Мы спустились вниз и вошли в ту самую полутёмную комнату, где я сегодня нашёл Нумминориха.
— Ты удивительно аккуратно скрываешь следы своего присутствия, — сказал я Таните. — Ни за что не подумал бы, что здесь кто-то живёт. Правда, моя коллега заметила, что внизу не так пыльно, как в других помещениях, но это — всё.
— На самом деле я в этой комнате не жила, — улыбнулась она. — Только проходила через неё к тайнику. Именно его я и хотела вам показать. Смотрите!
С этими словами Танита подошла к дальней стене, легонько толкнула её, и стена отъехала в сторону.
— Самое потрясающее, что это не магия, а механика! — сказала она. — Дом старый, его построили чуть ли не при самом первом из нынешних Королей. Карвен мне рассказывал, что Его Величество Гуриг Первый прибыл в Ехо с самой окраины Ландаланда[31], и многие его земляки потянулись в столицу следом — то ли в надежде на какие-нибудь привилегии, то ли просто из любопытства. Многие из них поначалу сами не особо умели колдовать и не доверяли местным мастерам, поэтому предпочитали полагаться не на заклинания, а на свои инженерные умения. В домах той эпохи много отлично замаскированных тайников, которые не могут отыскать ни столичные воры, ни даже полиция, потому что когда ищут тайник, ориентируются на признаки колдовства, которых тут нет и в помине. Вам же тоже в голову не пришло, что за этой стеной ещё что-то есть, правда?
— Правда, — согласился я.
А уточнять, что я, мягко говоря, совсем не мастер отыскивать тайники не стал. Обезоруживающая откровенность — дело хорошее, но надо знать меру.
Впрочем, Кекки тоже не догадалась, что здесь может быть тайник. А она в этих вопросах человек куда более опытный. Значит, и правда, отличная маскировка.
— Мы с Карвеном специально искали дом эпохи правления кого-нибудь из первых Гуригов, — сказала Танита. — Ну, то есть, он искал, а я ходила следом и нудила: «Главное, чтобы был глубокий подвал, остальное ерунда». Но Карвен очень серьёзно подошёл к делу. Это же была его идея — без спросу занять пустой дом. Поэтому он ощущал ответственность и хотел найти для меня абсолютно безопасное место. То есть, с хорошим старым тайником. Чтобы уж точно никто ничего не заподозрил и не потащил меня в полицию.
За отъехавшей в сторону стеной обнаружилась не дополнительная комната, а лестница, ведущая вниз. Спустившись по ней, мы оказались совсем глубоко под землёй. Вот уж действительно, играй не хочу. Хоть всем оркестром.
Впрочем, вряд ли оркестр, даже Маленький, состоящий всего из четырнадцати человек, смог бы разместиться в этой крошечной каморке, большую часть которой занимал ветхий платяной шкаф.
— И снова сюрприз! — объявила Танита, распахивая дверцу шкафа.
Влезла в него и призывно помахала рукой — дескать, давай сюда.
Шкаф оказался декорацией. Просто входом в настоящую комнату, достаточно просторную, чтобы там разместилась вполне типичная для столичных квартир кровать — то есть, мягкий напольный матрас размерами с небольшое футбольное поле. А также несколько сундуков, полдюжины разномастных кресел и невысокий обеденный стол, уставленный жаровнями, кувшинами, кружками и пустыми бутылками. Часть посуды не пожелала всю жизнь прозябать на скучной столешнице и перекочевала на пол, где отлично устроилась среди пачек старых газет, подушек, книг, круглых газовых светильников, пустых коробок и ещё каких-то предметов, назначение которых я бы не взялся определить.
— Чувствуется рука мастера, — одобрительно сказал я. — Чтобы развести такой великолепный бардак, даже мне потребовалось бы никак не меньше дюжины дней. Даже мне!
