ИСКАТЕЛЬ.1980.ВЫПУСК №3 - Хруцкий Эдуард Анатольевич 12 стр.


Есть Мики тоже ничего не стал — правда, его, наверное, устроил бы кусочек меня. Нет уж, Мики, извини.

Я оставил его на ночь привязанным, а щетки Джерри сложил поближе к двери. Ничего, старина, может, к утру успокоишься.

Я заглянул в денник к своей черной охотничьей. Джерри, мурлыча что-то себе под нос, вылизывал ее волосок к волоску.

— Отлично, — искренне восхитился я. Лошадей Джерри чистил здорово — тут ему не было равных. На следующий день, к моему облегчению, Эдамс забрал своих лошадок без всяких придирок, да и вообще не сказал мне ни слова.


* * *

К утру Мики лучше не стало. Наоборот. Когда Эдамс уехал, я подошел к Джерри и через полуоткрытую дверь заглянул в денник Мики. Несчастное животное умудрилось, несмотря на хомут, сорвать зубами повязку с одной ноги, и на сухожилии виднелась большая саднящая рана.

Глаза у Мики налились кровью, уши были плотно прижаты к голове, шея воинственно вытянулась вперед. Мышцы плеч и крупа тряслись словно в лихорадке. Черт возьми, он ведь опасен!

— Он спятил, — в ужасе прошептал Джерри.

— Бедняга.

— Неужели ты пойдешь к нему? — изумился Джерри. — Он же убьет тебя.

— Иди позови Касса, — велел я. — Нет, к Мики я не войду, по крайней мере, пусть сначала явится Касс и Хамбер тоже. — Иди и скажи Кассу, что Мики взбесился. Тогда он сразу придет.

Джерри исчез и вскоре вернулся с Кассом, который не мог решить: то ли Джерри все выдумал со страху, то ли дело действительно обстоит серьезно. Но как только Касс увидел Мики, он понял: тут не до шуток — и сразу побежал за Хамбером, велев Джерри ни в коем случае не открывать дверь.

Хамбер смотрел на Мики долго и внимательно. Потом перевел взгляд на Джерри — того снова затрясло от одной только мысли, что ему придется остаться с обезумевшей лошадью один на один. Тогда Хамбер посмотрел на меня — я стоял у двери соседнего денника.

Он оглядел меня с ног до головы, еще раз смерил взглядом Джерри и наконец обернулся к Кассу.

— Пусть Рок и Уэббер поменяются лошадьми. И тот и другой — храбрые как зайцы, но Рок все-таки крупнее, сильнее и старше.

К тому же, мелькнуло вдруг у меня в голове, у Джерри отец и мать, которые, случись что, поднимут шум, а у Рока в графе «родственники» стоит одно коротенькое слово «нет».

— Один я туда не пойду, сэр, — запротестовал я.

— Пусть Касс попридержит его вилами, тогда я все вычищу. — И то, подумал я про себя, нам обоим повезет, если Мики не проверит наши ребра на прочность.

К моему удивлению, Касс скороговоркой начал убеждать Хамбера, что если я боюсь заходить к Мики один, он пришлет мне на помощь кого-нибудь из конюхов. Хамбер, однако, не слушая ни его, ни меня, снова мрачно уставился на Мики.

Наконец он повернулся ко мне и сказал:

— Возьми ведро и иди к моей конторе.

— Пустое ведро, сэр?

— Да, — раздраженно бросил он, — пустое ведро.

— Чуть припадая на ногу, он зашагал к вытянутому кирпичному домику. Я взял ведро из стойла моей охотничьей, пошел за Хамбером и остановился возле двери.

Хамбер вышел. В одной руке он держал банку для химикатов со стеклянной пробкой, в другой — чайную ложку. Банка была на три четверти заполнена белым порошком. Он жестом приказал мне поставить ведро и высыпал туда порошок — половину чайной ложки.

