Разум Хоббс на миг отключился.
Она поняла, что теряет контроль над ситуацией. Пальцы не желали ее слушаться.
«Давай-ка разбираться со всеми проблемами по очереди», – скомандовала она себе.
Первым делом она отдала процессорную мощность ремонтникам. Потом передала задачу по ситуации с инфоструктурой на Легисе лейтенанту из аналитического отдела. Посмотрела на капитана, попыталась собраться с мыслями.
– Маркс дышит самостоятельно, сэр. Дроны не отвечают на сигналы, посланные со скоростью света. И… и я думаю, что я, пожалуй, перегружена заданиями.
Она опустила глаза и стала пытаться сформулировать задание от капитана для десантников на Легисе, осознавая при этом, в чем она только что призналась. Но и ее выучке был какой-то предел, и она была обязана признаваться в своих неудачах точно так же, как сообщала о неудачах других членов экипажа.
Хоббс почувствовала, как на ее плечо легла рука капитана.
– Спокойно, старший помощник, – произнес Зай. – Вы молодчина.
Хоббс стала дышать медленнее и ровнее. Зай не убирал руку с ее плеча. Его прикосновение было так приятно, оно вселяло уверенность.
– Срочное сообщение, срочное сообщение.
Это был голос девушки-аналитика, лейтенанта Тайер.
– Уж лучше бы она сказала мне что-нибудь хорошее, – проговорила Хоббс.
Девушка-лейтенант произнесла с полной уверенностью:
– Мы усилили последние сигналы, полученные от спутников сопровождения дрона-разведчика, мэм.
Хоббс вздернула брови. Мелкие дроны, сопровождавшие дрон-разведчик, действительно имели собственные передатчики, но они были слабенькими и работали на скорости света. Расчет был на то, что они будут передавать собранные сведения главному дрону. Хоббс не могла вспомнить, отдавала ли она кому-нибудь приказ собрать сведения о сигналах от этих дронов.
– Вы должны обязательно просмотреть эту информацию, мэм, – добавила Тайер. – Это срочно. Сверхсрочно.
– Я вас хорошо слышу, лейтенант.
Хоббс отвела полученному от Тайер видеосигналу место в уголке поля вторичного зрения и принялась одновременно просматривать выпуски новостей Легиса восьмичасовой давности и данные диагностического обследования Иокима Маркса. Параллельно Хоббс продумывала содержание послания десантникам на Легис. В конце концов она сформулировала его просто: «Мы не смогли получить ответ от центра межпланетной связи. Что у вас там, черт побери, творится?»
Вот сколько всего сразу. Но, несмотря на это, присланная аналитиком Тайер видеозапись привлекла внимание старшего помощника.
«Это еще что такое?!»
Хоббс просмотрела запись заново и почувствовала, что мозги у нее снова, мягко говоря, заклинивает.
– Капитан.
– Хоббс?
– Мне нужно кое-что показать вам, сэр, – выдавила Кэтри.
Она очистила большой воздушный экран командного отсека. Все могли поверить ей лишь в том случае, если бы увидели видеозапись только в таком масштабе. На этот экран Хоббс и спроецировала полученную от Тайер видеозапись – крупно и неопровержимо.
Перед глазами у всех, кто находился в отсеке, предстал объект, поверхность которого была подернута рябью «дюн», а между «дюнами» залегли тени, поскольку объект подсвечивался далеким солнцем. Дроны из флотилии Маркса выглядели созвездием вокруг объекта. На какое-то мгновение изображение стало совершенно четким, поскольку поступало через передатчик главного дрона. А потом сильнейший выброс радиоволн сжег передатчик, и мелкие детали поверхности объекта исчезли. Однако величественные перемещения «песчаных бурь» все же были видны по-прежнему, их улавливали субдроны, которым, по всей вероятности, удалось продержаться еще несколько секунд.
Объект начал колебаться, менять очертания.