— Спасибо, что высоко оценили мои скромные способности, — улыбнулась Танита. — Но вынуждена признаться: этот беспорядок — не целиком моя заслуга. Мне помогали ребята из оркестра. И барахло тоже они сюда натащили, поначалу-то я просто спала на полу, завернувшись в подаренное Карвеном одеяло, а одежду складывала в стопку. Когда-то мы прямо здесь и репетировали, пока не нашли место получше. Но ребята всё равно время от времени предлагают: а давай сегодня у тебя соберёмся! Им здесь нравится. Говорят, как в детстве, когда устраивали себе тайные «орденские резиденции» в заброшенных домах. А я только рада. Когда принимаешь гостей, чужой дом начинает казаться почти своим. Хотя свой дом до такого состояния наверное всё-таки не доводят… Беда в том, что когда-то я занималась уборкой за деньги. И делать это бесплатно, просто так, для себя рука не поднимается! Какая-то изумительно бессмысленная трата времени.
— Совершенно с тобой согласен. Лично я за всю жизнь занимался уборкой раза три… нет, вру, четыре. И пришёл точно к такому же выводу, что и ты. После чего перепоручил это занятие другим людям, вместо того, чтобы честно погибнуть под горами мусора. Я — слабак.
Однако вопреки моим ожиданиям Танита не улыбнулась, а нахмурилась.
— Теперь вы понимаете, почему мне так не нравится эта история, — сказала она. — И почему я пошла не в полицию, а к вам.
Я чуть было не сказал: «Да ладно тебе, думаешь, полицейские бардака не видели?» — но вовремя прикусил язык. Уж больно огорчённой она сейчас выглядела.
— Об этом тайнике знали только свои. Карвен и ребята из оркестра. Готова спорить, ни один вор на свете его бы не нашёл. Только хозяева дома, но тогда они бы просто побежали в полицию — помогите, в наш дом кто-то забрался! И уж точно не стали бы уносить дешёвую ишку, которая кроме меня никому в Мире не нужна. Ещё тайник могли бы найти ваши коллеги, но вы сами говорите, обыска не было.
— Не было, — подтвердил я.
— И вот от этого чокнуться можно. Ребята из оркестра… Ну слушайте, вы же сами были на концерте. И всё про нас поняли. И знаете, кто мы друг для друга. Гораздо ближе кровной родни. Не могу представить, чтобы кто-нибудь из них пробрался сюда, утащил мою ишку, а потом как ни в чём не бывало пришёл на репетицию. А Карвен… Ну уж нет! Карвен — старый друг. Самый надёжный в Мире. В последнее время мы редко встречаемся, потому что у меня репетиции, Ланки и опять репетиции, а у него работа с утра до ночи. Но это не имеет значения. И никогда не будет иметь. И если бы вдруг Карвену понадобилась моя ишка — да вообще всё что угодно! — ему достаточно было бы просто сказать, я бы сразу отдала. Он это прекрасно знает. Ну и как тогда всё это понимать?
— По-моему, ты зря так волнуешься, — сказал я. — Тайник тут конечно отличный, но если он не единственный в Ехо, значит и специалисты по поиску таких укрытий тоже имеются.
— Думаете?
— Уверен. Столичные воры люди неглупые и образованные. И живо интересуются устройством старинных богатых домов.
— И залезли сюда ради грошовой ишки?
— Залезли, к примеру, в надежде найти сокровища — никогда не знаешь, где тебе повезёт! Но не нашли и с горя захватили инструмент: вдруг это антикварная редкость? Без специалиста сразу не разберёшь. Впрочем, возможно, воры тут действительно не при чём. Ты учти, после вчерашнего концерта у тебя могли появиться поклонники. А это страшная публика. Среди них порой попадаются настоящие одержимые, способные быстро разузнать, где ты живёшь. Дело трудное, но не то чтобы совсем невозможное, особенно теперь, когда магия больше не под запретом. Я, собственно, почему подумал о поклонниках: вот уж для кого твоя дешёвая ишка — не хлам, а драгоценнейший сувенир.
