— Давай не пойдем дальше, — крикнула я Мод. — Тут так тесно.
— Еще немного — я ищу мамочку. — Мод продолжала тащить меня за руку.
Внезапно людей вокруг стало слишком много. Щелочки, в которые нам еще недавно удавалось протискиваться, превратились в глухую стену ног и спин. Толпа напирала сзади, и незнакомые люди толкали меня со всех сторон.
Потом я почувствовала чью-то руку у себя на ягодицах — пальцы легонько меня поглаживали. Я была так поражена, что поначалу даже ничего не предприняла. Затем рука задрала мое платье и начала шарить в моих штанишках прямо посреди всей этой толпы людей. Я не могла поверить, что никто ничего не заметил.
Когда я попыталась отодвинуться, рука последовала за мной. Я оглянулась — мужчина, стоявший сзади, был приблизительно папиного возраста, высокий, седоволосый, с тонкими усиками и в очках. Его взгляд был устремлен на трибуну. Я не могла поверить, что это его рука — вид у него был такой респектабельный.
Я приподняла ногу и со всей силы ударила каблуком по туфле позади себя. Мужчина сморщился и убрал руку. Еще через несколько мгновений он исчез, а его место занял кто-то другой.
Меня пробрала дрожь, и я прошептала Мод:
— Давай уйдем отсюда. — Но мои слова заглушил звук горна. Толпа дернулась вперед, Мод откинуло на спину стоявшей перед ней женщины, и она отпустила мою руку. Потом меня с силой отбросило влево. Я оглянулась, но Мод не было видно.
— Если позволите, то я бы хотела открыть наш митинг в Гайд-парке, посвященный событию исключительной важности, — услышала я звонкий голос. Женщина забралась на ящик, возвысившись над остальными дамами на трибуне. В своем розовато-лиловом платье она напоминала лаванду, посыпанную поверх ванильного мороженого. Держалась она очень прямо и спокойно.
— Это миссис Панкхерст, — зашептали женщины вокруг меня.
— Я рада видеть перед собой такое множество людей — как женщин, так и мужчин — сторонников мнения, что женщины имеют право занять место рядом с мужчинами и голосовать так же, как и они. Премьер-министр Асквит сказал, что он должен быть уверен — за нашим требованием предоставить женщинам право голоса стоит воля народа. Что ж, мистер Асквит, я обращаюсь к вам: если бы вы стояли здесь вместе со мной и видели это огромное море людей перед собой, то вам бы не понадобилось более убедительных доказательств!
Толпа разразилась одобрительными криками. Я положила руки на плечи женщины, стоявшей передо мной, и подпрыгнула, чтобы посмотреть поверх людских голов.
— Мод! — крикнула я, но было так шумно, что она бы меня в жизни не услышала. Женщина нахмурилась и сбросила мои руки.
Миссис Панкхерст подождала когда смолкнет шум.
— Ораторы у нас расписаны на весь день, — начала она, когда стало потише, — и без дальнейшего промедле…
— Мод! Мод! — кричала я.
Миссис Панкхерст помолчала немного, потом чуть дернула головой.
— Я бы хотела представить вам…
— Мод!
— Лавиния! — услышала я и увидела руку, мелькнувшую над головами далеко справа от меня.
Я махнула в ответ и продолжала махать, проталкиваясь к этой руке.
Миссис Панкхерст снова замолчала.
«Шш-ш-ш! Шш-ш-ш!» — зашипели женщины на трибуне.
Я продолжала протискиваться к Мод, раздвигая людей вокруг себя и не обращая внимания на то, что происходит на трибуне. Потом впереди я увидела венок из дельфиниумов и жасмина, который сама сплела этим утром для соломенной шляпки Мод. Еще одно, последнее усилие — и я добралась до нее.
Мы крепко вцепились друг в дружку. Сердце Мод бешено колотилось, а я дрожала.
