И только в одном месте этого расхваленного, но скучного зала я остановился как вкопанный. Там показывали электрическую машинку для взрыва пороха, пригодную и в военном деле, и в разных строительных работах. Показывали, конечно, не в работе — стали бы они так рисковать своим драгоценным стеклянным дворцом… Никто особо и не смотрел на этот макет. Только я — потому что маленький цилиндрик, где хранилась электрическая искра для запала, был мне знаком.
Подошла Хелен. Глянула, кивнула:
— Догадался? Запал на планёре электрический. А ты что думал, я каждый раз фитиль поджигаю?
— Нет, но… разные есть штуки…
— Раньше мы использовали химический запал. Только недели не проходило, чтобы он сам по себе не сработал, причем когда не нужно. А с электрическим надежнее.
— Надо же, все-таки нашлось полезное применение, — признал я.
Спускались мы по лестнице неторопливо, у лифтов собралась слишком большая очередь. Видно, все торопились по ресторанчикам, гостиницам, а кто и на последние паромы. Небольшая толпа еще была в кунсткамере, но ни у меня, ни у Хелен не было желания любоваться уродами, и мы покинули Хрустальный Дворец.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ Страна чудес
Глава первая, в которой я дважды нахожу принца Маркуса, а Хелен оба раза смеется надо мной.
Ни один город в мире, даже Париж или Рим, не выглядит ночью так красиво, как Миракулюс.
Все сияет!
На аллеях зажглись газовые фонари, причем зажглись сами по себе, фонарщиков я так и не увидал. То ли к ним шли электрические запалы, то ли применялось что-то еще более хитрое. Хрустальный Дворец весь сиял — верхний этаж неживым светом дуговых фонарей, остальные — от нормальных ламп. На нижних ветках деревьев раскачивались маленькие фонарики, их развешивали, быстро скользя на деревянных роликовых коньках, подростки в униформе. Разноцветными огнями пестрели пиццерии, ресторанчики, пивные. И людей меньше не стало, наоборот, все переместились из павильонов и дворцов на аллеи.
— Мне надо заглянуть на планёрную, — сказала Хелен. — Пойдешь со мной или подождешь?
— Подожду, — решил я. — Давай встретимся вон там, у сцены…
Огромный открытый театр и впрямь был одним из центральных мест ночной жизни. Никакой платы за билеты не бралось, люди просто сидели перед сценой за столиками, пили, ели и общались, временами поглядывая на актеров. Хелен кивнула и двинулась по аллее. А я сел за свободный столик, заказал подавальщице коньяк и кофе, уже начиная привыкать к местным ценам, и погрузился в раздумья.
По всему выходило, что наша авантюра обречена на провал. Нет здесь Маркуса, и не было никогда. Еще день-другой мы его поищем, а потом? Нет, надо бежать. А что делать Хелен? Повиниться перед Домом? Убежать со мной? Или сдать меня Страже?
Я сделал маленький глоток коньяка. Посмотрел на сцену. Шел там какой-то водевиль из современной жизни. Актеры то ли не в духе были, то ли просто посредственные, но играли неважно. Зато острили удачно, видно, текст писал хороший комедиограф. Временами шутки пробивали даже увлеченно жующих аристократов, и те к месту начинали аплодировать.
Водевиль был про Дом и Владетеля, озабоченного роскошью Миракулюса, превзошедшего Версаль. Вот Владетель и размышляет, не перебраться ли двору на Капри, а этого не хотят придворные…
Что ж, водевильчик рискованный, а потому даже слабенькая труппа срывала порой аплодисменты. Я лениво наблюдал за действием, размышляя, кто был его автором — почти наверняка из высокородных, чтобы позволить себе подобные шутки. Потом со сцены прозвучало имя Маркуса, и я напрягся.
— А младший принц поможет нам! — заявил один из интриганов. — Я подучу его забраться в рабочий кабинет высокого лица, взять со стола эдикт, а после с ним скрываться… эдикта нет — и гнев его отца обрушится на Маркуса немедля…
Ничего себе! Либо совсем новая пьеса, либо ее каждый раз заново переписывают, отражая все интриги и сплетни Дома.
Я на минуту отвлекся, а когда снова глянул на сцену — по ней крался Маркус!
Чуть не поперхнувшись коньяком, я смотрел, как мальчишка хватает со стола эдикт и бросается наутек. Меня вывел из оцепенения хохот зрителей, услыхавших, что вместо эдикта о переезде глупый принц украл страстное письмо китайской императрицы, тайно влюбленной во Владетеля.
До сцены было далеко, но я готов был руку дать на отсечение, что видел Маркуса. Гениально! Прятаться от розыска, играя самого себя, на виду у сотен аристократов и стражников!