— Налей воды на треть, — велел он, — и поставь ведро Мики в кормушку, чтобы он не смог его перевернуть. Выпьет — сразу успокоится.

Он унес банку с ложкой обратно в контору, а я взял щепотку белого порошка со дна ведра и опустил в кармашек своего пояса, где лежал лист бумаги со списком лошадей Хамбера. Потом лизнул большой и указательный пальцы: порошок слегка горчил. Банка была с этикеткой, и я успел прочитать название: «Растворимый люминал». Интересно, зачем он держит его у себя в таком количестве?

Я налил в ведро воды, помешал рукой и вернулся к деннику Мики. Касс куда-то исчез. Джерри в другом конце конюшни занимался своей третьей лошадью. Я огляделся по сторонам — должен же кто-то мне помочь! — но все благоразумно скрылись с глаз. Ну уж, дураков нет, к Мики я один не пойду: такой героизм может дорого стоить…

Вскоре показался Хамбер.

— Давай вперед, — сказал мне он.

— Надо быть совсем чокнутым, чтобы идти туда одному, сэр, — угрюмо ответил я.

Он кинул на меня испепеляющий взгляд, но тут же понял, что настаивать бесполезно. Тогда он вдруг переложил палку в левую руку, а правой взял прислоненные к стене вилы.

— Давай, — хрипло повторил он. — Хватит сачковать. Эти грозные орудия никак не вязались с его туалетом: одет он был, как всегда, словно сошел с обложки рекламного журнала. Ладно, только бы оказался решительным на деле, а не на словах.

Я отодвинул засов, и мы вошли в денник Мики. Я был несправедлив к Хамберу, когда подумал, что он струхнет и оставит меня одного. Он держался с обычным хладнокровием, словно страх был ему вообще не ведом. Он уверенно прижал Мики сначала к одному углу, потом к другому, а я тем временем вычистил денник и постелил новую солому, собрал из кормушки несъеденную пищу и поставил туда ведро с разбавленным в воде успокоительным. Но Мики все время держал Хамбера в напряжении: зубами и копытами он действовал куда активнее и опаснее, чем вчера вечером.

Когда я все закончил, Хамбер велел мне выйти первым, потом вышел сам. Его тщательно отутюженный костюм даже не помялся.

Я захлопнул и запер дверь, стараясь изобразить на лице испуг. Хамбер с отвращением взглянул на меня.

— Рок, — насмешливо произнес он, — надеюсь, ты справишься с Мики, если он будет полусонным от лекарств?

— Да, сэр, — пробормотал я.

Тогда, чтобы ты не растерял последние остатки смелости, будем ему несколько дней давать снотворное. Понесешь ему воду — зови Касса или меня, будем подсыпать в ведро снотворное. Ясно?

— Да, сэр.

— Все. — Он резко взмахнул рукой — разговор окончен.

Я отнес мешок с грязной соломой к навозной куче, высыпал его и как следует разглядел повязку, которую Мики сорвал с ноги. Блистер — это красноватая паста. На больной ноге Мики я, как ни старался, следов красной пасты не заметил. А повязка должна пахнуть — и не пахла. Как же так? Ведь рана на ноге большая и глубокая…

В тот же день после обеда я, посадив за спину Джерри, на мотоцикле отправился в Поссет. Когда он с облегченной радостью занялся изучением отдела игрушек, я подошел к окошечку почты.

Меня ждало письмо от Октобера.

«Почему вы не прислали отчет за прошлую неделю? Держать нас в курсе дела — это ваш долг».

С перекошенным от злости ртом я разорвал листок на мелкие кусочки. «Долг». Я все еще оставался у Хамбера в его рабовладельческом государстве отнюдь не из чувства долга. Во-первых, из-за ослиного упрямства мне хотелось закончить начатое, а во-вторых, я действительно был бы рад вырвать английский стипль-чез из цепких лап Эдамса — это я совсем не для красного словца. А долг… Будь дело только в долге, я бы давно выплатил Октоберу его деньги и сделал ему ручкой.

