Она никогда бы не поверила, что может вытворять такое. Словно, пересекая границу, она оставила себя саму дома. Соня, уговорившая ее на эту поездку, только и успевала, что сообщать мужу об их перемещениях из одного городка в другой. И везде за Викой тянулся шлейф разбитых мужских сердец. Соня, привыкшая к тому, что первенство по красоте обычно за ней, не сразу догадалась, почему Вика пользуется таким успехом. Темноглазая, яркая Софья терялась среди турчанок, светлые же волосы и сияющие зеленью глаза Вики выделяли ее даже из толпы туристов. Вика не снимала подаренный Софьей откровенно открытый сарафан и невесомые босоножки на тонкой шпильке. То, чего она стоит, она теперь читала в жадных мужских взглядах.
В аэропорту ее встречал Лунев. Небрежно кивнув ему на багаж, Вика нежно поцеловала мужа Сони и, слегка раскачивая бедрами, пошла к припаркованной машине. На робкий вопрос мужа: «Как отдохнула?», она ответила, загадочно улыбнувшись и намеренно растягивая слова: «Очень неплохо…» Вот эта томная пауза в конце заставила Лунева нервно сглотнуть и напрячься. С этого момента, как позже он признавался Вике, в его жизни начался Ад. Он непрерывно думал о том, как там, без него, ей было хорошо. Но самое страшное для него было то, что он мог только гадать, хорошо насколько? Обладая хорошим воображением, он гнал от себя видения обнаженной Вики в объятиях страстного турка. Тем более, в Вике проснулась подогретая южным солнцем страсть. Собственно, изменяла ли ему жена в той поездке, Лунев точно не знает до сих пор…
Мужчины теперь только глянув на Вику, тут же переводят завистливый взгляд на Лунева, потому, что всем своим мужским естеством чувствуют, что ей никто не нужен, кроме него.
Вика решила посмотреть, что делает Соня. Ее покорность судьбе и обстоятельствам пугали Вику. Сама она горела желанием действовать, куда – то бежать, что – то узнавать. Останавливало только то, что ничего этого не хотела Соня. «Что-то Ксюха задерживается, пора бы уже оторваться от своего вновь обретенного Кошелева», – подумала она, в душе все же радуясь за подругу.
Соня сидела на кровати в комнате сына и перебирала детали конструктора в коробке. Она брала одну мелкую детальку, ощупывала ее пальцами и кидала обратно. Вика с минуту наблюдала за ее бессмысленными действиями, но, потом не выдержала.
– Сонь, не трави себе душу, – она подошла и села рядом.
– Он не любил убирать за собой игрушки, а я его ругала. Господи, какая ерунда! На что мы тратим время, общаясь с нашими детьми? На упреки, замечания, наставления. А нужно их просто любить. Ну, какая разница, будет убрано все по местам в комнате или нет? А, если ребенку удобно в этом беспорядке? Комфортно? А мы к нему со своими правилами.
– Так на шею сядут, если все позволять!
– Кому? Нам? Да, и Бог с ними! Это же наши дети, – она поморщилась и дотронулась до живота.
– Что-то болит? Ты так и не ела ничего! Это от голода, – от Вики не укрылось ее непроизвольное движение.
– Не от голода это, от беременности, – тихо произнесла Соня, глядя в сторону.
– Сонь, ты правду говоришь? Ты в положении?
– Будет девочка, – уверенно сказала она.
– Тебе бы поберечься, – понимая абсурдность предложения, все же сказала Вика.
– Я и берегусь. Ты видишь, я почти не волнуюсь. Я просто жду.
Вика и сама видела, что Софья спокойна. Из-за этого-то, как ей казалось, показного спокойствия, она за нее и боялась. А теперь, когда она узнала, что Соня ждет ребенка, ей стало страшно за них обоих.