— Что пьешь, Ильмар… — Хелен присела рядом, удивленно уставилась на мое лицо. — Ты словно привидение увидал.
— Маркус…
— Где? — летунья вздрогнула.
— На сцене. Он самого себя в пьесе играет…
— Пошли!
Я бросил на стол монеты, и мы двинулись в обход сцены. Пристройки для актеров и декораций оказались наглухо закрытыми изнутри, и Хелен уж было собралась стучать.
— Подожди… — я склонился над замком. — У тебя есть шпилька?
Хелен вытащила из волос заколку, я одним движением отпер простейший замок.
— Как ты… — она изумленно тронула дверь. — Никогда больше замкам не поверю…
Помещения театра были захламленными и грязноватыми. Даже в Стране Чудес своя изнанка. Мы вышли в узкий коридор, по которому сновали актеры и рабочие. Слышались какие-то невразумительные шутки, смешные лишь их авторам, реплики, непонятные из-за жаргона актерского сословия. У Владетеля, оказывается, «брови текут», а «лорд-клеветник переиграл на балконе». На нас внимания не обращали, то ли все были заняты идущим спектаклем, то ли привыкли к неожиданным посетителям. Я решил, что медлить не стоит, а тут как раз навстречу попался один из «лордов», в ходе действия уехавший с тайной миссией в Руссию. Рассудив, что уж этому комедианту в ближайшие минуты не выходить на сцену, я поймал его за руку.
— Что нужно вам? — с пафосом возмутился «лорд». — Позвольте узнать ваше имя…
Вблизи на актера было смотреть смешно и даже неприятно. Яркий театральный грим делал его лицо похожим на грубо размалеванную маску. Из-под пудры и румян блестели капельки пота. Костюм, такой роскошный издали, оказался аляповатой дерюгой, кружева — рваными и штопаными, меч на боку — откровенно бутафорским.
— Не на сцене, не командуй, — отрезал я. — Где мальчишка, игравший младшего принца? Быстро!
Секунду актер смотрел на меня. Потом улыбнулся.
— А… Прошу вас, уважаемые господа, прошу…
Вслед за ним мы подошли к одной из дверей. Насмешливо раскланиваясь, комедиант распахнул дверь.
Маленькая комната, дешевые зеркала на стенах. Окон нет. Очень душно. Полуголая девица подправляет грим, двое мужчин пьют вино, скинув свои фальшивые драгоценности и пышные одеяния. Перед одним из зеркал торопливо переодевается мальчишка, меняя костюм принца на арестантскую робу.
Я шагнул вперед, Хелен за мной. Комедиант остался в дверях.
— Не пытайся бежать, Маркус! — рявкнул я.
Комедиант в дверях зашелся от хохота. Актеры чуть не уронили бокалы со смеху. Девица захихикала, даже не оборачиваясь, следя за нами в зеркало.
— Опять тебя арестовывать пришли, принц! — еле выговорил наш провожатый.
Мальчишка медленно обернулся. Это был не Маркус. Одного с ним возраста паренек, и фигура похожая, и лицо — но только издали.
— А можно половину награды за себя получить? — спросил он.
Во взгляде, который бросила на меня Хелен, было куда больше, чем можно выразить словами.
— Уважаемый лорд… — девица наконец-то развернулась, присела в книксене. — Прекрасная маркиза… Моего младшего брата ловят каждый день, едва лишь мы ввели его в пьесу.
— У меня есть бумага от Стражи, — мрачно сказал паренек. — Там написано, что я не Маркус, хоть и похож немного лицом. Показать?
— Извините… — брякнул я, даже не подумав, что не стоит графу извиняться перед нищими комедиантами. — Но похож…
— Мой друг когда-то видел принца, — спокойным тоном произнесла Хелен. — Вот и обознался. Браво, мальчик, ты каждый день обманываешь высокородных слепцов.
Я кинул ему мелкую монетку, паренек ловко поймал. Судя по довольному лицу, примерно так и оканчивался визит каждого слишком умного аристократа, надумавшего схватить принца.
— Там дальше еще вор Ильмар появится, — сообщил актер, игравший уехавшего в Китай лорда. — Это буду я. Сейчас переоденусь. Желаете поймать?
Стоило мне обернуться, как актер сообразил, что напрашивается на неприятности, и исчез в коридоре.
— Остынь граф… — Хелен взяла меня за руку.
Мы вышли из той же двери. Возле нее уже стоял рабочий, недоуменно разглядывая замок.
— Извините… — брякнул я, даже не подумав, что не стоит графу извиняться перед нищими комедиантами. — Но похож…
— Мой друг когда-то видел принца, — спокойным тоном произнесла Хелен. — Вот и обознался. Браво, мальчик, ты каждый день обманываешь высокородных слепцов.
