– Да, прокурор-взяточник продолжает работать, а честный журналист Епишев сидит в кутузке.
– Абсурд! – покачал головой Владимир.
– А у нас вообще страна абсурда, ты не заметил?.. Так вот мы, его друзья-журналисты, второй год боремся за освобождение парня. Куда только не писали! Главное, какую необыкновенную статью ему сфабриковали: заказное убийство!
– Как? – удивился Владимир. – Вашего Епишева подозревают в убийстве? Он что, грохнул кого-то?
– Говорят, что не он лично, но он, мол, заказал убийство какого-то предпринимателя...
– Нефиговый разворот! А зачем вашему журналисту заказывать убийство какого-то предпринимателя?
– Ну, якобы они очень сильно поссорились... Из-за денег, точнее, из-за больших денег.
– Валер, и что? Неужели посадят парня?
– Посадить, думаю, не посадят, но держать в кутузке могут еще долго. Наш закон на этот счет такой туманный и размытый, столько там лазеек и противоречий, что, как говорится, черт ногу сломит. Можно человека даже выпустить, но в этот же день снова арестовать и объяснить это тем, что в деле, мол, обнаружились новые факты. Опасность в том, что там нашего Епишева легко могут «пришить»...
– Да, ребята, я смотрю, вам весело живется!
– Это еще что! Мои коллеги еще и не через такое проходили. А сколько журналистов было просто убито? На улице, на глазах толпы... Прессу читаешь?
– И читаю, и новости смотрю иногда...
– Ну вот...
Пару минут ехали молча. Владимиру хотелось курить, но он воздержался. Если Валерию это неприятно, он может и потерпеть, ничего с ним не случится.
– Ты думаешь, сейчас Чиндяйкин и Тамбовцев обрадуются, что мы влезли в их дела и собираемся выгнать их с хутора, на который они уже раскатали свои чиновничьи губенки? – возобновил разговор Богоборцев. – Кстати, землю эту они пока еще не купили, я узнавал.
– Серьезно? А как там распоряжаются, козлы!
– Не купили, но купят обязательно, не сомневайся; причем, как всегда, за символическую плату. Потому, думаю, и с покупкой тянут: что-то наша сладкая парочка замыслила...
– Козе понятно, – усмехнулся Владимир, поймав себя на мысли, что повторяет слова Арсения Матвеевича. – Только что они могут замыслить?
– Ну, не знаю... Допустим, в документах будет записано, что земля эта бросовая, что там бурьян, овраги, бурелом... И потому стоить она будет три с половиной копейки.
Владимир усмехнулся:
– А на самом деле это такой чудесный кусок природы, с озером, лесом! А в лесу грибы, ягоды, птицы поют... Это просто рай!
– Ну, это ты знаешь, что там и озеро, и лес, и вообще красота, а тот, кто этого не видел вживую, подмахнет бумажку не глядя – и дело с концом! Вот так у нас все и делается...
За разговорами не заметили, как доехали до Еремеевки. Владимир заранее свернул с дороги и повел всех окольным путем, через деревню Песчаную. Боялся, как бы возле Дубровино их не тормознули гаишники. Лучше не рисковать, решил он, а держаться от всех представителей власти подальше.
Глава 12
На озере, как ни странно, никого не было. Вышедшие из машины журналисты и их помощники осматривали обгорелый остов сторожки, часть бетонного забора, который успели установить, песок. Все это было огорожено пестрой красной ленточкой.
– Подождите здесь, – сказал Богоборцев всем и, приподняв ленточку, шагнул за нее. – Володь, показывай, что тут есть интересного?
– Да ничего тут интересного нет, – пожал плечами Строгов. – Вон – следы на песке, кровь. Только костей уже нет. Либо следаки с собой увезли, либо собаки растащили.
– И как мы теперь это узнаем?
– Местные расскажут.
– Так мы что, выходит, опоздали? Нет уже ничего...
