Иззи помахал маленькой синей книжечкой.
— Готово, Мэл, бродяга! Это твой паспорт. Теперь мы смоемся из Сахары. — Они въехали ко мне в загородку. — Слава «Полароиду»! Сарвадука — герой, ты тоже молодец. Теперь при нас Джонни Абилен, значит, дело в шляпе.
Иззи слез с лошади и показал мне паспорт. Лила тоже спрыгнула и повисла на его руке.
— Мой однобровый красавчик, ты полный псих! Интересно, как ты протащишь Великого Сфинкса через таможню?
Мой папаша обнял могучей рукой Сарвадуку. Сарвадука был бледен и хмур, как труп. Это снаружи. Изнутри он готов был взорваться.
«Все у него получается! — доносились до меня его мысли. — И бабы на нем виснут, и мой «фольксваген» он гоняет в хвост и в гриву… А что имею с этого я? Только мозоли от седла».
— Тут такое дело, — стал объяснять Иззи. — Если мы доберемся туда через час после заката, то таможенник его пропустит. Он подумает, конечно, что творится что-то забавное, но не поймет, что к чему. Хорошо усекли?
— Зачем тебе вообще его трогать? — спросил Сарвадука и мысленно добавил: «Тупой развратник, провалиться тебе на этом месте!»
— Последнюю часть мы опустим. На вопрос отвечу так: мне надо заняться им в мастерской. Здесь, в Сахаре, я не сумею защитить его от Шамана. У меня слишком бледная кожа.
— Не стану спрашивать, как ты собираешься переместить известковую статую высотой в шестьдесят пять футов через пустыню, протащить ее через таможню, поднять по трапу в самолет, да еще убедить окружающих, что это простой менеджер «Кока-Колы». Кстати, в длину он насчитывает все двести сорок футов!
— Ты внимательно следил за свето-звуковым шоу, — похвалил Иззи. — Но забыл, что я провозил в самолетах и не такое.
Они стояли у меня под подбородком, там, где прежде свисала моя бородка, создававшая тень Тутмосу, когда он выкапывал меня из песка. Мой папаша, Джонни Абилен, угощал присутствующих водой из своей фляжки — видавшего виды сосуда, подобранного в Долине Смерти.
— Я долго ждал этого момента, Ваше Величество, — сказал он Иззи.
— Не называй меня так при НЕМ, — прошипел Иззи.
34. Уменьшенный Сфинкс
— Ты знаешь, что делать, Джонни А., — сказал Иззи.
«Косарь» достал гавайскую гитару и стал что-то наигрывать, а Джонни напрягся. При этом он поджал губы и прищурился. Небо сначала почернело, а потом засияло так ярко, что всем пришлось прищуриться и прикрыть глаза. Откуда-то снизу раздалось глухое урчание.
— Сейчас этот громила станет у нас карликом, — прохрипел Джонни. — Будет расхаживать среди нас, как обычный человек. Главное, не смотреть на него слишком пристально. Я постараюсь сделать так, чтобы никто не мог к нему приглядываться, пока он не окажется в мастерской у Иззи.
На Сарвадуку это не произвело впечатления.
— А самолет? — спросил он. — Самолет не выдержит такой невероятной тяжести.
— Все, что соприкоснется со стариной Абу после того, как я его уменьшу, тоже «прищурится».
— За дело, ковбой! — распорядился Иззи, обливаясь потом под полуденным солнцем.
Джонни поднатужился еще раз.
— Йэ-эх!
Ничто вроде бы не изменилось, но все вдруг стали смотреть на меня по-другому, не задирая голов. Я был уже не Сфинксом, а соринкой в уголке глаза. Я превратился в иллюзию. Джонни небрежно похлопал меня по каменному плечу и чмокнул в щеку. Все залезли на лошадей и поехали.
35. Космический Народ
прокатился по пустыне, как полчище саранчи. На головах у них болтались «духоуловители» — такие антеннки.
