– МИМУ! МИМУ!
Врачи неуверенно топчутся, словно скотина, почуявшая опасность..
– Ничего от них не дождешься, кроме больничной койки!
– Бей ебаных коновалов!
Охранники незаметно ускользают куда-то, и толпа врывается внутрь.
– Вот, поймал одного мясника!
– Да, похоже, ему придется сейчас сделать операцию!
– Черт побери, еще как придется! Он нуждается в срочной потрохэктомии! Подайте-ка мне скальпель!
– Вызываются доктор Фриденхоф и доктор фон Штрейсшнитт!
Входит профессор фон Штрейсшнитт, окруженный своими скальпеленосцами, сжимающими в руках пилы и двухфутовые ножи.
– Мы обязаны произвести – как вы сказали? – потрохэктомию. Две почки? Сразу видно, что жид. Rauschmit!
По оценкам, за неделю Длинных Скальпелей было уничтожено более десяти тысяч врачей, медицинских бюрократов и директоров фармацевтических компаний. Убийства ни в коем случае не носили хаотического характера. У бунтовщиков имелись при себе списки. «Вот ублюдок, который не помог мне, когда у меня камень выходил в приемном покое».
А еще в пламени эфира погибло на миллиарды долларов бесполезной аппаратуры.
ПАНИКА… СПАСИТЕ… БЕЗУМИЕ!
День, когда выбило пробку. Время невероятных опасностей и экстазов. Любое желание, любая мечта, любой кошмар внезапно обернулся реальностью на прокопченных улицах, в подземных переходах. Коп на углу, который молотит дубинкой всех, кто попадает в его поле зрения, – законопослушных пассажиров с дипломатами в руках, хорошеньких женщин прямо со страниц Vogue, собак на поводках, – вопя при этом: «Я не люблю тебя, и я не знаю тебя, / И будь я проклят, если я не проучу сейчас тебя!»
Изголодавшие леопарды и тигры, выпущенные из зверинца в Сентрал-Парке, заполонили «Лютецию». Один проворный посетитель спасся, швырнув свой шницель из оленины леопарду, который сожрал его в один присест. Перепрыгнув через выпотрошенные тела гурманов, хитрец укрылся в безопасном месте.
Пилот выпрыгивает с парашютом из горящего самолета, показывая пассажирам средний палец:
– Увидимся в церкви!
Доктор Бенуэй вновь появляется на сцене. Он созерцает палату интенсивной терапии, полную мертвых пациентов. Их убила одна шведская медсестра, которая принимает ванну дважды вдень. Она подливала им аммиак и «Мистер Клин» в капельницы.
– Я думала, что это прочистит их организмы, доктор.
– Гм, да, неожиданная мысль, сестра. Один день – и все кончено. Вынесите этих жмуриков отсюда, и пусть мертвецы сами хоронят своих мертвецов. Мир существует для тех, кто жив, а мы отчаянно нуждаемся в свободных койках. Разместите на них следующую смену!
Бенуэй поворачивается к герру профессору. Его глаза сверкают от безумной решимости и веры.
– An die Arbeit.31
Авенида Пятого Мая в Мехико-Сити имеет загадочной вид: здесь, в этом районе, сохранились вышедшие из употребления ремесла. На доме номер 23
Джо обнаруживает табличку с потемневшими золотыми буквами: HERNANDEZ DESAMPARADO, ABOGADO/ ASUNTOS DE DOCUMENTOS Y EMIGRACION32.
Три этажа вверх в скрипучем открытом лифте, дверь которого – в конце длинного коридора. Джо стучит: тире – точка – точка. Дверь немедленно открывается, и из нее как чертик из коробочки появляется человек. Такое ощущение, словно он за ней прятался. Он элегантно одет в темный костюм, начищенные до блеска сапожки и жемчужно-серый галстук с жемчужной булавкой.
– Сеньор Хеллбрандт?
Десампарадо протягивает худую смуглую руку, гладкую и холодную на ощупь, словно брюхо ящерицы, выползшей из-под камня. Он проводит Джо в маленькую комнатку со старым письменным столом с откидной крышкой, перед которым стоит кресло-качалка. Возле стола стоит еще один стул – старый дубовый стул с сиденьем и спинкой, обтянутыми кожей. Джо садится на него.
Abogado садится в кресло-качалку, закидывает одну тощую ногу на другую и поворачивается к Джо. Это семидесятилетний старик с презрительным выражением лица, очевидно хроническим. Он берет со стола четыре листа бумаги, скрепленные медной скрепкой. Джо замечает, что от скрепки на бумаге остался зеленоватый след. Бумага старая и толстая, словно пергамент. Изучив бумаги через очки с бифокальными линзами в золотой оправе с таким видом, словно то, что в них написано, является одновременно скучным и отвратительным, Десампарадо наконец начинает говорить свистящим, словно шелк, шепотом.