– Да, похоже, вся гвардия здесь побывала, но уже уехала, – подтвердил Владимир, – вон – следы колес на песке и ног. Хорошо потоптались, как стадо слонов...
– А это точно кровь? – Богоборцев присел на корточки и принялся рассматривать красный песок.
– Самая что ни на есть настоящая, поросячья. Я собственными глазами видел того поросенка и, кстати, ел щи с его мясом.
– А части тела уже увезли, значит?
– Валер, да не было никаких частей тела! Я подбросил одну только ногу от манекена, правда, измазал ее в крови как следует. Ну, чтобы напугать сторожа. А мослы были поросячьи. Ногу я потом с собой унес, когда сторож рванул отсюда бодрой рысью...
– Так, понятно, – журналист поднялся и осмотрелся вокруг. – Ну, что ж, и то хорошо, что трупов и расчлененки не было. Попробуем оценить масштабы катастрофы... Что мы имеем? Сторожка сгорела, сторож на грани помешательства, поросенок тоже погиб ни за что...
– Поросенок – это не ко мне! – запротестовал Владимир. – Старик мясца захотел, я при чем?
– Слушай, а здесь действительно красиво, – восхитился Богоборцев, осматриваясь. – И озеро – картины писать!
– Там вон еще ивы росли, только строители их спилили... Идемте, покажу берег и само озеро...
– Ну, что, ребята, снимайте! – подтолкнул телевизионщиков Богоборцев, показывая вокруг себя. – Все снимайте: берег, окровавленный песок, пожарище... А главное, природу. Все пригодится.
Телевизионщики принялись налаживать камеру, а Владимир с Валерием подошли к озеру. На берегу недалеко от них сидел Мишка с удочкой. Рядом с ним стояло ведерко. Мишка был в каких-то драных шортах, босой и, как всегда, с всклокоченной головой.
– А вот и один из местных, – обрадовался Богоборцев, направляясь к дурачку, – сейчас мы возьмем у него интервью...
– Вряд ли ты у него что-то возьмешь, – мрачно усмехнулся Владимир.
– Что так? Товарищ не любит журналистов?
– Товарищ любит всех, даже очень, но немного не в себе. – Владимир повертел возле виска пальцем. – Больной он, на голову больной.
– Да? – с сомнением сказал Богоборцев. – А рыбку ловит.
– Так на это большого ума не надо!
Парни посмеялись.
– Ладно, давай, экскурсовод, проводи свою экскурсию дальше...
– Вот видишь: здесь строили пристань для лодок, – показал Владимир на берег, – вбили сваи, положили доски... Вон там были ивы, которые спилили, посмотри: их оттащили за те кусты... Красивые, кстати, были деревья! А там – вырубили все кусты по берегу... Варвары, одним словом!
– Ты должен все это сказать на камеру, – сказал Богоборцев, – хотя подожди... Нет, тебе светиться перед камерой не стоит. Пусть это расскажет кто-нибудь из хуторян. Как думаешь, расскажут они все это?
– Еще как расскажут!
– Тогда давай, веди меня к их домам.
– А чего тут вести-то? Вон они, считай, перед тобой, все три. Тот, крайний дом – Угорцевых. Это родители моего погибшего товарища Матвея, я тебе рассказывал. Пошли туда для начала.
Угорцев старший вышел из калитки навстречу гостям, подозрительно покосился на незнакомца.
– Арсений Матвеевич, здравствуйте! – протянул ему руку Владимир.
– Здрасьте вам!
Богоборцев тоже почтительно поздоровался с хозяином.
– Познакомьтесь, Арсений Матвеевич: это – Валерий Богоборцев, журналист из газеты «Наш город». Валерий, это – Угорцев Арсений Матвеевич.
– Очень приятно...
– И нам приятно, товарищ журналист... Проходите во двор, гостями будете. Сейчас только Дружка угомоню; ишь, разошелся, горластый!
Владимир заметил, что хозяин смотрит на него как-то странно. Они с Валерием направились к калитке, но Владимир чуть поотстал.
– Что случилось, Арсений Матвеевич? – спросил он старика.
