— В вашей квартире звучали и записывались первые песни Высоцкого…
— Дело в том, что Володю очень любила его киевская бабушка, Дарья Алексеевна. Но самое интересное, что она полюбила и его песни. Если бабушка приезжала к нам в Москву и приходил Володя, сразу же магнитофон на стол. Хотя некоторые песни — это же были первые Володины вещи — несколько шокировали бабушку. Например: «Понял я, что в милиции делала моя с первого взгляда любовь…»
— В последние годы Алексей Владимирович писал очерки, киносценарии, издавал книги. А были совместные творческие планы у дяди и племянника?
— Да, такие планы у них были. По одной из книг Алеши — «Горный цветок» — они хотели делать фильм. Даже начали писать сценарий. Не знаю почему, но это у них не получилось. Николай Михайлович Скоморохов и его жена Машенька — наши самые близкие друзья. Алеша написал очерк о Скоморохо-ве — «Бриллиантовая двойка». Володя очерк прочитал. «Дядя Леша, мы должны обязательно встретиться со Скомороховым». Они встретились, много разговаривали. Володя посвятил Николаю Михайловичу «Песню о погибшем друге» («Всю войну под завязку…»).
— Расскажите о ваших встречах с племянником.
— Впервые я увидела Володю в сорок третьем году. Мы все вместе встречали Новый год. Ему было пять лет — изумительный малыш. Володя тогда называл меня — «военная тетя». Конечно, мы бывали почти на всех премьерах. Я помню, что в Театре Пушкина Володя играл Лешего в спектакле «Аленький цветочек». Мы сидели в ложе, и в антракте Володя зашел к нам. Зашел в гриме. Моя дочь Ирена была тогда еще маленькой и очень испугалась, все-таки — Леший! А Володя говорит (он Ирену называл Лялей): «Ляля, да ты потрогай меня… Это же я — Володя!»
Была одна очень интересная встреча — в Ленинграде в 1971 году. Мы совершенно случайно встретились на Московском вокзале. Помню, что Володя очень удивился: «А что это вы тут делаете?!» Более того, оказалось, что в Москву мы едем одним поездом. И всю ночь мы просидели и проговорили. Запомнила его слова: «Чего только обо мне не говорят… И бандит, и убийца, и кем я только не был».
— А что рассказывал Владимир Семенович о своих поездках за границу?
— Когда он в первый раз поехал в Париж, то произошла такая история… Одна из сестер Поляковых — Мелица — была замужем за каким-то французским аристократом. И жили они в самом настоящем замке. Марину с Володей пригласили на прием. Володя рассказывал: «Бронзовые ручки, мраморные львы, изысканная публика, а я в курточке и в джинсах. И слышу за спиной отчетливый шепот, по-русски. «Боже мой, и что она в нем нашла…» Марина это слышит тоже. На следующий день мы с Мариной обошли все лучшие парижские магазины. Самые модные вещи, туфли на платформе… И дальше — все было в порядке». Говорил мне: «Тетя Шура, во Франции разве язык? Они говорят — как это?., как это? — и вместо французского вставляют английское слово».
В Нью-Йорке, в аэропорту, Володя и Марина встретили Михаила Барышникова. Он пригласил их к себе в гости. Володя не очень хотел, но Марина его уговорила: «Неудобно, надо поехать». Приезжают, а на двери записка: «Извините, пришлось уехать. У меня — ангажемент». Володя удивлялся: «Да у нас бы все бросили. Собрались бы, всю ночь разговаривали… А он уехал делать деньги».
— Высоцкий и Марина бывали в вашем доме?
— Конечно, бывали. Однажды, когда Алексей Владимирович уже болел, они долго сидели у нас. Марина прилетела из Лондона, там она снималась в фильме «Багдадский вор». И когда снимали сцену на «ковре-самолете», что-то там не сработало… И Марина упала с высоты в два-три метра. Вся спина у нее была в синяках, помню, что Володя делал ей массаж. А Марина все говорила: «Вот как нелегко у нас зарабатываются деньги».
В 75-м году Володя звонит: «Приезжайте, посмотрите, какие хоромы я получил». Приезжаем — Володя за столом сидит, пишет. А Марина в ванной работает с дрелью.
Когда Алексей Владимирович болел, Володя приезжал к нему в больницу. И не просто «навестить», а долго сидел, долго рассказывал ему самые разные вещи. Марина вспоминала, как тяжело Володя переживал смерть Алексея Владимировича. Он тогда был в Париже.
Алеши не стало, я живу теперь памятью. И вы знаете, мне некому завидовать. Столько лет такой жизни, такой любви…
А о Володе напоминают детские фотографии, которые сделаны Алексеем Владимировичем. И вот эти две надписи. Первая на альбоме «Алиса в стране чудес»: «Дорогому моему и единственному дяде и другу моему — с любовью и уважением к его прошлому и настоящему. От автора песен для детей».