Глава 28
Оказывается, он способен на истерическую панику, так он охарактеризовал свое состояние. Он начал метаться по квартире, не зная чем себя занять, как только сумеречный свет заглянул в окно. Девять часов вечера, детское время для сна. Время, когда Даша укладывает спать разыгравшуюся, как назло, Стаську. Борину вдруг захотелось увидеть их обеих. Он решил, что это – то самое, что ему необходимо. И стыдно было, что нет сил совладать с собой, а в голове уже родился план. Он сядет сейчас в машину и через час, по пустой-то трассе, будет в Лесинках. А там – блаженный покой около любимой женщины. А утром ему нужно будет просто встать пораньше, чтобы успеть в контору к началу рабочего дня.
Борин быстро натянул брюки и рубашку, рассовал по карманам мелочи, вроде сотового и документов и, боясь передумать, вышел из квартиры.
Дача была освещена. Не горело только одно окно – там, обычно, спала Стаська. Борин облегченно вздохнул, увидев на крыльце Дашу и Галину.
– Борин? Никак соскучился? – Галина насмешливо смотрела на соседа.
– Не прогоните? – он видел только открывшуюся ему навстречу в улыбке жену.
– Тебя прогонишь! – Галина рассмеялась, – Молока хочешь? С пирожком сладким?
Борина всегда удивляло, как мужу Галины Егору Беркутову удается сохранить свою худощавость при такой кормежке? Борин доподлинно знал, что выпечка в доме Беркутовых имеется всегда.
– Лень, ничего не случилось? – Даша спросила это так, на всякий случай.
– Борин, что там с похищенным ребенком? Выкуп просят?
– Нет. Тишина. Софья Гурская…
– Подожди, подожди, – Галина задумалась, – Гурская…Риттер в девичестве, так?
– Да, ты ее знаешь?
– Одна из воспитанниц Школы Агаты Лазаревны Бауман. Надо же, как судьба сложилась у девочки…, – Галина покачала головой.
– Стоп. Откуда тебе известно, что Риттер воспитывалась в этой школе?
– Борин, ты не на допросе! Смени тон, – потребовала Галина.
– Извини. Просто я сегодня столько про нее узнал!
– Ты помнишь, у Беркутова есть знакомый журналист Роговцев?
– Матвей. Я и сам его знаю. Так что Роговцев?
– Роговцев несколько лет назад писал статью про Агнессу Бауман. Началось с того, что он случайно попал на ее похороны.
– Случайно? Бауман была известной личностью.
– Не его тема. Он больше по политике. Так ты будешь слушать дальше? Его удивило скопление джипов с охраной в похоронной процессии. Он удивился, подумав, что пропустил смерть какого – то криминального авторитета. Еще больше он удивился, когда в толпе провожающих увидел много знакомых лиц, которых к бандитам и можно бы причислить, да только сидят уж очень высоко. Поздоровавшись с одним из стоящих в скорбных позах, он приблизился к захоронению. На постаменте стоял портрет женщины в приличных летах. Это была Агнесса Бауман. Роговцев не был бы Роговцевым, если бы не заинтересовался, кто она есть. А, когда узнал, написал шикарную статью. А мне предложил написать про Агнессу Бауман книгу. Теперь я собираю материалы, Роговцев мне помогает. Очень трудно. Сам понимаешь, детки каких людей там воспитывались. Поэтому, и про Школу до определенного времени знали только немногие. Но, меня, честно говоря, больше интересует судьба этой женщины, чем ее воспитанниц. Интересно?
– Интересно. Но, давай – ка об ученицах. В частности о Софье Риттер.
– О ней я узнала от Роговцева. Оказывается, его родственник, генерал Трофимов, дружил с отцом девочки. И, собственно, он натолкнул Риттера на мысль отправить Софью к Агнессе. Трофимов как – бы курировал Школу, был коротко знаком с Агнессой и порядками в ее заведении. Сам понимаешь, девочки попадали туда, когда одуревшие от их поведения родители готовы были на все. Обучение там очень прилично стоит. Но – стоит того!