– Беда у нас, Володя! Егорыча забрали, – шепнул Угорцев старший.
– Как забрали? Кто?
– Знамо дело, кто!Енти, из города... – Старик кивнул на Богоборцева: – А этот как? Этому доверять-то можно?
– Можно, Арсений Матвеевич, этот человек приехал как раз затем, чтобы помочь вам.
Мужчины зашли во двор. На крыльце стояла Татьяна Семеновна; лицо у нее было растерянным, если не сказать встревоженным. Владимир познакомил журналиста и с хозяйкой.
– Так что у вас тут случилось? – повернулся он к Арсению Матвеевичу. – Рассказывайте все подробно и по порядку.
Татьяна Семеновна вернулась в дом, а мужчины сели на потемневшую от времени лавку, что стояла под окнами, и хозяин, откашлявшись, степенно начал свой рассказ:
– Я, Володя, вишь ты, уже тебе собрался звонить, уже и телефон в руки взял, а тут вижу – ты сам едешь!.. Короче, дела на хуторе такие: ночью у нас пожар случился. Да, сгорела сторожка-то. Сторож, поди, пьяный был, хорошего же сюда не пришлют... А утромэти, как всегда, понаехали, ешкина вошь, как стая ворон слетелась... Четыре машины было, а уж народу-то!.. Все ходили, смотрели... Разве что не нюхали. Да... А потом, и вправду, решили понюхать: собака у них откудова-то взялась, овчарка...
– Что, кинолога прислали? – удивился Богоборцев.
– Я не знаю, мил-человек, как этот гражданин называется, только собака его все берег нюхала и еще возле будки сторожа... А я в окошко с чердака за ними наблюдал, оттуда, сверху, все видно, как на ладони. Так вот, собака-то, вишь ты, все нюхала, нюхала, а потом возьми – собака такая! – и побеги прямо к дому Кучуповых! А там начала скулить и лаять, зараза... А Лайка Егорыча и давай лаять ей в ответ!..
– И что, городские забрали деда Егорыча? – перебил Владимир.
– Ну да. Долго они с ним разбирались-препирались, а потом увезли-таки в город, ешкина вошь. Участковый наш тоже с ними был... Даренка тут же к нам прибежала вся в слезах, да и сейчас вон плачет в горнице... Татьяна Семеновна моя ее чаем с мятой отпаивает...
Валерий с Владимиром переглянулись.
– И что же они старику предъявили? – поинтересовался Богоборцев.
– А бог их знает! Говорят, раз, мол, наша собачка к твоему дому прибежала, то, стало быть, ты к этому делу как-то подвязан. Собирайся, мол, поедешь с нами, в городе в полиции с тобой разбираться будем.
– Валер, что они могут деду сделать? – спросил Владимир.
Журналист горько усмехнулся:
– А что они нашему брату Епишеву сделали? Ничего! Всего-то-навсего в тюрьму посадили...
Владимир закусил нижнюю губу.
– Черт! Валер, старика надо как-то освобождать, он ведь здесь вообще ни при чем!
– Козе понятно! – усмехнулся Богоборцев, передразнивая Строгова. – Вопрос только: как?
– Не знаю, как, но давай что-то делать!
– Давай, я не против...
– Сынки, а может, в дом пройдем? – спросил Арсений Матвеевич. – Пообедаем... Время уже...
– Да нет, спасибо за приглашение, – Валерий посмотрел на хозяина дома, – у нас там еще товарищи наши на берегу снимают место катастрофы... Арсений Матвеевич, вы мне лучше вот что скажите: вас кто-то выгонял из ваших домов?
– А то как же! – тут же начал кипятиться Угорцев старший. – Еще как выгоняли! Идите, говорят, на... на фиг отсюдова! Я говорю: да куда же мы, ешкина вошь, пойдем из своих-то домов?! А нам говорят: езжайте, мол, в Дубровино, там брошенных домов полно. Выбирайте любой – на ваш вкус... Я говорю: да как же мы из своих-то родных домов да в такие развалюхи пойдем?! А нам и говорят: а вам не все равно, трухлявые пеньки, где свой век доживать?