И вторая надпись на буклете «Владимир Высоцкий»: «Дяде моему, Алексею Высоцкому, и тете Шуре— в День Победы, для которой они так много сделали».
Январь 1987 г.
ЛИДИЯ НИКОЛАЕВНА САРНОВА
— Лидия Николаевна, вы жили на Большом Каретном, дом номер пятнадцать, квартира четыре, с 1945 по 1954 год…
— Я тогда училась в Москве, в институте иностранных языков и жила у Высоцких: Евгения Степановна— моя родная тетя… Дом номер пятнадцать на Большом Каретном — это и мой родной дом, все начиналось там.
— Расскажите, пожалуйста, о ваших соседях по квартире.
— С нами жили супруги Петровские — Северина Викторовна и Александр Александрович. Добрые, приветливые, мягкие люди. Всех наших друзей и товарищей они встречали как своих гостей. Совместные завтраки, ужины, долгие разговоры, — мы жили какой-то коммуной. А лучше сказать — единой семьей.
К Евгении Степановне Северина Викторовна и Александр Александрович относились, как к своей родной дочери, да и ко мне тоже. И они очень любили маленького Володю. Да его и нельзя было не любить: он был мягким, добрым и очень приветливым мальчиком.
— Вы помните первое появление Володи Высоцкого в этой квартире?
— Я хорошо помню его самый первый день в этой квартире. Это было в 1947 году, когда семья Высоцких собралась ехать в Германию и Семен Владимирович привел Володю в наш дом. Пришел маленький мальчик с вьющимися волосами… Я хорошо помню, что у стены стоял стул, Володя сел на этот стул, и ножки у него не доставали до пола. Он немного стеснялся и сидел очень тихо. Все-таки первый раз в незнакомом доме. Семена Владимировича он, конечно, знал, а больше никого. Евгения Степановна помчалась, приготовила яичницу. Я спросила: «Как тебя зовут, мальчик?» Он тихо ответил: «Володя».
— А когда они вернулись из Германии, куда они приехали?
— В 1948 году, летом, они приехали в отпуск. Вся наша семья тогда отдыхала в Баку, и Высоцкие приехали к нам. Помню, что я показывала Володе город, и Баку ему очень понравился… Старая крепость, Девичья башня, бульвар… Впечатления были очень сильными, особенно его поразило, что весь двор собрался их встречать — есть такой обычай на Кавказе. А потом, представьте себе, прямо во дворе делают шашлыки, готовят всякие восточные сладости.
Володя очень быстро усвоил азербайджанский акцент. И потом, через много лет, когда мы собирались вместе, он тут же начинал говорить с этим акцентом. И говорил так здорово, что, если закрыть глаза, можно было подумать, что перед тобой азербайджанец. А у незнакомых людей было полное впечатление, что Володя — уроженец Баку.
В октябре 1949 года Высоцкие вместе с Володей окончательно вернулись в Москву. В нашей семье всегда были очень теплые отношения, и Володя всегда чувствовал себя родным. Когда у меня родились дети, он всегда называл их братом и сестрой — других слов просто не было.
— Лидия Николаевна, давайте вернемся на Большой Каретный. Расскажите, пожалуйста, о друзьях Высоцкого…
— Из школьных друзей это прежде всего Акимов и Кохановский. Эти ребята просто пропадали у нас. Дружили они очень близко, и, кстати, никто ни у кого тогда не спрашивал, кто их родители. Они дружили, и это было главное!
Очень близкая дружба у Володи была с Толей Утевским. В школе даже считали, что Высоцкий — младший брат Утевского. На Толю Володя смотрел все-таки как на старшего, во многом старался ему подражать, даже внешне.
И конечно, Лева Кочарян. Они познакомились еще в 1951 году — об этом мало кто знает. Лева тогда учился на юридическом факультете, там же училась и моя сестра. Вот она и привела Кочаряна на Большой Каретный. И вначале с Левой дружили мы, а потом уже Володя. Володя был младше Левы лет на восемь, но ведь со временем разница в возрасте стирается, и последние годы они общались на равных. Могу совершенно точно сказать, что Лева оказал большое влияние на Володю.
— А во дворе у него были друзья?
— Нет, друзья у него были в школе, а с дворовыми ребятами он не дружил. Когда Евгения Степановна уезжала в Киев — там служил Семен Владимирович, — мы с Володей оставались одни. И я, конечно, боялась лишний раз выпустить его на улицу. Мало ли что может случиться: ведь я отвечала за него.
— А во дворе у него были друзья?
