Старший помощник ужасно жалела о том, что у нее нет своего личного алхимика, которому она могла бы сейчас заказать сотню тонн броневой обшивочной стали.
Хоббс имитировала подход фрегата к объекту при нынешней конфигурации корабля. Полет с ускорением в четыре g в течение семи часов позволял совершить первый проход с относительной скоростью около трехсот километров в секунду – хорошей, достойной скоростью для лобовой атаки. А вот если бы удалось выжать хотя бы еще единицу g, то к объекту можно было бы подойти на почти уравненной скорости. В случае удачного исследования объекта вблизи (до его уничтожения) можно было бы получить крайне важные для Империи сведения.
«В идеале, – рассуждала Хоббс, – надо бы выжать еще два g из бедной раненой “Рыси”».
Тогда фрегат полетел бы с ускорением в шесть g – то есть с тем максимумом, на который был способен риксский крейсер. Тогда можно было хотя бы мечтать о том, чтобы случайно улизнуть от врагов – это стало бы возможно технически. Возможно – если позволить Фрику собрать с корабля всю броневую сталь.
Хоббс потерла виски. У нее закружилась голова от обилия возможных комбинаций. Ясность сознания, подаренная двумя часами гиперсна, начала мало-помалу убывать. Кэтри решила спросить совета у капитана.
Кресло капитана пустовало. Хоббс вызвала Зая в синестезическом пространстве. Зай ответил голосом, без изображения – а это был верный знак того, что он находился в капитанском наблюдательном блистере. Зай распорядился о том, чтобы после окончания сражения блистер восстановили как можно скорее. За последние несколько часов он снова и снова уходил туда, оставался там и озирал бездны космоса – как тогда… когда в конце концов отверг «клинок ошибки».
«Уж не передумал ли он?» – мелькнула мысль у Хоббс.
– Да, Хоббс?
– Пожалуй, я могла бы попробовать получить пять g.
– Всего пять?
Хоббс тихо вздохнула и порадовалась тому, что капитан не видит выражения ее лица.
– Для того чтобы держать черную дыру на месте при более высоком ускорении, у нас не хватает тяжелого металла, сэр.
– Что мы «раздели»?
– Все, сэр. Огневые точки. Лазарет. Дроны. Даже с главного двигателя сняли столько броневой стали, сколько можно, чтобы не подвергать облучению экипаж, иначе мы снова получим тяжелые формы рака.
Последовала пауза.
– А как насчет капитанского мостика?
– Сэр?!
Капитанский мостик, он же – командный отсек, был самым укрепленным из отсеков «Рыси». Его покрывал кокон из броневой стали и нейтрония. У таких оборонительных мер были свои причины: на борту фрегата не предусматривалось передачи командования кому бы то ни было в случае гибели капитана и его ближайших заместителей.
– Наберется порядка сорока тонн, сэр. Но я не уверена в том, что ими можно пожертвовать.
Капитан усмехнулся.
– Дайте мне шесть g, Хоббс. Чего бы это ни стоило.
– Сэр…
– Объект может изобрести сколько угодно способов нападения на нас, Хоббс. Но есть у меня такое предчувствие, что применять кинетическое оружие он вряд ли будет склонен. Подумайте об этом.
Хоббс задумалась над словами капитана.
– Потому что для создания снаряда ему придется пожертвовать собственной массой?
– Верно, Хоббс. А истинная масса – это единственное, чего недостает объекту. Возможно, он сумеет сотворить алмазную пулю, но каким бы прочным ни был этот алмаз, он все равно будет иметь плотность не выше, чем у сахарного кубика. Как бы жестоко мы ни «раздели» «Рысь», я так думаю, она сумеет выдержать обстрел сахарными кубиками. Даже очень-очень прочными.
Хоббс вздернула брови. Стоило ей только подумать, что старина Зай поддался черной тоске, как он потрясал ее своей извечной тактической гениальностью. И все же окончательно он ее не убедил.
– Даже если эти сахарные кубики будут разогнаны с помощью электромагнитной пушки, сэр? При релятивистских скоростях…
– Для того чтобы электромагнитное орудие сработало, Хоббс, нужен магнетизм.
Хоббс поморщилась, устыдившись собственной ошибки. Точно. Аналитики полагали, что алхимическая материя, из которой состоял объект, не содержала железа и не была способна к ядерному распаду. Пуск любых снарядов объект мог осуществлять только с помощью химических реакций, а разгонять кинетические снаряды мог весьма и весьма незначительно.
