Тела больше не двигались. Хотя во время движения они извивались так, что в некоторые моменты даже казались живыми, сейчас они абсолютно точно были мертвыми. Их глаза были закрыты, а толстый слой черной плесени покрывал их и превращался в нечто, напоминающее кокон.
Телевизионщики вопили, кричали и хватали оборудование. Отталкивая людей, они пробивались как можно ближе к поезду.
Или к поездам.
Потому что с противоположного направления прибывал еще один. Этот был тихим и призрачным, и Генри задрожал, когда увидел, как он двигается по рельсам. Поезд напомнил ему о близняшках. Хотя он и был, без сомнения, механическим объектом, но в его массивной форме было что-то соблазнительное и сексуальное.
Поезда коснулись бамперами.
Ни Генри, ни остальные папаго не сделали никаких попыток подойти поближе. Более того, большинство людей на периферии толпы оставались на своих местах, а те, кто стоял рядом с полотном, теперь старались отодвинуться и увеличить дистанцию между собой и поездами. Только телевизионщики и любопытствующие в волнении пробирались вперед, не понимая ни серьезности ситуации, ни ее опасности.
Неожиданно Генри понял, что все эти люди были белыми.
Они были врагами.
И, как по мановению волшебной палочки, появились Другие. Они не сошли с поезда, не спустились с неба и не выросли из земли. Они просто возникли – и через мгновение уже двигались среди толпы, выйдя на тропу войны. Генри не знал, кто они такие, но догадывался, что они ответственны за убийства и смерть Лори Чамберс и Рэя Дэниелса. У них не было формы, которую можно было бы описать словами, и казалось, что они созданы из грибка и когтей. Генри не был даже уверен, как они двигаются: казалось, что они одновременно и катятся, и бегут. Но он их боялся и инстинктивно подался назад, к пикапу; его сердце колотилось так громко, что ему казалось, будто оно сейчас разорвется.
Одно из этих существ подскочило к молодой паре. Они выглядели студентами колледжа. В руках у девушки был дорогой фотоаппарат, а юноша держал видеокамеру размером с ладонь. Они вели сьемки для университетской газеты или телепрограммы, для своего класса, для самих себя или, возможно, надеялись продать свой материал какому-то новостному агентству и заработать на этом.
Существо отре́зало им головы.
Это случилось за одно мгновение – они даже не успели вскрикнуть. Из существа выдвинулся состоявший из грибка отросток с острыми, как бритва, клыками и одним непрерывным движением перерезал шею сначала юноше, а потом девушке. Оба тела сделали еще по одному шагу вперед, прежде чем врезались друг в друга и кучей свалились на землю. Из их шей гейзером вырвалась кровь, а головы покатились по земле. Стоявшие вокруг них люди кричали и визжали, видя, как на них выплескивается кровь.
Генри почувствовал на спине холодную, как лед, слизь. Она беспрепятственно проникла сквозь толстый материал его рубашки, и на мгновение ему показалось, что по спине ему провели живой устрицей-переростком. Он резко повернулся и увидел одно из этих существ, проходившее совсем рядом с ним. Но даже на таком близком расстоянии не смог рассмотреть никаких деталей – просто ощутил смутную ворсистость плесени и остроту торчащих в произвольном порядке зубов. Существо быстро пронеслось мимо, а он стоял как столб, все еще боясь пошевелиться. Люди вокруг него тоже замерли, пока монстр не приблизился к толпе и не скрылся в ночи. Генри сделал шаг назад.
Существа были везде – они набрасывались на зевак, репортеров, операторов и технический персонал съемочных групп. На пути движения этих существ в толпе рейнджер видел оторванные руки, вспоротые животы и разорванные пополам трупы. Странно, но в реальность происходящего его заставило поверить то, что погибали достаточно известные люди. И Эн-би-си, и Си-эн-эн прислали корреспондентов национального уровня, которых он наблюдал по телевизору бесконечное число лет, ведущих репортажи с мест преступления или из горячих точек. И вот вид их отвратительных смертей заставил его поверить в реальность всего происходящего. А вот его соплеменников никто не трогал. Это было нечестно, и хотя он и относился к тем, кого пощадили, Генри чувствовал эту несправедливость и знал, что этому надо положить конец.