— Нет, друзья у него были в школе, а с дворовыми ребятами он не дружил. Когда Евгения Степановна уезжала в Киев — там служил Семен Владимирович, — мы с Володей оставались одни. И я, конечно, боялась лишний раз выпустить его на улицу. Мало ли что может случиться: ведь я отвечала за него.
Однажды меня как родственницу вызвала в школу классная руководительница. Он учился тогда в седьмом или в восьмом классе. «Я не знаю, что делать с Володей. Он плохо себя ведет — на уроках начинает кого-то изображать… Весь класс обращает внимание, он не дает мне вести урок…» Прихожу домой: «Вовка, ну как тебе не стыдно! Меня сегодня вызывали в школу». А ему хоть бы что. «А что, я разве плохо учусь?» А учился он тогда действительно хорошо.
Иногда я проверяла, как он выучил уроки. Я не верила, что за полчаса можно приготовить все домашние задания. Ну никак не могла поверить! А однажды даже разозлилась: «Безобразие какое! За тридцать минут ты успел сделать все уроки!» А Володя мне отвечает: «Лидик, дай мне все что угодно, я сейчас же выучу». Я дала ему Некрасова «Русские женщины», потому что знала, что это трудно учится. Да и текст довольно большой. Даю вам честное слово — через двадцать минут он вышел из другой комнаты и все рассказал наизусть. «Все, я больше тебя не проверяю. Убедил!»
— Какие книги Володя Высоцкий читал в детстве?
— Он очень любил «Маугли» Киплинга. Мы не просто перечитывали — «пережевывали» эту книгу несколько раз. Володя все изображал — то становился Маугли, то Багирой, иногда разыгрывал целые сцены. Потом зачитывался Майном Ридом, был период увлечения Вальтером Скоттом. В общем, читал очень много.
— А что запомнилось вам из того, уже далекого времени?
— Запомнились наши вечерние беседы. В нашем доме собирался небольшой круг друзей — говорили и спорили о театре, о музыке, о книгах… Володе было тринадцать-четырнадцать лет, но он во всех наших разговорах принимал участие, хотя больше слушал.
Еще запомнились наши поездки на дачу. Семен Владимирович и Евгения Степановна сняли на целое лето дачу под Киевом. И всей родней, как я говорю, всем скопом мы поехали в Киев. Жили очень интересно, вместе занимались хозяйством. Хорошо помню, как вечерами загоняли кур, Володя в этом принимал самое активное участие.
А еще мне запомнился такой случай. Заболел Виталий, мой сын, неожиданно поднялась температура. А соседнюю дачу снимала семья врачей И я, естественно, пошла к ним. «У меня ребенок заболел, я вас очень прошу — посмотрите его!» — «Нет, мы приехали сюда отдыхать, и никуда мы не пойдем». Я со слезами возвращаюсь домой, захожу в комнату — сидит Володя. «Что случилось, Лидик?» Я рассказала. Ему было тогда тринадцать лет, и представляете, он очень серьезно сказал: «Если они отказались помочь, это не врачи». Вы не поверите, что он сделал… Собрал мальчишек, которые ходили поздно вечером вокруг этой дачи — гремели, кричали по-тарзаньи. А потом они отвязали их лодку и пустили по течению. Наша бабушка ходила и причитала: «Боже мой! Ведь нас всех арестуют! Боже мой, что ты наделал'» Но видимо, врачи все поняли — на следующий же день они уехали.
Часто ходили на речку. Володя плавал очень хорошо, а мы с Евгенией Степановной не умели, стояли на берегу и смотрели. Он часто переплывал речку, и Женя очень волновалась. А однажды мы попросили его: «Володя, ты научи и нас плавать». И с его легкой руки мы занимаемся плаванием до сих пор.
А в 1953 году мы почти целое лето провели в станице Бескорбной Краснодарского края. Снова поехали почти всей семьей. Однажды знакомые уговорили нас пойти собирать дикие абрикосы. Мы встали рано, часов в шесть. Идем — и вдруг ливень, все промокли до нитки. У Володи была курточка, он снял ее и накинул мне на плечи: «Ты простудишься…» Володька и в детстве был очень добрым.
— Высоцкий переехал жить к Нине Максимовне в 1955 году. А вы продолжали встречаться?
— В 66-м или 67-м году — я тогда жила в Мытищах— раздается звонок: «Лидик, я очень устал, возьми меня к себе. Мне надо немного отдохнуть». Звонил Володя с улицы Телевидения. Я приезжаю туда, £ Нина Максимовна говорит, что он за сегодняшнюю ночь написал две песни. И Володя тут же начал петь. Хорошо помню, что он спел тогда «Парус». Спел И другую песню, кажется «Спасите наши души». Володя пел для меня одной, но было полное впечатление, что он поет для громадной аудитории. «Володька, что же ты для меня одной так стараешься?» — «А я хочу, чтобы ты поняла!» — «Да не выкладывайся ты так…» — «Нет, послушай вторую песню». И пока мы сидели, говорили, Володя постепенно отошел. Потом поехали в одну интересную семью, пробыли там до полуночи. Я ему говорю: «Володя, ну что, едем?» — «Нет, мне уже хорошо».