– Понимаю, сэр. Вот зачем вам так нужно более высокое ускорение: для того, чтобы мы могли достаточно быстро затормозить и уравнять нашу скорость со скоростью объекта.
Теперь Хоббс все стало ясно. Если бы «Рысь» подлетела к объекту со скоростью в триста километров в секунду, объект мог запросто разместить на ее пути сеть из алхимических элементов. Для бегущего человека смертельную опасность представляет даже неподвижно закрепленная проволочная растяжка.
– Совершенно верно, старший помощник, – отозвался капитан. – А если у нас будет шесть g, мы, покончив с объектом, сможем уйти от риксского крейсера.
Хоббс кивнула.
– А как насчет энергетического оружия, сэр? Ведь у нас сейчас – только наспех созданная энергопоглощающая оболочка. А броня в командном отсеке защищает нас от радиации.
– Пока мы не видим никаких признаков наличия у объекта мощного источника энергии, Хоббс. Но вы, конечно, правы. Если эта тварь ухитрится преобразить себя в излучатель размером с планету, то нам конец.
– Но стоит ли нам тогда…
– Тогда нам конец, Хоббс, в любом случае – будет у нас броня на мостике или нет. Дайте мне шесть g. Конец связи.
Кэтри услышала щелчок, означавший, что связь прервана.
Она тяжело вздохнула. Вероятно, Зай был прав. Их ожидало непредсказуемое число возможных вариантов развития событий, предстояла встреча с противником, обладавшим непонятной силой и неведомыми слабостями. «Рысь» летела к врагу, который не был ни обычным звездолетом, внутри которого находился экипаж, ни дроном, ни машиной, ни живым существом, он даже материей, строго говоря, не являлся. Некий пустой знак на фоне космической пустоты.
И снова – в который раз – ощущение было такое, что судьба корабля под командованием Лаурента Зая не зависит ни от него самого, ни от членов экипажа.
Поэтому несколько лишних тонн металла погоды не делали.
СЕНАТОРПрибытие члена военного совета, представлявшего Чумную Ось, сопровождалось громоподобным шумом.
Она ждала несколько часов. На самом деле советник опоздал всего минут на двадцать, но разум Нары весь день то и дело обращался к предстоящей встрече, и она думала о ней как о чем-то запретном и ужасном. Было что-то извращенное в том, чтобы вести переговоры с человеком, чьего лица она никогда не увидит, была неловкость из-за того, что встретиться с другим членом военного совета предстояло за стенами палаты заседаний, а помимо всего прочего, был еще иррациональный извечный страх заразиться.
Звук винтов вертолета, на котором летел советник, приближался медленно и постепенно. Сначала это была неясная дрожь на грани слышимости, а потом звук постепенно начал нарастать и в конце концов превратился в безжалостный грохот, на который фарфоровый чайный сервиз Нары ответил жалобным позвякиванием. С борта вертолета заранее осведомились о параметрах посадочной площадки. Машина была большая. Система жизнеобеспечения советника требовала тяжелого транспорта. Этот вертолет служил для него передвижным карантином.
По просьбе Оксам Роджер Найлз тайком осведомился о том, какого же все-таки пола человек, представлявший в военном совете Чумную Ось. Даже по голосу об этом догадаться было трудно, поскольку в палате заседаний советник редко подавал голос, да и тогда он сильно искажался системой фильтрации, призванной защищать чрезвычайно слабую иммунную систему советника от столичного, загрязненного выбросами воздуха, а его коллег по военному совету – от древних микробов, которые проживали в организме этого человека как у себя дома.
В то мгновение, когда вой винтов вертолета начал затихать, Нара Оксам непроизвольно поежилась. Шум стих – значит, машина благополучно опустилась на посадочную площадку над ее жилищем. Размышляя рационально, Нара понимала, что бояться ей нечего. Попадая в обители здоровых живых людей, жители Чумной Оси приносили с собой свою смерть. Если бы в скафандр, в который был облачен советник, каким-то образом попал свежий воздух, то, скорее всего, слой соединений фосфора уничтожил бы владельца скафандра раньше, чем возник риск инфицирования окружающих.
