Что-то изменилось.
Они все это почувствовали. Колебание воздуха. Понижение температуры. Легкое дуновение дурно пахнущего ветерка. Карл и Бобби выпрямились на капоте машины, на котором сидели, а Джек, тяжело дыша, подбежал к ним со стороны багажника. Виктор, который отошел, чтобы отлить, возвращался, не успев застегнуть «молнию».
Что-то начиналось.
Вдалеке Деннис услышал звук, но не обыкновенный чух-чух-чух движущегося поезда, а гудение, напоминающее звук ветра или падающей воды. Они вертели головами в разные стороны, стараясь понять, откуда он появится. Он что, спустится с неба или вырастет из земли? Врежется в один из домов или пройдет сквозь него, наподобие привидения? Прибудет по рельсам и только тут сойдет с них?
Но он просто появился. И не неподвижным, а двигающимся от края поля, но не к ним или к дому Джека, а к линии тополей на западе. Паровоз действительно был черным, с тендером и старомодным пассажирским вагоном, прицепленным сразу же за ним. Что находилось за этими тремя, было уже плохо видно. Деннису показалось, что к паровозу прицеплены еще вагоны, но ночь была темной, рельсы исчезали в дымке, и сказать что-либо наверняка было невозможно. Даже три видимых предмета не выглядели до конца материальными, и, хотя они и не были прозрачными, в них все-таки была какая-то эфемерность.
Поезд остановился.
И тут появились пассажиры.
Это были призраки пассажиров, но Деннис, тем не менее, хорошо видел их в лунном свете, видел, как они проходят между близко посаженными тополями, взбираются в вагон по боковым ступенькам, держась за длинную ручку, и проходят в открытые двери. «Это люди, чьи могилы были нарушены», – подумал Деннис и мгновенно понял, что прав. Он смог разглядеть мешковатые штаны, шляпы кули, косички и ноги в сандалиях.
Все они покидали Милнер и ехали в поисках лучшей доли.
Что-то в этой сцене затрагивало такие глубокие струны в его душе, о существовании которых Деннис даже не подозревал. Он не боялся, хотя, наверное, это было бы наиболее естественным, а испытывал большое волнение и был глубоко растроган от того, что после всех прошедших десятилетий эти души наконец освободились. Он увидел женщину, поднимающуюся в вагон с девочкой, которую она держала за руку. С каждым поднявшимся в вагон паровоз становился все менее эфемерным и приобретал все более материальные черты.
Когда поезд остановился, гудение прекратилось, но сейчас появился новый звук, более органичный, который, казалось, исходил из паровозной трубы и напоминал музыку. Деннис стоял не шевелясь, прислушиваясь к ней. Никогда не слышал ничего прекраснее, подумал он, – звуки были мирными, успокаивающими и доброжелательными. Слов не было, не было даже мелодии как таковой – просто череда странных повторяющихся звуков, которые для него являлись приглашением, и он двинулся в сторону поезда еще до того, как понял это.
Именно ради этого он едет через всю страну, ради этого он отправился в путешествие.
– Эй! – окликнул его Карл. – Какого черта ты делаешь?
Деннис смутно осознавал, что Карл обращается именно к нему, но, ничего не отвечая, продолжал идти через неровное поле, покрытое травой, полностью сконцентрировавшись на черном поезде, который находился перед ним. Он не мертв и не призрак, так что, скорее всего, не сможет сесть на этот поезд, но попытаться все-таки надо. Это было его целью. Именно за этим он здесь и оказался.
– Стой!
– Вернись!
– Не надо!
Теперь все они кричали ему вслед, но зов поезда был гораздо сильнее, и Деннис продолжал свой путь. Никто не попытался остановить его, и Деннис понял, что все боятся приблизиться к поезду.
А почему он не боится?
Этого он не знал.
Запах дыма стал сильнее, температура была около точки замерзания и опускалась с каждым шагом, но это совсем ему не мешало, и Деннис продолжал двигаться вперед, пока не достиг пассажирского вагона. Все уже были там, внутри, снаружи никого не было видно. В окнах он ничего не мог увидеть – ни лиц, ни силуэтов, – кроме непроницаемой темноты.
На секунду Деннис заколебался.
А потом вспомнил о женщине, которая держала за руку маленькую девочку, услышал и ощутил успокаивающий голос железной дороги и, взявшись за металлическую ручку, стал подниматься в вагон.
Только ручка оказалась не металлической.
– Деннис! – закричал откуда-то издалека Джек.
Но он был уже в вагоне.
Глава 21
Беар Флэтс, штат Калифорния
Джолин, сидевшая в гостиной Лесли, дрожащими пальцами захлопнула дневник в кожаном переплете.
