– Нет, – промямлила она, выходя из оцепенения. «Откуда она взялась?! Эта квартира все время пустовала! Черт, она же меня запомнит!» – времени на размышления у нее не было. Женщина стала спускаться по лестнице, повернувшись к ней спиной. Как у нее хватило сил поднять высоко над головой тяжелый чемодан и опустить той на спину! Женщина согнулась, упала лицом вниз и покатилась по ступенькам.
«Как больно…», – успела подумать Валерия Георгиевна Шляхтина, проваливаясь в темноту.
Глава 30
Ксюша задумчиво смотрела на Клима и понимала, что, вот сейчас, как только он все доскажет до конца, он задаст ей тот самый вопрос. А она пока не готова на него ответить. Да, любит она его, любит до той степени безумия, когда перестаешь ощущать себя, как самостоятельную личность. Вроде, и нет его рядом, а ты с ним диалог ведешь, пусть и не вслух. Кажется, что не бывает мгновения, когда о нем не помнишь. Это ее пугало. Нельзя, с ее работой, с ее ответственностью, с зависимостью от нее других людей, нельзя так. Пойдут ошибки, начнутся сложности в работе. Оно ей надо? «Клим же должен был уехать. Почему же сложилось так, что он остался? Мало этого, он этому рад, я вижу», – подумала она, глядя в его счастливые глаза.
– Ты поняла, я ушел окончательно. Ксюш, ты меня слышишь? – он пытливо заглянул ей в глаза.
– Ко мне ушел? – это прозвучало испуганно, она сама поняла.
– Что – то не так? Ты не хочешь, чтобы мы жили вместе? – Клим растерялся.
– Нет, что ты?! Я…просто боюсь. Боюсь, что не смогу быть женой. Хозяйка я никакая, ни приготовить, ни убрать. У меня все, что есть – работа. Ты видишь, мне некогда даже мебель сменить, все это – из нашей с папой старой квартиры. И ремонт вот…встал! У меня нет времени ходить в гости, я даже к Соне и Вике выбираюсь пару раз за год. И дома, видишь, – она кивнула на заваленный бумагами стол, – У меня телевизор, который мне привезли девчонки, стоит в углу не распакованный. Как со мной жить семьей?
– Я люблю тебя, мне все равно, умеешь ты готовить или нет, – Клим улыбался, слушая ее нерешительный лепет.
– А то, что я не смогу тебе родить ребенка, тебе тоже все равно? – Ксюша произнесла это жестко, глядя в сторону.
Это была ее боль. Что – то не так пошло в ее становлении женщиной, еще там, в детстве. Узнала о своем бесплодии она не от врачей, от Ядвиги. А врачи, сколько она ни проходила обследований, только подтверждали ей это. «Неужели, ничего нельзя сделать?» – спрашивала она Ядвигу. «Такая у тебя судьба, Ксюша, смирись. Но, матерью тебе стать еще придется! У тебя будет приемная дочь», – отвечала та ей. «Мне не нужен чужой ребенок!» – кипятилась она. «Не зарекайся!» – строго осаживала ее Ядвига.
– Ксюша, родная, мне не все равно. Но, неужели ты думаешь, что я откажусь от тебя из – за этого? В конце концов, дочку можно найти и в доме малютки. Сейчас столько брошенных детей!
– Дочку?! – она смотрела на него расширенными глазами.
– Вот видишь, ты уже не против, – улыбнулся Клим весело.
Она больше не сомневалась. Она смотрела на Клима и впервые за все время ее взрослой жизни была готова переложить на другого ответственность за себя. Ему, Климу, она доверяла полностью, без остатка. Пусть он решает все сам.
– Доверься мне, все будет хорошо, – отвечая ее мыслям, сказал тот, – Ты хочешь, давай вместе сейчас поедем к Соне?
– Да? – обрадовалась она, выскальзывая из его объятий и надевая тонкую трикотажную кофту поверх легкомысленного топа.
– Да! – он чмокнул ее в кончик носа.
– Тогда, одевайся живенько!
– Ксюш! – крикнул он уже из коридора, – Я сегодня случайно встретил Гордея Прохорова. Он совсем белый стал, представляешь! Вы давно в школу наведывались последний раз?