— Давай уйдем от всех этих людей, — прошептала Мод. Я кивнула и, продолжая держаться за Мод, позволила ей прокладывать нам дорогу прочь от трибуны и из толпы людей, слушающих миссис Панкхерст.
Наконец мы оказались на свободном пространстве. Когда мы добрались до деревьев, возле которых заканчивалось столпотворение, я остановилась.
— Меня сейчас вырвет, — сообщила я.
Мод подвела меня к дереву, где я, никем не замеченная, могла опуститься на колени. После этого мы нашли тенистое место и сели под деревом. Несколько минут мы молча глядели на неспешно прогуливающихся либо же торопящихся людей, которые отделялись от одной группы, стоящей вокруг трибуны, и присоединялись к другой. С того места, где мы сидели, были видны четыре трибуны. Издалека женщины, выступавшие на них, казались крохотными, их руки молотили воздух, как крылья ветряной мельницы.
Мне ужасно хотелось пить.
Я знала, что Мод в конце концов заговорит и задаст тот вопрос, который должно было задать и которого я страшилась.
— Лавиния, — сказала она наконец, — а где Айви Мей?
Впервые за весь этот день я начала плакать.
— Не знаю.
Мод Коулман
Мамочка сидела всего через два дерева от нас. Но нашли мы ее, только когда митинг закончился.
Искать кого-либо, пока произносились речи и толпа стояла плотной стеной, было бессмысленно. Лавиния пребывала в отчаянии, но я знала, что Айви Мей — разумная девочка. Может, она и мало говорит, но все слышит и наверняка знает, что мы должны встретиться с мамочкой у пятой трибуны после «Великого крика», уж не знаю, что у них так называлось.
Это то, о чем я не переставала твердить себе и что повторяла Лавинии, когда она была в состоянии слушать. В конечном счете она положила голову мне на колени и уснула. Как это на нее похоже: уснуть в такой драматический момент. Она любит мелодраму, настоящая же драма для нее скукотища. Я нервничала, ожидая, когда кончатся речи и проснется Лавиния.
Наконец раздался звук горна. Когда горн прозвучал во второй раз, Лавиния села. Лицо у нее было красное и помятое.
— Который час? — спросила она, зевая.
— Не знаю точно. Около пяти, я думаю.
Толпа вдалеке махала руками и весело кричала. Горн прозвучал еще раз. Звук голосов, слившийся в единый крик, нарастал, словно симфонический оркестр, начинающий играть крещендо. Это было похоже на что-то вроде «Красим вещи». И только на третий раз я поняла, что они кричат: «Голоса женщинам!» Последний крик прозвучал как удар грома, а последовавшие за ним смех и одобрительные восклицания напоминали хлынувший из туч дождь.
Потом толпа внезапно начала разделяться и потекла в нашу сторону. Я оглядывала лица людей, проходивших мимо нас, — нет ли среди них знакомых. Я увидела Юнис, которая пронеслась мимо с одиноким транспарантом и древком. Она нас не заметила, а мы не попытались ее остановить.
— Нужно идти к трибуне номер пять, — сказала я. — Там непременно кто-нибудь будет.
Мы взялись за руки и начали продвигаться сквозь толпу, что было нелегко, поскольку все шли в противоположную сторону. Повсюду были видны усталые лица: дети, просящие пить, нетерпеливые женщины, озабоченные мужчины, не знающие, как им добраться до дома в такой толпе. Теперь, когда люди больше не двигались организованными колоннами, на улицах, примыкающих к Гайд-парку, должно быть, воцарится хаос, они будут заполнены людьми, кебами и битком набитыми омнибусами. Чтобы добраться до дома, понадобится не один час.
Наконец мы оказались у трибуны, которая, по моим представлениям, должна была иметь пятый номер, но транспарант с этой цифрой уже сняли. Миссис Панкхерст и другие женщины сошли с повозки, и теперь мужчина впрягал в нее лошадь.
— Они увозят трибуну! — воскликнула я. — Как же мы теперь найдем мамочку?