Это что, действительно кожаный переплет?
Неожиданно ее охватило желание отбросить книгу и вымыть руки и все тело, но она заставила себя остаться на месте. Она просто превращается в параноика – хотя это естественно после всего, что она увидела и прочитала. Исподтишка Джолин взглянула на обложку дневника – нет ли на ней вен, волос или отпечатков пальцев.
Скайлар спал на диване рядом с ней, вцепившись в ее блузку с такой силой, будто боялся отпустить. В противоположном конце комнаты сидела ее мать – абсолютно трезвая. Она сидела не шевелясь, и хотя выражение на ее помятом лице было далеко от озабоченного и внимательного, оно было менее эгоцентрично, чем обычно. Лесли стояла в дверном проеме с бокалом в руке. Кубики льда громко стучали в тишине.
– Я думала, что ты будешь читать вслух, – произнесла она с дрожью в голосе.
Джолин глубоко вздохнула. Чтобы успокоиться, взглянула на сына и убрала прядь волос у него со лба.
– Они хотят отомстить, – сказал ей Скайлар после того, как его привезли в больницу и накачали транквилизаторами.
Врач подтвердил, что все кости у него были целы и он не подвергался сексуальному насилию. Джолин не была уверена, что мальчик понимает значение слова «отомстить» и что он может сказать, кто такие эти «они». В одном она была полностью уверена: похитили его именно из-за этого и именно для этого его отпустили.
Чтобы он передал им эти слова.
Они хотят отомстить.
Кто же его похитил? И каким образом он оказался в подвале?
Этого Джолин все еще не знала.
Несмотря на все обстоятельства, полиция, не придав никакого значения дневнику, разрешила Джолин взять его домой, и она так и сделала, надеясь найти в нем какие-то улики. Но прочитав одну, случайно выбранную страницу она почувствовала такой ужас, что захлопнула книгу, отказываясь читать дальше.
– Я вовсе не хочу читать это вслух, – ответила Джолин. – Скайлар может проснуться и услышать.
– А что, все так плохо? – Голос Лесли был необычно серьезен.
Джолин кивнула. На странице, которую она прочитала, одной из последних в книге, рассказывалось о мужчине, которого убили без всяких видимых причин, если не считать причиной то, что он прошел по территории, принадлежавшей Уильямсам. Внутренности мужчины были скормлены свиньям, а руки и ноги высушены и превращены в игрушки для собак. Образных деталей было не так уж много, особенно с точки зрения нашего, полного насилия времени, но в рассказе было столько радости, столько счастья от приятных воспоминаний, что Джолин чуть не стошнило. Она вспомнила Анну Мэй – вид растерзанного тела пожилой женщины, лежащей в луже крови на полу, навсегда запечатлелся в ее памяти.
Они хотят отомстить.
– Дай, я сама прочитаю, – попросила Лесли, делая шаг вперед.
– Пожалуйста, – Джолин протянула ей дневник и еще раз испытала инстинктивное желание вымыть руки или хотя бы вытереть их об джинсы. Лесли уселась на полу прямо перед нею, открыла изысканно переплетенную книгу и стала быстро просматривать страницы.
Джолин взглянула на мать, которая ответила ей слабой извиняющейся улыбкой, а потом перевела взгляд на сына. Во сне он казался меньше, чем когда бодрствовал; ее сердце разрывалось на части от того, что у него на лбу – там, где должна была быть только гладкая кожа, – пролегла морщинка. Джолин дотронулась до его руки и почувствовала, как напряжены его мышцы. Жизнь и так уже успела показать этому малышу свои зубы. А теперь еще и это… Разве мог он надеяться на то, что останется целым и невредимым?
С ним надо обсуждать произошедшее, посоветовал ей врач. И хотя это имело свои недостатки – вот, пожалуй, единственный способ пережить все, что случилось.
– Боже, – прошептала Лесли. Она взглянула на ребенка, чтобы убедиться, что он все еще спит.
– В чем дело? – У Джолин был усталый голос. – Хочешь меня чем-то удивить?
– Я знаю, чьи это могилы, – сказала Лесли. – Те самые, около тропинки. – Она оторвала глаза от дневника.
Руки Джолин покрылись гусиной кожей.
– Это могила китаянки и ее дочери-полукровки. Люди узнали, что она живет со старателем в каньоне Дьявола; Честер Уильямс с радостью поднял городское население, и их линчевали. Мне кажется, что это произошло гораздо раньше событий, описываемых в этом дневнике, когда он был еще очень молод. Но, очевидно, это событие стало поворотным в его жизни, потому что он не просто упоминает о нем – он описывает его в деталях. «Я сильно натянул веревку, и девчонка взлетела под крону дерева» – так он пишет. «Мы рассмеялись, видя, что ее ноги продолжают свой непроизвольный танец», – Лесли перевернула страницу. – После этого мужчину похоронили на кладбище рядом с нынешней площадкой для гольфа, а мать и дочь, так как они не были христианками, закопали в лесу, там, где сейчас проходит тропинка.