— Клевать мою макушку! — ошеломлённо выдохнула Танита. — Украсть инструмент своего любимого музыканта? Вместо того, чтобы дать ему денег, купить вина или просто поблагодарить? Да разве так бывает?!
— Чего только не бывает. Не так давно Городская Полиция расследовала дело о попытке похищения Екки Балбалао[32] шайкой восторженных поклонниц. Ты бы их видела! Милейшие старые леди, регулярно приезжающие на его концерты аж из Леопоньи. Собирались запереть беднягу на ферме и выдавать еду только в обмен на песни. Одна ария — один пирог, строгие оказались дамы, с такими не забалуешь. Причём похищение было отлично спланировано: старушки раздобыли старинный амулет для чтения мыслей, свели дружбу со слугами певца и в скором времени знали о его домашнем укладе решительно всё. А ты говоришь…
— Я уже ничего не говорю, — вздохнула Танита. — А практически плачу. Мне совсем не нравится перспектива в один прекрасный день проснуться на чьей-нибудь ферме!
— Будем надеяться, ваши поклонники окажутся более деликатными людьми, чем любители оперы, — утешил её я. — Но кстати о поклонниках. Наш нюхач сказал, что в этом доме буквально прошлой ночью побывала какая-то богатая леди. У тебя нет идей, кто это мог быть?
— Именно богатая? — удивилась Танита. — Разве это можно определить по запаху?
— Иногда, как выяснилось, можно. Несмотря на то, что леди курит дешёвый табак. Всё равно её деньги пахнут гораздо сильнее.
— Никаких богатых леди среди моих музыкантов точно нет, — подумав, сказала Танита. — И богатых джентльменов тоже. Самый богатый у нас мой Ланки, ему от прадеда в наследство досталось целых три дома в Старом Городе. В одном он живёт сам, два других сдаёт. Это означает, что ему можно не заботиться о заработке. Именно так я и представляю себе богатство! Но по столичным меркам даже он почти бедняк. А у остальных наших денег и того меньше… Слушайте, так значит получается, это всё-таки хозяева дома приходили? Они-то точно богатые! Может быть, узнали, что их предки спрятали тут клад? И пришли искать? Но вместо клада нашли мою ишку и забрали для… например, для какого-нибудь тайного колдовства!
Глаза её вдохновенно сияли, а язык явно не поспевал за стремительным полётом мысли. Ещё немного, и Танита наверняка поведала бы мне о зловещем заговоре против Короля, тайном возвращении в Ехо Лойсо Пондохвы или роковом расколе в Ордене Семилистника — ясно, что в таких делах без похищения музыкальных инструментов никак не обойтись.
Но я оказался неблагодарным слушателем. Вместо того, чтобы алчно внимать её речам, сказал скучным голосом типичного государственного чиновника:
— Ладно, этот вопрос мы сейчас проясним. Есть один приём.
Приём действительно есть. С моей точки зрения, очень простой. И знаю я его чуть ли не с первого дня жизни в Ехо. А что вспомнил только сейчас, ничего удивительного. Шурф дело говорил: все мы становимся дураками, вступая в область своей сверх-ценности. А также сверх-ответственности и сверх-страха провалить всё к чертям сверх-собачьим прежде, чем оно рухнет само.
Я ещё большой молодец, что сообразил устроить допрос наших главных свидетелей, предметов здешнего интерьера, сейчас, а не когда-нибудь послезавтра.
Но не то чтобы это мне помогло.
* * *— Наверное я совершил выдающееся научное открытие, — сказал я.
«И в какую задницу его теперь засунуть?» — этот бестактный вопрос был отчётливо написан на лице Мелифаро. Но вслух он произнёс совсем другое:
— Ты уверен, что ничего не перепутал?
Я адресовал ему возмущённый взгляд.