— Вон Каролина Блэк, — сказала Лавиния, дернув меня за рукав. — Что это на ней такое надето?
Каролина Блэк переминалась с ноги на ногу — на ней все еще были доспехи Жанны д'Арк. Белое перо на шлеме покачивалось вверх-вниз в такт ее движениям. Вид у нее был очень мрачный, а когда я увидела, что она одна, к горлу у меня подступила тошнота.
— Вот вы где! — воскликнула она на этот раз без своей обычной милой улыбки. — Где вы были? Я вас повсюду ищу!
— А где мамочка?
Каролина Блэк смотрела на меня так, словно едва сдерживала слезы.
— Твоя мама… с ней произошло несчастье.
— Что случилось?
— Все шло так хорошо, что даже и представить себе трудно. — Каролина Блэк покачала головой. — Все было замечательно, нас поддерживали наши товарищи и зрители. И лошадь была такой послушной, такой мягкой — ехать на ней одно удовольствие. Вот только…
— Что случилось? Где она? — Я не могла произнести больше ничего — срывалась на крик.
— В толпе у Оксфорд-стрит кто-то запустил фейерверк. Лошадь испугалась, а Китти в тот момент стояла перед ней — рассматривала мой транспарант, уж не знаю зачем. Лошадь встала на дыбы — я сама едва удержалась в седле. А опускаясь, лошадь ударила Китти копытом в грудь.
— И где она теперь?
— Упрямица — она непременно хотела идти дальше, вести лошадь, будто ничего не случилось. Сказала, с ней все в порядке, только дышать трудно. И я сдуру ей разрешила. Потом она не хотела уходить, пока произносят речи, — сказала, что должна быть здесь и встретить вас, когда все кончится.
— Бога ради, где она? — воскликнула я.
Лавиния подпрыгнула, услышав мой голос, а люди вокруг стали оглядываться на нас. Но Каролина Блэк и бровью не повела.
— Она сидит там, под деревьями, — сказала она, указывая в ту сторону, откуда мы только что пришли.
Я направилась к деревьям, но тут Лавиния схватила меня за руку.
— А Айви Мей? — крикнула она. — Мы должны ее найти!
— Давай сначала посмотрим, что с мамочкой, а потом будем искать Айви Мей. — Я знала, что Лавиния злится на меня, но, не обращая на нее внимания, пошла к мамочке.
Мамочка сидела спиной к дереву, подогнув одну ногу под себя и вытянув другую.
— Боже мой! — пробормотала Лавиния. — Я забыла, что она не видела мамочку в этом костюме.
Мамочка улыбнулась, увидев нас, но лицо у нее было напряженное, словно она изо всех сил пыталась скрыть что-то. Дышала она тяжело.
— Привет, Мод, — сказала она. — Ну, как тебе понравился марш?
— Мамочка, как ты себя чувствуешь?
Мамочка похлопала себя по груди.
— Болит.
— Мы должны доставить вас домой, моя дорогая, — сказала Каролина Блэк. — Вы можете идти?
— Ей нельзя двигаться, — оборвала я ее, вспомнив школьные уроки по оказанию первой помощи. — От этого может стать хуже.
— Собираешься стать доктором? — сказала мамочка. — Это хорошо. Я думала, ты могла бы быть астрономом, но я так часто ошибаюсь. Я не возражаю, кем бы ты ни пожелала стать, лишь бы пожелала кем-то. Кроме разве что жены. Только папе не говори. — Она вздохнула и сморщилась от боли. — Поступай в университет.
— Пожалуйста, мамочка, не разговаривай.
Я оглянулась. Каролина Блэк и Лавиния смотрели на меня так, словно я тут принимала решения.
Потом я увидела направляющуюся к нам знакомую фигуру.
— Слава богу, вы здесь, мистер Джексон! — воскликнула Лавиния, хватая его за руку. — Вы поможете нам найти Айви Мей?