Джолин вздрогнула.
Семья в расщелине.
Именно о ней она сейчас вспомнила. Чужаки на чужой земле в поисках лучшей жизни… Только вот нашли они свою смерть. Интересно, кого повесили первой – мать или дочь? Джолин надеялась, что мать. Будучи сама матерью, она не могла представить себе судьбы более ужасной, чем видеть, как убивают твоего ребенка.
Бессознательно женщина обняла Скайлара за плечи и крепко прижала к себе.
У Лесли, смотревшей на нее, лицо было белым, как бумага.
– После того как они умерли, Уильямс отрезал большие пальцы с их рук и оставил себе. Здесь написано, что даже через много лет он любил их доставать и любоваться ими.
Джолин бросила взгляд на мать, ожидая хоть какой-то реакции, но ничего не увидела. Мать знала последнего из Уильямсов, внука писавшего. Джолин ожидала от нее более эмоциональной реакции на подобные откровения.
– Но в подвале было больше, чем две пары больших пальцев, – сказала Лесли.
Джолин вспомнила слова своего сына: «Они хотят отомстить», – и впервые ей в голову пришла мысль, что она может знать, кто такие эти «они».
– Эти пальцы были не единственными, – сказала она мягким голосом. – Их там было много.
– Тогда я продолжу читать, – кивнула Лесли.
Ему снилось лицо в окне – коричневая морщинистая голова и жуткий оскал зубов. Только лицо было не в окне, а прямо над ним, на расстоянии всего в несколько дюймов. По мягким движениям головы из стороны в сторону и колебаниям его собственного тела Скайлар понял, что мужчина куда-то его несет.
Только это был не мужчина.
То есть когда-то, давным-давно, ЭТО было мужчиной. А то, что сейчас держало его на руках, то, что забрало его из туалета в школе и теперь куда-то несло, было трупом – но не простым трупом, а каким-то монстром, только Скайлар не мог определить каким.
И он тоже был не самим собой. Он был куклой. Каким-то образом он превратился в марионетку, и теперь этот труп нес его из глубокого подземного тоннеля в… куда?
Скайлар этого не знал и даже боялся об этом думать.
– Мне так много надо тебе показать, – произнес монстр с присвистом, и, хотя говорил он на неизвестном языке, Скайлар его прекрасно понял.
Монстр дернул за его ниточки, и Скайлар сел у него в костлявых руках. В просветах в окружающей их грязи он увидел мальчика, которому отрубили руки, ноги и голову; мужчину и женщину, которых похоронили заживо; старика, которого задушили; и девочку, которую разрубили пополам.
Казалось, что они все какие-то родственники этого монстра. Скайлар заметил сходство в чертах лиц и цвете кожи.
– Они хотят отомстить, – прошептало ЭТО ему на ухо, и с этими словами отрубленная голова старой ведьмы распахнула свои белые, непроницаемые глаза и закричала.
Скайлар проснулся, цепляясь за пояс матери. То, что он только что испытал, было не просто сном, – а воспоминанием, восстановленным реальными фактами. Его сердце учащенно колотилось, но, проснувшись, он не заплакал и не закричал, и это было здорово. В комнате находились мисс Финч и бабушка, а он не хотел бы потерять перед ними лицо.
Хотя, оглянувшись вокруг, Скайлар понял, что они испуганы не меньше его. А может быть, даже и больше. Пока он спал, они о чем-то говорили, о чем-то жутковатом – он не хотел знать, о чем, хотя и испытывал некоторое любопытство.
Скайлар отпустил маму и сел.
– С тобою всё в порядке, милый? – спросила Джолин.
Скайлар кивнул, все еще не решаясь заговорить. Еще никогда в жизни ему не было так плохо. Даже возвращение отца выглядело бы на фоне всего произошедшего невинной шуткой.
«Почему монстр отпустил меня?» – подумал мальчик.
Этого он не знал. Скайлар чувствовал ярость и ненависть существа, знал, что за кошмарным оскалом скрывается неистовое зло, которое больше всего на свете хочет порвать его на части и со смехом наблюдать, как вытекает его кровь. Он был одним из тех, кому монстр хотел отомстить. Но по какой-то причине, которую Скайлар не мог понять, мальчику стало понятно, что монстр здесь не главный. Что он – такая же марионетка, как и сам Скайлар. За монстром стояла какая-то сила, сущность во много раз более мощная, которая общалась с ним при посредстве монстра. У него было ощущение, что все это как-то связано с теми мертвыми телами, которые ему показали, хотя, как и почему, он понять не мог.