– Ой, давно!
– Так ты не знаешь, кто теперь в школе заправляет? Внучка Агнессы Лазаревны. Ты представляешь, я даже не знал, что у нее был сын, не говоря уж о внучке. Так что, директора Школы зовут Анна Сергеевна Герасимова. Вот, – он достал из кармана фотографию, – Смотри, последний выпуск, вот Гордей, Белла Васильевна, Ядвига, а в серединке – она. Молодая, твоя ровесница, наверное. Клим протянул Ксюше снимок.
– Клим, смотри, она на палку опирается. Какое лицо у нее интересное, словно свет изнутри идет…
– Гордей сказал, что ей в жизни досталось, прежде, чем она узнала, кто ее отец и бабушка. Она инвалид, только ходить начала недавно после удачной операции. А так – много лет в инвалидной коляске. Но, девочки ее любят не меньше, чем Агнессу.
– Давай покажем фотографию Соне и Вике, – она положила конверт со снимком в сумочку.
На звонок открыла Соня. Клим едва узнал в осунувшейся и сильно похудевшей молодой женщине ту красавицу, в которую когда-то был влюблен.
– Клим? Здравствуй, – Соня улыбнулась.
– Здравствуй, Сонечка.
– Сонь, что слышно о Тошке? Следователь приходил? Что с Марго? Ее арестовали?
– Она тут ни причем, – безнадежно махнула рукой Соня, – Твоя мачеха просто решила, что может меня шантажировать. А про Тошку она ничего не знает. Так сказал следователь Борин. Пойдемте, кофе выпьем, – она пошла в сторону кухни.
– А Вика где?
– Заснула. Она уже сутки на ногах. Скоро Иван приедет, он встречается с Бориным по аварии. Звонил, есть новости. Нужно еще похоронами заниматься…
– Не волнуйся, мы с Климом все уладим. Когда только, скажи.
– Следователь скажет, когда можно будет забрать тело, – Соня отвернулась, пытаясь скрыть слезы.
– Сонь, посмотри, – Ксюша достала из сумочки конверт, – Клим встретил Гордея, тот ему фото последнего выпуска дал. Смотри, вот – Гордей, Белла Васильевна, все такая же, смешливая.
– Господи, кто это?! – Соня показывала на середину снимка.
– Это внучка Агнессы, Сонь, что случилось?! – закричала Ксюша, увидев, как побледнела подруга, – Клим! Соня, что тебе дать, Корвалол? Клим!!! – Ксюша показала ему на пузырек.
Клим стал отсчитывать капли, налил воды.
– Не нужно, – Соня глубоко вздохнула, – Как зовут эту женщину?
– Анна Сергеевна Герасимова. Она теперь директор Школы.
– Это Аня Ларцева. Это ее я покалечила в той драке. И это она лишила меня сына и мужа.
Глава 31
Борин ошалело смотрел на Галину. «Это не совпадение, это Ангел – Хранитель мальчика помогает нам его найти», – подумал он. Борин не был ни верующим, ни суеверным. Но сейчас он четко понимал, что без высших сил в данном деле не обошлось. Хоть маленькая, но надежда появилась у него, а, значит и у Софьи.
– Так, Галя, давай еще раз, – он боялся спугнуть удачу, – Ты уверена, что Анна Герасимова это – Анна Ларцева?
– Уверена. Потому, что я на этой неделе встречалась с ней, у нее в Школе. Кстати, она живет там же, как когда-то и Агнесса Лазаревна.
– Она замужем? Фамилия Герасимова по мужу?
– Нет, по отцу. Это отдельная история, Борин, ты не поверишь, мыльные оперы отдыхают. Рассказывать?
– Да.
– Подожди, я лучше запись разговора с Анной включу, – Галина принесла из спальни диктофон, поставила его на стол и нажала включение.
– «….У меня были две бабушки. Правда, с одной из них, Агнессой Бауман, я познакомилась, когда мне исполнилось пятнадцать лет. Тогда же выяснилось, что она и моя родная бабушка, с которой я выросла, Кира Яновна Ларцева вместе прошли сталинские лагеря и поселение в Сибири….