Я кинул ему мелкую монетку, паренек ловко поймал. Судя по довольному лицу, примерно так и оканчивался визит каждого слишком умного аристократа, надумавшего схватить принца.
— Там дальше еще вор Ильмар появится, — сообщил актер, игравший уехавшего в Китай лорда. — Это буду я. Сейчас переоденусь. Желаете поймать?
Стоило мне обернуться, как актер сообразил, что напрашивается на неприятности, и исчез в коридоре.
— Остынь граф… — Хелен взяла меня за руку.
Мы вышли из той же двери. Возле нее уже стоял рабочий, недоуменно разглядывая замок.
Мы с Хелен нашли свободный столик, выпили коньяку, потом съели каких-то безумно дорогих фруктов. Хелен задумчиво сказала:
— А ведь автор пьесы — кто-то из Версаля.
— Высокородный?
— Необязательно. Может быть, из придворных комедиантов. Но эти детали… явно по высочайшему повелению.
— Какие еще детали? — я с сомнением посмотрел на Хелен. — Если ты думаешь, что принц спер любовное письмо…
— Я не о том. Но вот диалоги… Это и впрямь речь Владетеля. Обстановка. Намеки на интриги. Понимаешь, сам спектакль — пустышка, забавная глупость. Но в нем намек таится для понимающих.
— На что намек?
— А на то, что принц Маркус, если явится с повинной, будет прощен. Слегка наказан, но прощен. Конец-то благополучный. Да и вора не казнят, а на рудник отправят, поскольку ничего он не знает…
По спине пробежали мурашки.
— А фразу актера о том, что доставь он Маркуса Страже — получил бы прощение, ты прослушал? Ильмар… эта пьеска с двойным дном. Во-первых, она высмеивает всю охоту, затеянную Домом. Мол, не волнуйтесь, господа, все это пустое, никакой беды нет. Владетель в курсе… А во-вторых, в пьесе есть намек для самого Маркуса. И для тебя. Я уверена, по всем крупным городам сейчас играют эту постановку. И народ успокаивают, и слухов не пресекают.
— Может, ты и права, Хелен, — признал я. — Но что дальше?
— Я лично буду спать, граф. У меня уже глаза слипаются.
Осушив бокал, я уж было собрался встать из-за столика. И тут увидел мальчишку, игравшего в пьеске Маркуса. Уже в обычной, простой одежде, без грима, утратив сходство с принцем начисто, он бродил между столиков, высматривая кого-то.
— У меня такое ощущение, что спать еще рано, — пробормотал я и помахал рукой. Мальчик подошел к столику.
— Ну? — спросил я.
— Ваша светлость, простите мою дерзость… — здесь, среди аристократов, мальчик держался подобострастно. — Но не скажите ли вы, где ваши владения?
Наверное, мы с Хелен одновременно сделали стойку.
— В море, мальчик. Я граф Печальных Островов, — тихо сказал я.
Актер просиял:
— Граф, у меня для вас послание!
— Давай.
— Граф, мне сказали, что вы заплатите стальную марку.
Я бросил на стол две монеты. Накрыл ладонью:
— Получишь две.
— Слово графа крепче железа. Ваша светлость, меня просили передать следующее: «Смоленый канат кинжалом не разрезать…»
— Так, — я поймал его за руку, заставил сесть рядом. — И все?
Мальчишка испугался:
— Нет… если для вас эти слова не пустые.
— Что еще?
— Жди.
— Что?
— Жди. Одно слово.
— Кто велел это передать?
— Женщина, такая… средних лет, лицо постное, темноволосая, одета небогато. Наверное, не высокородная.
Женщина? Почему женщина, откуда?
— Когда ты ее встретил?
— Неделю назад, когда сцену про Маркуса вставили, и я первый день играл, она тоже подошла в актерскую, вроде как вы. И сказала, что если меня спутает с принцем граф Печальных Островов, то я должен передать эти слова. Она сказал, вы будете довольны…
— Ты ее видел потом?
— Нет, слово чести!
— Если ты вспомнишь еще что-нибудь важное, то заплачу вдвое, — я убрал ладонь с денег.
— Нет, — с сожалением сказал он, взяв монеты. — Больше ничего не знаю. Я поначалу внимания не обратил, я радовался очень, что сыграл хорошо. Я ведь хорошо играю?
— Замечательно, — похвалил я. — Вспомнишь что, подойди.
— А куда?
— Гостиница «Золотой Ритон». Знаешь?
— Конечно, мы тут каждый год играем… А кого спросить?