— Извини. Не то чтобы я тебе не верил. Просто знаю, что это очень трудное дело — допрашивать неодушевлённые предметы.
— Тем не менее, это было практически первое, чему я научился. Безмолвной речью ещё почти не умел пользоваться, а вызнавать прошлое вещей — запросто, с первой попытки. Джуффин сперва какие-то церемонии разводил, специальные свечи жёг, чтобы облегчить мне задачу, но быстро понял, что нечего тут облегчать: я просто смотрю на предмет таким специальным взглядом и сразу всё вижу. Сам знаешь, у меня всё через задницу: практически невозможное одной левой, а элементарным вещам годами научиться не могу.
Мелифаро недоверчиво покачал головой. «Всё равно все иногда ошибаются», — было явственно написано на его лице.
— Ну я же не совсем безнадёжный придурок, — вздохнул я. — Естественно я сразу проверил, не во мне ли тут дело. Дважды. И убедился, что с навыком всё в порядке. Перчатка леди Таниты помнит в лицо каждую монетку, которую она вчера достала из таза с пожертвованиями. А обнаружившаяся у меня в кармане ложка с нежностью вспоминала своих хозяев из «Света Саллари», откуда я её зачем-то утащил.
— То есть, внезапно выяснилось, что ты — обыкновенный трактирный вор? — обрадовался Мелифаро.
— Да почему же сразу «обыкновенный»? Я уникальный трактирный вор. Можно сказать, избранный. И посвящённый в чудесное древнее искусство похищать ценности, усыпив не только бдительность их владельцев, но даже собственную. Впрочем, если ты настаиваешь, могу пойти сдаться Трикки. Пусть сажает меня в кутузку.
— В нашем с тобой положении это не наказание, а награда, — вздохнул он. — Пока незаслуженная, увы. Ладно, я тебя понял. Предметы, находившиеся на лишённой магии территории, пережили глубокое душевное потрясение и теперь не помнят ничего, кроме обступившей их тьмы.
— Только более тёмной, чем просто тьма, — сказал я. — Как будто… Как будто пока в Мире есть Очевидная магия, даже неодушевлённые вещи каким-то образом живы. А без магии погружаются в полное небытие. Нокогда она снова появляется, воскресают, как миленькие. И переживают это, как самое настоящее рождение. Столько ликования в воспоминаниях обычных предметов обстановки о том, как они вдруг снова начали быть! Я даже не то чтобы шутил, когда говорил про выдающееся научное открытие. Другое дело, что сейчас нам нужно совсем не оно.
— Джуффин нам сейчас нужен, — мрачно сказал Мелифаро. — Позарез. Не факт, что он сразу разобрался бы, зато скакал бы от радости: «Ну надо же, что творится! Как интересно!» А я уже на стенку лезть готов. И ты, готов спорить, тоже. Два беспомощных дурака.
— Да, — согласился я. — Наверное это и есть признак настоящей силы: когда начинаешь воспринимать собственную беспомощность как дополнительное развлечение. А пока она кажется великой бедой, считай, даже учиться толком не начинали. Ни магии, ни… Да вообще ничему. Меня сейчас только это и успокаивает: представляю, как шеф будет над нами смеяться, вернувшись — уже совсем скоро, самое позжее, послезавтра — и сразу становится легче. Очень рекомендую.
— Рекомендуешь — что?
— Отрастить себе внутреннего Джуффина. Или не Джуффина, просто кого-нибудь, кто будет смеяться над нами, не дожидаясь его возвращения. Прямо сейчас. Вряд ли это сложно: ты же всё-таки Страж, тебе такой весёлый двойник по умолчанию поло…
Я заткнулся на полуслове, потому что Мелифаро адресовал мне взгляд, который поначалу показался мне яростным, а на самом деле, был исполнен ликования, такого неожиданного в сложившихся обстоятельствах, что я его не сразу распознал.
— Вот интересно, почему это не происходит само собой, без напоминаний? — наконец спросил он. — Почему без чужого вмешательства не удаётся вовремя вспомнить, каков ты на самом деле?