– Мы сегодня останемся здесь? – спросил мальчик, глядя на маму.
– Да, – ответила она, но распространяться на эту тему не стала. Скайлар был уверен, что причина заключается в лице в окне, и был рад, что этой ночью они не возвратятся в дом бабушки.
– Я отведу его в постель, – сказала старая женщина, вставая. – Сама я тоже устала. Так что нам обоим не помешает выспаться.
Скайлар не хотел спать с бабушкой – он хотел спать с мамой, – но промолчал, услышав, как его мама сказала: «О’кей». Она крепко обняла его и наградила долгим поцелуем, а он обнял ее в ответ, благодарный за то, что она рядом.
– Пока-пока, – сказала Ма.
– Пока-пока, – ответил он, отрываясь от нее.
Вслед за бабушкой Скайлар подошел к двери спальни, но не стал входить в нее, пока женщина не включила свет. В гостиной мама и мисс Финч продолжали разговаривать. Напевая какую-то мелодию, мальчик снял обувь и забрался в постель. Он не хотел знать, что они обсуждают, и слышать, о чем говорят.
– Спокойной ночи, – небрежно бросил он бабушке, а потом повернулся и закрыл руками уши, как будто собирался уснуть.
Скайлар надеялся, что снов больше не будет.
Но их было еще много.
Очень много.
К тому моменту, как Скайлар проснулся около полуночи, Лесли прочитала не так уж много, но количество убийств, о которых она узнала, «Семье» Мэнсона[70] и не снилось. Многое было описано формально и языком, в котором чувствовалась некая недосказанность. Описываемые события происходили достаточно давно и успели потерять свою эмоциональную окраску, однако ужас происходившего все еще ощущался – в повествовании отсутствовала та обыденность смерти, которая обычно сопровождает описание исторических событий. Даже сейчас, после стольких прошедших лет, Лесли чувствовала, что Честер Уильямс был сукин сын и к тому же психопат. Он убивал мужчин всеми возможными способами, вешал детей и сдирал с женщин кожу живьем, потрошил трупы убитых – и все это делалось, скорее всего, с молчаливого благословления общества.
И эти жуткие сами по себе события, и тот бесстрастный язык, которым их описывал Уильямс, вызывали у Лесли тошноту.
Странным было то, что все его жертвы были китайцами. Или почти все. В дневнике упоминались более ранние убийства, войны и какой-то великий проект, вдохновителем которого был, очевидно, все тот же Честер Уильямс, но их подробности оставались за пределами этого дневника, так что Лесли даже заинтересовалась, не был ли этот дневник одним из многих, спрятанных в усадьбе Уильямсов.
Но все убийства, которые описывались именно в этом дневнике, были убийствами китайцев. Казалось, что автор испытывает к ним какую-то особую ненависть, и хотя в те времена предубеждения против людей с другим цветом кожи были довольно распространены, его враждебность переходила все границы.
Лесли взглянула на книгу, которую держала в руках. Ей осталось прочитать еще три четверти страниц. Что же произошло в более поздние года?
Анна Мэй говорила о каких-то серьезных откровениях. Об убийствах!
И она не солгала.
Лесли рассказала Джолин обо всех этих убийствах. Говорила она негромким голосом, чтобы не разбудить Скайлара и его бабушку.
– Хорошо бы Анна Мэй была сейчас с нами, – вздохнула Джолин. – Она могла бы связать все это с историческим контекстом.
– Но что-то может знать твоя мама…
– Даже и не думай, – отмахнулась от нее Джолин.
– В любом случае, о каком историческом контексте ты говоришь? Давай будем честными сами перед собой. Этот человек был законченным психом. Точка.
– И его сын, и сын его сына…
– Если б Анна Мэй действительно что-то знала, то вела бы себя поосторожнее – ты меня понимаешь? А ты сама ее видела. Она была как ребенок в магазине сладостей. Она и не подозревала, что с ней может что-то случиться.
– Я хочу знать только, кто – или что – похитило Скайлара. Все это выглядит так, как будто… как будто было заранее спланировано, понимаешь? И это меня пугает. Скорее всего, его похитили в то время, когда я ехала сюда, к тебе. Еще до того, как мы просто подумали о том, чтобы съездить к Анне Мэй, – а когда мы только начали об этом разговаривать, он, по-видимому, уже сидел в этом подвале. ЭТО оставило его там, чтобы я могла его найти. Оно знало, что мы там окажемся, еще до того, как эта мысль пришла нам в голову.
– А может быть, его должны были обнаружить не мы? То есть не ты и я конкретно.