— Графиню Хелен, — переглянувшись с летуньей, сказал я. — Сам я путешествую инкогнито.
— Благодарю, ваша светлость.
Мальчик встал, старательно поклонился Хелен и торопливо зашагал прочь. Я посмотрел на летунью:
— Ты хоть что-то понимаешь?
— Что значили слова о смоленом канате?
— Я говорил это Маркусу, когда мы бежали.
— Маркус в Миракулюсе, — сказала Хелен.
— Похоже на то.
— И еще нам дали понять, что искать его бесполезно. У него есть здесь покровитель… точнее покровительница.
— Значит — ждать?
Хелен вздохнула:
— Ильмар, замки ты открываешь ловко, а вот соображаешь туго. Ты даже не обратил внимания, как изящно и непринужденно этот ребенок выманил наш адрес.
— Побойся Сестры, Хелен! Я сам его назвал, чтобы он…
— Вот именно.
Лицо летуньи стало жестким.
— Пошли, — она резко поднялась. — Я не знаю, сколько придется ждать и чем кончится ожидание. Но нам лучше быть в гостинице.
Среди гуляющих в Стране Чудес мы, по-видимому, были редкой парой, возвращающейся в гостиницу так рано. Портье вручил нам тяжелый медный ключ, и мы поднялись на четвертый этаж. На лифте — не хотелось упускать оплаченного удовольствия.
— Паровой? — спросил я паренька-лифтера в темно-синей форме. Тот кивнул гордо, будто сам пар вырабатывал. Лифт полз медленно.
— Скажи, дружок, — Хелен достала из сумочки монетку. — Если бы ты искал на острове женщину средних лет с невыразительным скучным лицом… куда бы двинулся?
Паренек скривился:
— Я бы помоложе искал. И веселую.
Летунья улыбнулась:
— Ответ неверный и денег не прибавит.
Лифтер старательно соображал. Неуверенно пожал плечами:
— У нас тут скучающих мало… Может, среди монашек в монастыре Исцеляющих Слез? Они там все скучные, им положено.
— Ладно, держи.
Паренек распахнул решетчатую дверь, и мы вышли из лифта. Хелен задумчиво постукивала пальцами по гипсу.
— Нет, отпадает, — с сожалением сказала она. — Им даже младенцев мужского пола запрещено в стены монастыря вносить.
— Откуда ты только все знаешь? — полюбопытствовал я.
— А… по молодой дури собиралась в монастырь уйти, — Хелен задумалась. — Потом поняла, что это не по мне.
У двери я полез за ключом. Летунья усмехнулась:
— Зачем ты вообще им пользуешься?
— Я же не на работе.
Позвонили слуге — тот явился, не успел еще колокольчик затихнуть. Заказали шампанского и икры, уселись у окна, наблюдая за островом.
Миракулюс будто ждал ночи, чтобы предстать во всем великолепии.
То с одного, то с другого конца острова били в небо фейерверки, затейливые, не хуже китайских. Прошла карнавальная процессия, направляясь куда-то к сверкающим стенам Хрустального Дворца. Завязалась было под окнами пьяная ссора, но откуда-то набежали крепкие, хорошо одетые парни и вежливо растащили подгулявших гостей.
— Бдят, — вздохнула Хелен. — Нет, я не представляю, как Маркус мог здесь хоть сутки продержаться. Как вообще он мог попасть в Миракулюс! Ясное дело, в Стражу тупые идут, но не слепцы ведь…
Я кивнул. Казалось мне, что разгадка рядом и проста до чрезвычайности. Стражники… слепцы… тупые… Как мог их обмануть мальчишка, не привыкший, в общем-то, убегать и прятаться?
В дверь тихонько постучали. Мы переглянулись, я набросил куртку, потрогал пулевик во внутреннем кармане и открыл.
Слуга кланяется:
— Прошу прощения, к вам посетители.
Хелен удовлетворенно хмыкнула.
— Кто?
— Две женщины внизу. Говорят, что графиня Хелен их ждет.
— Проси! — я слегка прикрыл дверь, уменьшил свет. Вернулся к Хелен, и мы, не сговариваясь, уселись подальше от окна и газовой лампы, так, чтобы вошедшие нас сразу не увидели. Я достал пулевик, положил на колени.
Минуту мы просидели молча, потом за дверью послышались шаги.
— Сейчас все станет ясно, — негромко сказала Хелен. Она была на взводе, и я заметил, что правая рука ее замерла в том положении, в котором обычно тянутся в Холод.
Что там у тебя припрятано, кроме безобидного запала, Хелен?
Дверь открылась, и в наш номер вступили двое. Мелькнуло на миг любопытное лицо слуги, но перед его носом дверь захлопнули.