Поехали!..
Все двери холла (надо полагать, и невидимая нам четвертая — тоже) с грохотом распахнулись, но вместо вбегающих врагов оттуда вылетели и раскатились по полу гранаты. Примерно полтора десятка. И они явно не плазменные — слишком уж недалеко противник их зашвырнул. Еще две или три гранаты бросил десант сверху. Я их не видел, но слышал, как загремели они по дну шахты.
— Глаза! — скомандовала Арабеска, и мы мгновенно зажмурились, а также заткнули уши. Никому не надо объяснять, как вести себя при атаке шоковыми гранатами. Коварные штуковины, особенно когда не ожидаешь, что они прилетят тебе под ноги. Мы эту напасть ожидали, но все равно были вынуждены поберечь свои органы зрения и слуха. Ведь если этого не сделать, враг потом возьмет нас буквально голыми руками.
Шоковые гранаты не взрываются, а горят ярким, как дуга электросварки, пламенем и издают пронзительный визг, от которого едва не лопаются барабанные перепонки. Длится этот световой и шумовой хаос около четверти минуты. Достаточный срок для того, чтобы штурмовой отряд ворвался в помещение и захватил — или уничтожил — ослепшего и оглохшего противника. Забрала шлемов у штурмовиков при этом становятся светонепроницаемыми, чтобы они не утратили возможность ориентироваться в пространстве. И уши их защищены должным образом — специальными наушниками.
«Гарантам» нет смысла выжидать, пока погаснут маленькие рукотворные солнца и утихнут душераздирающие звуки. Нам — тем более, поскольку, когда это случится, мы будем уже либо связаны по рукам и ногам, либо мертвы. Но как противостоять штурму в такой, мягко говоря, некомфортной для нас обстановке? Только одним способом. Тем самым, ради которого я бегал по холлу, поливая дверные пороги жидкой взрывчаткой.
Досчитав до пяти после того, как воспламенились гранаты, я активировал ультразвуковой детонатор, на сенсоре коего держал наготове палец. Сразу это было делать непрактично — враги еще не выбежали из коридоров в холл. Позже — тоже, поскольку бегали они быстро, и тогда взрыв произошел бы у них за спиной. А вот через пять секунд после начала штурма большинство из них будет находиться аккурат на взрывоопасном полу. Прочим ублюдкам, кому не терпится вцепиться нам в горло, также достанется. Особенно тем, кто атаковал нас с пожарной лестницы, чей вход я заминировал с особой тщательностью.
Устроенный мною грохот не шел ни в какое сравнение с шумом, которым «гаранты» пытались нас оглушить. Их массированная атака с нескольких направлений напоролась на синхронные взрывы, отчего по холлу пронесся короткий, но свирепый ураган. До нас, прячущихся за баррикадой, долетело лишь отраженное от стен эхо ударной волны. Но и ослабнув, оно ударило довольно чувствительно.
И не только ударило, но и осыпало шрапнелью гранитного крошева. Увесистые обломки, а также вражеские тела и их фрагменты до нас не долетели — далековато. Да и сила взрывного устройства без оболочки не столь велика, нежели окажись у нас при себе, к примеру, противопехотные мины. Но тем не менее, чтобы сбить первую, самую мощную, волну штурма, этого вполне хватило. Когда гром стих, никакого визга и сверкания в холле уже не было. А были лишь мертвые, покалеченные, оглушенные и отступающие противники; последние отстреливались, но делали это вяло и вразнобой. Плюс к ним обнаружились два перевернутых взрывами ботов-охранников. Один из них лежал без движения, а второй дергался и скрежетал по полу манипуляторами, пытаясь поставить себя обратно на шасси.
Раненые и контуженые нас не интересовали, но отпускать уцелевших «гарантов» без огневого напутствия мы были не вправе. Пока они удирали, пытаясь уволочь за собой тех пострадавших, кто подавал признаки жизни, им вслед летели наши пули. Это позволило нам записать на свой счет еще парочку самых нерасторопных врагов. В целом же их полегло в этой атаке около десятка.
Это неплохо. Но больше у нас такое не прокатит. Потрепанные штурмовики побросали на поле боя несколько переносных пуленепробиваемых щитов. Которые не защитили их от взрывчатки на полу (а сверкание шоковых гранат не позволило им заметить ее через затемненные забрала), но спасли бы от наших выстрелов, не будь у нас бласторезки. Идея с психической атакой была хороша, но, воспользовавшись ею, враг переиграл сам себя. Еще раз он такую оплошность вряд ли допустит.