Страх Нары был не просто беспричинным, а был постыдным, он представлял собой атавизм одной из самых глупых ошибок человечества. Чумная Ось служила для Империи чем-то вроде сигнальщика. Как большая часть диаспоры человечества, жители Восьмидесяти Планет обладали слишком малым пулом генов относительно триллионов, эти планеты населявших. Генетическое богатство и разнообразие Древней Земли было подорвано войнами и холокостами, дурацкими эдиктами, провозглашавшими расовую чистоту. В результате всего этого возникали монокультуры, которые вместе стартовали к звездам, – инбридные[2] группы, лишенные стабильности и приспособляемости культур, наделенных генетическим разнообразием. Но из всех исторических ошибок, в результате которых снизилось генетическое многообразие, самой опасной была попытка путем генной инженерии создать идеальное человечество.
Страх Нары был не просто беспричинным, а был постыдным, он представлял собой атавизм одной из самых глупых ошибок человечества. Чумная Ось служила для Империи чем-то вроде сигнальщика. Как большая часть диаспоры человечества, жители Восьмидесяти Планет обладали слишком малым пулом генов относительно триллионов, эти планеты населявших. Генетическое богатство и разнообразие Древней Земли было подорвано войнами и холокостами, дурацкими эдиктами, провозглашавшими расовую чистоту. В результате всего этого возникали монокультуры, которые вместе стартовали к звездам, – инбридные[2] группы, лишенные стабильности и приспособляемости культур, наделенных генетическим разнообразием. Но из всех исторических ошибок, в результате которых снизилось генетическое многообразие, самой опасной была попытка путем генной инженерии создать идеальное человечество.
Прошли тысячелетия генетических манипуляций «методом тыка» для того, чтобы стало ясно, что эволюция сыграла очень хитрую шутку: не нашлось ни одного из наследуемых признаков, который был бы универсально отрицательным. Гены, которые в условиях одной окружающей среды обостряли заболевания, в условиях другой обеспечивали сопротивляемость. Безумие было обручено с гениальностью, вялость – с терпеливостью. Во всякой слабости таились скрытые силы. Попадая в невероятно разнообразные условия окружающей среды, которые ожидали их на новозаселяемых планетах, люди обнаруживали, что им тоже нужно больше разнообразия, а никак не наоборот. Однако, как бы то ни было, земную колыбель покинуло «урезанное» человечество, ослабленные супермены, по части суперменства удовлетворявшие исключительно местным, ошибочным стандартам.
Чумная Ось стала попыткой исправить эту ошибку. Ее жители были отверженными, изгоями, наделенными теми проклятыми генами, которые ухитрились спрятаться во время евгенических погромов. Потомки бедняков, не имевших средств на генную терапию и дородовую селекцию, эти люди представляли собой словно бы ненужный хлам, но затем этот хлам вдруг стал невероятно ценным антиквариатом. Обитателей Чумной Оси считали уродами, несчастными, склонными к безумию. Но теперь они представляли собой источники древних богатств. Некогда нежелательные наследуемые признаки, которыми эти несчастные были наделены, теперь медленно и осторожно прививали всему населению Империи.
И все же Нара Оксам немного помедлила перед тем, как дать двери знак открыться. И знак-то она изобразила не слишком уверенно.
Представитель Чумной Оси помедлил у входа – будто вампир, ожидающий, что ему предложат переступить порог.
– Советник, – проговорила Нара Оксам.
Шлем скафандра слегка наклонился вперед. Советник шаркающей походкой вошел в квартиру.
«Согласится ли он присесть?» – гадала сенатор Оксам.
На невысоком помосте в палате заседаний военного совета этот человек в своем громоздком скафандре устраивался более или менее удобно, но стулья в квартире у Нары были узкие и слишком непрочные.
Советник садиться не стал. Нара тоже.
– Сенатор, – ответил он на ее приветствие.
– Чем я обязана удовольствию видеть вас?
– Вы услышите объяснение и получите обещание.
Оксам едва заметно удивилась.
– Сенатор, – продолжал ее гость, – я должен объяснить вам, почему так проголосовал вчера.
Оксам глубоко вдохнула. Этот человек говорил о провалившемся императорском плане геноцида. Она посмотрела в окно, на черные просторы Парка Мучеников. Закон столетнего табу не запрещал советникам говорить о тайне, и все же Наре было неловко говорить на запретную тему за стенами зала заседаний.
– О теме голосования теперь можно не говорить, советник. До этого не дошло.
– Да, нас спасла «Рысь», – подтвердил советник. – Но нам бы хотелось, чтобы вы поняли руководившие нами мотивы. Мы вам не враги.
– Мы?
Он кивнул.
– Я принял решение не один.
Нара изумленно заморгала. Он обсуждал план Императора с посторонними? Этот человек признавался в государственной измене.
– Но как? – вырвалось у нее. – На принятие решения у нас были считанные минуты.