— Нет, — оборвала я ее. — Вы должны донести мамочку до кеба. Ей срочно нужен врач.
Мистер Джексон посмотрел на мамочку.
— Что случилось, Китти?
— Ее лягнула лошадь, и она не может дышать, — сказала я.
— Привет, Джон, — пробормотала мамочка. — Вот как оно получилось — я нарядилась Робином Гудом, а меня лягнула кобыла, участвовавшая в этом шутовском представлении.
— Мистер Джексон, Айви Мей потерялась! — прокричала Лавиния. — Моя сестренка потерялась в этой жуткой толпе!
Мистер Джексон перевел взгляд с мамочки на Лавинию. Я знала — сам принять решение он не сможет, это должна была сделать я.
— Мистер Джексон, найдите кеб, — распорядилась я. — Вы его скорее поймаете, чем я или Лавиния, и вы сможете отнести туда мамочку. Каролина, вы ждите здесь с мамочкой, а мы с Лавинией пойдем искать Айви Мей.
— Нет! — воскликнула Лавиния, но мистер Джексон уже убежал.
Мамочка кивнула.
— Молодец, Мод. Ты можешь брать ответственность на себя. — Она осталась сидеть спиной к дереву, а Каролина Блэк, неловкая в своих доспехах, опустилась рядом с ней на колени.
Я взяла Лавинию за руку.
— Мы ее найдем, — сказала я. — Я тебе обещаю.
Лавиния Уотерхаус
Мы ее не нашли. Мы искали повсюду, но так ее и не нашли.
Мы вдоль и поперек исходили парк, где еще недавно стояли толпы — трава была примята, словно по ней пробежало стадо слонов. Людей здесь теперь было гораздо меньше, так что найти маленькую девочку, гуляющую одну, казалось, можно было бы без труда. Но ее нигде не было. Тут теперь появились группки шатающихся молодых людей, вид которых заставлял меня нервничать, особенно когда они нас окликали. Мы с Мод шли, крепко держась за руки.
Это было ужасно — нам не встретился ни один полисмен, и даже суфражистки, те, что еще недавно толклись тут в лентах с надписями ТРАНСПАРАНТ-МЕНЕДЖЕР или ГЛАВНЫЙ КООРДИНАТОР, все куда-то испарились. Там не было ни одного ответственного взрослого, который мог бы нам помочь.
Потом группка очень грубых молодых людей прокричала: «Эй, девчонки! Как насчет выпить?!» — и двинулась к нам. Ой-ой… Мы с Мод со всех ног понеслись из парка. Они не стали нас преследовать, но я отказалась туда возвращаться — это было слишком опасно. Мы стояли у Марбл-арч и смотрели в глубь парка, держа ладони козырьком перед глазами от раннего вечернего солнца.
Я высматривала не только Айви Мей, но и Саймона. Мы не видели его с тех пор, как он оставил колонну, чтобы забрать лошадь (которую мать Мод вела в этом своем костюме! У меня просто слов нет. Неудивительно, что лошадь ее лягнула). Он сказал, что, может быть, вернется в парк позже. Я вглядывалась вдаль, представляя, что они появятся вместе — что Саймон приведет Айви Мей за руку. Мы их накормим мороженым — пусть наедятся и за меня, и за Мод. Айви Мей, улыбаясь, нахально посмотрит на меня своими сверкающими глазами, а я ее ущипну, чтобы больше так меня не пугала.
— Ее здесь нет, — сказала Мод. — Будь она здесь, мы бы ее уже увидели. Наверно, она ушла домой. Она вполне могла запомнить маршрут, которым мы шли от Юстона, а там — сесть на омнибус. Она такая умненькая, Айви Мей.
Я подняла руку — на запястье у меня висел кошелек.
— У нее нет денег на омнибус, — прошептала я. — Я заставила ее отдать мне кошелек, чтобы она его не потеряла.