Агнессу Бауман и ее отца Лазаря Баумана, старого коммуниста, арестовали по доносу бывшего жениха, как позже выяснилось, карточного шулера, Эдуарда Барковского. Такой ценой он купил свободу себе. Киру Ларцеву и ее родителей сдал сосед, польстившись на их жилплощадь в центре Ленинграда. Из сибирского поселка Гурьино обе ушли на фронт в сорок первом и потеряли другу друга. Агнесса думала, что Кира погибла при обстреле немцами санитарного поезда. Но, бабушка выжила, надолго потеряв память. Позже, когда она все вспомнила, она начала поиски Агнессы, но та уже сменила фамилию. Как она потом шутила, «сходила замуж ненадолго». Детей от этого брака у нее не было. Моего отца она усыновила гораздо позже.
– Кто ваш отец?
– Врач – кардиолог. Когда они встретились с моей мамой, он работал в кардиоцентре. А мама ухаживала за выздоравливающей после инфаркта бабушкой. У них было всего одно свидание, а в результате родилась я. Расстались они по нелепости, не поняв друг друга. Сейчас они вместе, в Германии, папа заведует кардиологическим отделением в клинике своего друга.
– Вы говорите, что встретились с отцом, только когда вам исполнилось пятнадцать…
– Да. Я тяжело болела и лежала в больнице. Мама ухаживала за мной, травмы были тяжелые, врачи почти не давали надежды, что я буду ходить. Мой лечащий врач и мой отец были друзьями. Как – то в разговоре он рассказал моему отцу обо мне, что, мол, есть девочка, нужны операции, мама учитель. Отец, не зная, что речь идет о его дочери, да он и вообще не знал, что у него есть ребенок, перечислил деньги на лечение. Мама, узнав имя того, кто помогает мне, решила, что отцу каким – то образом стало известно, что я его дочь, вот поэтому он и помогает. Она позвонила ему, чтобы поблагодарить, они встретились. Отец признал меня сразу и безоговорочно. Кстати, я очень на него похожа. Встретились и обе мои бабушки Агнесса Бауман и Кира Ларцева. Вы можете себе представить, какая это была встреча!
И, хотя я провела в инвалидной коляске девять лет своей жизни, я очень счастливый человек. Мама с папой вместе, они живут сейчас в Германии. Последняя моя операция там была удачной, и я могу ходить. У меня любимая работа: бабушка Агнесса передала мне свое детище – Школу…»
Галина выключила диктофон.
– Там дальше все о школе, как ее открывала Агнесса Бауман, первые воспитанницы, где они сейчас. Удивительно, но многие, как и Софья Риттер и Вика Шляхтина, охотно идут на контакт. Это – учитывая то, из – за чего они попали в Школу. Похоже, Агнесса Лазаревна научила их не бояться своего прошлого, а осознавать его. Чтобы никогда не повторить.
– Подожди, Галя, – Борин посмотрел на Галину, – Но, ведь Анна ни словом ни обмолвилась, как и почему она оказалась в больнице.
– Ну, знаешь, Борин! Это не наше дело. Это ее право, ее боль. Почему она мне должна об этом говорить?
– Она упоминала о своей связи с Софьей Риттер?
– Какой связи? Она вообще никаких имен не называла. Она говорила о воспитанницах вообще, кем были, кем стали.
– А откуда же ты узнала о Риттер, Шляхтиной и других?
– Это не я. Это – Роговцев. Про Софью ему рассказал и, кстати, с ее согласия, ее муж, Гурский. Роговцев был у них дома. Там же подключилась к разговору бывшая в тот момент у Гурских в гостях Вика Шляхтина. Это было их желание, Софьи и Вики, чтобы о Школе узнали многие. Они обе считают, что Агнесса дала им шанс выжить.
– Тем более странно, что Ларцева ничего не сказала о том, что ее связывает с Риттер.
– Ты о чем, Борин?
– Я о том, что Анна стала инвалидом не без помощи Софьи. Это она с подругами избила девочку так, что та оказалась в больнице. Как вы думаете, какое отношение может быть у Ларцевой к Софье? Правильно, она должна ненавидеть ее, сломавшую ей жизнь.
