Я вздохнула и сняла очки в пол-лица, чтобы взглянуть на свои покрасневшие и опухшие от слез глаза. Кожа на скулах натянулась и пожелтела как пергамент, щеки ввалились, волосы мёртвыми прядями свисали на плечи. Я вытащила из бокового ящика шпильки и решительно скрутила на затылке пучок. А затем, помедлив, вытащила из дальнего уголка картонку с бархатной шляпой с вуалью – той самой, которую ты купил мне в Париже за день до того, как бросился под поезд. До сих пор у меня не было повода её надеть.
И я предстану в ней перед тобой в последний раз. Я спрятала пучок волос под шляпой, поправила вуаль, взяла сумочку и вышла из подъезда к ожидающему меня такси.
– Ваганьковское кладбище, – сказала я водителю. – И поскорее. Похороны начинаются через двадцать минут.
Реквием по романтике
Автор: Rinity
Господи, как же надоел этот постоянный скрип! Неужели его никто не слышит, кроме меня! Я – это старые деревянные качели, что испокон веков висят во дворе ничем не приметного дома. Моё сиденье за долгие годы стало гладким, словно полированным, но вот железки и соединяющие их болты от стояния под снегом и дождём теперь вынуждены издавать такие жуткие звуки, что иной раз хочется заржаветь окончательно!
Ну да ладно... Вообще-то я – «качель»... Да, я выбрала себе женский род для хоть какого-то самоопределения. Не помню уж даже почему, видимо, всё же, от сильного пола мне куда больше пришлось натерпеться на своём веку, чем от слабого. Дамы мне как-то ближе – никаких тебе грязных ног и прокрутов по полной оси! Пусть с капризными, орущими детьми, но зато спокойно и с чувством собственного достоинства. А как романтично порой бывало покачивать какую-нибудь скромную барышню, которая иной раз размечтается, обнимет мои поручни и тихонечко напевает красивую мелодию. А затем вдруг порывисто спрыгнет, положит на сиденье свою шляпку и радостно так закружится на месте от своих дум! А я её шляпку продолжаю качать... Вы знаете, насколько романтично я смотрюсь – вот такой вот одинокой, с шляпкой на сиденье! Э-эх... к этим предметам женского туалета я вообще неравнодушна, можно сказать, это моя слабость. Ну скажите же – качели и дамские шляпки просто созданы друг для друга! Только вот с годами их всё меньше и меньше стало во дворе появляться, а потом и вовсе пропали...
Но месяц назад в подъезде напротив появилась новенькая жилица – ничего так особа, симпатичная, да и у противоположного пола пользовалась популярностью – частенько видела её под ручку с очередным кавалером. Но выделялась она из серой толпы тем, что постоянно на её головке красовалась удивительная по своей изящности шляпка! А уж я, как вы успели понять, знаю в этом толк. Где она умудрилась откопать такой раритет, представления не имею, но поневоле стала я за этой дамой приглядывать. И представьте, почувствовала я, что с появлением этой милой шляпки серый, унылый двор преобразился, стал светлее, уютнее, а солнечные лучи теперь заигрывали со мной ранним утром... и как-то пахнуло тем неповторимым, но таким забытым духом романтики! Даже скрип стал мелодичнее, порой напоминая прелестные мелодии минувших дней.
А раз появилась шляпка – жди любви! Уж поверьте моему опыту, эти два романтика врозь не существуют! И точно – стала я замечать, что у моей протеже появился тайный воздыхатель: красавец-брюнет, косая сажень в плечах, всегда в костюме, в отличие от его хилых современников. Но при этом оказался крайне скромным, даже робким в амурных делах. Каждый вечер влюблённый приезжал в наш двор, ставил машину в сторонке, никому не мешая, и ждал. Посматривал на окна своей дамы сердца с тоской в печальных глазах и вздыхал... Когда поздно вечером его избранница, стуча каблучками, возвращалась в свой подъезд, он тем же взглядом провожал её, пока она не скрывалась за дверью, дожидался появления света в её окне, опять вздыхал... и уезжал восвояси.
Так продолжалось около месяца. Если бы у меня было сердце, оно давно разорвалось бы от переживания за несчастного влюблённого! Но одним холодным вечером мой «Ромео» всё же решился зайти в вожделенную дверь, правда, почему-то, не один, а с товарищами, и вскоре вышел оттуда, крепко держа за руку вульгарного вида девицу с перекошенным от злобы лицом. В руках она яростно сжимала ту самую прелестную шляпку... о Боже, это была она, моя таинственная незнакомка! Затем из разговоров местных старушек, приводящих внуков ко мне на забаву, я узнала новые и странные слова – «наружка», «клофелинщица», «рецидивистка»...