Она обвела взглядом громоздкий биоскафандр советника, гадая, не спрятан ли внутри этого костюма квантовый контур – единственный источник связи, который могли не засечь датчики в Алмазном Дворце.
Советник с Чумной Оси развел в стороны руки, затянутые в толстые перчатки, и стал похож на неуклюжую куклу, просящую понимания.
– Я не нарушил закона о столетнем табу, сенатор Оксам. Император лично обратился к Оси еще до того, как вопрос был поставлен на голосование. И до того, как было упомянуто о законе табу.
Нара кивнула и вздохнула. У монарха были свои хитрости. Он подошел к голосованию с подтасованной колодой.
– Что он вам предложил? – холодно спросила она.
Представитель Чумной Оси повернул голову в сторону и поднял свои кукольные руки вверх.
– Вы должны кое-что понять, сенатор. Чумная Ось Империи Воскрешенных переживает тяжелые времена. Впереди нас ждут безликие столетия.
– Что вы имеете в виду?
– Нас слишком мало, – ответил ее гость. – Мы привносим разнообразие в генный пул Империи, но в нашей собственной популяции дивергентности слишком мало. Еще несколько поколений – и мы сами превратимся в монокультуру.
Нара нахмурилась. Она пыталась вспомнить обо всем, что читала о Чумной Оси со времени первого заседания военного совета. Исследование получилось поспешным, и те сведения как-то потерялись посреди многотомников по военной и мегаэкономической теории, где Нара пыталась почерпнуть знания о том, как и почему можно объявлять и вести войну.
– В монокультуру? – спросила она. – Вы не заключаете браков с представителями других изолированных популяций?
В этом, собственно, и состояла истинная причина независимости Чумной Оси от остальной части Империи. Они были не просто генным резервуаром, они были торговой гильдией.
Советник торжественно покачал головой.
– Уже восемьдесят лет. Никаких контактов. После окончания Первого вторжения риксов мы находимся в блокаде.
– В блокаде?
– Риксы сильно укрепили границу. Тунгаи, фастуны и даже лаксу не торгуют с нами.
Нара сглотнула ком, подступивший к горлу. Даже те обособленные сегменты человечества, между которыми происходили жестокие конфликты, продолжали обмениваться генами через посредство изолированных популяций типа имперской Чумной Оси, которые, как правило, сохраняли нейтралитет. Биологическое наследие Древней Земли распространилось по Галактике так широко, расстояния между диаспорами оказались настолько велики, что дальнейшее сокращение генного разнообразия превращалось в опасную игру – вроде подсыпания отравы в колодцы во время войн в пустыне.
– Зачем это им понадобилось?
– У риксов все и везде под контролем, Нара Оксам. Вам наверняка известно о том, что мы – последние из тех, кто обитает на приграничных планетах и сопротивляется внедрению риксских гигантских искусственных интеллектов. Повторяю: последние восемьдесят лет мы в блокаде.
– Почему это стало тайной?
– Император пожелал, чтобы все думали, будто бы Первое вторжение закончилось истинным миром.
Едва-едва пошевелился шлем биоскафандра, но Нара не усомнилась в том, что ее гость покачал головой. Она вздохнула. Восемьдесят лет назад Император провозгласил лживую победу. Риксы не были побеждены, они просто перенесли конфликт на другие театры военных действий.
– Мы слабеем, – продолжал советник с Чумной Оси. – У нас все меньше и меньше возможностей стабилизировать миллиарды населения Империи.
Оксам знала многое и могла понять, что за опасность стоит за словами советника. Почти все население Восьмидесяти Планет происходило из небольшого района одного из материков на Древней Земле. Слабость монокультуры представляла собой постоянную угрозу: быстро размножались новые болезнетворные микроорганизмы, и харизматические фигуры вроде Императора насаждали власть параллельно гиперболическим графикам пандемий. Последствия генетической блокады могли в один прекрасный день стать еще более опасными, нежели новая война с риксами.
– Но зачем помогать Императору совершать массовое убийство? – спросила Оксам. – Каким образом уничтожение населения Легиса-XV могло бы помочь осуществлению ваших целей?
– Прежде чем военный совет затронул вопрос об уничтожении инфоструктуры Легиса, к нам обратились представители Политического Аппарата и предоставили нам данные анализа. Каким образом война с риксами могла бы способствовать росту генного разнообразия в Империи? В стародавние времена войны часто производили подобный эффект. Массовые миграции народов соединяли между собой отдаленные генные пулы, захватчики зачастую смешивались с местным населением.