Мы покинули загородку Сфинкса. Отец дал мне темные очки и белый синтетический костюм, Иззи сунул мне в лапу кейс и сказал, что мой головной убор сойдет за туристскую придурь. По какой-то неведомой причине именно головной убор, в отличие от моего гигантского роста, землистого цвета лица, отсутствия половых признаков И львиного телосложения, не удалось скрыть. Я шествовал в середине, охраняемый по бокам Джонни и другим «косарем» — баритоном в косо повязанном галстуке; впереди шагали Иззи и Лила Кодзи; Сарвадука обеспечивал тылы.
Отец и «косарь» исполняли дурацкую песенку. Тут налетел Шаманов Космический Народ — человек двенадцать в каких-то перекрученных простынях. Целью им служили мы. Отец с «косарем» заткнулись, у Иззи подал голос пейджер.
— Нет! — Иззи уставился на прибор. — Три с половиной, явный рост! Черт, Шаман пытается совершить «оп-ля»!
В воздухе заходили горячие волны. Космический Народ надвигался на нас среди сияющего песка — точь-в-точь Большое Соленое озеро. Потом мираж растаял, и за спинами людей в простынях, но ближе к нам, чем рынок в Назлет-эль-Семмане, появился большой сервисный комплекс, которого не было всего мгновение назад; впрочем, все, кроме Иззи, Джонни, меня, а также Шамана, отлично помнили, что его место — здесь.
На высоком шесте висел, дожидаясь ветра, техасский флаг. Вход в комплекс был внизу, а также на втором этаже — стеклянная дверь, открывающаяся в пустоту. Очень похоже на придорожное кафе с ампутированным подвесным переходом.
— Лила, — сказал Иззи, — как там дела с вьетнамской войной?
— С чем?
— Война во Вьетнаме. Это важно.
— Насколько я знаю, Вьетконг удерживает Вашингтон и большую часть Восточного побережья США, но правительство в Мемфисе не дает им легко продвигаться внутрь территории. А что?
36. План В
— А президент кто? Колись, Лила, детка, мне нужно узнать счет, прежде чем Шаман отойдет от посудомоечной машины.
— Какой еще президент? — вмешался Сарвадука. — Последним президентом был Кеннеди. После 1963 года установилась монархия. Ты окончательно сбрендил, чертов развратник?
— В общем, так, братцы, — сказал Иззи, — переходим к плану В. Кажется, нам все равно не добраться до таможни к полуночи. Кстати, как у нас с полночью? Куда подевался баритон? — Лошадь «косаря» испуганно храпела, седло пустовало. Под копытом лошади валялась дохлая гадюка с плохо завязанным галстуком, съехавшим на глаза.
— Проклятье! — сказал Джонни. — Вот она, судьба лучшего земного баритона!
Сарвадука сплюнул и тронул свою лошадь пятками.
— Кому пришло в голову сажать в седло эту гадюку?
Космический Народ столпился в двухстах ярдах от нас. За дверями кафе кто-то замаячил.
— Это Цыган, точно, — сказал Джонни. — Я не видел его с тех пор, как мы вместе тусовались в Магеллановом Облаке.
Цыган монотонно барабанил по стеклянной двери. Через некоторое время он сполз на пол, оставив на стекле гнойный след. Позади него появилась высокая фигура в белом.
— А это, видать, Шаман! — испуганно воскликнул Джонни.
«Где Нора?» — подумал я. Потом я — Мэл — закрыл глаза и чуть не ударился лбом о столик.
— Что с ней сделается? — сказал Иззи, путешественник по пустыне. — Она бьет в «яблочко», зато у нас проблемы. Не нравится мне улыбочка Шамана.