Наверное, он еще сердится на меня из-за Пэтти.

Я написал ответ.

«Ваш смиренный и послушный слуга сожалеет, что на прошлой неделе он не смог выполнить свой долг и сообщить вам о состоянии дел.

Имеется еще много неясностей, но почти наверняка известно следующее: ни одной из одиннадцати лошадей допинг впредь даваться не будет, а очередным победителем должна стать лошадь по кличке Шестиствольный. В настоящее время она принадлежит мистеру Хенри Уоддингтону из Льюиса, графство Суссекс.

Буду весьма признателен, если получу ответы на следующие вопросы:

1. Является ли завернутый в бумажку порошок растворимым люминалом?

2. Что известно об экстерьере скаковых лошадей Чин-Чин, Кандерстег и Метеорит?» После почты мы с Джерри до отвала наелись в кафе. Я провел у Хамбера уже месяц и десять дней и за это время изрядно сбавил в весе.

Как следует набив желудок, я поднялся, зашел в магазин и купил там подробную карту окрестностей и два компаса.

Проходили дни. Снотворное, подмешиваемое в воду, действовало удовлетворительно, я ухаживал за Мики и чистил его денник без особых трудностей. Касс снял повязку со второй ноги Мики — следов красной пасты там тоже не было. Но раны постепенно заживали.

Во вторник Хамбер бесцеремонно шмякнул Чарли по плечу своей палкой, и секунду я даже думал, что Чарли даст ему сдачи. Но под холодным взглядом Хамбера он сдержался, а на следующее утро получил еще более жестокий удар по тому же месту. Вечером его койка освободилась. За полтора месяца, что я провел здесь, он был уже четвертым, и от первоначальной шестерки моих коллег остались только Берт и Джерри. Приближалось время, когда первым в очереди за порцией «деревянной каши» буду стоять я.

В четверг во время вечернего обхода вместе с Хамбером появился Эдамс. Они остановились возле денника Мики, но внутрь заходить не стали, а просто заглянули через полуоткрытую дверь.

В четверг во время вечернего обхода вместе с Хамбером появился Эдамс. Они остановились возле денника Мики, но внутрь заходить не стали, а просто заглянули через полуоткрытую дверь.

— Не входи туда, Поль, — предупредил Хамбер. — Он может выкинуть какой-нибудь номер. Даже снотворное не помогает.

Эдамс посмотрел на меня. Я стоял рядом с Мики.

— А что здесь делает цыган? Ведь за этой лошадью ходил придурок! — Голос был сердитый и встревоженный.

Хамбер объяснил ему, что велел нам поменяться, потому что лошадь укусила Джерри. Эдамс продолжал хмуриться, но, видимо, решил высказать свое мнение, когда они останутся наедине.

— Как зовут цыгана? — спросил он.

— Рок, — ответил Хамбер.

— Ну-ка, Рок, выйди сюда.

— Поль, не забудь, что у нас и так одного конюха не хватает, — озабоченно напомнил Хамбер.

Эти слова мало меня успокоили. Не спуская глаз с Мики, я подошел к двери, выбрался наружу и тут же остановился, наклонив голову и опустив к земле плечи.

— Рок, — начал Эдамс сладким голосом, — на что ты тратишь свою получку?

— Выплачиваю рассрочку за мотоцикл, сэр.

— Рассрочку? Понятно. И сколько раз тебе еще осталось платить?

— Ну… раз пятнадцать, сэр.

— А если перестанешь платить, у тебя отберут мотоцикл?

— Да, сэр, могут отобрать.

— Значит, мистер Хамбер напрасно беспокоится, что ты можешь уйти от него?

Медленно, неохотно, но, между прочим, вполне честно я ответил:

— Напрасно, сэр.

— Отлично, — резюмировал Эдамс. — Значит, с этим вопросом все ясно. А теперь скажи, откуда у тебя хватает смелости ухаживать за нервной, полубезумной лошадью?

