Тем временем Пожарский отправил нашу компанию вместе с вещами в бетонную нишу, где раньше находился пульт от ярусных ворот. Однако сам Мерлин не присоединился к нам, а подступил вплотную к стальной плите и уперся в нее правой рукой. Левую он поднял вверх, судя по всему, восприняв мою просьбу об отмашке буквально. Что ж, чем нагляднее, тем лучше. По крайней мере для меня.
Как назывался этот фокус из арсенала «жженых» сталкеров, мне неведомо, поскольку я наблюдал его на своем веку впервые. Вскоре после того как Пожарский возложил на ворота руку, они мелко задрожали. Да с такой частотой, что издаваемый ими грохот сливался в низкий, безостановочный гул. От него вибрировали стены и пол, находиться на котором стало не слишком приятно. Не знай я, кто виновник этого безобразия, решил бы, что на полигоне началось легкое землетрясение или бурение земных недр.
Спустя еще немного времени в гул стали вплетаться потрескивания. С каждой секундой их слышалось все больше и больше, пока наконец они не переросли в сплошной треск. А Семен так и продолжал стоять, не меняя позы, как будто вся эта какофония его совершенно не касалась.
Когда же по воротам, стенам и полу побежали первые трещины, я занервничал. Подземелье — не самое удачное место для подобных игр. Результат, к какому приведет этот рукотворный сейсмический катаклизм, Мерлин нарисовал у меня в голове весьма живописно. Вот только где гарантия, что все именно так и произойдет? Я, между прочим, тоже умею фантазировать о будущем, разве что не обучен транслировать свои грезы другим людям. Но даже будь я способен на это, вряд ли у меня хватило бы уверенности выдавать свои фантазии за серьезные прогнозы.
Пожарский махнул мне рукой, когда растрескавшиеся ворота начали под давлением воды со стоном выгибаться наружу, а с потолка посыпались бетонные осколки. Что ж, пора! Очень надеюсь, что творец катаклизмов не ошибся в расчетах и все пройдет в точности так, как он задумал.
Моя роль в замысле Семена не требовала от меня чего-то экстраординарного. Да и героической я бы ее тоже не назвал. Плевое дело для мартышки швырнуть кокос в спящего льва, а потом шустро взобраться на верхушку пальмы, куда разбуженный и обозленный хищник уже не доберется. Теоретически мои товарищи рисковали сейчас на порядок больше. Ведь если Мерлин вдруг оплошает и не защитит их, я могу остаться у ворот «Альтитуды» в полном одиночестве, без соратников, вещей и оружия.
Подбежав к соседнему тоннелю — на сей раз в открытую, не таясь, — я остановился напротив входа и с размаху метнул ошейник-генератор в Гордия. Который к моему появлению уже не лежал, распластавшись перед воротами. Заслышав шум, он, словно вышколенный пес, сразу же принял сторожевую стойку: превратился в крепкий шар — идеальная форма для быстрого перемещения такого громилы по бетонному полу. Я был неприятно удивлен, когда мой импровизированный снаряд не стукнул мигранта, а был перехвачен им на подлете. Одно из щупалец-пил, вырвавшись наперерез ошейнику, ловко проделось в него, будто палец в кольцо, и моментально разрезало его на несколько кусочков.
Слов нет: очень впечатляюще! Но аплодировать Гордию было некогда. Я полагал, что пока он поднимется с пола и бросится за мной, у меня будет небольшая фора, чтобы удрать. Теперь, когда бот-культиватор катился мне навстречу, а я едва осознал, что затея с его дразнением оказалась бессмысленной, ситуация грозила вот-вот выйти из-под моего контроля. Но что сделано, то сделано, и отступать от плана слишком поздно. Его реализация уже миновала ту стадию, когда наше злодейство еще можно было бы отменить.
Щупальца мигранта выстреливали на полдюжину метров и могли одним ударом рассечь меня пополам. Помня об этом, я бросился прочь так быстро, как только мог. Но бежал я не обратно к товарищам, а на мост, что был перекинут через канал и служил единственной дорогой между причалом и входом на полигон. Сделанная из металла, раньше эта переправа предназначалась исключительно для техников, обслуживавших водозаборный коллектор. Сегодня же, когда он превратился в здешний порт, Умнику пришлось переоборудовать этот мост из пешеходного в грузовой, значительно расширив его и укрепив.
Вторая проблема решилась без дополнительной промежуточной опоры, которая мешала бы движению по каналу субмарины. Грузоподъемность моста повысили посредством шести прикрепленных к потолку тросов-вантов — по три с каждой стороны. Один из них и был мне сейчас позарез нужен. Неважно какой — все равно их длина ограничивалась потолком — поэтому с учетом спешки я выбрал первый, до которого сумел добежать.
Перед тем как запрыгнуть на трос и вскарабкаться вверх, я отметил, что дурные предчувствия меня не обманули. В ведущем к реактору коридоре также скрывался Гордий. Он оставил свой пост, видимо, по сигналу собрата, засекшего нарушителя, и теперь за мной катились уже два черных шара, хотя для моего умерщвления вполне хватило бы и одного.
Я взлетел на трос с такой скоростью, с какой нормальные люди обычно съезжают по канатам на землю. И угрожали мне сейчас не только щупальца ботов-культиваторов. Едва я ступил на мост, как позади меня раздался гром и рев, от которых содрогнулся не только коллектор, но и, наверное, весь полигон от нижних до верхних ярусов. И неизвестно, кого мне следовало бояться больше: мигрантов или это стихийное бедствие, природа коего, впрочем, не была для меня загадкой.
Будь я таким же сталкером-универсалом, как Мерлин, то также не отказывал бы себе в удовольствии время от времени почувствовать себя маленьким богом. Жаль, список моих фирменных трюков в сравнении со сверхъестественными способностями Пожарского до обидного скромен, даром что уникален. Отсюда и разница в масштабах нашего с ним тактического мышления. Там, где я крадусь на цыпочках и гадаю, как бы исхитриться выдать себя за пустое место, Семен пускает врагу пыль в глаза с воистину голливудским размахом. Вот и теперь он предпочел не мелочиться, раз уж войти на полигон по-тихому нам так и так обломилось.
Короткие, мощные локальные землетрясения в Зоне не редкость. Их природа, как и природа большинства местных загадок, — тайна за семью печатями. Что за сейсмические аномалии иногда заставляют ходить ходуном землю под одним зданием, а соседние с ним стоят себе спокойно, как ни в чем не бывало? Вопрос, не имеющий ответа на данном этапе изучения Пятизонья…
Нечто похожее, только в куда меньшем масштабе и сымитировал в коллекторе наш «жженый» друг. Вместо того чтобы вступать в схватку с Гордиями, он решил их… утопить. Вряд ли, конечно, это их уничтожит. Но, смытые мощным потоком воды в канал, а из него — в водохранилище, они на некоторое время окажутся выведенными из игры. Ровно на столько, чтобы мы успели проскочить на полигон.
И не просто проскочить, но и сделать это самым безопасным из всех имеющихся у нас путей! Только что осушенный ярус — вот где мы точно не нарвемся ни на «гарантов», ни на козни Ректора. А дабы не оставить после себя слишком очевидных улик, Мерлин организовал все так, чтобы хозяева засомневались, что же именно стряслось в коллекторе: диверсия или взаправду локальное землетрясение? И не оно ли, часом, повинно в исчезновении подлодки, которое «G. O. D. S.» тоже вот-вот обнаружит?
Ну а чтобы мигранты непременно угодили под удар порожденной Семеном стихии, я и выманил их на берег канала. Прямо на хлынувший из первого тоннеля ревущий поток. Сам же при этом в прямом смысле слова вышел сухим из воды, взобравшись по тросу на недосягаемую для воды высоту и глядя оттуда на бурлящую подо мной пучину. А вот мои товарищи не имели такой возможности. Зато с ними был чудотворец Пожарский. За несколько секунд до того, как вода снесла надломленные ворота, он отбежал в нишу, где заблаговременно скрылись Тиберий, Динара и Жорик, и с ходу переключился на другой трюк: выставил перед собой непроницаемый, высотой до самого потолка, телекинетический заслон.
И когда в тоннель ворвался потоп, сгрудившаяся в нише компания очутилась под надежным, водоотталкивающим щитом. За которым вовсю безумствовала хлынувшая в коллектор вода — мутная, затхлая и несущая с собой тонны всевозможного мусора, вымытого ею с затопленного яруса. Так что, даже несмотря на прозрачность силового щита, увидеть что-нибудь сквозь него было практически невозможно.
Мне в этом плане повезло больше. Правда, пришлось заплатить за мое вакантное местечко своими многострадальными нервными клетками. Которые мой симбионт если и восстанавливал, то не так быстро, как того хотелось бы.
Будь Гордии чуть сообразительнее, они вмиг забыли бы обо мне и укатились обратно в тоннели при первых же признаках надвигающейся угрозы. И никакое наводнение было бы им тогда не страшно. Однако твари проигнорировали нарастающий рев воды — а может, не расслышали его по причине отсутствия у них органов слуха? — предпочтя продолжить охоту за нахальным нарушителем.
Будь Гордии чуть сообразительнее, они вмиг забыли бы обо мне и укатились обратно в тоннели при первых же признаках надвигающейся угрозы. И никакое наводнение было бы им тогда не страшно. Однако твари проигнорировали нарастающий рев воды — а может, не расслышали его по причине отсутствия у них органов слуха? — предпочтя продолжить охоту за нахальным нарушителем.
И ведь едва не добились своего, дьявольские отродья! Отрывать трос, на который я взобрался, — простейший способ со мной поквитаться — они не стали; видимо, заложенная в них программа не позволяла им уничтожать здешние стратегические объекты и коммуникации. Вместо этого стальные клубки ярости предпочли аккуратно содрать меня с троса щупальцами.
На это у них сообразительности уже хватило. А вот времени, к счастью, — нет. Выстрелив несколько раз вверх своими колючими отростками и не дотянувшись до жертвы всего какой-то метр-полтора, охотники быстро смекнули, что это дело поправимое. И повели себя почти как люди, намеревающиеся без лестницы преодолеть не слишком высокую преграду — решили подсадить один другого. Ради чего первый бот-культиватор преобразился из шара в тумбу, а второй — в огромного четвероногого паука.
В момент, когда Гордий-паук взбирался на Гордия-тумбу, и обрушилась на них первая, самая сокрушительная волна потопа. Удар выдался на загляденье как хорош. Такой мог бы сдвинуть с места даже стотонного бронезавра, а мигрантов не пощадил и подавно. Неустойчивого «паука» смыло в канал в первые же мгновения, хотя тот отчаянно цеплялся за собрата всеми своими лапами. «Тумба» сопротивлялась дольше — почти полминуты. И делала это, надо отдать ей должное, грамотно. Приняв обтекаемую форму треугольного волнореза, монстр замедлил скорость, с какой его влекло к кромке берега. Но, несмотря на все его ухищрения, напор стихии был слишком неудержимым, чтобы противостоять ему таким образом. В итоге и этот страж «Альтитуды» канул в пучину, которая, казалось, и не думала прекращать свое буйство.
Затопленный ярус располагался выше уровня водохранилища, а значит, и выше уровня коллекторного канала. Количество перелившейся в него воды оказалось чересчур огромным, и она прибывала гораздо быстрее, чем успевала вытекать по каналу наружу. Глядя, как мост подо мной исчезает в свирепом круговороте волн, я забеспокоился. Объем ярусного пространства во много раз превосходил объем коллектора. А учитывая, что первый ярус был заполнен до потолка, скоро аналогичная участь грозила постичь и второй. Элементарная физика сообщающихся сосудов. В потолке надо мной виднелось множество трещин, в которые со свистом улетучивался воздух, и поэтому нельзя было рассчитывать на то, что меня спасет эффект «водолазного колокола». Мои шансы утонуть возрастали, по мере того как вода подбиралась ко мне. И чем дальше, тем больше я завидовал товарищам. В их телекинетическом пузыре было тесно, зато никакая разгерметизация им не грозила.
Вода пошла на спад, когда гребни волн уже лизали мне подошвы. Убывала она почти так же быстро, как прибывала. Как только ее основная масса схлынула, давление упало, поток резко ослабел и перестал препятствовать выравниванию уровней воды между водозаборным каналом и водохранилищем. Вымытый в коллектор мусор затягивало в воронку, что вращалась на том месте, где мы вынырнули и выбрались на берег. Судя по количеству плавающей подо мной дряни, Мерлин не только осушил жилой ярус, но заодно навел там марафет подобно тому, как Геракл очистил от навоза Авгиевы конюшни.
Едва вода перестала заливать мост, я прекратил бояться и спустился с троса. А когда потоп, оставив после себя лужи и разбросанный повсюду хлам, вошел в русло канала, я уже спешил к товарищам, тоже к этому моменту покинувшим спасительную нишу. Спешил и все время оглядывался, опасаясь увидеть торчащие из воды щупальца вылезающих на берег Гордиев.
Но нет, ничего подобного у меня за спиной не происходило. Либо течение все еще не позволяло мигрантам выбраться, либо оно уволокло их наружу, и они решили, что будет проще вернуться на полигон поверху, через Городище. Но они еще вернутся на свои посты, это несомненно. А значит, к тому моменту в коллекторе даже нашего духа быть не должно.
— А вы переживали, что нам придется все бросить и отступить! — облегченно выдохнул Пожарский, растрясая затекшие от удержания телекинетического щита кисти рук. И, указав на дышащий сыростью мрак осушенного яруса, обратился к Свистунову: — Ну вот мы и на месте, доктор. Все именно так, как ты хотел. Теперь слово за тобой. Что дальше?..