— Да потому что мы с тобой очень крутые ребята, — усмехнулся я. — Эй, не смотри на меня так, я не издеваюсь. Совершенно серьёзно говорю. Сам не раз удивлялся, почему вечнозабываю, что способен на невероятные вещи и позволяю любой неприятности выбить меня из колеи. А на самом деле это нормально. Любой мало-мальски могущественный колдун — очень сложная конструкция. А уму нас поначалу всё равно вполне обычный человеческий. И чувствует себя, как возница, оказавшийся за рычагом двадцатиэтажного амобилера, все этажи которого при этом желают ехать в разные стороны со скоростью сто миллионов миль в час. Мы, конечно, научимся управляться с этой дурындой, не вопрос. Просто не сразу.
— Да уж, — растерянно согласился Мелифаро. — Лишь бы Мир не рухнул, пока мы будем разбираться с управлением.
— А вот это уже его проблемы, — твёрдо сказал я. — Он сам с нами связался. В смысле, позволил нам быть. А теперь всё, некуда от нас деваться. Надеюсь, Мир знает, что делает. Не может же быть, что он тоже такой же дурак, как мы.
С этими словами я достал из кармана сигарету и щелкнул пальцами, чтобы её поджечь.
Мелифаро наградил меня изумлённым взглядом.
— Это что ты сейчас сделал? — наконец спросил он.
— Извини. Я помню, что ты не любишь запах табачного дыма. Но до сих пор мне казалось, что это касается только дешёвого трубочного табака, а не…
— Дюжину упырей тебе в задницу, при чём тут какой-то табак. Огонь откуда взялся?
— Целую дюжину? Будь милосерден и сократи их число, мои возможности не безграничны. А огонь…
На этом месте до меня наконец дошло, чему он так удивился.
— Вот именно, — кивнул Мелифаро. — Магия вернулась!
И в подтверждение своих слов воспарил над крыльцом леди Йоши, на котором мы с ним сидели. Метра на три — вот что значит обрадовался человек. Хотя, честно говоря, было бы чему.
— Интересно, где она теперь пропадёт? — спросил я, задрав голову. — Чья сейчас очередь?
— Был бы я птицей, нагадил бы тебе на макушку, — огрызнулся он. — Кто тебя за язык тянул? Ну остался бы я счастливым на пару минут дольше, жалко тебе, что ли?
— Мне завидно, — признался я. — Не желаю страдать в одиночестве. Так что давай, спускайся с небес. И скажи мне человеческим голосом: ты патрульных про жёлтый дом уже опросил? Там никто подозрительный не бегал?
— Весь в белом, с перекошенным от злобы лицом и руками по локоть в крови? Нет, не бегал! — насмешливо ответствовал Мелифаро. И наконец-то изволил спуститься с небес на землю. Сел рядом со мной и добавил уже серьёзно: — Никого кроме Кекки, Нумминориха и тебя патрульные не видели. Ни возле особняка, ни поодаль, вот что значит по-настоящему безлюдный район. Только в Милый переулок приезжал хозяин одного из домов, белого, если это важно, привозил возможного покупателя; их амобилер естественным образом остановился посреди улицы Света, где проходила граница между возможностью и невозможностью колдовать, покупатель ещё более естественным образом передумал приобретать недвижимость в этом проклятом месте — не только у нас с тобой сегодня неудачный день… Единственный условно интересный факт, который мне удалось выяснить: Карвен Йолли, бывший изгнанник по делу о Клубе Дубовых Листьев, ныне ассистент сэра Скалдуара Ван Дуфунбуха, он же приятель самовольно захватившей дом Таниты Ашури, был среди патрульных, наблюдавших за территорией вокруг злополучного особняка. Вообще-то Трикки распорядился отправить туда самых опытных полицейских, но Карвен каким-то образом уговорил их взять его с собой.