И вновь наш двор стал серым, утренние лучи больше не заигрывают со мной, а скрип... что ж, скрип, как скрип – ничего особенного. Просто реквием по навеки утраченной романтике...
Наследство
Автор: Ассоль
Было мне лет 14-15, когда мои родители уехали в командировку, а меня оставили с бабушкой.
Бабушка у нас, как тогда говорили, из бывших. В ее квартире было много антикварных вещей и всяких мелочей. Мне очень нравилось великолепное трюмо со столиком. Антресоли были заставлены какими то коробками, на которых лежала пыль веков.
Однажды, когда бабушка уехала на день рождения своей приятельницы, а я осталась дома одна, то решила немножко потревожить эту самую пыль веков.
На антресоли лежали две большие коробки и сколько я не спрашивала у бабушки про них, вразумительного ответа не получала. Вот с них-то я и решила начать.
Подставив складную лестницу, потянула коробки на себя. К моему удивлению, пыли я там не обнаружила. Ага, значит, бабушка недавно заглядывала сюда.
Открыла верхнюю и увидела красивую черную шляпку с вуалью. Я такие только в кино и видела. Шляпка была абсолютно черная, бархатистая с плотной черной вуалью и без единого украшения. Мне она не понравилась, уж очень мрачная.
Закрыв коробку и отодвинув ее от себя, я открыла следующую и ахнула. Там лежала красивая белоснежная шляпка с широкими полями, тоненькой прозрачной вуалью, практически не скрывающей лица и украшена она была нежными цветами. Я не удержалась и, подойдя к зеркалу, надела ее.
Боже, какая я стала красивая в ней, вот почему все дамы на старинных картинах так хороши в этих шляпках. Повертевшись перед зеркалом я подошла к шкафу и нашла там длинный и очень широкий газовый шарф нежно разового цвета, который обмотала вокруг себя и у меня получилось что то похожее на подвенечное платье. Теперь дошла очередь и до бабушкиных украшений. Нарядная и красивая, так мне тогда казалось, я изображала из себя невесту, расхаживала по комнате, разыгрывала только мне одной понятные сценки и так увлеклась этим, что не заметила прихода бабушки. Ее лицо я увидела в трюмо, перед которым остановилась. От неожиданности я замерла на месте, украшенная бабушкиной шляпкой, драгоценностями , в ее туфлях и с веером в руках.
– Ты наказана, лишена сладкого и не смей даже подходить ко мне! – она развернулась и ушла в свою комнату.
Я быстро начала снимать с себя все это и убирать по местам. Ужинать меня бабушка не позвала, а сама я боялась к ней даже подойти. Мне ничего не оставалось, как раздеться и лечь в постель.
Через некоторое время тишину нашего дома нарушили бабушкины шаги и она появилась на пороге мой комнаты. В руках бабушка держала поднос, на котором были мои любимые булочки и какао. Она поставила поднос на прикроватную тумбочку, а сама присела на краешек моей постели. Я жадно набросилась на еду, а бабушка смотрела на меня и грустно улыбалась.
– Знаешь, девочка, всему есть свое время, – сказала она и, помолчав, добавила – я бы тебе и так все показала и рассказала, да ты вот поспешила. Ну а раз так, тогда слушай , она снова замолчала, что то обдумывая.
– Белую шляпку и то украшение, которое ты сегодня надела, я собиралась тебе подарить на свадьбу, если конечно доживу.
Я обняла бабушку, прижалась к ней всем телом и расцеловала.
– Еще как доживешь, ведь осталось совсем немного до моего совершеннолетия!
– Не спеши замуж, дорогая. Постарайся не сделать этого хотя бы до 20 лет.
– 20! Так я уже старухой буду!
Бабушка весело рассмеялась
– Просто к тому времени станешь умнее и взрослее, ты даже не взглянешь на мальчиков, которые нравятся в 17-18 лет, а посмотришь на более самостоятельных и степенных мужчин. Поверь мне внученька, я знаю о чем говорю.
Тогда все эти нравоучения показались мне смешными, но как же я была удивлена их правильности спустя годы.
– Шляпка, которая тебе так понравилась – это мой подвенечный головной убор. Я бы очень хотела и тебя видеть в этой шляпке невестой, – снова заговорила бабушка, – и буду тебе очень благодарна, если ты сделаешь мне такое одолжение, – она замолчала. – У твоей матери и свадьбы то не было, так забежали в ЗАГС и расписались, а потом разошлись по своим общежитиям.– Ну а черная, – черная это память о том печальном событии, когда не стало твоего дедушки.
