– Я с Климом встречалась, – стараясь говорить ровно, ответила Ксюша.
– Ну, наконец – то! Свершилось! Мне больше всего в этой ситуации нравится, что ты теперь Буклеева, эту бабу визгливую, пнешь! Или уже?
– Уже! А он действительно визжал! Не поверишь – голосок тоненький, личико все красными пятнышками покрылось! Ну, зрелище! – улыбнулась Ксюша.
– Мы с Сонькой тебе давно говорили, – махнула рукой Вика, – Ты Клима сама нашла?
– Ага, нашла. Под колеса попал. Я его из лужи вытащила, – Ксюша рассказала о встрече с Климом.
– Ксюха, это – судьба! Только, жалко, десять лет – псу под хвост.
– Он женился, ребенок у него. Правда, как выяснилось, он ребенку не отец.
– Уже хорошо. Нагуляла женушка?
– Да, история с его женитьбой банальная. Вика, мы, как будто и не расставались. Как он ругался, что я его обманула с дедом!
– А зачем обманывала – то?
– Хотела точку поставить. И поставила. Он сегодня мне признался, что, как только до него дошло, что это тупик, он понял, как я ему нужна.
– Что имеем не храним, потерявши – плачем. Так?
– Что – то вроде.
– Что дальше?
– Дальше? Ничего. Климу работу в Штатах предложили. На днях вопрос решается. Так что, опять расстаемся. Только теперь из страны уезжает он…
– Бросай все, езжай с ним.
– Ты с ума сошла? У меня банк, работа! – Ксюша безнадежно махнула рукой.
– Вот – вот! Работа. Тогда – учеба, теперь – работа. Потом еще какой – нибудь предлог найдется. А там, глядишь, очередной Маратик для отвода глаз, чтобы отстали, так?
Ксюша промолчала. «Господи, ты всю жизнь меня ставишь перед выбором! Ладно, в семнадцать лет мне помогла Агнесса, сейчас – то как быть? Господи, помоги!» – взмолилась она мысленно.
– Ты на Бога – то не надейся. Сама головой думай, – сказала Вика рассеяно, – Что же их так долго нет?! – она устало опустилась на стул.
– Машина! – Ксюша метнулась к окну, – Это – твой муж!
– Один?
– Да. Это ведь ваша «Тойота»?
– Да. Странно, где Гурского он потерял? – Вика вдруг напряглась и закрыла глаза.
– Вика, что?!
– Авария. У него что – то с машиной. Она горит, – прошептала Вика, бледнея от «увиденной» картины.
Глава 15
Любила бы она детей, хотела бы она детей, такого бы мальчонку и родила. Для себя, как игрушку. Но, родить-то как раз и не придется. А все эта сука…
У нее, как всегда при воспоминании о Соньке Риттер и ее папаше, попытавшемся все решить деньгами, от злости заболела голова. «Слабое место», как ей сказали в больнице, из – за травм слабое. А какое место у нее не слабое? Живого места, можно сказать, нет на теле. Девки бьют жестоко, не щадя и не обращая на стоны жертвы никакого внимания. Так и ее били…
Она еще раз посмотрела на спящего мальчика. Что – то вроде жалости к ребенку проснулось в ее очерствевшей душе. Он, конечно, ни в чем не виноват. Но, как еще можно достать его мамашу, как сделать ей больно, да так, чтобы жила, мертвея с каждым днем? Чтобы подыхала медленно, от тоски по кровиночке? Чтобы вся ее сытая жизнь вытекала из нее по капле, а потом, когда она потеряет всех, кого любила, чтобы сама себя кончила. Как и ей когда – то хотелось. Уйти от боли, одиночества, ненужности.
…Не появись папик тогда в ее жизни, не было бы ее на этом свете. А раз уж задержалась… Двоим им с Сонькой в этом городе не жить! Она уедет, как только все закончится.
Она честно пыталась простить. В минуты, когда боль отступала под воздействием лекарств. И, когда беспомощно передвигалась по квартире в инвалидной коляске: просто потому, что не видела способа достать Соньку.