– Согласен. Я знаю, что вытворяла Софья в пятнадцатилетнем возрасте. И видел, какая она сейчас. Трудно поверить…
– Поверить! А сделать из малолетней преступницы леди не трудно? Я, когда читала материалы Роговцева, те, что не вошли в статью, не верила, что так все просто. Безусловно, можно было бы ту же Риттер посадить за драку, девочка попала бы в колонию, кем бы она вышла оттуда, угадай? Правильно. Между прочим, Софья спокойно рассказывает о том, что с ней было и до Школы и там. С полным осознанием своих ошибок, вины и прощения самой себя. На вопросы о методах воспитания в Школе отвечает, что не было никаких методик или систем наказаний. Было только одно ограничение – территория. За нее выходить было запрещено, с родителями видеться тоже. Это жестко. Конечно, первой мыслью у всех девочек, которых туда привозили родители уж точно не доброй воле, было желание бежать. А вот это-то и было невозможно. В остальном – никаких запретов. Хочешь – кури, пей. Если хочешь. Только, как сказала Софья, примерно уже через неделю ничего не хочется. В курилке, представь, есть у них и такая комната, дымом не пахнет! Не курит никто, времени на это нет, представляешь!
– А желание?
– Желание, то есть зависимость от сигарет и наркотиков снимали с девочек в первые же дни.
– Кто? Медики?
– Медиков там целый штат. От терапевта до венеролога и гинеколога! Практически каждая вновь прибывшая имела «букет» из случайной беременности, специфической болезни и алкогольной или наркотической зависимости. Но, кроме медиков у Агнессы Бауман в школе была штатная ведьма, или экстрасенс по-модному. Она и занималась кодировкой. Очень жесткой кодировкой. Софья рассказывала, что ее подруга прихватила с собой травку в сумке, никто там их не досматривает при поступлении. И – попробовала, хотя ее предупреждали, что может стать очень плохо. Одну затяжку сделала, еле откачали. И опять не медики, ведунья эта и сама Агнесса с ней работали. Софья уверена, что Агнесса и сама очень сильный экстрасенс.
– Почему же не бежал никто? Попытки хоть были?
– Во – первых, это невозможно. В Школе своя служба безопасности и охрана. Интересно, что эту службу возглавляет цыган. Софья о нем с такой любовью говорила, что Роговцев решил, что познакомиться с ним будет интересно.
– Познакомился?
– Да. Они теперь в друзьях. Гордей Прохоров живет рядом со Школой в Буграх. Роговцев к нему в гости ездит, на охоту вместе ходят. Говорит, добрейший и мудрейший мужик этот цыган. Но, к вопросу о побеге. Софья сказала, что и у нее первой мыслью было – сбежать. А после первого же разговора с Агнессой, она об этом забыла. Представь себе, приходит такая балованная наглая девица с одним желанием, послать каждого, кто сунется в ее жизнь, на хрен, в кабинет к директрисе заведения. Заранее в позе: а ну, попробуй, повоспитывай. А ее никто не собирается ни ругать, не стыдить, никто про хорошо – плохо не зудит. Просто кладут перед ней индивидуальную программу обучения. Не спрашивая, нравится ей то, чем она будет занимать, или нет. Девица читает пункты и вдруг понимает, что ей интересно. Оказывается, откуда – то эта старая грымза знает о ней то, что она глубоко ото всех прячет. И вслух это не произносилось ни разу. Вот этот интерес и останавливает ее от побега. А потом бежать просто нет смысла. Такая насыщенная программа. Девочкам иногда лишний раз просто поболтать некогда.
– Ну, а другие девицы? Они почему остались?
– Софья жила как – бы в отдельной секции еще с двумя девочками: Ксенией Ляшенко и Викой Шляхтиной. Кстати, со Шляхтиной Роговцев тоже разговаривал.
– Я их знаю. Видел у Софьи Гурской дома. Только Шляхтина теперь Лунева.
– Вот. Как они тебе? Можешь представить, что Вика – бывшая наркоманка и дворовая простигосподи? Наверное, с трудом. Кстати, вот Ксения Ляшенко попала к Агнессе Бауман практически случайно. Ее сдала туда мачеха в отсутствие отца. Софья говорила, что Агнесса, когда узнала, что его подпись под согласием на обучение поддельная, хотела отправить Ксению обратно, домой. Ксения сама упросила ее не делать этого, и не только потому, что не хотела жить с мачехой. Девочка очень умненькая, когда узнала свою программу обучения, поняла, что это ее шанс в жизни. Она после школы училась в Лондоне, а сейчас без пяти минут управляющая банком.