Богоборцев горестно покивал головой.
– А можете вы повторить все это перед камерой? – спросил он Арсения Матвеевича.
– Это как? Перед какой камерой? – растерялся тот.
– Перед обычной камерой, которой кино снимают.
– Кино? Ах, ешкина вошь! И что? Меня потом по телевизору покажут?
Богоборцев кивнул:
– И еще в газете напишут про то, как «отцы города» здесь произвол учинили...
– И что, ешкина вошь, и фамилию мою укажут?
– Ну, если вы захотите...
– Татьяна Семеновна! – закричал хозяин. – Иди сюда! Ты слышала: меня в кино снимать будут!
– Да куда уж тебе, старый, в кино? – всплеснула руками хозяйка, появляясь на крыльце. – Поздно тебе карьеру артиста начинать в шестьдесят шесть-то!
– Так вот – товарищ говорит, что меня сейчас на камеру снимут, а потом по телевизору покажут... Ведь так?
– Так, так. А самое главное, Арсений Матвеевич, вы должны сказать, что вашего соседа Егорыча... или как его там?.. что его задержали ни за что. О том, что происходит в вашем хуторе, вы, конечно, знаете, но понятия не имеете, кто это мог сделать... Я имею в виду пропажу стройматериалов, утопление бульдозера, поджог сторожки и все остальное, – поучал Богоборцев хозяина.
– Так знамо дело, понятия не имеем! А мы, трухлявые, как нам сказали, пеньки, разве ж мы, ешкина вошь, на такое способны?! А Егорыч, так тому вообще восьмой десяток пошел, он у нас самый старый на хуторе... Разве ж он мог такое сделать? Да он еле ходит, и ноги у него больные, и сердце прихватывает...
– Вот! Надо, чтобы об этом сказали все жители хутора. – Валерий посмотрел на хозяина.
– Надо – скажем. – Арсений Матвеевич повернулся к супруге: – Татьяна Семеновна! Давай, веди сюда Дарёнку...
– Куда же ей на люди? Она ж вся зареванная!
– Вот это и хорошо! – обрадовался Богоборцев. – И не вздумайте ей слезы утирать. Кто еще может сказать на камеру в защиту вашего Егорыча?
– Я скажу. И еще Макариху сейчас приведу, она у нас тоже на язык – палец в рот не клади, – подхватилась Татьяна Семеновна и выбежала в калитку.
Через десять минут все жители хутора, собравшиеся возле дома Угорцевых, наперебой рассказывали перед камерой, как их выгоняли из домов, обещая снести их бульдозерами, как их всех замучили допросами, как всего насквозь больного Егорыча забирала полиция, буквально волоча под руки к машине, как от шума строительных машин хуторянам нет житья ни днем, ни ночью...
Владимир с Валерием стояли в стороне, стараясь не попасть в камеру, и только подсказывали «киношникам», кого о чем спросить. Когда к толпе подбежал обрадованный столь пышным собранием Мишка, Артур попросил помощника отогнать сумасшедшего от камеры, но Валерий движением руки остановил друга.
– Наоборот! – зашептал он. – Снимите дурачка, пусть народ видит, кого обижают чинуши. И девушка пусть не забудет сказать, что она – сирота... Давай, давай, надо выбить из народа слезу... Сирые, убогие – это как раз то, что нужно!
Арсений Матвеевич схватил за руку Мишку и подтолкнул его к камере:
– Миша, ну-ка, расскажи нам, куда кирпич со стройки делся?
Обрадованный еще больше вниманием к нему, дурачок заулыбался перед камерой:
– Кирпич туда улетел, – показал он на небо, – кирпич летает...
– А кто поднял кирпич в небо? – спросил Мишку Артур.
– Конь в пальто! – еще шире заулыбался дурачок. – Матвей сказал: «Конь в пальто!..» Он сказал: «Кирпич летает...»