Он посмотрел на Уэса, Милтона, Антонио и Джека – они, так же как и группа пимов[88], находившихся рядом, по-видимому, ощущали себя так же, как и он, – потрясенными, шокированными и сконфуженными. А ведь прибывали новые поезда, Генри вновь ощутил перемещение воздушных масс. И – опять не ветер, а какой-то гигантский сдвиг, который был предвестником предыдущего прибытия. После нападения Других толпа находилась на грани хаоса, но стало еще хуже, когда выжившие стали судорожно метаться по площадке, пытаясь определить, откуда появится следующий состав. Все дело было в том, что у них под ногами неожиданно вырастали шпалы и рельсы, так что теперь вся земля была покрыта каким-то невероятным переплетением железнодорожных путей. Сам Генри чуть не упал, споткнувшись о рельсы, и поспешно осмотрелся, чтобы убедиться, что на него ничего не надвигается.
Казалось, что темные, смертельно опасные сущности, которые рыскали по толпе и убивали людей, исчезли, хотя, возможно, они перешли в другой сектор невероятной по размерам толпы. Сейчас Генри стоял на некотором возвышении и мог видеть первоначальные железнодорожные пути. На них было темно, так что он не был полностью уверен в этом, но ему показалось, что некоторые из этих Других сливались с поездом, прибывшим с востока, с поездом-призраком. Они не забирались на него – это выглядело так, как будто их поглощал паровоз и они становились его частью.
А сам поезд становился темнее и плотнее.
С юга донеслись новые крики, возвестившие о прибытии нового поезда, который проехал сквозь толпу по одному из выросших путей, переезжая мертвые тела и разбрасывая живых людей в стороны. Несмотря на его вполне осязаемое присутствие, этот состав тоже не издавал никаких звуков и, хотя из его трубы вырывались клубы дыма, Генри увидел, что этот дым состоит из теней, из изменяющихся форм тех самых соблазнительных теней, которые насиловали его народ.
Его народ.
Как быстро он стал ассоциировать себя с папаго после стольких десятилетий, во время которых считал себя белым, а рассказ отца принимал за неудачную попытку пошутить…
На него повеяло горячим воздухом, когда черный бегемот проехал мимо, благоухая серой и смертью, раздувая длинные волосы окружавших его людей и заставив его собственные, короткие, болезненно заполоскаться на ветру. На воздухозаборнике впереди паровоза Генри заметил кровь и ошметки человеческих тел, так же как и на колесах вагонов. Из их окон на мир смотрели полусгнившие скелеты давно ушедших мертвецов.
Из ночи на севере появился еще один поезд, который вроде бы выглядел совсем обычно, хотя судить на таком расстоянии было довольно сложно. Звуки, сопровождавшие его появление, соответствовали звукам обыкновенного прибывающего поезда, а вот двигался он по одному из новых путей, составлявших целую паутину на равнине, так что нормальным его никак нельзя было назвать. Как и другие, поезд проехал по толпе, по валяющимся трупам и остановился в самом центре Промонтори-Пойнт, там, где был вбит золотой костыль.
Так же как и в 1869 году, когда два полотна соединились и появилась трансконтинентальная железная дорога, два поезда стояли на оригинальном полотне, шедшем с запада на восток, повернувшись паровозами навстречу друг другу. Те же поезда, которые прибыли по вновь выросшим рельсам, приблизились к этой точке с севера и юга. Это было величественное и пугающее зрелище. Четыре паровоза выглядели как четыре гигантских существа, совещающиеся друг с другом, и в какой-то степени, подумал Генри, так оно и было. Ведь это были не просто составы, которые перевозили пассажиров; все они были отдельными сущностями, созданными – для выполнения определенной задачи – из трупов, теней, призраков, плесени и одному Богу известно из чего еще. Генри не знал, что произойдет дальше, но ему нетрудно было представить себе, как четыре поезда сливаются в один, создавая тем самым сверхъестественную силу, способную проутюжить всю нацию в своих бесконечных попытках отомстить.
Земля опять затряслась. Ни один из поездов не двигался, а вот под землей происходило какое-то движение, как будто что-то хотело вырваться на свободу, и Генри представилась целая армия трупов, которая восстанет из почвы, с искаженными от ярости и ненависти черепами.
Рейнджер ощущал дым, чувствовал жару, хотя и не был уверен, идут ли они из-под земли или их источниками являются сами поезда.
Вот оно. Вот то, ради чего они все пришли сюда, то, что предсказали шаманы. Теперь им надо собраться с силами и выступить против поездов и алчных мертвецов и получить в свое распоряжение ту силу, которую присвоили себе китайцы. Казалось, по толпе прошла дрожь. Только это была не дрожь, а скорее волна, которая прошла из одного конца толпы в другой, как будто ее заранее отрепетировали.