– А Вика почему осталась?
– О! Вика была среди них самой сложной, сама признает. Брыкалась дольше всех. А потом попала к Ядвиге, это ведунья школьная. Та ей просто кусок ее будущего показала, ее в свадебном платье. Вика и сама обладает способностями к ясновидению, ты в курсе?
– Нет, об этом не было разговора. Да я как – то слабо во все это верю.
– Зря, но это твое дело. Так вот. Вика посмотрела на себя в хрустальном шаре, не смейся, Борин! – упрекнула Галина, видя, как скептически тот улыбается, – И задумалась. Она была уверена, что ей уже ничего, кроме смерти от передозы не светит. Вот такая оптимистка. Страшное поколение… – Галина на миг закрыла глаза. Борин переглянулся с Дашей. Уже год, как с сыном Галины произошла эта история с наркотиками, а та до сих пор еще не отошла от пережитого ужаса.
– Галь, забудь, наконец. Все же хорошо, – Даша успокаивающе погладила ее по опущенным плечам.
– Да, конечно. Уже… Ядвига тогда только предложила Вике выбор: хочешь – на дно, твое право. А хочешь – полноценная жизнь, муж, дети и помощь другим. Мы, мол, сами выбираем свой путь. «А мы тебе поможем», – просто сказала ведунья. И Вика осталась. Посмотреть, что из нее получится. Конечно, как говорили и Вика и Софья, было очень трудно. Уставали так, что еле доползали до подушки. Для них двоих стимулом была Ксения, у которой программа была такой насыщенной, что Софья и Вика видели ее крайне редко. Глядя на ее упорство, им было стыдно филонить.
– Я понял. Эта Школа – что-то вроде филиала дурдома: ведьма, цыган, директриса – экстрасенс. Но у них почему-то все получается. Что еще?
– Ну, ты, Борин…определил! Что еще? В качестве старшего воспитателя – бывшая лагерная надзирательница Ада Карповна Коллонтай. Агнесса Бауман познакомилась с ней в сталинском лагере, в Сибири. Девочки ее побаивались, но любили.
– Все? Что еще в этой Школе, как нигде?
– Нет, не все. У каждой девушки был партнер на все время обучения.
– Сексуальный? – у Борина вытянулось лицо: это уже слишком, девочкам всего пятнадцать лет!
– Борин, почему ты такой испорченный? При чем здесь секс? Партнер, парень лет двадцати, нанимался по контракту, жил там же, не выезжая. В обязанности входило быть парой девушке в танцах, теннисе, за столом. Не забывай, девочек готовили к выходу «в свет», а не просто корректировали необузданный нрав. Кроме того, что парням платили хорошие деньги на очень жестких условиях, они имели возможность обучаться и сами. Так что никаких амуров, только работа.
– Ладно. Но, Агнесса Бауман, как я понял, умерла. Кто же сейчас заправляет в школе?
– А вот это самое интересное. Ее внучка. Внучка, которую она обрела уже в старости. Анна Сергеевна Герасимова. И тогда эту девочку звали Анной Ларцевой.
Глава 29
Почему так хреново на душе? Разве ради такой вот тоски она все затеяла? Казалось, закончится все, и она спокойно уедет. Самолет завтра, а покоя нет. Хочется посмотреть на Соньку, на ее страдальческое лицо, но как это сделать? Из дома, как сказал Колян, она не выходит. Так что и приходится сидеть и гадать, насколько той плохо. Эх, Сонька! Вспомни ты обо мне, после того, как в город вернулась, приди, поговори, ничего этого бы не было. Так ведь нет, забыла, вычеркнула из своей сытой жизни, наплевала на подругу.
«Что-то Колян долго не возвращается, может, что – то не так? Что-то почувствовал?