Тогда все эти нравоучения показались мне смешными, но как же я была удивлена их правильности спустя годы.
– Шляпка, которая тебе так понравилась – это мой подвенечный головной убор. Я бы очень хотела и тебя видеть в этой шляпке невестой, – снова заговорила бабушка, – и буду тебе очень благодарна, если ты сделаешь мне такое одолжение, – она замолчала. – У твоей матери и свадьбы то не было, так забежали в ЗАГС и расписались, а потом разошлись по своим общежитиям.– Ну а черная, – черная это память о том печальном событии, когда не стало твоего дедушки.
Я сидела на кровати поджав под себя ноги и ждала бабушкиного рассказа, но она больше ничего не стала рассказывать
– Ну что же, о твоем наследстве мы поговорили на том и остановимся,– она погладила меня по голове, поцеловала и вышла из моей комнаты, взяв с меня слово, что я выполню ее просьбу.
И вот прошло несколько лет. Я снова стою перед бабушкиным трюмо, но теперь уже в настоящем подвенечном платье, в длинных белых перчатках, красивых туфельках на высоких каблуках, на шее горит и переливается подаренное бабушкой ожерелье и в моем наряде не хватает только головного убора, а на столике стоит заветная коробка. Только вот бабушки рядом уже нет.
Слышу шум подъехавшего лимузина и голоса моих подруг сквозь открытую дверь балкона. Сейчас они будут «пытать» жениха и свидетеля аж до 5 этажа, на котором находится наша квартира. Напридумывали они много всего и ребятам придется не сладко. Веселый шум и голоса приближаются и вот они уже у двери в квартиру, значит осталось последнее препятствие – мой младший брат, который будет требовать от жениха выкуп за сестру. Я открываю коробку и слышу голос брата.
– Я сестру с постелью замуж отдаю. Положи на каждый уголочек кровати по купюрочке, на подушечки по сотенке, а в серединочку горсть серебра насыпь.
Под шорох купюр, звон монет и веселый смех я надеваю бабушкину шляпку.
– Ширма за моей спиной отодвигается и в зеркале я вижу восхищенное лицо любимого, а из-за его плеча, мне так показалась, улыбающееся лицо моей дорогой и любимой бабушки
– Ты очаровательна и тебе очень к лицу эта шляпка – говорит он и подает мне руку. Я улыбаюсь им обоим и протягиваю свою руку избраннику, счастливая покидаю родительский дом.
– Бабуля, я выполнила данное тебе обещание!
Нарушитель конвенции
Автор: codeburger
Конечно, ехать не хотелось. Но потом целый год выслушивать сетования – мол, взлелеянная дочь не смогла найти времени, чтобы поприсутствовать на дне рождения матери – не хотелось еще больше. Поэтому, чтобы обезопаситься от матримониальных понуждений родительницы, я поступилась принципами и присоединилась к конвенции. Обговорено и подписано: отныне толстозадые порхающие паршивцы перестанут пытаться истыкать меня стрелами, а я буду ежемесячно отстегивать их представителям по коробке шоколада. Большой коробке. Пораженчество, конечно, зато можно спороть с куртки титановые заговоренные защитные щитки. Прощай, кошмар: ощутить укол в сердце и влюбиться в первого увиденного мужчину. А вдруг его подстрелить не успеют? Или он посмотрит на другую? И вообще, мое бедное сердце уже разбито, хватит над ним измываться.
С красочно упакованным подарком и букетом наперевес звоню в дверь.
– Привет, красавица!
– Здравствуй, бродяга. А где мама?
– Повела гостей на набережную аппетит нагуливать. А меня оставили тебя дожидаться. Давай, проходи.
Когда-то давным-давно он казался мне кинжалом, воткнутым у меня на пути, а теперь передо мной шпага, вибрирующая, как кобра перед броском.
Цветы поставлены в вазу, коробка увенчала груду подарков на столике в красном углу... Боже, какие аляповатые садовые гномы, неужели придется год за годом лицезреть их на даче? Ладно, можно сесть и оглядеться, лишь бы не видеть Сашку. Надо же, почти ничего не изменилось, и на стенах все те же шляпы: два бархатных сомбреро с золотым галуном и два вьетнамских широких соломенных конуса. Снимаю с крючочка ленту. И шляпка и корзинка. Сколько я в ней исходила и под солнцем, и под дождем, а до сих пор как новенькая. Любовно оглаживаю старого друга, не поднимая глаз.
– Как живешь? К Анастасии Ивановне совсем не заглядываешь.
– Живу изо всех сил, а с матерью мы через день созваниваемся. Не знала, что ты вернулся.
– Вернулся. По тебе соскучился.