Вот оно. Вот то, ради чего они все пришли сюда, то, что предсказали шаманы. Теперь им надо собраться с силами и выступить против поездов и алчных мертвецов и получить в свое распоряжение ту силу, которую присвоили себе китайцы. Казалось, по толпе прошла дрожь. Только это была не дрожь, а скорее волна, которая прошла из одного конца толпы в другой, как будто ее заранее отрепетировали.
Генри почувствовал, как Уэс взял его за руку, и протянул другую руку Милтону. Тот, в свою очередь, схватился за руку Антонио, который…
Это было похоже на эпидемию, и Генри увидел, как отдельные индивидуумы, которые до этого сопротивлялись любым попыткам объединения, создали подобие живой цепи, став ее звеньями и физически соединившись со всеми и каждым паломником, который добрался до Пойнта. Именно для этого они пришли сюда. Стоя между двумя мужчинами, Генри расслабился – сквозь него прошла волна спокойствия, которое, казалось, исходило от державших его руки. Ощущение было одновременно и успокаивающим, и искупительным.
И тотчас же началось песнопение – Генри не различал слов и не понимал их смысла, но на слух имитировал звуки, просто повторяя отдельные слоги. Сначала он смущался, но потом голос его окреп и с каждым стихом становился все увереннее и решительнее. Многим из тех, кто его окружал, слова тоже вначале казались незнакомыми, и он подумал: кому могло изначально принадлежать это песнопение? У него было странное ощущение, что оно не относилось к какому-то конкретному племени и что слова его были на языке, который известен только шаманам. Эта мысль заставила его произносить слова еще старательнее, вселив в него уверенность, что это придаст им больше силы.
Успокаивающий эффект сменился возбуждающей силой, которая, казалось, тоже передается через руки людей, окружающих его. Передается и усиливается. Неожиданно его заполнили желание и необходимость выступить против поездов и того, что они воплощали.
Наступило время дать отпор.
Глава 34
На поезде
Поезд дернулся.
За несколько минут до этого он остановился, и хотя Деннис все еще ничего не видел за окнами, казалось, что темнота слегка рассеялась, как будто внешний мир пытается пробиться к ним и постепенно появляется в фокусе. Рывок был странным, неприятным и явно незапланированным. Пару призраков швырнуло вперед, и на их до этого ничего не выражавших лицах появилось одинаковое выражение недоумения. Вместо того чтобы становиться более плотными, как это и было запланировано, они, казалось, становились все субтильнее, и было понятно, что такого развития ситуации никто не ожидал.
Деннис, так же как и Малкольм, попытался встать, но это было непросто. С вагоном что-то происходило. Он был менее цельным, чем ранее, более хрупким. Если раньше они находились в коконе из вещества, из которого был сделан весь поезд, то сейчас кокон уменьшался, обтекал их и сжимал, превращаясь в ловушку.
Деннис почувствовал еще один сильный толчок, как будто в них сзади кто-то врезался, и мертвецы, окружавшие их, закачались, как подвешенные к потолку плафоны.
Деннис знал, что пора выбираться из вагона, иначе они могут остаться в нем навсегда. Даже профессор из Денвера и его сторонники, мечтавшие о мести, теперь были испуганы и в отчаянии пытались выбраться наружу. Неподвижные мертвецы оставались на своих местах, однако на лицах у них проступил страх, который они ощущали. Живые же люди, все как один, пробирались по проходу к выходу. Деннису показалось, что они двигаются в воде, таким плотным был окружающий воздух, и он держал руки крепко прижатыми к бокам после того, как случайно коснулся спинки сиденья и ощутил волосатую скользкость, которая заставила его кожу сжаться от омерзения.
Он добрался до двери и попытался открыть ее, но ручка, которая была у него в руке, не работала и стала менять форму, сочась между его пальцев, как гнилой черный желатин. От удивления и омерзения он вскрикнул и стряхнул остатки этой массы на пол, а потом долго тер руку о штаны, пока окончательно не убедился, что она очистилась.
Малкольм прошел вперед, к соединительному тамбуру, и Деннис, протиснувшись мимо профессора, присоединился к нему.
Но следующего вагона на месте не оказалось.