– Леня, ты считаешь, что это Анна похитила мальчика, так? – догадалась Даша.
– Ерунда, Борин! Она добрейшей души человек! Ты просто ее не видел! – Галина возмущенно махнула рукой.
– Не видел. Но, теперь придется познакомиться. Кстати, то, что Анна мстит ей, Софья поняла практически сразу. А Анну Ларцеву мы разыскиваем.
Борин посмотрел на часы, но, несмотря на поздний час, набрал номер домашнего телефона Гурских.
– Софья? Извините за поздний звонок. Мы нашли Анну Ларцеву. Она теперь Герасимова. Как уже знаете? Да, она сейчас директор Школы Бауман. Ах, вот что! Фотография. Да, конечно, Софья. Я выезжаю в школу. Я нахожусь почти рядом с ней, в дачном поселке Лесинки, – Борин отключился.
– Борин, вы что, ее арестуете? – возмущенно произнесла Галина.
– Галя, ты жена следователя, пишешь детективы, а не знаешь, что арестовать без ордера я не могу никого. Мы просто задержим Анну Ларцеву – Герасимову для беседы.
– И сломаете человеку жизнь, не разобравшись, – проворчала Галина уже в спину уходящему Борину.
Глава 32
У нее днем никогда не хватало времени на то, чтобы просто посидеть в кресле и подумать. Она, молодая двадцатипятилетняя женщина не справлялась с тем, что делала Агнесса Бауман, когда ей было уже за восемьдесят. «Откуда она брала силы на такую работу? Когда она успевала встречаться с родителями будущих воспитанниц, составлять программы девочкам, разговаривать с ними, следить за документами и счетами?» – перечисляла она мысленно свалившиеся на нее после смерти бабушки обязанности.
…Она помнила тот разговор до мельчайших подробностей. Агнесса, как сразу догадалась Анна, въехав на своей коляске к ней в комнату, держалась из последних сил. Но – не лежала в постели, а встретила ее, сидя в кресле за рабочим столом. Анна почему – то все время разговора смотрела на бабушкины руки, дрожь в которых та пыталась безуспешно скрыть.
– Анна, ты все же должна принять мое предложение, – сказала она, продолжая начатый много месяцев назад разговор, – Я знаю, чего ты боишься. Ты боишься ответственности.
– Да, бабушка, боюсь. Как ты не понимаешь, я не могу держать все в Школе под контролем, находясь в инвалидном кресле!
– Тоже мне, нашла причину! Ты же не умственный инвалид! И вообще, каждая последующая операция, которую планирует твой отец, может быть той, после которой ты встанешь. И, давай не будем сваливать все на твою немощь! В конце концов, я сейчас не сильнее тебя. Даже, – она весело хохотнула, – Местами и вовсе слаба. Но, слава Богу, недоумием не страдаю, в маразм не впала. К тому же, ты не одна. Гордей поможет, Бэлла Васильевна, Ада.
– У них своих дел полно. Бабуль, я просто боюсь развалить то, что ты построила. Ты пойми, ты – необычный человек. А я…
– А ты – моя и Кирина внучка! – отрезала Агнесса и более мягко добавила, – Я же не одна принимала это решение, Аннушка. Мы с Ядвигой работали вместе. Ты справишься, не Боги горшки обжигают. Справишься, хотя тебя ждут еще испытания в жизни.
– Еще? – почти шепотом спросила она.
– Ты справишься! – уже твердо, словно внушая, сказала Агнесса и прикрыла глаза…
Вот она и пытается справиться. А испытания? Уже то, что она не могла так долго ходить, уже испытание.
Анна набрала внутренний номер Гордея Прохорова, надеясь, что-то еще не ушел домой. «Чтобы я делала без него?» – подумала она в который раз, вспомнив как великан таскал ее на руках от машины до комнаты в первое время, пока не освоила свой «транспорт», как она, шутя, называла инвалидную коляску.
– Гордей Васильевич, пожалуйста, зайдите ко мне, – опираясь на палку, она подошла к окну и через некоторое время увидела, как тот выходит из домика охраны.