Тем временем Мерлин, как и обещал, занялся десантом, который также нашвырял в колодец шоковых гранат, явно рассчитывая ударить нам в тыл до того, как те погаснут. По счастью, зрение и слух нашего «жженого» товарища позволяли ему сносить подобные атаки без защитного шлема. Наплевав на яркий свет, Семен засек головорезов, скользящих на альпинистских лебедках с восьмого и девятого ярусов, и вовремя принял меры.
Десантников оказалось четверо. Было слишком рискованно позволить им достичь дна шахты — они могли открыть огонь до того, как ступят на пол и отстегнут себя от спусковых устройств. На что у них также уйдет всего мгновение. Именно поэтому десантники действовали по двое: одна пара двигалась выше другой, но все — с одинаковой скоростью. Тех, кто скатится раньше, должны были поддержать огнем еще не закончившие спуск товарищи. А их затем прикрыла бы первая двойка, как только она избавилась бы от тросов и снова смогла стрелять… Обычная штурмовая тактика, в которой оперативники «G. O. D. S.», без сомнения, были искушены.
Знал ее и Пожарский. Правда, лишь в теории, но и этого ему вполне хватило. Он предугадал маневры десанта и не позволил ему довести дело до конца.
Едва холл и шахту озарили гранатные вспышки, Мерлин тут же заглянул в дверь лифта и учинил над квартетом верхолазов злую шутку. Нет, он не шарахнул по ним телекинетическим импульсом. Несмотря на свою простоту, этот импульс был слишком энергоемок, чтобы растрачивать его мощь на удары в спину. Или по задницам, учитывая ракурс, с которого Семен взирал сейчас на врагов. Он проделал с ними то же самое, что и с бойцами Трюфеля после того, как приутопил их тогда в бетоне. А именно — образовал в месте, куда намеревались десантироваться «гаранты», маленькую гравитационную ловушку.
Маленькую, да удаленькую. Почему ее создание давалось «жженым» легче, чем телекинез? Наверное, потому что вектор ее действия был параллелен вектору земного притяжения, которому в данном случае метаморф не противился. А его жертвам и подавно не удалось поспорить с многократно возросшей под ними гравитацией.
Во сколько раз Пожарский увеличил ее на дне шахты: в два, в три или же в десять?.. Вмиг отяжелевшие «гаранты» не оборвали тросов. Но не рассчитанные на такой вес лебедки не удержали верхолазов и фактически уронили их на пол, как будто у тех вовсе не было страховки. Рухнув камнем с десятиметровой высоты, они ударились оземь с такой силой, что на них растрескались доспехи и шлемы. Про кости и внутренности десантников говорить и вовсе не приходилось. Кроме, пожалуй, одного: с такими травмами люди в Зоне долго не живут.
Сделав свою гиблую работу, ловушка не исчезла, и мы могли больше не опасаться атак с верхних ярусов. К сожалению, избавление от этой угрозы ненамного улучшило наши дела. Но теперь мы хотя бы не воевали на два фронта и могли сосредоточиться на обороне одного из них — какое-никакое, а облегчение…
Обещание Мерлина исполнилось во второй раз: вскоре нам стало опять чертовски жарко.
Хозяева не подозревали, что в нашей бласторезке иссяк боезапас. И потому не стали больше набрасываться на нас, швыряя шоковые гранаты, хотя, как знать, возможно, сейчас этот прием сработал бы. Перегруппировавшись за пределами холла, противники решили сменить тактику. Они расставили в трех видимых нами дверях ботов и приказали им непрерывно обстреливать нашу баррикаду из пулеметов. Лучевые пушки, как и плазменные гранаты, Умник также в ход не пускал. Очевидно, боялся прожечь лазером корень Исгора или повредить оставшиеся лифты.
Куда подевалась вражеская пехота, мы пока не знали. Но предполагали, что во избежание новых жертв она проникнет в холл через непростреливаемую нами дверь. А затем под прикрытием биомехов и своих пуленепробиваемых щитов начнет подбираться к нам с флангов, вдоль стены лифтового колодца.
Вступать в перестрелку с ботами было не слишком разумно. Но иного выхода не оставалось — их пули крошили и разрушали нашу баррикаду. Мерлин не мог дотянуться до них своей «магией» или подчинить их себе — не позволяло расстояние. Мы тоже толком не видели этих пулеметчиков, прячущихся во мраке примыкающих к холлу коридоров. И потому палили по биомехам почти наугад, целясь не в них, а в темные проемы коридорных выходов.
Позиционная война вынудила меня отложить короткоствольный «Ультимар» и вооружиться трофейным ИПК. Все равно боеприпасов, снятых нами с трупов пулеметчиков, было не слишком много. И они в любом случае иссякнут до того, как пулемет в моих руках выйдет из строя. Хотя, конечно, я не транжирил зазря магазины и отстреливался исключительно короткими очередями.