Тамбур оставался таким же, каким он был, когда они через него проходили, но первый пассажирский вагон был заменен на нечто, напоминающее грот, сделанный из плесени и грязи. Из его стен на них таращились лица, которые выглядели смутно знакомыми и, без сомнения, принадлежали пассажирам, мимо которых они уже проходили; только сейчас на них было выражение застывшей агонии. Именно так они выглядели в момент смерти, догадался Деннис и понял, что тот процесс, который привел их сюда, сейчас разворачивается в обратную сторону. Мертвецы обретали свои прошлые формы. Если они сейчас же не выберутся отсюда, то останутся здесь навсегда, где бы это «здесь» ни находилось. Малкольм отступил назад, и Деннис с профессором последовали его примеру. За это время матрона и программист-компьютерщик нашли способ открыть дверь. Скользкая и вязкая субстанция, в которую превратилась ручка, все еще валялась на полу там, куда ее сбросил Деннис, но сама дверь каким-то образом не пострадала и открылась. Сквозь дверной проем они смогли увидеть ночное небо и сотни тысяч людей, которые держались за руки.
«Промонтори-Пойнт», – подумал Деннис.
Другие составы были уже здесь – они привезли убитых, уничтоженных, мертвых.
Программист и матрона сделали шаг вперед и вышли наружу.
Глубоко вздохнув, Деннис последовал за ними.
Глава 35
Беар Флэтс, штат Калифорния
На машине ФБР они подъехали к особняку Уильямса: двое агентов и Джолин со Скайларом. Мать Джолин осталась в доме на тот случай, если появится Лесли. Фары осветили еще одну машину, уже припаркованную на подъездной дорожке, и двух одинаково одетых агентов, которые стояли вместе с Недом Таннером и офицером, которого Джолин не знала. Мужчины явно поджидали их.
Джолин вылезла с заднего сиденья, крепко держа Скайлара за руку. Она все еще была против его приезда, но понимала, что он как-то со всем этим связан. Как – женщина не могла понять. Даже если она постарается держать его подальше отсюда, он так и так в этом задействован, так что безопаснее всего будет не спускать с него глаз и держать рядом с собою.
Нед улыбнулся им навстречу, и Джолин, подходя, кивнула ему в ответ. Четыре агента сошлись у второй машины и быстро переговорили о чем-то, прежде чем разойтись. Салдана, по-видимому, был среди них старшим, и он подошел к начальнику полиции.
– Ключ у вас?
Нед протянул ему ключ.
– Я хотел бы увидеть то место, где убили миссис Картер.
– Это в одной из спален.
– Покажите. – Агент махнул Джолин и Скайлару, жестом показывая, что они тоже должны идти.
Нед велел своему подчиненному оставаться на месте, и они вошли в здание. Войдя, кто-то включил свет. Все выглядело так же, как и два дня назад, когда они с Лесли приходили за дневниками, но атмосфера была другой – странной, мрачной и таящей в себе угрозу, как в тот день, когда убили Анну Мэй.
И когда Скайлара нашли в подвале обнаженным.
Ей не хотелось об этом вспоминать.
– Ой! – сказал Скайлар. – Ты делаешь мне больно.
– Прости, – ответила Джолин. Она и не подозревала, что так сильно сжимает его руку.
Нед начал первым подниматься по ступенькам. На верхней лестничной площадке было темно, и никто не знал, где выключатель. Нед с одним из агентов шарили по стенам, а Джолин вдруг поверила в то, что их сейчас поглотит тьма и они будут съедены тем, что в ней прячется. Дыхание ее стало прерывистым, и ей пришлось приложить усилие, чтобы не сжать руку Скайлара слишком сильно.
А потом Нед отыскал выключатель, и верхний холл осветился. Все были здесь, все было в порядке, но ужас, охвативший Джолин, никуда не делся. Он стал даже сильнее, когда они подходили к двери спальни, если такое вообще было возможно. Джолин вспомнила громкий звук, который они тогда услышали снизу, – когда тело Анны Мэй упало на пол. Она с абсолютной ясностью вспомнила, что пожилая женщина была не только избита – ее лицо превратилось в кровавое месиво, – но и безжалостно изрезана. Сквозь глубокие порезы на ногах были видны белые кости.
– Мне кажется, что я не закрывал эту дверь, – заметил Нед, и по его голосу Джолин поняла, что он тоже испуган.
Полицейский распахнул дверь спальни.
Они остановились в дверях, и лучи их фонарей отразились от черноты. Вся внутренность комнаты была покрыта плесенью. Невозможно было определить, поглощает ли грибок комнату или меняет ее интерьер, но теперь он не был лишь легкой тенью на стенах. Толстый слой, напоминающий звериный мех, покрывал все пространство: пол, потолок, мебель, – сглаживая различия и приводя все к общему знаменателю. Внутри комната была больше похожа на пещеру, чем на спальню.