А, когда ей сказали, что Риттер умер, она вдруг поняла: началось возмездие. Помимо ее воли, по воле небесной…
Она пригляделась: у мальчика дрогнули ресницы. Она совсем маленькую дозу снотворного ему вколола, сразу, как в машину сели. А доверчивый он какой. Непуганый.
Старуху не жалко. Интересно, кто она Соньке? То ли мачеха, то ли свекровь. Как – то туманно ей старые подружки из двора про семью Риттеров рассказывали. Вроде, папаша перед смертью именно на этой женщине женился. А Сонька за ее сыночка, Гурского, замуж вышла. Сложно как – то у них, запутанно. Зато теперь все просто: нет старушки. И мужа нет…
Представив, что там сейчас происходит у Соньки, она повеселела. Вот ради таких минут хорошего настроения она все и затеяла.
– Тетя, я пить хочу, – донеслось с широкой кровати.
– Сейчас принесу, сок персиковый будешь?
– Спасибо.
«Как чисто говорит, все буквы выговаривает, вежливый», – почему – то с завистью подумала она. Сок был в холодильнике, но она решила, что ребенок уже не младенец, поэтому сойдет.
– На, пей, – она протянула ему запотевший стакан.
– Мне мама не разрешает пить сок из холодильника, – тихо проговорил он, сделав глоток.
Этот тихий голосок разозлил ее.
– Тут мамы нет. Так, что – не капризничай!
Мальчик расплакался.
Этого она и боялась. Она не знала, что будет делать, если Сонькин сын будет плакать. Она вообще не знала, что делают с плачущими детьми.
– Замолчи, а то сделаю укол, и будешь опять спать, – сказала она, все больше раздражаясь.
Мальчик испуганно на нее посмотрел.
– Вы меня украли?
– Не говори глупости.
– Тогда вы меня вернете маме?
Этот простой вопрос поставил ее в тупик. Еще пару недель назад, когда она все обдумывала, она только хотела подержать ребенка у себя некоторое время. А, когда Сонька совсем одуреет от горя, привезти его к даче и оставить там. А потом… Потом она увидела их вместе: Соньку и ее мужа. И остолбенела на миг от зависти, до того беззаботно – счастливо выглядела эта парочка. То, как Гурский смотрел на жену, то, как он слегка касался то ее обтянутой шелком талии, то оголенного плеча, не оставляло сомнений: любит, желает каждую минуту, и Сонька это понимает. Они были вдвоем, в своем мирке, даже находясь во дворе многоэтажного дома. Их словно окружала невидимая пленка, похоже было, что эти двое не замечают ничего и никого вокруг. Наверное, это так. Она нарочно прошла совсем рядом с ними, даже толкнула плечом Гурского, но тот, не глядя на нее, пробормотал машинальное «извините». И опять растворился в своей Сонечке. Как было больно! Если бы ее злоба вдруг обрела физическую плоть, она просто бы уничтожила их обоих: Соньку и ее холеного мужа.
Идея наказать бывшую подругу еще более сурово пришла внезапно. Ведь она ждала столько лет! И, если бы не удачная операция, ей бы так и пришлось только мечтать о том, как отомстить за себя Риттерам. А теперь она может ходить.
Ей самой на миг стало страшно от того, что подумалось: Сонька должна лишиться всего. И ребенка и мужа. Тогда она точно не выживет.
Она опять вспомнила своего папика. Как – то уж очень вовремя он появился в ее жизни. Вместе со своей помощью и деньгами. А сейчас очень вовремя исчез: пусть он там, за бугром, занимается своими делами. А она здесь пока разберется со своим.
Конечно, пришлось искать помощника. Но, повезло сразу: шофер, нанятый ей папиком, оказался игроком. Раскрутить этого бедолагу было делом минуты. Он оказался без меры жаден и туп. Кроме того, у него были «золотые» руки и плохо скрытое тюремное прошлое.