Джонни Абилен расстегивал свою человечью кожу. И это мой отец!.. Широкополая шляпа съехала ему на щупальца. Сапоги вместе со шпорами и ногами упали в песок. Обезумевшая лошадь, на которой только что восседал Джонни, помчалась в сторону пирамиды Хеопса. Джонни немного повисел в воздухе, а потом упал со скоростью, не достигающей 32 футов в секунду в квадрате.
Лилу Кодзи несильно стошнило. Сарвадука спешился, подбежал к Иззи и рухнул на колени.
— Нам ничего не угрожает, Иззи? Космический Народ нас не тронет? У тебя есть план В? Что это за план, Иззи?
Иззи шлепнул лошадь «косаря» по крупу и проводил ее взглядом. Лошадь поскакала к Космическому Народу. За ней устремилась лошадь Сарвадуки.
— Дай подумать, — сказал Иззи.
37. Пьяный буравчик
— Нора! — прохрипел я, словно собираясь проститься с жизнью.
Я оторвал голову от стола. Моя щека была мокрой — не иначе, я распустил слюни. Нора была холодной и неподвижной. Шаман стоял у стеклянной двери, у его ног валялся Цыган. От останков Цыгана поднимался едкий пар.
— Нора?..
— Я — это ты, — изрек Шаман. Он глядел на пустыню, а не на меля. Он дырявил меня без всякого воодушевления, как пьяный, не обращая внимания, что сверло со времени моего «оп-ля» сильно затупилось. — Ты — это я!..
До чего же мне надоела эта волынка. Масло масляное… Я уже видел свою точку опоры, я подглядел краем глаза, кто я такой; правда, я очень устал.
Шаман наклонил голову под противоестественным углом и стал смотреть на команду Иззи. Космический Народ ему не мешал.
— Уменьшение… — пробормотал он. — Хитрая бестия!
Он оглянулся на меня и дернул подбородком. Я знал, что он манит меня к себе, хочет, чтобы я встал рядом. Мое тело налилось свинцом, пульс застучал во рту. Я должен был оставить Нору и подойти к нему. Он обнял меня за плечи.
Шаман наклонил голову под противоестественным углом и стал смотреть на команду Иззи. Космический Народ ему не мешал.
— Уменьшение… — пробормотал он. — Хитрая бестия!
Он оглянулся на меня и дернул подбородком. Я знал, что он манит меня к себе, хочет, чтобы я встал рядом. Мое тело налилось свинцом, пульс застучал во рту. Я должен был оставить Нору и подойти к нему. Он обнял меня за плечи.
Внизу Космический Народ тянулся к нам, как гелиотропы к Солнцу. Сарвадука цеплялся за седельные сумки Иззи. Лила закрывала ладонью глаза и втягивала голову в плечи, как черепаха, прячущая голову в панцирь. Силой Шамановой мысли Джонни Абилен был повержен в песок. Стоя за стеклом, Шаман обращался ко всем сразу. Его голос раздавался во всех головах.
— Это моя собственность. Он — это я. Он — мой ручей, мой древний источник. Я — это он. Его глубокие воды оплодотворяли и ласкали меня, пока я не порвал пуповину и не проклял Абу ради собственной забавы. Он — это я. Абу навечно останется на Земле. Абу — это я, моя вечная жизнь.
— Дело в том, Шаман, — возразил я, — что я не ты.
38. Вывод сотрудника полиции Доминго
Иззи рылся в своих седельных сумках, словно там был спрятан загадочный план В. Лила слезла с лошади и сидела на песке, стукаясь головой о Сарвадуку, который по-прежнему стоял на коленях перед Иззи и умолял того что-нибудь сделать. Джимми, поблескивая на песке худосочным тельцем, пытался подняться.
— У меня появилось ощущение… — сообщил Иззи, выбрасывая из сумки заплесневевшие бисквиты, карты, лосьон для загара, авиабилеты, астрономические таблицы и прочую заваль. — Сильное ощущение!