– Генетические исследования. Если разобраться с Расой, можно разобраться со всем остальным.
Сказав это, он посмотрел на Джо с таким видом, словно оценивал его способность понять «все остальное». Джо сразу признал в нем такого же мертвеца, как он сам – по затрудненным, болезненным жестам, интонациям и мимике, которые давались адвокату только немалым усилием воли.
– В рамках проекта вам будет предоставлена полная свобода действий.
Какое-то время кажется, что старик слишком устал, чтобы продолжать говорить. Его слова повисают, словно остывший пепел, в воздухе кабинета, в который через единственное закопченное зарешеченное окно из армированного проволокой стекла льется тускло-серый свет.
С очевидным усилием Эрнандес Десампарадо снимает одну ногу с другой.
– Нужно подписать эти бумаги.
Джо приходится мобилизовать все свои силы, чтобы достать перо из кармана и просмотреть все контракты и формы, которые abogado положил перед ним на стол. Затем, сделав глубокий вздох, он концентрируется на Одной Точке, аккуратно подписывает документы один за другим и кладет лицевой стороной вниз на лист промокательной бумаги в кожаной рамке.
Десампарадо берет подписанные документы и помещает их на полку, скрытую где-то в глубинах старого стола.
Во время этого фарса, который, казалось, будет длиться вечно, Джо чувствовал, как весь его скопленный буквально по крупицам запас жизненной силы вытягивается из него, превращаясь в холодную серую дымку. Он покрылся мурашками, почувствовав, что находится в присутствии вампира, принадлежащего в вампирической иерархии к намного более высокому рангу, чем он сам. Но у Джо не было времени на политес.
Существует множество разновидностей вампиров. Старые вампиры, лежащие в гробу, завернувшись в плащ, вымерли вместе с Белой Лугоши33.
В настоящее время вампиры объединились и наняли хороших пиарщиков для улучшения своего публичного имиджа. Парень по имени Уинстон изложил давно назревшую концепцию благотворного вампиризма: «просвещенная взаимозависимость» – вот как он это описывает. Брать понемногу, оставлять на потом.
Однако, в соответствии с неумолимой логикой вампиризма, они всегда берут больше, чем оставляют. В этом вся суть вампиров. И существуют вампиры наоборот, которые отдают часть своей энергии, словно удобрение, чтобы в будущем иметь лучший урожай. На вершине иерархической лестницы стоят, если можно так выразиться, астрономические вампиры, напоминающие по своей природе черные дыры, которые всасывают абсолютно все и ничего не выпускают наружу. Джо надеется, что ему так и не придется пойти на практическое использование антивещества.
Джо внимательно присматривается перед тем, как ступить на улочку. Снова на линии фронта, снова в Египте. Но это Египет совсем другого периода. Здесь в воздухе веет отравой единобожия. Страна захвачена арабами-мусульманами. Фараоны мертвы, их боги обратились в пыль. Остались одни пирамиды, храмы и статуи…
Он в Каире, он – член запрещенной исмаилитской секты. Купец, путешествующий в сопровождении двух телохранителей. Не упускать проводника из вида, пробираясь через лабиринты улочек, базаров и лавок, кислая вонь бедности и ворчливой собачей злобы. У него при себе короткий меч, короткая эбеновая палица и отравленный кинжал. Очень важные и, я бы добавил, смертоносные асексуары.
Дальнее Собрание – это просто маленькая чайхана со скамьями вдоль стен, расположенная в удаленной части рынка. Поскольку все места заняты, посторонний человек просто пройдет мимо. Сейчас, при их приближении, три человека встают, расплачиваются и выходят. Это сигнал для пришедших войти и занять свои места.
Джо впервые встретился с Хассан-ибн-Саббахом, который сидел на скамье напротив него в шести футах. Он записал в своем дневнике:
«У меня тут же сложилось впечатление о нем, как об очень суровом и решительном человеке, причем я никогда прежде не встречал подобной решительности. В нем нет ничего от заурядного жреца-фанатика. Жрец есть посредник, а посему по самой своей природе – распространитель измышлений. Хассан-ибн-Саббах – Имам, а это подделать невозможно. Достаточно обратить внимание на его глаза – бледно-голубые, временами почти белые. Его разум чист, как вода в подземной реке, и течение его столь же причудливо. Никогда невозможно с уверенностью сказать, где подземная река выйдет на поверхность, но когда она выходит, сразу становится ясно, что это могло произойти только в этом месте и больше нигде.