Мальчика они взяли без труда. Если не считать трудом плохо рассчитанный по силе удар по голове бедной бабульке. Колян даже растерялся немного, когда понял, что та не дышит. Зато тормоза машины Гурского он вывел из строя уже вполне осознавая, чем это может закончиться.
А для нее пока остался нерешенным один вопрос: что делать с сыном Соньки?
Глава 16
– Сашка разбился, – в дверях кухни стоял Викин муж и смотрел почему – то на Ксюшу, – Он в морг поехал, а я в прокуратуре пока остался. Потом звонок дежурного или еще кого – то там следователю. Я сначала ничего не понял, Сашка же только что на втором стуле сидел, в этом кабинете. Мы со следователем разговаривали. А он говорит, машина сгорела, а он – там.
– Как сгорела? И где? Вы же вместе ездили сегодня, на нашей? – Вика закидала мужа вопросами.
– Ты чем слушаешь? Я же говорю, он в морг поехал, бумаги там какие – то подписать нужно. На своей поехал!
– А где она была до этого?
– Кто?
– Машина!
– Стояла где – то. Я не знаю, может, во дворе у них. Хотя нет, скорее у Сашкиного офиса, на Дворянской. Точно. Это пара кварталов от райотдела. Он, наверное, пешком дошел до стоянки, потом за руль сел. А Соня где? – он осмотрелся вокруг.
– Ей укол сделали, спит. Господи, как же мы ей скажем? Лунев, ты должен знать, что такое с Гурским? Кому он дорогу перешел? За что его убрали? – Вика почти кричала.
– Тише, тише, – Ксюша попыталась усадить подругу на диван.
– Да не знаю я ничего! И почему ты решила, что его кто-то убрал?
– Я знаю. Это все связано – его смерть и похищение Тошки. Вот увидите. Ты знаешь, как произошла авария?
– Он на скорости врезался в бетонный забор. Там стройка, около морга. Нужно было повернуть, а он почему – то поехал прямо. И не темно там – дорога хорошо освещена.
– Тише, тише, – Ксюша попыталась усадить подругу на диван.
– Да не знаю я ничего! И почему ты решила, что его кто-то убрал?
– Я знаю. Это все связано – его смерть и похищение Тошки. Вот увидите. Ты знаешь, как произошла авария?
– Он на скорости врезался в бетонный забор. Там стройка, около морга. Нужно было повернуть, а он почему – то поехал прямо. И не темно там – дорога хорошо освещена.
– Вот видишь! У него отказали тормоза. Могли шланг подрезать. Поэтому он и повернуть не успел. Кто – то ему испортил тормоза, нарочно!
Глядя на возбужденную Вику, Ксюша и Иван с сомнением покачали головой.
– Стоп! Какой тогда смысл похищать сына, потом убивать отца? А выкуп кто выплачивать будет? – Ксюша попыталась рассуждать логически.
– Да не звонили насчет выкупа!
– Могут еще позвонить. Что там, в прокуратуре, думают, Иван?
– Что они могут думать? Основная версия – выкуп. Все звонки с домашнего телефона и сотового Софьи переводятся на Сашкин мобильник. Пока, при мне, никаких звонков от похитителей не было.
– Ну! А я что говорю! Какой выкуп? По – моему, Тошку взяли, чтобы напугать Гурского. Знать бы, что от него хотят…
– Так ведь теперь и хотеть не от кого! – Ксюша задумалась, – А не привет ли это из прошлого Соньки? Вернее, ее отца? Он кем был?
– Председатель областного суда.
– Вот. Обиженных, наверняка, не один. А, если, кто, им засуженный несправедливо, сейчас на свободу вышел?
– При чем здесь Тошка? А Гурский?
– Кому – то нужно мстить, вот и выбрали дочь и внука, – как – то уже неуверенно произнесла Ксюша.
– Не гадайте. Я знаю, кто мог украсть Антошку, – В кухню, закутанная в теплый халат, вошла Соня.
– Привет, Сонечка, – Ксюша подошла к ней и поцеловала в прохладную щеку.
– Ты о чем, Соня? – Иван насторожился.