Впрочем, бить по ботам длинными очередями не получалось. Бронированные твари не нуждались в укрытиях и не шарахались от наших выстрелов, поэтому легко вычисляли, откуда именно они раздаются. После чего нацеливали на ту точку баррикады сразу несколько своих пулеметов. Тому из нас, на ком в этот момент сходился клином свет… или, вернее, огонь, приходилось спешно прятаться или подыскивать себе новую позицию. Что было не так-то легко, поскольку скромные размеры укрытия предоставляли нам мало пространства для маневров.
Вывороченные из пола и «склеенные» Мерлином гранитные глыбы защищали нас лучше, чем биомехов — их легкая броня. Отрадно было видеть, как после какой-нибудь нашей очереди в коридорах вспыхивали снопы искр и пули противника начинали лететь не прицельно, а как попало — в стены, пол и потолок. Три его огневые точки умолкли окончательно. Неизвестно, уничтожили ли мы при этом самих ботов, но без своих орудий они были для нас уже не так опасны.
И все бы ничего, но затягивание перестрелки не шло на пользу ни им, ни нам. Совершенно очевидно, что «гаранты» нарочно не торопились с фланговыми атаками, давая возможность биомехам хорошенько измотать нас пулеметным огнем. И хоть мы всячески старались не подставляться под пули, иногда они оказывались проворнее нас.
Одна такая мерзавка ударила в баррикаду так близко от моего лица, что в него впилось сразу два гранитных осколка. Самый крупный из них проткнул мне насквозь щеку, а самый коварный вонзился в глаз… К счастью, в уже отсутствующий левый — тот, на месте которого красовался энергетический углеродный сгусток. Тонкий и острый, как лезвие скальпеля, кусочек камня угодил в нижнее веко, точно между костью глазницы и торчащим в ней алмазом. Будь на его месте нормальный глаз, сейчас я бы его гарантированно лишился. А так всего лишь разразился бранью. И, несмотря на боль и заливающую лицо кровь, мысленно поблагодарил злосчастную пулю за то, что она ударила в гранит, а не прошла пядью правее и не снесла мне голову.
Выплевывая из продырявленного рта кровавую слюну, я аккуратно, дабы те не сломались, извлек осколки из ран. Сложно было делать это дрожащими руками. Но просить кого-либо мне помочь означало отвлечь товарища от дела и ослабить нашу огневую мощь. Мерлин, правда, в перестрелке не участвовал, однако к нему я тоже не стал обращаться с этим вопросом. На Семене лежала задача не менее ответственная, чем наша. Сжимая в кулаке «Сердце зверя», он следил за обоими флангами. Следил настолько сосредоточенно, что, казалось, даже не замечал проносящиеся у него над головой и бьющие в стену колодца пули. Весь вид Пожарского свидетельствовал о том, что он готов к решительному отражению атаки. И мне было как-то неловко сбивать нашего благодетеля с должного настроя и беспокоить его из-за своих царапин. Пускай те кровоточили и выглядели ужасно, они были далеко не самыми серьезными ранами, какие мне доводилось когда-либо зализывать в Пятизонье.
До того как Мерлин вновь вступил в бой, он вышел из своей предбоевой концентрации всего однажды. Разумеется, по крайне уважительной причине. Все случилось за считаные секунды — буквально в течение одной пулеметной очереди после того, как я возобновил обстрел ботов. И когда их огонь вынудил меня опять юркнуть в укрытие, моему взору предстала плачевная картина: Динара с непокрытой головой распласталась без движения ниц, а рядом с ней скорчился Жорик, чье бедро было прострелено…
Что с ними приключилось, выяснилось со сбивчивых слов Тиберия. Засевшая на левом краю баррикады Арабеска, как и все мы, вела огонь короткими очередями. Все складывалось удачно до тех пор, пока она по какой-то причине не опоздала вовремя пригнуться. Замешкалась она всего на миг, но одна из вражеских пуль успела-таки чиркнуть ее по верхушке шлема. Наученная чужим горьким опытом, питерка всегда носила его расстегнутым, ибо знала, чем опасны для ее шеи даже такие касательные попадания. Ударившая по ее шлему пуля не повредила ей позвонки, а лишь сорвала тот у нее с головы. Однако полученная Динарой «оплеуха» оглушила ее, отбросила вбок и заставила выкатиться из-за баррикады.
Воюющий плечом к плечу с подругой Черный Джордж без раздумий отбросил пулемет и метнулся ей на подмогу. И вероятно, успел бы затащить Арабеску обратно, переключи в этот момент боты свое внимание на меня или Свистунова; последнему было велено не высовываться из укрытия, и он палил по ботам наугад, приподнимая ненадолго «карташ» над баррикадой. Но биомехи, как назло, продолжали поливать огнем ее левый край. Как бы ни спешил Дюймовый уволочь Динару из-под огня, пуля биомеха настигла и его. И не одна. Но от второй его спас наплечник доспехов, а третья лишь оцарапала Жорику предплечье.