– А Матвей – это кто? – снова спросил Артур.
– Конь в пальто! Он сказал: «Кирпич летает...»
– А что, кирпич правда улетел на небо?
Мишка интенсивно закивал головой:
– Кирпич летает... Кирпич летает... Матвей поднял... Туда поднял... Он сказал: «Конь в пальто!..» Он сказал: «Кирпич летает...»
– Имейте в виду, это – очевидец событий, – пояснил Арсений Матвеевич, – он все видел... Я сам потом видел, как он со стройки уходил. Так что он все видел своими глазами... Свидетель, так сказать...
Когда съемки наконец завершились, телевизионщики свернули оборудование и сели в свой микроавтобус. Владимир подошел к водителю:
– В город советую ехать тем же маршрутом, каким сюда ехали: у Дубровино или Еремеевки может стоять пост ГАИ.
– Береженого бог бережет? – усмехнулся Артур. – Спасибо, учтем!
Он махнул Богоборцеву рукой, и микроавтобус тронулся.
– Ну, вот кино и сняли... А мы с тобой чем займемся? – спросил Владимир Валерия.
– А вот теперь мы с тобой можем и на обед к Арсению Матвеевичу; тем более есть тема...
* * *За столом сидели впятером. Татьяна Семеновна хлопотала с тарелками и ложками, резала домашний хлеб, мужчины разговаривали в ожидании обеда, а заплаканная Даша тихо сидела себе в сторонке и время от времени шмыгала носом. От слез он у нее распух и покраснел, и теперь она смущалась перед таким количеством людей.
– Вот вам молочко парное, свежее, с утренней дойки, – приговаривала хозяйка, ставя на стол кринку, – а сейчас и щец налью, мясо тоже свежее, у Егорыча взяли...
В это время Дружок залаял, как ненормальный, и Арсений Матвеевич поднялся из-за стола:
– Кого еще там нелегкая принесла, ешкина вошь?..
Он вышел из горницы, а через минуту вернулся вместе с Кириллом.
– Ну, мать, еще гостя тебе веду. Дарёна, подай-ка вон там из буфета еще тарелку...
Кирилл поздоровался со всеми, его познакомили с Богоборцевым, и он сел за стол рядом с Дашей.
– А чего это у нас глазки красные? – спросил он, увидев лицо девушки.
– Ой, Кирюха, – вздохнул хозяин, – сейчас мы тебе все расскажем. У нас тут такое было!..
Всем пришлось еще раз выслушать повествование Угорцева-старшего о том, как забирали старика Егорыча. Правда, на этот раз всем было немного веселее, так как рассказ заедали вкуснейшими щами, дружно работая ложками.
– А это ничего, что забрали, – бодро воскликнул Кирилл, – мы вот сейчас пообедаем, поедем в город и возьмем полицейское управление штурмом. Освободим Егорыча и вернем его Даше...
– Не смешно, – покачала головой девушка, обводя всех взглядом. – Вы поймите: дедуле нельзя там сидеть, у него сердце больное. Он, конечно, не жалуется, но я знаю: оно у него иногда прихватывает. Как только он дочь и зятя – родителей моих – семь лет назад похоронил, так и прихватывает... А потом ведь и жена у него умерла, моя бабушка...
– Даша, ты не переживай за дедушку, мы обязательно вытащим его из кутузки, – пообещал Богоборцев. – Я сегодня же по приезде в город свяжусь с одним хорошим адвокатом...
– Адвокатом? – встрепенулась девушка. – Да, как это я сама не подумала? У нас и деньги есть, вы только подскажите, какого именно нанять.
– Ну, на этого адвоката вряд ли у тебя хватит денег, – улыбнулся Богоборцев.
– Что, такой дорогой? – ахнула Даша. – Нет, тогда не надо... Я другого найму, подешевле.
– Этот адвокат не возьмет с вас ни копейки, – заверил журналист, – я договорюсь. А дешевый вам может не помочь: тут нужен настоящий профи.