Я, Абу, многое пережил. При мне расцветали и угасали цивилизации. Космический Народ мог бы оставить от Иззи и всех остальных мокрое место, а я и глазом бы не повел. Но я, Мэл, был в этом мире сущим новичком, всего-то двадцати четырех лет от роду, и для меня мельчайший трепет материи был откровением. Действуй, Иззи!
— Вот! — Иззи достал брошюру для путешественников, которую прихватил в американском посольстве в Каире, и стал ее листать, по. ка не нашел место, что было там всегда, еще до «оп-ля» Шамана. Он почуял его своим «иззовидением». — Взгляни, Сарвадука!
Он сунул брошюру Сарвадуке под нос.
— Ну и что? — не понял тот.
— Мотельный бизнес вконец замутил тебе мозги. — Сказав это, Иззи побежал к Космическому Народу, размахивая над головой своей книжицей. — Эй! А вот это видали? Это вам Шаман показывал?
Космический Народ пытался разглядеть Шамана через стекло. Иззи пришлось одергивать каждого, чтобы заставить взглянуть на заветное место. У одних это вызывало ужас и оцепенение, у других — злость, отторжение и желание дать Иззи пинка, третьи принимались спорить с Иззи и друг с другом.
Нора пошевелилась. Я подбежал к ней.
— Мама!
— Ты — это я! — запротестовал Шаман. Я не обратил на него внимания.
— Я всего лишь дальний потомок созданного тобой Хефрена, — ответила мне Нора. На ее лице опять появилась краска, глаза ожили.
— Нет. — Я поцеловал ее в лоб. — Ты царица Пунта, земли благовоний, моя возлюбленная супруга. Хефрена я не создавал. Я вообще не имею к нему отношения.
Шаман вскипел.
— Хефрен явился мне во сне и велел откопать тебя, неблагодарный червь! Ты отрекаешься от Хефрена?
— Это твое «оп-ля» все изменило, Шаман, — сказал я.
Внизу Иззи торжественно зачитывал, чтобы было слышно всем:
— Вот что тут написано черным по белому, ребята: «Посетителям Долины Царей будет любопытно узнать, что, вопреки прежним предположениям, Сфинкс не имеет отношения к Хефрену. Фрэнк Доминго, старший судмедэксперт управления полиции Нью-Йорка, заключил на основании пристальных наблюдений и подробных исследований, что между лицом гизейского Сфинкса и статуей Хефрена, прежде считавшейся моделью для него, отсутствует какое-либо сходство». И наоборот. Вот так-то, мальчики и девочки. Ваш ощипанный предводитель вешал вам лапшу на уши.
— Я тебя предупреждала, Шаман, — сказала Нора. — «Оп-ля» тебе не по зубам. Теперь ты ноль без палочки. Сфинкс вовсе не прародитель нашей расы. Мы сами народились из грязи. Сфинкс ни при чем. Ты такой же человек, как я.
Космический Народ взялся обстреливать стеклянную дверь камнями. Шаман мысленно приказал им прекратить, но без всякого толку.
39. Гибель Цыгана
Пестик для колки льда, с которым на меня накинулся Шаман, был смертельным оружием, при всей своей нематериальности. Он вонзил его в затычку, поставленную Иззи. Мысли хлынули из меня с шипением, как горячий пар, но затычка устояла.
— Ты спал с собственной матерью! — крикнул он. — Теперь тебе осталось только покончить с собой.
— Ты забыл, что я человек лишь наполовину, — возразил я. — У нас, магелланян, все по-другому.
Стекло разбилось, обсыпав Шамана осколками. Космический Народ стал штурмовать кафе. Иззи проник туда на плечах у Джонни Абилена — так можно было бы сказать, если бы тот сохранил земную шкуру. Космический Народ схватил Шамана за руки, Джонни завладел его рассудком.
Я стоял подле Норы, наблюдая за происходящим.