Возникает вопрос: каким образом боги и демоны Египта организовали и заставили работать изощренный бюрократический аппарат, контролировавший и распределявший бессмертие, награждая им по своему произволу горстку избранных? Тот факт, что избранных было немного, косвенно свидетельствует о том, что отбор осуществлялся на основании какого-то редко встречающегося признака.
Ограниченное и подлежащее отзыву, бессмертие действительно существовало. Именно поэтому никто не бросал вызов системе. Каждый хотел стать Богом сам, не изменяя условий игры. Другими словами, они простирались перед фараонами и Богами, от лица которых фараоны правили и говорили…
Затем пришли религии единобожия – иудаизм, христианство, ислам, – которые обещали бессмертие всем, кто соглашался соблюдать несколько простых правил. Молись и не ошибешься. Молись и веруй – веруй в очевидную ложь и молись бесстыжему обманщику.
Бессмертие есть одновременно цель и функция. Разумеется, немногие способны соответствовать такой цели. А этот христианский Бог, сражается ли он в рядах своих почитателей? Ничуть. Словно трусливый офицер, он держится подальше от поля брани, купаясь в сопливых молитвах своих подхалимствующих говноедов-почитателей – своих псов».
В Мехико-Сити Ким устраивается на работу в оружейный магазин и работает над усовершенствованием макахуитля. Это единственное эффективное оружие, изобретенное ацтеками, которое представляет собой осколки обсидиана, вставленные в деревянную рукоятку, формой напоминающую молоток для игры в крикет. Лезвия, острые как осколки стекла, воздействие которых усилено весом тяжелой деревянной рукоятки… опытный воин в звании Кровопийцы или Скорпиона мог перерезать обе ноги своему противнику одним взмахом такой палицы… Ким изготавливает макахуитли самых разнообразных форм, некоторые даже в виде длинных хлыстов из гибкого дерева… или в виде коромысла с рукояткой посередине, чтобы удерживать в руках… можно прятать его за спиной… один удар по горлу… а еще плетки с кожаными звеньями, в каждое из которых вшито по несколько обсидиановых зубцов: при желании их можно смазать ядом.
Ким любит бродить по рынку, смешавшись с толпой. Жажда крови, похоть и жестокость, поднимающиеся от отравленной почвы, возбуждают его… вонь пульке и мочи, канав с нечистотами, перца, кукурузных лепешек и жарящегося мяса, лица, словно явившиеся из какого-то затянувшегося мрачного сновидения… лица цвета закопченной меди, глаза, сверкающие невинной дикарской яростью… кофейного цвета плоть, благоухающая ванилью, цветок гардении за ухом, отвратительные, зверские лица, вздувшиеся от холодного мертвящего злорадства, безрукий попрошайка, ловящий зубами презрительно брошенную ему хлебную корку.
Юный аристократ проходит мимо, окруженный свитой флейтистов и телохранителей… водоворот толпы клубится вокруг уличных фокусников и музыкантов… жонглер швыряет в воздух кремниевые ножи… труппа мимов изображает жертвоприношение. Они строят пирамиду из деревянных ящиков. Вот приводят заключенного, который разыгрывает отталкивающую пантомиму подлого страха. Его волокут к алтарю. Жрец вонзает в тело нож, и брызжет кровавый фонтан. Зеваки фыркают и разражаются хохотом, резким как кремниевые лезвия, сверкающие в лучах солнца.
Во время прогулки Ким старается, чтобы его сознание было подобно зеркалу, в котором не отражается ничего. Он не дает никому повода обратить на него внимание. Внезапно горячий первобытный страх поднимается над землей и волной накатывает из открытых дверей лавок. Он понимает, что произошло. Он довел пустоту до той точки, в которой она обретает форму. Его увидели. Какой-то человек останавливается прямо перед ним и смотрит на него. Другие тоже останавливаются, показывают на него пальцами и кричат неизвестное ему слово:
– Диндин! Диндин!
Все взоры обращаются к нему, пылая красным огнем ненависти и отвращения.
Макахуитлем, зажатым в руке, Ким наносит прямой удар стоящему перед ним человеку и рассекает ему шею до самого позвоночника. Затем вприпрыжку кидается бежать вдоль по улочке. Какой-то человек хватает Кима за руку… отшатывается, почувствовав, как вулканическое стекло рассекает сухожилия на запястье… прыжок через стену… в сад… через открытую дверь. Он слышит тяжелое дыхание преследователей у себя за спиной. Ким достает из заплечного мешка платок, накидывает его себе на голову и вымазывает пальцы в собачьем дерьме. Когда преследователи появляются из-за угла, он прислоняется к глинобитной стене, вытягивая вперед свои грязные руки.