А вы знаете, что третий буклетистый пиджак Высоцкого— это пиджак моего мужа?.. Мы были на спектакле в Театре сатиры — Евгения Степановна, Семен Владимирович, Володя, мой муж Лева и я. Лева был в этом пиджаке. Выходим, а Володя говорит: «Дядя Лева, вы не устали от своего пиджака?» Лева все понял, тут же снял пиджал и подарил Володе.
Еще одна встреча. Это было уже на улице Кирова, на дне рождения Семена Владимировича. Володя был с Мариной Влади, и за столом заговорили о французской литературе. Тогда все гонялись за романом Франсуазы Саган «Немного солнца в холодной воде». Я говорю, что у моей сестры эта книга есть. И Семен Владимирович в шутку предлагает: «Давай поменяемся, у меня есть хорошее издание Пушкина». И вдруг Володя, не улыбнувшись, на полном серьезе говорит: «Знаешь, папа, ты лучше Пушкина мне отдай». Пушкина он действительно очень любил.
В 1966 году Володя всех нас пригласил на концерт. Это было недалеко от квартиры Семена Владимировича, тоже на улице Кирова. Мы приходим, зал набит битком, сесть абсолютно негде. Володя вышел на сцену и говорит: «Я не начну концерт, пока вы не посадите моих родных…» Нам поставили стулья прямо перед сценой. Володя работал с таким напряжением, с такой отдачей, что после концерта был совершенно измотан. Пришли домой, он попил чаю и лег на часок поспать, — вечером у него был спектакль. Просыпается через час свежий, бодрый — полное впечатление, что он проспал целые сутки. Эта его способность восстанавливаться тогда меня просто поразила.
Конечно, последние годы мы встречались не часто, но мы никогда не были чужими. На Большом Каретном мы жили одной большой семьей, и это чувство родства осталось навсегда.
Ноябрь 1987 г.
II. МИХАИЛ МИХАЙЛОВИЧ ГОРХОВЕР
— Михаил Михайлович, давайте начнем с самых простых вопросов. Во-первых, во что играли в московских дворах во времена вашего детства?
— Я могу совершенно точно сказать, во что мы тогда играли. «Казаки-разбойники», «догонялочки», а позже «пристеночка», «расшибец», где надо было бросить монету и попасть в кон. Почему-то очень часто мы лазили по крышам — и на Большом Каретном лазили, и здесь, в Лиховом. Вася жил на Большом Каретном, их дом и сейчас стоит там.
— Почему вы Высоцкого называете Васей?
— Вася, Васечек, по-моему, так его прозвал Игорь Кохановский.
— Высоцкий часто говорил об особой атмосфере своего детства. Что вы можете об этом сказать?
— В Москве тогда было огромное количество шпаны, и блатных компаний тоже было много. Могу назвать клички парней, которые жили у нас в Лиховом переулке. Я буду называть только приличные… Мясо, Бармалей, Солянка, Фара, два брата, которых звали Два Долбеца. Рядом с нами была знаменитая Ма-люшенка — несколько проходных дворов. Туда и хо-дить-то было опасно — запросто могли побить.
Было такое время, что если пацан вылетел из школы, то дальше дорога была почти определена. Редко кто выравнивался, разве что после «ремеслухи» попадал на хороший завод, в хорошие руки. А чаще всего — блатная компания, привод, суд, колония для несовершеннолетних или тюрьма.
— У большинства ребят была своя самостоятельная жизнь. Мне об этом говорили ваши одноклассники…
— Например, у меня мать приходила домой в семь-восемь часов вечера. Отец к тому времени умер, и часто дома никого не было. Придешь, поешь, сделаешь уроки — и во двор, куда же еще… И до ночи во дворе, пока родители не загонят домой. И мы отлично себя чувствовали, наша главная жизнь была именно во дворе. И всех этих блатных ребят мы каждый день встречали и прекрасно знали каждого из них.
— А на какие фильмы тогда ходили московские школьники?
— Рядом со школой был клуб имени Крупской, и там через день шли трофейные фильмы «Индийская гробница», — «Багдадский вор», «Познакомьтесь с Джоном Доу»… Много, всех не упомнишь. И конечно, «Тарзан» — четыре серии. Тогда в каждом дворе висели веревки — «лианы». Все прыгали, все перелетали, все рвали штаны, все «орали Тарзаном».