— Ей же дают успокоительное, сэр.

Мы оба хорошо знаем, Рок, что если лошади дают успокоительное, то это еще ни о чем не говорит. Она все равно может быть очень опасной.

Я молчал. Если когда мне и требовалась подсказка свыше, так именно сейчас. Ну, где же она?

— Похоже, Рок, — мягко заговорил Эдамс, — ты не такой уж размазня, каким хочешь казаться. Похоже, на самом деле ты крепкий орешек, а. Рок?

— Нет, сэр, — беспомощно пролепетал я.

— Сейчас мы это проверим.

Он протянул руку в сторону Хамбера, и тот дал ему свою палку. Эдамс чуть отвел руку назад и очень ощутимо хрястнул меня по бедру.

Надо остановить его, иначе я вылечу из конюшни раньше срока. Надо продолжать играть в слабака — по-другому нельзя. Я вскрикнул и, словно обмякший, съехал вдоль стены на землю.

— Не бейте меня, сэр, не бейте! — закричал я. — Я принимаю таблетки. Я до смерти испугался Мики и в субботу спросил аптекаря в Поссете, нет ли у него каких-нибудь таблеток, чтобы стать храбрее, он сказал — есть, и я их теперь принимаю каждый день.

— Какие таблетки?! — воскликнул пораженный Эдамс.

— Транквил… не помню точно. Он сказал, но я не запомнил.

— Транквилизаторы?

— Вот-вот, точно, транквилизаторы. Только не бейте меня, сэр, правда, не бейте. Просто я до смерти испугался Мики, вот и все. Не бейте меня, сэр, не надо.

— Вот это номер! — Эдамс засмеялся. — Вот это номер! Надо же до такого додуматься. — Он вернул палку Хамберу, и они пошли дальше, к следующему деннику.

Я медленно поднялся и стряхнул со штанов грязь. Пропади все пропадом! Сколько еще я буду сносить унижения? Но сейчас другого выхода не было. Эх, гордость моя, почему так тяжело на душе, когда тебя топчут?..

Итак, теперь ясно, что продержаться я могу только на игре в слабость. У Эдамса был свой пунктик: если он встречал сильного духом человека, то считал делом чести подмять его, доказать, что он, Эдамс, сильнее. Хамбер ему подчинялся. Касс вообще ходил перед ними на цыпочках, к тому же они были его союзниками. И если я стану хоть как-то проявлять характер, что это даст? Ничего, разве что нахватаю синяков. А потом он спросит себя: что этот парень не проваливает? Может, ему нравится, когда я бью его палкой? В мою басню с рассрочкой он долго верить не будет. Котелок у него варит быстро. Начнет задумываться, кто я такой, и сразу вспомнит — я пришел из конюшни Октобера. А Октобер — это стюард, стало быть, его первый враг. Тут он вспомнит Томми Стэплтона. Человеку, когда над ним нависает угроза, свойственно обостренное чувство опасности, и Эдамс сразу насторожится. Он может поехать в Поссет на почту и в одну минуту проверить, что никаких денег я никуда не посылал, а аптекарь скажет ему, что слышит обо мне впервые в жизни. Для Эдамса страшна сама мысль о том, что я могу оказаться последователем Стэплтона. И уж как минимум, если он меня в чем-то заподозрит, на расследовании можно будет ставить крест.

Эдамс пока ничего не подозревал, и то, что за Мики теперь ухаживал не Джерри, а я, встревожило его чисто интуитивно. Но основания для тревоги были.

За долгие часы, проведенные с Мики один на один, я сумел понять, что с ним произошло. Постепенно, с учетом того, что я знал о получивших «поддержку» лошадях и о лошадях вообще, все стало на свои места. К дню моего столкновения с Эдамсом я уже приблизительно знал, в чем суть их с Хамбером дьявольского метода.