– Это эффект при передаче сигнала, Хоббс?
– Судя по данным аналитиков – нет, сэр. Кстати, показ ведется в одной десятой от истинной скорости.
Контуры поверхности вращения скручивались. Объект словно бы выжимал собственную массу из одной части в другую и из-за этого стал похожим на песочные часы с множеством колбочек – часы, предназначенные для регистрации сдвигов гравитации. Объект выбрасывал песчаные гейзеры, которые затем ровными дугами возвращались обратно. Казалось, вся поверхность объекта пришла в движение, подернулась маленькими взрывами и стала похожа на океан под проливным дождем. А может быть, изображение обросло фрактальными деталями, которые терялись при низком разрешении.
А потом, когда всем показалось, что бешеное вращение объекта стало замедляться, от него вдруг отделилось шестнадцать четко очерченных столбиков песка. Каждый столбик нацелился на определенный дрон. К посланным с «Рыси» машинам словно бы потянулись жадные песчаные щупальца и уволокли их в недра объекта. Картинка между тем поэтапно рассыпалась – по мере того, как дроны, один за другим, поглощались объектом.
И вот экран погас.
В командном отсеке воцарилась гнетущая тишина.
– Старший помощник, – нарушил молчание голос капитана.
Хоббс сглотнула подступивший к горлу ком, гадая, не глупо ли было с ее стороны продемонстрировать это жуткое зрелище всем, кто работал в командном отсеке.
– Сэр?
– Приказ: передать предпочтение ремонтным работам.
– Слушаю, сэр.
– Через час мне нужно ускорение.
Это было совершенно невозможно. Но Хоббс слишком сильно устала. У нее не было сил возражать.
– Есть, сэр.
Ее пальцы произвели необходимые кодовые жесты. Почему-то после пережитого вместе со всеми шока ей стало легче. Казалось, высшие функции сознания – логика, восприятие, волнение – были стерты этим зловещим и безумным зрелищем. От Хоббс осталась только послушно и четко функционирующая машина.
Но где-то в глубине разума слышался крик ее собственного страха. Изображение объекта не желало покидать сознание Хоббс. Оно запечатлелось в поле вторичного зрения, словно выжженное клеймо, которое никак и ничем нельзя было вывести.
Объект ожил.
РЫБАКПриплыл второй косяк светящихся рыб.
Пролив, соединявший залив с лиманом, превратился в бурный поток. Волны прибоя бешено налетали на берег и откатывались назад. Сверкающие рыбины проскакивали мимо, пролетали, будто крупинки радия из одной колбы песочных часов в другую.
Иоким Маркс поднял голову.
Луна мчалась по небу и влекла за собой океаны планеты.
Иоким воткнул острогу в песок и, опершись на нее, попытался устоять на ногах. Бороться с волнами было ужасно трудно. Он уже не мог вспомнить, в какую сторону прибывала вода, куда был направлен прилив – в лиман или, наоборот, в залив. Оба водных пространства, казалось, стали громадными, как океаны. Бурлящая масса воды скрыла под собой узкий пролив, на берегу которого стоял Маркс. Он знал, что уходить нельзя, нельзя позволить, чтобы его унесло волнами в открытое море.
Маркс опустил глаза и увидел, как к светящимся черточкам света присоединилась красная стрелочка.
Это была его кровь. Рыбы снова укусили его.
Светящихся линий стало больше, сами они разгорелись ярче и начали подниматься под уклоном вверх. Иоким держался изо всех сил. Он вскрикивал, чувствуя, как вгрызаются в его плоть мелкие острые зубы. Жестокие волны выгнули острогу гиперболой, ноги Иокима оторвались от песчаного дна.
Он видел, как покраснело небо.