Не нашлась, как реагировать, и уставилась на живописные подношения. Ого, что такое?! У крайнего гномика-то лук, и гаденыш уже наложил стрелу.
– Стой, толстогузый, я с вашей бандой договорилась.
– Врут они все. А я сам по себе! – целится в меня купидон.
Сашка героически заслоняет меня:
– Давай, стреляй в меня. Хуже не станет.
В броске смахиваю пухлика шляпой. Назвался, так полезай в кузов! Добыча в корзинке. Стрела срывается с тетивы и беспорядочно мечется, рикошетя от всего подряд: потолок, зеркало, фарфоровый гном, солнечный луч... И вонзается снизу в соломенный конус. Ну и вопль! Благородный дон поражен в задницу. Но что-то надо делать.
– Не плачь, маленький, не плачь, голубчик... Саш, принеси из аптечки марлю, бинт и пластырь. Держись за мою руку... Можешь сам выдернуть стрелу?
– Больно, – скулит террорист.
– А дернешь, и заживет скоренько. Вы же неуязвимые. Поговори со мной. Почему ты сказал, что твои все врут?
– Потому что им на фиг не нужен ваш шоколад, они родиться хотят. А вы броней обвешались и живете поодиночке. Ничего, расслабитесь, тут всех и перестреляют.
– А ты почему торопишься?
– Мне давно пора твоим сыночком стать, а Анастасии Ивановне – внучком. Надоело по облакам болтаться.
– И мне надоело болтаться, – подхватывает вернувшийся Сашка. – Давно пора сыночком обзавестись.
– Вот значит, как обернулось! А кто заявил, что мне надо подрасти, а кто свинтил незнамо куда и не звонил, и не писал... – задыхаюсь от возмущения.
– Виноват, обещаю исправиться.
– Мы оба исправимся, – примыкает купидоша.
Ах так... Одной рукой прижав к себе горячее тельце, другой – резко выдергиваю стрелу. Гном жалобно взвизгивает. Сдергиваю штанишки, промокаю марлей прозрачную светящуюся жидкость – ихор? – сворачиваю тампончик, прижимаю...
– Саш, разверни пластырь.
– Не надо пластырь, – вздыхает страдалец и сосредотачивается, – скажите правильное слово и заживет.
– Люблю тебя, – мгновенно угадывает пароль мой умный мужчина.
– Люблю тебя, – я упрямая, но врать не стану.
Приподымаю марлю... Действительно, гладкая попка. Никаких следов, только марля светится. И в шляпе дырка. Золотая стрела истаивает на глазах, осыпая нас искрами, словно бенгальский огонь.
Я люблю вас.
Жизнь кончилась. Началась распродажа...
Автор: Arven
Темная шляпка, откровенно скучая, тихо лежала на длинной полке. Рядом с ней находилась белая пластиковая табличка с надписью «Лот № 318». Однако шляпка не была одинока. Неподалёку от неё точно также лежали самые разные предметы – начиная от одежды и предметов обихода, и завершая книгами, картинами и нотами. Время от времени мимо полок пробегали распорядители, выбирали какую-то вещь и уносили в главный зал, где уже несколько часов длился аукцион.
Шляпка тихо вздохнула: сегодня она обретёт нового хозяина или хозяйку. Однако данный факт ничуть её не радовал, поскольку, насколько она разобралась в том, что происходило вокруг неё, все вещи, выставленные на продажу на этом аукционе, ранее принадлежали каким-то знаменитостям. А, следовательно, сейчас её купят не потому, что она так красива, не потому, что кого-то прельстит её форма или цвет, а потому, что ей, как и всем другим собранным здесь вещам, в своё время, выпала возможность украшать собой головку кого-то из тех, кого называют «сильные мира сего».
Как было хорошо раньше, когда её прежняя хозяйка купила её в магазине, прельстившись понравившимися ей формой и фасоном. Хозяйка носила шляпку просто потому, что та нравилась ей. Вот так просто и понятно – её носили только потому, что она радовала глаз своей владелицы...
Но всё изменилось в один момент: хозяйка погибла, и шляпка осиротела. И теперь, годы спустя, калейдоскоп жизни привёл её сюда – на аукцион Сотбис, где шла бойкая торговля вещами, принадлежавшими знаменитостям.
Внезапно в комнату вошли двое – мужчина и женщина. Женщина придирчиво осматривала полки, разглядывая все выставленные на продажу лоты. Дойдя до шляпки, она презрительно скривилась и, обращаясь к своему спутнику, поинтересовалась:
– А это, что за убожество? Такого ужаса я в жизни не видела...
Сверившись с каталогом, мужчина ответил: