— Я и говорю: «организованное экономическое сообщество с преступными замыслами», — увлеченно развивал изобретенный термин премьер. — Разбирайтесь. Вопросы я обозначил. К следующему совещанию доложите развернутые предложения.
«Или сейчас, или никогда, — подумал Сазонов. — Если у премьера закрадывается сомнение, то потом оно только усиливается».
Странная ситуация. Эту тему Сазонову было удобнее обсуждать с президентом. Однако вице-премьер понимал, что уже вплотную подошел к допустимым границам лавирования. Он всегда ориентировался на премьера, был ему многим обязан и не собирался менять систему координат в сложной аппаратной игре.
«Нужен компромиссный вариант. Хотя бы сейчас. Потом будет поздно. Металлургические олигархи тоже не ангелы. Убедятся, что помощи от меня реальной не поступает, и быстренько перестроят всю конструкцию. Деньги без власти обойтись не могут, но и власть без союза с большими деньгами неустойчива. Тем более когда столько желающих выйти на первые роли. И Шереметьев подозрительно помалкивает. Спасибо, что поддержал, но сделал это по минимуму. Оставляет свободу маневра. Нужен результат от этой встречи. Обязательно!»
— Вы даете добро на дополнительную эмиссию акций в пользу государства? — спросил Сазонов.
— Поработайте, а я подумаю. — Премьер сделал вид, что не заметил настойчивости Сазонова. Он уже израсходовал накопившееся раздражение и хотел свернуть обсуждение.
«Будем считать это тактическим успехом», — успокаивал себя Сазонов, хотя рассчитывал на большее.
— Да, и готовьте поездку в Пикалево, — напомнил премьер.
Глава 27 Закон силы
«„Мочить“ по полной программе. Безжалостно. И не только строительный бизнес, а по всем направлениям. Особое внимание металлургии…» Гранин ждал этого момента. Знал, что именно так случится, но все равно волновался.
В ожидании вызванного в кабинет заместителя по безопасности Волкова он судорожно прикидывал, как запустить новый тур борьбы с Лабинским. Заставить его платить долги и вообще подвинуться. Слишком многое проглотил, а переварить не может. Пора и поделиться. Но только не долгами. Без этого добра обойдемся.
— Получили железные сведения, что премьер крайне недоволен проектом мегакорпорации. — Гранин не скрывал ликования, рассказывая последние новости Волкову, который пристроился в низком кресле перед журнальным столиком. Спину ему приходилось держать неестественно прямо, чтобы не выглядеть небрежно развалившимся.
Гранин кругами бегал по кабинету, делая движения, отдаленно напоминающие гимнастику для плечевых суставов.
— Премьер вызвал Сазонова, пригласил поучаствовать Шереметьева и ругался. Особенно недоволен, что Морев прибивается к Лабинскому и Проскурову. В такой комбинации это реальный вынос мозга. Премьер даже термин придумал: «организованное экономическое сообщество с преступными намерениями».
— Сильно! — покачал головой Волков.
— И Лабинский подставился своей встречей с президентом. Белый дом ему этого не простит.
— Готовится поездка премьера в Пикалево, — сообщил Волков. — Там у Лабинского реальные проблемы.
— Очень правильно. Ребята увлеклись. Кризис, а они хотят всех поиметь. Не имей сто рублей, а имей сто друзей! Пусть сначала кредиты погасят. Сейчас я вызову Супрунова. Запустим новые судебные иски против Лабинского. Ты поддержи по своей линии, — сказал Гранин.
— Президенту вроде обещали подождать с исками, — обращаясь непонятно к кому, задался вопросом Волков.
— А Лабинский ждет? — взорвался Гранин. — Ни хрена он не ждет! Он новую группу сколачивает. Я же говорил, деньги у него есть. Пусть платит!
Гранин обожал острую борьбу на грани фола, но прежде чем переходить к жесткому обмену ударами, тщательно присматривался, изучал оборону соперника, взвешивал риски. Сейчас наступал самый сладостный момент. Против своей воли пришлось сделать вид, что он согласен подождать и уступить Лабинскому. Пора взять реванш за временное отступление. Так просто Гранин свое еще никому не отдавал и не отдаст.
«С кем они связываются, мальчишки? Пусть сначала поучатся бизнесу!»
* * *— Пятый раз за день Лабинский звонит, — словно извиняясь, сообщила секретарь Сазонову, пробегающему через приемную в свой кабинет.
Он только что вернулся с очередного совещания и не хотел тратить время на выслушивание пустых жалоб. А то, что Лабинский будет возмущаться коварным нападением Гранина, секретом для вице-премьера не являлось. Зачем еще ему звонить? Других срочных вопросов не просматривается.
— Ладно, соедините, — вздохнул Сазонов. — Все равно не отстанет.
Его худшие опасения подтвердились. Лабинский с негодованием сообщил о новых судебных исках, поданных Граниным. На этот раз не только против строительных, но уже и против металлургических предприятий.
— Все обязательства нарушает, — возмущался Лабинский.
— А что я могу поделать? Сочувствую, конечно, — сухо ответил Сазонов.
— Но он обещал лично президенту!
— Значит, у Гранина есть веские причины, — намекнул Сазонов. Может, Лабинский сам догадается. Однако тот не унимался.
— Я очень прошу оказать воздействие на Гранина. Он топит весь металлургический бизнес, и это накануне объединения.
— У нас судебная власть независимая, — доверительно сообщил Сазонов.
— Да, я знаю. Слышал, — грустно признался Лабинский.
— Вы с дополнительной эмиссией акций определились?
— Еще нет. Идет дискуссия, как оценить каждую компанию. И в зависимости от этого распределить акции.
— Пока будете дискуссии разводить, поезд может уйти.
— Так серьезно?
— А то! Предстоит совещание с участием всех компаний. Очень рекомендовал бы дать согласие на дополнительную эмиссию акций и передачу государству блокирующего пакета. Иначе о мегапроекте придется забыть. На какое-то время.
«Я этого и хочу», — подумал Лабинский.
— А с Граниным попробуйте сами договориться. Сошлитесь на меня.
— Он на переговоры не идет.
«Сначала ты бегал от кредитора, а теперь он от тебя бегает. Устроили олимпиаду для финансовых инвалидов. Вроде солидные люди».
— Договоритесь, — поднажал на голос Сазонов. — Вы же не гопники какие-то.
— Мы собираемся подать встречные иски банку Гранина, — торжественно заявил Лабинский.
— Впервые об этом слышу.
— Будем требовать через суд внести изменения в кредитные соглашения, прежде всего в сроки погашения и в финансовые ставки.
— На каком основании?
— Мы ссылаемся на непредвиденный финансовый кризис.
— Сомневаюсь, что это поможет. Кризис для всех неожиданность. Риски всегда несет заемщик. Это общее правило. Вряд ли для вас сделают исключение.
«Да он и не рассчитывает выиграть дело в суде, — подумал Сазонов. — Просто тянет время. Хочет остановить аресты активов. Значит, переговорные возможности с Граниным исчерпал. А зря! Им сейчас хорошо бы мирно договориться».
— Я понял, — донесся, словно издалека, голос Лабинского, — может, все же переговорить с премьером?
— О чем?
— О недопустимых действиях Гранина.
— Вы уже поговорили с президентом.
— Да, обсуждался этот вопрос.
— Ну вот. Чего еще?
«Больше ничего говорить не буду. Умный поймет. Гранин точно почувствовал недовольство премьера, и ты попал. Звонить премьеру и президенту боишься, потому что знаешь: они не ответят ничего хорошего. И меня пытаешься подрядить под это дело. Напрасно», — с растущим раздражением размышлял Сазонов.
Он нетерпеливо посмотрел на часы и все же сказал чуть больше, чем хотел:
— Чересчур много лавируете: то к президенту, то к премьеру. Не в ту игру играете. Делом нужно заниматься! Меняйте тактику. Иначе вас поменяют. Кстати, мы готовим поездку премьера в Пикалево. Там у вас проблемы.
— Куда, куда?
— В Пикалево. Вам официально сообщат.
В рубке прошипело нечто похожее на знакомое матерное ругательство. Из тех, что пишут на заборах.
«Наверное, показалось», — подумал Сазонов.
* * *«Даже если вице-премьер наполовину говорит правду, все очень серьезно, — размышлял взбудораженный Морев. — Может, рискнуть? Да и в чем риск? Войдем в мегакорпорацию, и нас поглотят. Потеряю контроль над компанией. А что, собственно, контролировать? Компания — банкрот. Контролировать долги? Да я только и стараюсь всучить их, не важно кому. Государству так государству.
Если потребуется, можно начать бизнес с нуля, но с капиталом. Только нужно переждать. Иначе попадем под раздачу. А так милое дело — войти в группу инициаторов проекта. Лабинский уже предлагал. А потом тянуть время, торговаться о распределении акций. Мне это выгодно. Между делом пропихнем компанию в список стратегических объектов, объявим форс-мажор и договоримся о рассрочке долгов.
К сожалению, до сих пор не поступило обнадеживающих новостей от Воронова. Можно ждать удара со стороны Ратова. А он не последний человек в кремлевской Администрации.
Если попадем вместе с Лабинским под крыло президента — уже не так страшно. Вон Гранин мочил Лабинского, а президент погрозил — и банкир аккуратно себя ведет, побаивается. А может, уже и не побаивается. Все так быстро меняется. В общем, голова идет кругом. Не только свет в конце туннеля не видим, но и самого туннеля. Ладно, нужно выдать два звонка», — решил Морев.
— Рад приветствовать, — сказал он, услышав по телефону хрипловатый голос Лабинского. — Я с вами! В каком смысле? Поддерживаю ваш проект мегакорпорации. Мне он ближе, чем предложение Рашидова. Да, готов направить официальное письмо Сазонову и довести мою позицию до прессы.
«Странное состояние у Лабинского. Устал, наверное. Еле говорит. Ничего. Все взвесит и обрадуется, что я его поддержал».
Повесив трубку, Морев заказал чай. Он не понимал увлечения зелеными видами чая и предпочитал классический черный «Эрл Грей». Сделав несколько глотков, позволил себе отправить в рот несколько сухих печений и подумал, что давно не был в зале фитнеса. Вообще пора бы отдохнуть. Однако эти мысли уже не нагоняли тоску. Мир вновь обрел краски. Хотелось жить, работать и становиться еще богаче. Хотя бы из спортивного интереса.
«Вот что значит вовремя принять правильное решение», — порадовался за себя Морев и все же набрал номер Воронова:
— Еще раз напоминаю о Ратове, в последний раз!
* * *Президент отличался редкой настойчивостью, которая скрывалась за внешней обходительностью и мягкостью. Он прекрасно знал об этой особенности своего характера. И удивлялся, а иногда даже обижался, что зарубежные эксперты не распознали редкую последовательность его замыслов.
На стол президента периодически доставляли похищенные сводки и обзоры, подготовленные аналитиками ЦРУ, других разведок, а также мировых «мозговых центров». Он снисходительно морщился, когда попадался «психологический профиль» и другие исследования его личности. Неглубоко, легковесно. Как будто писали для студентов, не раскрывая главного и существенного. А ведь потом попадут эти «зарисовки» в руки историков, а те станут плодить всякие бредни вместо реального анализа событий.
Он никогда не отказывался от поставленных целей и был способен терпеливо дожидаться, пока вызреет благоприятная ситуация для их реализации. Когда впервые предложил идею создания мирового финансового центра в России, цены на нефть зашкаливали. Сейчас ситуация кардинально изменилась, но разве эта идея утратила актуальность? Ничего подобного! Да, настали другие времена. Но грош цена идее, если она зависит от конъюнктуры. Получается не стратегия, а игра на публику. Сегодня предлагаем одно, а завтра об этом забываем и выкладываем на стол совершенно другое. Это не его стиль. Он все равно будет бить в одну точку и напоминать об идее, пока она не станет реальностью.
В Лондоне на конференции «двадцатки» удивились, что он не возражал, когда рассмотрение его новых предложений, а он их сделал много, отложили. А это был тактический ход с его стороны. Зачем возражать? Сейчас их не примут, но идеи никуда не денутся. И он не сочтет за труд еще раз напомнить, уже более настойчиво. Найдет союзников и доведет дело до конкретного результата. Глупо спорить, как будет выглядеть результат. Но процесс запущен, и он не даст ему остановиться. Терпения хватит, и здравого смысла тоже.
Создание мегакорпорации в правительстве отвергли. Рассказывают, премьер резко высказывался. Не понравился проект или то, что его стали продвигать в обход главы правительства? Трудно сказать, почему такая реакция, и не нужно в этом копаться.
Он легко воспринял неприятную новость, которую наверняка подадут как трещину в отношениях между Кремлем и правительством. Ничего, поговорят и успокоятся. А кто будет слишком распускать язык, можно и к порядку призвать. Такая страна.
Премьер как-то пошутил, когда западные эксперты спросили, будет ли он попирать свободу слова. Честно ответил: мол, даже не знает, что «попирать» — демократии в России никогда не было. Верно: традиции и менталитет не переделаешь. Для этого потребуется несколько исторических эпох. А будут ли они, эти эпохи?
Пока приходится учитывать эти особенности и не переживать из-за них. Стоит президенту показать недовольство действиями правительства, покритиковать за медлительность и неэффективность, тут же говорят, что он выступает против премьера. А некоторые спекулируют на этом. Не понимают, что ставки в игре слишком высоки. В другой стране не стали бы даже обращать внимания — рабочий момент. А у нас сразу паника: кризис власти! Кремль против правительства!
Глава 28 Надлом
Самолет летел над Татарским проливом, отделяющим остров Сахалин от материка. Внизу, совсем рядом, медленно перекатывались огромные черные волны. Казалось, они дышат расплавленной космической лавой.
При посадке «транспортник» сильно тряхнуло. Под ударами ветра он побежал по полосе к зданию грузового терминала, остановился, задрожал, как в припадке удушающего кашля, и замер.
Задувала поземка. Ударялись о борт замерзающие на лету мокрые снежинки. Они превращались в ледяных пчел — звонких, назойливых, беспорядочно жалящих остывшее тело самолета и лица выбирающихся из его чрева пассажиров.
Попрощавшись с экипажем, Петр и Марика побрели к ангару, откуда их доставили на стоянку такси. Автопарк состоял исключительно из японских машин с правым рулем. Сахалинские водители в одинаковых коротких куртках, плечистые и чем-то неуловимым отличающиеся от своих коллег во всех других российских городах, с интересом поглядывали на молодую пару, появившуюся из военного автобуса.
— Подумают, что ты жена офицера, а я приехал в отпуск к родным, — сказал Петр.
«А мне бы хотелось быть его женой», — неожиданно подумала Марика.
Ей казалось, что бегство из Москвы случилось уже много лет назад. Ратов, его проблемы, их жизнь остались в далеком прошлом, а рядом остался только уверенный в себе Громов. Она резко тряхнула головой, чтобы подавить греховные мысли и вернуться в реальность.
— В «Мидзуи», — сказал Громов водителю.
Тот с уважением посмотрел на пассажира:
— А я думал, вы к родственникам.
— Так оно и есть, но работают они в «Мидзуи». Сварганили мне номер, — успокоил его Громов.
Марика поняла, что речь идет о гостинице, хотя сначала подумала, что Петр назвал какую-то японскую фирму. Вроде производителя бытовой электроники.
— Гостиницу строили японцы, поэтому она так называется. Тебе там понравится, — пояснил Петр.
— Медовый месяц? — вновь спросил любознательный таксист.
— Все как у людей, — широко улыбнулся Громов.
Город оказался беспорядочным скопищем панельных серых пятиэтажек, заваленных снегом и разделенных замерзшими ледяными торосами. Никаких признаков наступающей весны. Сыро и неуютно.
Однако в окрестностях гостиницы пейзаж разом преобразился. За окном мелькали сопки, заросшие сосновым лесом. Зигзагообразное здание — не выше двух этажей, — как ящерица, пряталось среди деревьев, прижимаясь к изгибам ландшафта.
— Из каждого номера можно выйти в сопки, — пояснил Громов. — Очень удобно для отдыха.
В холле он без труда получил один из лучших номеров. В межсезонье гостиница была заполнена наполовину. В «карточке гостя» Громов записал, что они с Марикой приехали для участия в семинаре по выработке антикризисных мер.
— Мы что, действительно будем ходить на этот семинар? — удивленно спросила Марика.
— Ты же хотела не терять времени и подготовиться к экзаменам.
— Шутишь?
— Разумеется. Объявление о семинаре висит в холле. Чем скучнее, тем лучше. Никто даже внимания не обратит.
— Ты все замечаешь. Но нас могут найти. Зачем мы зарегистрировались? Я думала, мы снимем квартиру.
— Не волнуйся. Кому придет в голову, что мы на Сахалине? Мой друг будет молчать, а рейсов на Сахалин из Томска не предусмотрено.
— Все ты знаешь, — вновь восхитилась Марика.
— Если бы, — вздохнул Громов и… неожиданно обнял ее. Так, что перехватило дыхание.
Задыхаясь от желания, они стали срывать с себя одежду, едва успев закрыть дверь.
— Не нужно, мы пожалеем, — шептал Громов, но не мог оторваться от зовущего тела девушки. Марика бурно дышала и гладила его дрожащими руками.
— Не думай ни о чем, милый.
* * *Они долго лежали на широкой кровати и смотрели друг на друга. В комнате темнело. Ветер стих, и пошел снег. Мягкий и тяжелый, словно мокрая вата.