Приблизительно, но не точно. У меня была теория, но не было доказательств. Для подробностей и доказательств требовалось время, и если единственный способ заполучить его — это сидеть на земле и умолять Эдамса не бить меня… что ж, придется смириться. Но удовольствия в этом ох как мало!

Глава 12

Октобер прислал ответ, снова неумолимо сухой.

«Шестиствольный, по словам его нынешнего хозяина, для участия в облегченных стипль-чезах не заявлен. Значит ли это, что допинг ему давать не будут?

Вот ответы на ваши вопросы:

1.Порошок - это растворимый люминал.

2. Экстерьер Чин-Чина: гнедой мерин, белая полоса вдоль носа, белый носок на левой передней ноге. Кандерстег: мерин, вороной с переливами, три белых носка — на обеих передних ногах и на правой задней. Метеорит: пегий мерин, на правой задней ноге белая полоса.

Я не в восторге от легкомысленного тона вашего письма. Надеюсь, ваша безответственность не повлияет на ход расследования».

«Безответственность». «Долг». Да, слова выбирать он умеет.

Я еще раз перечитал описания лошадей. Метеорит — это не кто иной, как Мики. Чин-Чин — это Доббин, один из двух моих скакунов, принадлежавших Хамберу. В Кандерстеге я узнал невзрачную, неуклюжую лошаденку по кличке Пожар, подопечную Берта.

Я разорвал письмо Октобера и написал ответ.

«После неудачи с Выпускником и Суперменом Шестиствольный остался единственным козырем в колоде, поэтому он может оказаться жертвой допинга в любом заезде.

На тот случай, если я вдруг вылечу из седла мотоцикла или попаду под машину, хочу сообщить, что на этой неделе я наконец понял, в чем суть плана Эдамса и Хамбера, но как они его выполняют — пока не знаю».

Дальше я написал, что стимулирующим средством, которое применяют Эдамс и Хамбер, все же является адреналин, потом объяснил, как, по моему мнению, он вводится в кровь лошадей.

«Как видите, прежде, чем предъявлять им обвинения, нужно еще кое-что доказать. Я сделаю все, чтобы довести свою работу до конца, но гарантировать этого не могу, потому что время против меня».

Пожалуй, стоит запастись транквилизаторами вдруг кому-то взбредет в голову проверить, покупал я их или нет. Я зашел в аптеку. Аптекарь наотрез отказался продать хоть какие-нибудь транквилизаторы — только по предписанию лечащего или зубного врача. Какая нелепость! Теперь Эдамс с Хамбером могут разоблачить меня в любой день. Грустно.

Мне пришлось разочаровать Джерри — свой обед в кафе я проглотил довольно быстро и сказал, что ему придется топать из Поссета пешком, у меня срочное дело. Я не лгал. Мне нужно было срочно ознакомиться с окрестностями.

Я выехал из Поссета и, остановив мотоцикл в укромном месте, вытащил карту. Я изучал ее всю прошлую неделю. С помощью карандаша и компасов я нанес на нее две концентрические окружности с конюшней Хамбера в центре. Внешний круг имел радиус тринадцать километров, внутренний — девять. Если Джуд, когда привозил Мики, никуда не сворачивал по дороге, значит, нужное место находится где-то между этими двумя линиями.

Некоторые направления, пожалуй, сразу можно отбросить: неподалеку находились открытые угольные разработки, а километрах в тринадцати к юго-востоку от конюшни Хамбера уже начинались окраины шахтерского городка Клеверинга. Зато с северной и западной сторон жилья довольно мало — поросшие вереском холмы вперемежку с небольшими долинами (в одной из таких лежала и конюшня Хамбера), кое-где попадаются участки плодородной земли, а так — километры и километры обдуваемой всеми ветрами пустоши.

Деревня Телбридж, где жил Эдамс, находилась в трех километрах за внешним кругом, поэтому я решил, что Мики держали где-то в другом месте. Но все равно, разумнее всего, наверное, начать поиски по линии, идущей от конюшни Хамбера к деревне Эдамса.

Назад Дальше