— Она вполне могла найти обратную дорогу, — повторила Мод. — Может, нам стоит пойти назад маршрутом колонны и искать ее по пути.
— Я так устала. Я больше и шага ступить не могу. Давай побудем здесь еще немного.
Потом мы и в самом деле увидели его — он шел к нам и казался таким маленьким среди этого бескрайнего луга. Он размахивал руками, пиная всякие брошенные в траву вещи — клочок бумаги, цветок, женскую перчатку. Он, казалось, ничуть не удивился, увидев нас, так же как не удивился, когда Мод сказала:
— Айви Мей пропала.
— Айви Мей нет, — сказала я. — Ее нет. — Я начала плакать.
— Айви Мей пропала, — повторила Мод.
Саймон уставился на нас. Я еще не видела его таким мрачным.
— Мы думаем, она могла пойти назад тем путем, которым мы пришли, — сказала Мод. — Идем с нами ее искать.
— Что на ней было надето? — спросил Саймон. — Я не обратил внимания, когда видел ее.
Мод вздохнула.
— Белое платье. Белое платье, как и у всех. И соломенная шляпка с венком из цветов по полям, как у нас.
Саймон присоединился к нам, и мы пошли назад по Оксфорд-стрит. Теперь мы уже не могли идти посредине улицы, потому что на ней было полно кебов, омнибусов и автомобилей. Мы шли по тротуару, заполненному людьми, возвращающимися с демонстрации. Саймон перешел на другую сторону, чтобы не пропустить ее там. Он заглядывал в двери, проулки, обшаривал взглядом лица людей вокруг.
Я не могла себе представить, что нам снова придется пройти всю дорогу пешком: меня мучила жуткая жажда, а ноги натерла так, что мне просто было не осилить этот путь. Но потом, когда мы проходили по Аппер-Риджент-стрит, я увидела конюшни, а за ними колонку, из которой текла вода, чтобы поить лошадей. Я подошла к ней и подставила лицо под струю воды. Мне было все равно — пусть вода плохая, пусть у меня намокнут волосы. Меня так мучила жажда, что я должна была напиться.
Куранты на часовой башне Сент-Панкрас-стейшн пробили восемь часов, когда мы наконец вернулись в ту точку, откуда начался марш.
— Мама с ума сойдет от беспокойства, — сказала я. Хоть я и валилась с ног от усталости, но явиться домой без Айви Мей не могла.
— Еще достаточно светло, — сказала Мод. — Сегодня самый долгий день в году — вы об этом знали? Ну, может, второй по долготе после вчерашнего.
— Мод, да ради всего святого, помолчи. — Мне было невыносимо слышать, как она говорит — словно учитель в классе. А кроме того, у меня началась ужасная головная боль.
— Лучше нам поехать домой, — сказала Мод, не обращая на меня внимания. — Мы расскажем твоим родителям, а они обратятся в полицию. А я смогу узнать, как там мамочка.
— Твоя мать… — начала я. Я вдруг так разозлилась, что захотела плюнуть. Мод отправила мистера Джексона со своей матерью, не позволив ему помочь нам. А он бы наверняка нашел Айви Мей. — Твоя проклятая мать втянула нас во все это!
— Не смей так говорить! — воскликнула Мод. — Ты сама из кожи вон лезла, чтобы попасть на марш!
— Твоя мать, — повторила я. — Да если бы ты про нее хоть что знала.
— Прекрати, Лайви, — строго сказал Саймон. — Только посмей.
Мод смотрела то на него, то на меня.
— Что бы это ни было, я ничего не хочу знать, — сказала она мне. — И не смей больше даже заикаться об этом.
— Ну-ка, вы обе, езжайте домой! — сказал Саймон. Я никогда еще не слышала, чтобы он повышал голос. — Вон идет омнибус. — Он даже подтолкнул нас к нему.
— Мы не можем оставить Айви Мей, — сказала я, замерев на месте. — Мы не можем просто сесть на омнибус и оставить ее одну в этом жутком городе.