Вместо того чтобы спасать подругу, он, заорав, рухнул возле нее с простреленным навылет бедром. И быть бы им обоим изрешеченными пулями, кабы не надзирающий за флангами Мерлин. Он и вытащил товарищей из беды, применив тот же способ, каким перенес меня через шахту лифта — обратным телекинетическим импульсом.
Имейся в теле Жорика стандартный комплект сталкерских имплантов, они бы вмиг остановили ему кровотечение, купировали боль и заштопали ляжку. Но полгода назад Дюймовый испил воды из «энергетической чаши» Дьякона (была ли она на самом деле Священным Граалем? Кто знает…) и напрочь вывел у себя из организма всю нанотехнологическую «начинку». За что теперь и страдал, поскольку не мог обойтись без сторонней медицинской помощи.
Оказать ее Черному Джорджу мог лишь Тиберий. Мне категорически воспрещалось прикасаться к аптечным инъекторам, автодезинфекторам и сшивателям тканей. А у спасшего раненых Пожарского тут же нашлась другая работа. Ослабший темп нашего огня — в данный момент я остался единственным, кто отстреливался от ботов, — дал понять хозяевам, что мы теряем силы. А раз так, значит, пришла пора выяснить, кончать ли с нами сейчас или еще малость помариновать нас в пулеметном котле.
О том, что вот-вот последует атака, мы поняли по умолкшим орудиям биомехов. Опасаясь угодить под их пули, «гаранты» велели им прекратить стрельбу и, пока мы не очухались, предприняли повторную вылазку. Спрятавшись за щитами и держась под прикрытием колонн, штурмовики стали наступать на нас с флангов, стараясь при этом не перестрелять друг друга.
На сей раз мы угодили не под фронтальный, а под кинжальный огонь. Не такой плотный, как огонь ботов, зато теперь сектор вражеского обстрела заметно расширился. Отныне края баррикады нас почти не защищали. Лишь у ее центра еще сохранилось относительно безопасное пространство, куда я и Зеленый Шприц поспешно оттащили раненых.
Щиты «гарантов» могли защищать и каждого из них по отдельности, и целую их группу. В последнем случае — так, как сейчас, — эти легкие пуленепробиваемые хреновины сцеплялись между собой краями и образовывали переносную стену, которую запросто удерживали два человека. Остальные пятеро или шестеро членов штурмового отряда при этом вели огонь из имеющихся в ней бойниц. В случае же необходимости это мобильное укрепление могло быть расформировано так же быстро и легко, как сооружено.
Именно в эту минуту мой пулемет приказал долго жить. Пришлось отстегнуть от него полупустой магазин и, отшвырнув отныне бесполезный кусок металла, подобрать ИПК Жорика, коему было сейчас не до войны. Динара, которая не испытывала недостатка в имплантах, пришла в сознание; правда, вояка из нее тоже был пока никакой. До Арабески уже дошло, что стряслось с ее незадачливым спасителем. Но единственное, что она могла для него сделать, это утешить его тем фактом, что она жива. И для Дюймового это было, пожалуй, лучшей из всех возможных анестезий, заставившей его прекратить орать еще до того, как Свистунов вколол ему обезболивающее.
Поменяв оружие, я попытался пробить заслон штурмовой группы, которая наступала на нас справа. Тщетно. Пули отскакивали от щитов, оставляя на них лишь вмятины и не проделав ни одной дырки. Все, чего я добился, это ответного залпа из «карташей». Такого же безрезультатного. Но он вынудил меня пригнуться и, я, снова выплюнув кровь, обматерил Умника и «G. O. D. S.» на чем свет стоит.
Не отчаиваясь, я решил проверить на прочность заслон левофлангового противника. Но не успел перенацелить пулемет, как Мерлин наконец-то скомандовал то, что я давно ожидал от него услышать:
— Удар!
Отлично! Значит, враги вошли в пределы досягаемости его «магии», конкурировать с которой мой пулемет не сможет, даже обладай он неиссякаемым боезапасом…
Как я уже говорил, воевать при помощи сверхспособностей сразу на два фронта по плечу лишь сталкерам уровня Мерлина. Одно плохо: в каждую из своих синхронных атак «жженым» приходится вкладывать лишь половину той силы, какую они могут использовать за раз. Впрочем, Семен рассеивал энергию лишь во время первых двух ударов. После чего начал раздавать их поочередно направо и налево с такой яростью, что стало страшно даже мне — человеку, являющемуся Пожарскому не врагом, а другом…