Глава 7
Хороший вопрос: что дальше?
До сего момента самый небоевой член нашей компании — Зеленый Шприц — просто плелся за нами, делая то, что ему велят. Это он натравил нас на «Альтитуду», но потом скромно отступил в арьергард, передав инициативу более опытным знатокам Пятизонья. Однако теперь, когда мы подобрались к цели практически вплотную, случилось то, чего Свистунов, наверное, все это время втайне страшился. А именно — перешедшей к нему ответственности за принятие стратегических решений.
Хотелось Тиберию того или нет, а уклониться от этой почетной обязанности он не мог при всем желании. Мы ознакомились со схемой объекта, но что с того? С тем же успехом можно пытаться устроиться на работу экскурсоводом в Лувр после двухчасового изучения его виртуального макета. Доктор, конечно, тоже не являлся большим знатоком «Альтитуды». Но в отличие от нас ему довелось здесь побывать и поработать. Поэтому он знал о полигоне много такого, о чем не говорилось в примечаниях к официальной карте объекта.
Например, в них не говорилось о том, что один из постоянно работающих здесь профессоров годами втихую гнал у себя в квартире самогон. Как же ему это удавалось под присмотром всевидящего Ректора, спросите вы. Когда Свистунов упомянул нам об этом поразительном факте, мы задали ему тот же вопрос. И в итоге выяснили, что сей факт имел для нас помимо познавательной еще и практическую пользу. Тиберий потому и завел речь о местном самогонщике, поскольку у доктора появилась кое-какая идея насчет нашей дальнейшей стратегии.
— Я вам уже рассказывал, что на «Альтитуде» проводилось множество всяческих научных испытаний, — начал, как всегда, издалека Зеленый Шприц, высматривая через прибор ночного видения нужную ему дверь. Мы забрели уже далеко в глубь осушенного яруса, но после того как доктора осенила дельная мысль, наши блуждания перестали быть бесцельными. Теперь мы искали ту самую квартиру, где когда-то ученый люд наполнял свои фляжки нелегальным горючим натурпродуктом. — Но главные здешние исследования касались тестирования и апгрейда военных искусственных интеллектов. Полигон представлял для них, если можно так выразиться, нечто вроде колледжа. Министерство Обороны отправляло сюда на экзамен и повышение квалификации все типы искинов, какие только используются в армии.
— И электронных штурманов боевых вертолетов? — осведомился я, вспомнив Железную Леди — своего неизменного виртуального помощника в мою бытность военным пилотом.
— Не исключено, — подтвердил Тиберий. — Сами понимаете: проводить комплексные испытания столь сложных систем непосредственно на боевом посту слишком рискованно. Доверять проверку этих систем их же разработчикам опять-таки нельзя. Ею должны заниматься независимые и в то же время компетентные специалисты из своих. Для чего «Светоч» и организовал в Химках этот филиал, оснастив его собственным искином — Ректором. Ему и поручили двадцать четыре часа в сутки испытывать присылаемых сюда «студентов» на прочность, моделируя для них ситуации, одну головоломнее другой…
— И при чем здесь вообще самогоноварение? — не выдержала Динара.
— При том, что «Альтитуда» тестировала не только электронные искины — аналитиков и штурманов, но и всяческие шпионские программы. Одна из них, которой Ректор приказал в качестве тренировки проникнуть в персональные компьютеры сотрудников полигона, и прописалась случайно в памяти того самогонного аппарата. Да так крепко прописалась, что вывести ее оттуда было уже ничем нельзя. А почему нельзя? О, это и вовсе был легендарный местный анекдот! Оказывается, программа-шпион предназначалась для поиска и заражения неизвестных ей устройств. Все легальное оборудование на полигоне было ей отлично знакомо. А вот уникальный самодельный ректификатор, у которого вдобавок отсутствовал инвентаризационный код, — нет. А раз нет, стало быть, подозрительный аппарат пришлось захватить, изучить и доложить о нем куда следует.
— И что же стало с хозяином этого репти… рефри… рекфи… этой самой уникальной хреновины? — обеспокоился Жорик. — Его выгнали с позором?
— Да у кого поднимется рука выгнать из закрытого научного «заповедника» такого святого человека? — усмехнулся Зеленый Шприц. — К кранику того аппарата, случалось, припадали комендант полигона, полковник Прошкин и директор научного филиала академик Овчинников! Не говоря уже об офицерах и научных сотрудниках рангом пониже. Ничего с тем профессором не случилось. Все от души посмеялись, отметили, что программа-шпион с честью выдержала очередное испытание и хорошенько спрыснули это дело из резервуара рассекреченного ею ректификатора.