– Что случилось, Анна Сергеевна?
– Нужно решить, кто завтра поедет на встречу с отцом Кати Шумко. Может быть, отвезете Бэллу Васильевну? Все – таки, Шумко врач, она с ним найдет общий язык. Я, честно говоря, по телефону поняла только одно: он считает свою дочь преступницей, а нашу Школу – колонией для несовершеннолетних. Как с таким разговаривать?!
– Твоя бабушка, Аня, умела поставить таких родителей на место несколькими фразами, и ты должна научиться разговаривать с родителями строго. Ты слишком мягкая, а они в основной своей массе виноваты сами, что ребенок отбился от рук. Не перекладывай свои обязанности на Бэллу Васильевну. Шумко хорошо умеет делать только одно – оперировать, а в воспитании детей ничего не понимает. Катя курит, пьет, гуляет. Его это бесит. Что такого необычного она совершает, что он каждый раз встречает ее ремнем? А девочке, вернее, девушке, пятнадцать. У нее любовь случилась, а он кричит, что рано. У нее подружка с собой покончила, а он говорит, туда ей и дорога. Я считаю, не мы к нему должны ехать, а он к нам. Знаешь, как Риттер принял решение отдать к нам Софью? В то время, когда он сидел в кабинете Агнессы Лазаревны, к ней зашла попрощаться выпускница, Леночка. Риттер полюбовался девочкой: хороша, воспитана, просто прелесть. Девочка вышла, а Агнесса открыла ее личное дело и зачитала вслух – наркотики, драки, приводы в милицию. «Это все о ней. А теперь ее ждут в Сорбонне», – только и сказала Риттеру. Тот сразу же подписал контракт и привез к нам Софью.
– Да, после той драки…
– Аня, не держи зла. Я знаю, как переживала все это время Соня, поверь. Ты по-прежнему не хочешь с ней встретиться?
– Нет, Гордей Васильевич, не сейчас.
– Аня, у Софьи сына похитили и убили мужа, – тихо сказал Гордей.
Анна замерла. Неужели, это расплата? За нее, за ее страдания и боль? Но, так жестоко! «Господи, зачем ты так! Как можно отобрать ребенка?! Господи, что же сейчас происходит с Соней? Что же делать? Чем я могу ей помочь?» – думала она, а в груди поселился страх.
Гордей наблюдал за внучкой Агнессы Бауман и понимал, насколько была та права, утверждая, что Анна никогда не будет мстить своей бывшей подруге. Гордей в этом сомневался. Сомневался он и в том, что Анна сможет переступить через свою обиду и относиться к девочкам, которые воспитываются в Школе, с любовью и пониманием: ведь Софья была такой же. Сейчас он видел, что все его сомнения были напрасны.
Звонок телефона отвлек его от Анны.
– Да, слушаю. Хорошо, Петрович. Пропусти. Анна! У ворот следователь Борин из прокуратуры. К тебе.
– Зачем? У нас, по-моему, все в порядке. Встретьте его, пожалуйста, Гордей Васильевич, и проводите сюда, – Анна была спокойна.
Борин показался Анне чем-то похожим на самого Гордея: к таким доверие возникает с первого взгляда.
– Борин Леонид Иванович, – представился он, – Следователь районной прокуратуры.
– Присаживайтесь, – Анна показала Борину на кресло.
– Спасибо. Анна Сергеевна, я прошу вас ответить мне на несколько вопросов. Где вы были в прошлую пятницу с тринадцати тридцати до четырнадцати тридцати дня?
– Где? Я не помню…
– Мы же с вами в городе были, Анна Сергеевна, в налоговой.
– Да, точно. С нами еще была бухгалтер Лидия Львовна Свиридова. А с чем связан этот вопрос?
– В это время был похищен ребенок Софьи Гурской, – сказал Борин, глядя, как бледнеет Анна Ларцева. Он только сейчас начал понимать, почему Галина так настаивала на ее невиновности: поверить, что эта маленькая хрупкая женщина с полными страдания и доброты глазами могла похитить ребенка, было трудно.