– Бакшиш! Бакшиш, почтенные господа!
Один из преследователей плюет в его сторону на бегу. Ким ждет, продолжая протягивать свои зловонные руки. Толпа пробегает обратно мимо него, бормоча себе под нос Слово. Слово, которое ему непонятно… темные бессмысленные лица показывают на него пальцами, разражаются хохотом. – Понюхай розы, Диндин.
Лица, раскрасневшиеся от зловонного злорадства… скорпионья болезнь знает теперь и смотрит на него.
– Попался!
Рывок прямиком через стену… останавливается под кипарисом возле канала. Сначала смывает собачье дерьмо с рук, затем кровь с одежды и, наконец, ополаскивает свой верный Мак. С удовольствием обнаруживает лоскуты гортанного хряща, прилипшие к обсидиановым зубьям. Они режут и ломают кости, а обломки костей, в свою очередь, увеличивают разрез.
Ким, чувствуя взгляды спиной, словно ковбой из старого вестерна с Джоном Уэйном, неспешно оборачивается, просовывая пальцы в свою обсидиановую перчатку.
У него за спиной стоит маленький зеленый человечек. Гладкая мраморно-зеленая кожа, яшмовые глаза смотрят искоса, словно кошачьи. Он улыбается зеленой улыбкой, похожей на древний выщербленный нефрит.
– Теперь уходить мочь. Попался. Следовать за ним По мосту медленное паренье задевая землю падая вперед через кукурузные поля лягушки квакают дошел до реки вода разлилась и берега заболочены. Проводник раздвигает кусты на краю воды, там за ними судно, легкий плот, привязанный по бокам к двум каноэ. Они садятся в лодку и выгребают на середину мутного потока.
4
Ким знает, что умер. Но он все еще не добрался даже до окраин Западных Земель.
Его вызывают к Окружному Инспектору.
– Как это так вышло, что Инспектор – не я. Я же написал «я – Инспектор».
; – Нет, ты этого не писал. Ты наткнулся на это слово. Или, точнее, ты нашел то место, где написано слово «Инспектор», и прочел его. Писатели не пишут: они читают и переписывают то, что уже написано до них. Так что ты читаешь приказы, которые затем оглашаются через твоего представителя, Инспектора. Имама. Старца.
– Таким образом, я – человек, которому доверена очень важная и, позволю себе добавить, очень опасная миссия?
Он снисходит до кривой улыбки.
– Мне казалось, что моя последняя миссия тоже относилась к этой категории.
– Да, и ты доблестно завалил ее. А теперь тебе предстоит отыскать путь в Западные Земли. И выяснить, при каких обстоятельствах они были созданы. В чем ошиблись египтяне, нагромождая пирамиды из своих вонючих мумий. И зачем им необходимо было сохранять физические тела. Ким отвечает ему по учебнику:
– Потому что они не решили правильно уравнение, заданное паразитической женской Другой Половиной, которая нуждается для существования в физическом теле, так как паразитирует именно на нем. Таким образом, для того, чтобы поддерживать Другую Половину в состоянии, к которому та привыкла за долгие миллионы лет, египтяне обратились, к достойной порицания и противоречащей здравому смыслу вампирической технологии. Если же, с другой стороны, проникновение в Западные Земли совершается при помощи контакта двух лиц мужского пола, миф двоичности разрушается и инициируемый становится способен осознать истинное положение дел. Западные Земли являются естественным, неиспорченным состоянием всех существ мужского пола. Мы были совращены с пути к нашему биологическому и духовному предназначению Половым Врагом.
ОИ превращается в русского комиссара:
– Поглядите-ка, этот человек очень хорошо подготовлен.
– Мозги в порядке! – скрежещет пятизвездочный генерал.
Тони Аутвейт разгребает огонь с капризным бабьим выражением. Он берет каминные щипцы, ухватывает ими уголек размером не больше грецкого ореха и перекладывает его на другое место.
– Нас интересуют весьма специфические моменты – технические данные, то, что можно применить на практике, – а не бессмысленные и беспредметные разглагольствования. Нам нужны чертежи Западных Земель. Яснее ясного, что эта информация засекречена – возможно, что на всей земле нет ничего секретнее, поскольку речь идет о биологическом и духовном оружии, которое делает всякое другое оружие совершенно излишним. Рай для человечества… или, по меньшей мере, для тех его представителей, кто окажется в состоянии принять его и заплатить за это необходимую цену. Платить придется Крысолову, сами понимаете. Иначе его дудочка заиграет совсем другие песни.