Снотворное она ему уже приготовила, сильное, ей давали, когда она от боли заснуть не могла, когда корчилась, с проклятиями мотая головой по подушке. С проклятиями ей, Соньке. Когда поняла окончательно, что не придет та к ней, можно не ждать… И коктейль готов. Сладкую смерть она уготовила своему помощнику, уйдет в кайфе, как легко наркомана жизни лишить! И никакого угрызения совести: дрянь человек, помрет, не жаль. Хотя ей и положительного со всех сторон Гурского не особо жалко. Зато Сонька какой удар получила!
Она подошла к комоду и стала вынимать из ящиков вещи: нужно было потихоньку собираться. Сегодня, после того, как она покончит с Коляном, она съедет с этой квартиры к себе, в коттеджный поселок. Хорошая пришла ей идея: сразу после похищения мальчишки везти его к Коляну. Дом почти пустой, большинство жильцов уже выехали. Ее и не видел никто, только разве старушенция древняя, да, и то только раз. Кругом пустыри да гаражи, в одном из которых стоит ее машина.
Только вот накладка, как же она об этом не подумала? Если Коляна не будет, как она поедет? Кто ее повезет? Да и нужно ей светиться около гаражей. Правда, по вечерам там нет никого, только с утра кто – то недолго копошился. Придется одной тащиться до остановки. Такси вызывать опасно, Коляна рано или поздно найдут. Конечно, смерть наркомана от передозы никого не удивит, но, вдруг!
Она прислушалась: по лестнице кто – то поднимался. Через минуту раздался звонок в дверь. Она впустила уже где-то заглотнувшего пивка Коляна в квартиру.
– Все нормально?
– Ништяк, – Колян довольно хохотнул, но докладывать подельнице, что все же получил с цыган за пацана толику денег, не стал.
– Давай на кухню. Отметим немного завершение дела, потом отвезешь меня домой. И разбежимся. Много не пей, я еще жить хочу, – добавила она просто так, зная, что за руль Колян уже не сядет никогда.
– Наливай, не бойся, – он потянулся к бутылке водки.
Она специально купила для него водку, а себе сок. Колян знал, что спиртного ей нельзя.
– За тебя, хоть ты и сука! – поднял он тост.
Она довольно улыбнулась. Пусть такое, но признание в уважении к ней. Если не уважения, то признание ее силы.
Он скоро заснул, привалившись плечом к кухонной стене. Она надела медицинские перчатки, быстро ввела ему в вену приготовленный коктейль, вложила шприц в правую руку. Шприц тут же упал на пол под безжизненно висящую конечность. Подхватив сумку, она вышла на лестничную площадку, захлопнула дверь и застыла в изумлении: из квартиры напротив выходила женщина.
– Здравствуйте, – поздоровалась та, закрывая ключом дверь явно своей квартиры, – А вы еще тоже не уехали?
– Нет, – промямлила она, выходя из оцепенения. «Откуда она взялась?! Эта квартира все время пустовала! Черт, она же меня запомнит!» – времени на размышления у нее не было. Женщина стала спускаться по лестнице, повернувшись к ней спиной. Как у нее хватило сил поднять высоко над головой тяжелый чемодан и опустить той на спину! Женщина согнулась, упала лицом вниз и покатилась по ступенькам.
«Как больно…», – успела подумать Валерия Георгиевна Шляхтина, проваливаясь в темноту.
Глава 30
Ксюша задумчиво смотрела на Клима и понимала, что, вот сейчас, как только он все доскажет до конца, он задаст ей тот самый вопрос. А она пока не готова на него ответить. Да, любит она его, любит до той степени безумия, когда перестаешь ощущать себя, как самостоятельную личность. Вроде, и нет его рядом, а ты с ним диалог ведешь, пусть и не вслух. Кажется, что не бывает мгновения, когда о нем не помнишь. Это ее пугало. Нельзя, с ее работой, с ее ответственностью, с зависимостью от нее других людей, нельзя так. Пойдут ошибки, начнутся сложности в работе. Оно ей надо? «Клим же должен был уехать. Почему же сложилось так, что он остался? Мало этого, он этому рад, я вижу», – подумала она, глядя в его счастливые глаза.