– Помните, Ядвига еще говорила, что за все содеянное в этой жизни нужно платить? Вот и пришла пора мне расплачиваться за ту драку, – Соня устало присела на кухонный диванчик.
– Ты хочешь сказать, что та твоя подруга…
Соня молча кивнула.
– Нет! Это уже слишком! Похищать ребенка! Она что, ненормальная?! – Вика возмущенно взмахнула руками.
– Соня, а ты, вообще-то знаешь, что с этой девочкой было потом, после драки? – Ксюша понимала, что подруге трудно вспоминать прошлое.
– Знаю только, что она долго лежала в больнице. Отец оплачивал лечение, где – то с год, наверное. Потом, как рассказывал мне уже Саша, мать девочки отказалась от помощи.
– Вы же жили рядом? Может быть, соседи знают, что с ней было дальше?
– Да, нам рассказала их соседка по площадке, что Аня вернулась из больницы в инвалидной коляске, – Соня вдруг расплакалась, – Не могу! Как представлю ее, неподвижную! Господи, что же мы наделали тогда? Как же она может такое простить?
– Подожди, Соня, – Иван дотронулся до ее плеча, – Скажи, а где эта Аня сейчас?
– Они с мамой уехали почти сразу же, как вернулись из больницы. Соседка не знает, куда. Саша пытался найти по базе Ларцевых. В городе они не прописаны. Видимо, уехали совсем. А вот теперь вернулись…
– Чушь! Через столько лет! Чтобы украсть ребенка? Зачем? Деньги нужны? Почему тогда не звонят? И при чем здесь Гурский? Он – то кому помешал?! – почти выкрикнула Вика и осеклась.
– Да…А где Саша? – Соня смотрела на Вику, которая застыла с прижатыми к лицу руками, – Ваня, Саша в прокуратуре до сих пор?
– Нет, Соня. Саша попал в аварию.
Она смотрела на мужа Вики, и весь ужас последних часов вернулся к ней вновь. Перед глазами встала Аня, неподвижно лежащая на земле в разодранной красной куртке. И, полные осуждающей ненависти глаза молодого милиционера. Соня уже не сомневалась, что с мужем беда. Ей могли бы уже ничего не говорить. Она все поняла по застывшему с выражением полного отчаяния лицу Ивана. Ничего нельзя вернуть. Отняв у кого – то, рано или поздно теряешь сама. И неважно чьими руками, но Судьба в отместку за причиненное когда – то зло, сейчас отобрала у нее мужа и сына.
Глава 17
Бабье любопытство гнало ее в тот дом, где она раньше жила. Валерия Георгиевна Шляхтина знала точно, что никого из знакомых там не найдет. И не потому, что все вдруг разъехались: просто Валерия Георгиевна подъездные знакомства никогда не поддерживала. Правило у нее такое было, не замечать соседей: глядишь, и твоя жизнь для них будет закрытой. То, что она ошибалась, она поняла на суде: о ее жизни соседи знали все. А что не знали, то додумали. И выяснилось, что ее никто не любил: именно за скрытность нрава, больше не за что: подлостей соседских она никому не делала. Оказалось вдруг, что и мужа до развода она довела, и дочь свою в дворовую компанию вытолкнула. Мол, девочке тошно было смотреть на, мягко скажем, непотребное поведение мамочки. Что такого непотребного Валерия совершила, она понять не могла: со Шляхтиным они жили каждый сам по себе по обоюдному согласию. А, следовательно, на личную жизнь каждый имел свое личное право. Только вот разница – то была в чем: Шляхтин имел все на стороне, а она водила своих любовников домой. И все это видели. Ну, сглупила. Так и получилось, что каждое слово, сказанное на суде, было не в ее пользу. И такой дрянью ее выставили, что снисхождения от тетки – судьи она уже и не ждала.
А Лунев – то оказался каким паршивцем! Даже адвоката толкового найти не захотел, на деньги пожмотился, не иначе.
Валерия Георгиевна довольно резво соскочила с подножки остановившегося трамвая. Вот и конец путешествию.