Океан умолял его сдаться. Сила приливной волны оттаскивала его от остроги, как будто он уподобился стреле, наложенной на тетиву. Океан наполнился триллионами крошечных огоньков, триллионами голосов и образов и обрывков разрозненных данных. Бушевали сердитые журнальные заголовки, пестрели истеричные распоряжения о продаже акций, испуганные вызовы полиции. Океан жаждал поглотить Иокима, потопить его в глубочайших потоках информации.
Иоким Маркс почувствовал, как его ноги исчезают, пожираемые голодными рыбинами.
Его кровь утекала в океан, вливалась в потоки течений алыми спиралями.
Но он держался.
Светящиеся рыбы прогрызли его живот, начали кусать вывалившиеся наружу кишки. Они уплывали прочь, унося в зубах куски мягких тканей – так порывы ветра уносят прочь пушинки одуванчика. Словно сверкающие пули, выпущенные из какого-то автомата с неиссякаемым магазином, светящиеся рыбы терзали зубами грудь Иокима, остервенело набрасывались на непрочные ребра. Они съели его сердце.
И вот от него остались только плечи, а потом – только кисти рук, сжимавшие древко остроги и повиновавшиеся отвлеченной, абстрактной воле.
Неожиданно прибой начал утихать. Течение замедлилось, острога выпрямилась и подняла к поверхности бестелесную упрямую ношу.
Иоким Маркс почувствовал, как восстанавливается его целостность. От кистей рук выросли предплечья, начали формироваться лицо, глаза, мало-помалу появились кости, покрылись плотью. Он понимал, что через какое-то время снова взойдет луна, а еще через несколько минут он будет цел, невредим и готов к рыбалке.
И еще он знал, что потом на него снова набросится океан.
КАПИТАН– Что нам известно об этом объекте?
Свой вопрос капитан Лаурент Зай адресовал Аманде Тайер и заметил, что девушка-лейтенант не смутилась и выдержала его взгляд. Ей больше не требовалось посредничество Хоббс.
– В общем, сэр? – отозвалась Тайер. – Его объем постоянно меняется, но в среднем равняется приблизительно четыремстам тысячам кубических километров. Наружный слой песка оборачивается вокруг оси примерно за шесть часов, однако подобно тому, как это происходит у звезд и газовых гигантов, слои, лежащие на различной глубине, вращаются с разной скоростью. Внутренние течения ведут себя гораздо более самостоятельно, чем было бы характерно для любого природного явления. С математической точки зрения движение объекта хаотично.
– Полагаю, все это мы заметили, лейтенант, – заметил Зай. – Из чего состоит объект?
– Большей частью – из космической пустоты, сэр. Он мог бы плавать в воде, если бы она, конечно, не всасывалась. Он не плотнее кубика сахара.
Зай обратил внимание на то, что Тайер, сказав это, помедлила, словно бы дала слушателям время изумиться, понимая, что в данном случае задета древняя психологическая ассоциация между массой и силой, формулируемая ошибочным утверждением: «Легкое больно не ударит».
– На основании данных исследования проб, взятых одним из зондов Маркса, объект в основном состоит из кремния. Этот кремний структурирован в гранулы диаметром около половины миллиметра – такие размеры имеют крупинки песка. Каждая гранула имеет множество необычайно тонких слоев, и в нее добавлены различные другие элементы.
– Добавлены?
– Да, сэр. Вероятно, это сделано в целях улучшения проводимости кремния. Как в полупроводниковых материалах в эру доквантовых компьютеров.
Зай прищурился.
– Тайер, вы полагаете, что данный объект – гигантский процессор?
– Этого я не знаю, сэр.
Она даже не стала просить прощения за свое невежество, а Зай порадовался тому, что Тайер не склонна к умничанью и экстраполяциям, чем страдало большинство аналитиков.
– Как он движется?
– До того, как произошел трансмиссионный выброс, движение было банально центробежным. Такое впечатление, что наружный слой объекта обладает определенными адгезивными свойствами. Что-то вроде эффекта поверхностного натяжения, как у водяной капли.