Еще я стоял внизу, в пустыне, за спинами Лилы Кодзи и Сарвадуки. Я рвался из темных очков и костюма: уменьшение сходило на нет, и я снова превращался в гигантский монолит, упавший со звезд.
Джонни Абилен опустился на колени рядом с Цыганом, своим сандулекским собратом.
— Тело — это пустое, — напомнил тот, а потом увидел Иззи. — Ваше Величество!
Космический Народ привязал Шамана к стойке со специями. Иззи дотронулся до останков Цыгана.
— Ты говорил обо мне гадости, Цыган. Иззовидение!
— Почему вы мне не доверяли, Ваше Величество? Вы послали меня сюда с заданием, а потом явились сами и не сообщили мне об этом.
— Я не знал, что все произойдет так быстро. Мне пришлось поспешно устроить «оп-ля», когда Космический Народ убил Шамана.
— Шаман жив.
— У нас тут получилась мешанина из прошлого и будущего. Ничего, мы еще поговорим, прежде чем все случится. Дай только выкроить минутку.
— Ненавижу тебя, Иззи, — заявил Цыган и поцеловал его по-магеллански, то есть потерся об него своими останками, после чего испустил дух у него на руках.
Джонни пошевелил щупальцами.
— Что ж, мой господин, вот и скончался лучший сандулеанский агент.
Иззи скорбно вздохнул.
— Когда мы вернемся, я назову в его честь парочку недель.
— Я думал, вы не захотите, чтобы я покидал Землю. Я думал, что вы работаете на фабрике Гибсона в Локпорте, — сказал я.
— Там я занят неполный рабочий день, — объяснил Иззи. — По совместительству я — император Магелланова Облака.
40. Посрамление Эдипа
— Но это все равно не основание для того, чтобы не явиться в понедельник в восемь тридцать утра к проходной фабрики, — продолжил Иззи. — Иначе меня уволят, а на черта мне увольнение?
— Дуализм! — возмутилась Лила Кодзи. Она и Сарвадука отошли от основания придорожного кафе, служившего одновременно космическим кораблем: Сарвадука был слишком напуган, чтобы и дальше оставаться в моей тени. — Дуализм! Ты не можешь быть одновременно здесь и там, лжец! Если ты император, то не можешь быть одновременно токарем-наладчиком, как ты утверждал в нашей супружеской постели в отеле «Кейро-Хан». Иззи Молсон, я отрекаюсь от всех прежних отношений с тобой!
— Это меня устраивает, — ответил Иззи. — Все равно у меня есть еще Фэй из Тонаванды.
— Жулик! — Она отвернулась, схватила Сарвадуку за нижнюю челюсть и влепила ему поцелуй. Сначала он визжал, потом перестал визжать и тоже стал целоваться.
Я посмотрел на Нору — и мир перестал существовать. Пускай Космический Народ раздирает на части Шамана, Иззи усаживает Джонни Абилена на один из тронов в империи Магелланова Облака, а сам владеет императорским скипетром всех галактик и вкалывает по совместительству на свой фабричонке в Локпорте, Сарвадука дорывается до баб, а Лила талдычит о дуализме. Цыган мертв, но тело — пустяк. Нассер тоже мертв.
— Нора… — сказал я.
— Это невозможно, Мэл, — ответила она.
— Почему? Мы отправимся вместе на Сандулек и будем жить там вечно — Абу-аль-Хаул и царица Пунта, Мэл и Нора Беллоу.
— Ты сам знаешь, что это невозможно, даже путем «оп-ля». Ты должен вернуться на Санди, освободить Абу, возвратиться, снова статьим на нейтронной звезде. Ты наполовину магелланянин, а я землянка. К тому же я беременна.
— Я люблю тебя, Нора.
— Я буду растить наше дитя, твоего внука и брата.
— Я не смогу зажмуриться, Нора.
— Я не прошу тебя об этом. Живи с раскрытыми глазами. Широко раскрытыми.