То, как она ехала в поезде, в общем вагоне, ей вспоминать не хотелось. Как люди отличали в ней только что освободившуюся зечку, для нее было загадкой. Две бабы с соседних полок вроде и поглядывали жалеючи, но сумки свои все время к груди прижимали, почти не таясь. А ей вдруг стало обидно: она же не воровка какая – то.
Во дворе было безлюдно. Валерия Георгиевна остановилась перед подъездом и посмотрела на окна бывшей квартиры. Если она все поняла правильно из последнего письма Зинаиды, квартиру эту Вика продала. А ей, матери, купила однокомнатную в обычной хрущевке. Да еще и на окраине города. Хороша доченька!
Валерия Георгиевна не знала о том, что Шляхтин написал завещание. Как ему могла прийти в голову эта мысль, ему, здоровому оптимисту по жизни? Он даже ни разу не был в поликлинике, ни на что не жаловался, а простуду, редко достававшую его по осени, лечил сладкими ментоловыми конфетками. И – проходило! Завещание – это ведь почти привет с того света!
Он ее, жену свою, даже не упомянул. Даже на память о себе не пожелал ничего оставить. Все – Вике. Вика, конечно же, Валерии дочь, не чужой тетки, но – обидно. Осталась Валерии Георгиевне только ее трешка и салон красоты. Да вот еще Вика выделила матери на бедность однокомнатную квартирешку. Салон уже давно дохода не приносил, за десять лет обретя только конкурентов и долги. Валерия Георгиевна рассчитывала только на деньги, скопившееся на счету от сдачи квартиры. За вычетом оплаты услуг посредника. А это не так уж много, учитывая, что пожить – то еще хочется. Остается только Вику к совести призвать.
Она последний раз бросила взгляд на светящиеся окна и пошла дальше в сторону дома, где сейчас жила ее дочь. Совсем рядом, на соседней улице.
Дверь ей открыла Зинаида. По – бабьи всплеснув руками и испуганно попятившись назад. Ее здесь не ждали. Валерия Георгиевна вдруг отчетливо поняла, что вторгается в давно устоявшуюся жизнь людей, которые когда – то считались для нее самыми близкими. Она вдруг ощутила запах своего неухоженного тела, запах камерной нищеты и плохо отмытой дорожной грязи. Она почувствовала себя чужой даже для Зинаиды, хотя и писавшей ей все это время короткие редкие письма, но не сумевшей даже скрыть растерянность.
– Здравствуй, Зина, – Валерия Георгиевна все же переступила негостеприимный порог.
– Валерия! Заходи, – неопределенно махнула рукой Зинаида то ли в сторону длинного коридора, то ли в сторону кухни, из которой доносились манящие своей сытостью запахи.
– Вика дома?
– Нет, они с Иваном у ее подруги. Я одна. То есть, с детьми. То есть, с твоими внуками, – Зинаида потерялась совсем.
Вот внуков своих Валерия Георгиевна видеть была не готова. Маленькие белокурые головки с фотографии, присланной Зинаидой втайне от Вики, не выходили у нее из головы все время, пока она тряслась на полке поезда. Но, объявиться бабушкой перед ними она не смела.
– Ты мне дай адрес той квартиры, которую мне приобрела моя добрая дочь, – попросила она с сарказмом в голосе, – И ключ.
– Да – да, конечно. Вот. Это в Промышленном районе, – Зинаида вынула из ящика комода ключ и карточку с адресом.
«Подготовилась. Все, что мне предназначено – тут же, в коридоре. Это, чтобы я в барские покои не лезла, что ли?» – подумала Валерия Георгиевна со злостью.
– Спасибо. Еще увидимся, – процедила она сквозь зубы, выходя из квартиры.
«Вот ее-то как раз и не хватало Вике. Со всей накопленной за десять лет злобой. Ко всем неприятностям еще и возвращение мамочки!» – Зинаида не испытывала к бывшей подруге никаких чувств. Ни жалости, ни сочувствия. Все умерло. В тот день, когда та выстрелила в единственного любимого ею, Зинаидой, мужчину.