– Вы можете удивиться, но я знаю, где и с кем он провел этот вечер. Как и все остальные вечера. Без исключения. С Олечкой Барсовой.
– Думаете, она это подтвердит?
– Уверена.
– А где они встречаются?
– Да нигде. Гуляют, а могут и просто сидеть на лавочке в парке или под ее окнами. Для них это не принципиально. По ресторанам они не ходят, это точно. Это не такие дети. Они – хорошие дети, понимаете? Хотя, ее родители так не считают. Нет, они хорошо относятся к моему сыну, но их отношения не считают серьезными.
– Это вам Женя сказал?
– Да. Он переживает по этому поводу. Он еще мальчик, у него пока еще ни специальности, ни работы, это же понятно. Но если бы мой сын захотел жениться, я бы, при всей своей рациональности и благоразумии, все равно не пошла бы против него. И квартиру бы для них сняла, и содержала бы, пока мой сын не выучится. Я очень люблю Женьку! Думаю, что и Оля тоже к нему неравнодушна, но за нее отвечать не могу. Они, эти девчонки, в таком возрасте любят кого-нибудь постарше.
– Екатерина Даниловна, ваш сын пришел сегодня в прокуратуру и признался в убийстве актрисы Лидии Извольской. Это факт. На завтра назначен следственный эксперимент. И что самое ужасное – его опознали. Все свидетели по делу.
– Этого не может быть, говорю же! Покажите мне этого парня. Хотя, постойте… Я позвоню Жене.
Она судорожными движениями достала телефон и набрала номер. Долго держала телефон возле уха.
– Абонент отключил телефон…
– Он в камере предварительного заключения.
– Но почему он мне не позвонил и ничего не рассказал?! Извините…
Она снова набрала номер.
– Послушай, у меня большие неприятности, ты бы не мог приехать? Это срочно! Какая-то ерунда, нашего Женьку обвиняют в убийстве! Вернее, он сам пришел и сознался, и теперь он в прокуратуре… Приезжай скорее, я тут с ума схожу!
Только теперь она осознала, что произошло с ее сыном.
– Паспорт… – Она вскочила и заметалась по комнате. – У этого мальчишки паспорт моего Женьки! Но у меня не было двойни, мне бы сказали еще до родов! И все же, на фотографии парень – вылитый Женька… правда, с разбитым лицом. Это его в милиции били? В прокуратуре?
Мысли ее путались, она упорно цеплялась за тему «двойни», поскольку ни на секунду не допускала мысли, что ее сын, ее мальчик, которого, как ей казалось, она хорошо знала и жизнь которого была у нее, как на ладони, – убийца!
– Никто его не бил в прокуратуре, он сказал – когда отбирал сумку, одна из девушек ударила его и рассекла губу.
– Постойте… Дайте мне сосредоточиться… Но ведь у него не была разбита губа! Не была, вы понимаете? – Она говорила быстро, отрывисто, словно собирая в уме все доказательства его невиновности или же подтверждения возникшего и такого чудовищного недоразумения. – Вы слышите меня? Еще сегодня утром у него было нормальное, чистое лицо, никаких разбитых губ, ничего такого! А убийство-то произошло три дня тому назад… Вот и судите сами!
– Но вы – его мать. Вашим словам не поверят. И самое трагичное в этой истории состоит в том, что он в подробностях описал, как нападал на девушек. Скажите, Екатерина Даниловна, зачем еще вашему сыну могли понадобиться деньги?
– Понятия не имею!
– Может, он просил вас о деньгах и называл причину, а вы ему отказали?
– Да ничего такого не было, поверьте мне! Конечно, он хотел машину, но мы с ним договорились, что я куплю ее сразу же после того, как он закончит университет, а пока ему нужно думать об учебе. И не скажу, чтобы он так уж страстно мечтал о машине. Конечно, он молодой парень, понятно, что в его возрасте все мечтают о собственной машине, но я позволяла ему водить мою, и, думаю, он был вполне доволен этим.
– А может, он должен был кому-то крупную сумму, а вы ничего об этом не знали? Вы не припомните, возможно, ваш сын в последнее время вел себя как-то странно, нервничал или ему кто-то звонил? Вы же мать, вы не могли не заметить изменений в поведении сына.
– Подождите… Да, это правда. Женя изменился. Я видела, что он нервничает, переживает, но когда я спросила его об этом, он сказал, что у него какие-то проблемы с Олей. То есть не то чтобы проблемы, но он чувствует, что она к нему немного остыла, что ли. Но он продолжал встречаться с ней, это точно! Я сама видела, как он покупал цветы в нашем магазине, собираясь на свидание. Конечно, мы не могли себе позволить покупать букеты каждый день, но время от времени я давала ему денег на цветы. Понимаете, я, как мать, была бы счастлива, если бы мой сын женился на такой девушке… Она из очень хорошей семьи, у нее прекрасные родители. Я бы успокоилась, если бы это произошло, посчитала бы, что у моего сына устроилась личная жизнь. Я бы все сделала, чтобы они хорошо жили! Помогала бы им… Даже няню бы оплачивала… потом. Я об этом часто задумывалась, когда Женя уходил на свидание с Олей. Я могу его видеть?
– Конечно. Я позвоню следователю и уточню, когда вы сможете приехать. Только не удивляйтесь, если в прокуратуре вам придется повторить все, о чем вы мне рассказали. Понимаете, я всего лишь помощник следователя, учусь.
– Я все повторю, все объясню, но самое главное – я должна увидеть этого парня! Значит, у него лицо моего сына, губа разбита и одет он ужасно… Мой сын никогда бы так не оделся! У него хороший вкус.
Она снова посмотрела на снимок и покачала головой.
– Какой-то он грязный, этот ваш убийца…
Рита поняла, что ничего нового она больше не услышит. Как она и предполагала, мать не верила в то, что ее сын способен на убийство. Редкая мать повела бы себя иначе. Однако в деле появился новый потенциальный свидетель – Ольга Барсова.
– Екатерина Даниловна, вы не могли бы мне дать координаты Ольги Барсовой?
– Да, конечно. Записывайте. Я знаю номер ее телефона и адрес наизусть. Уверена, что и она подтвердит его алиби, скажет, что они были вместе.
– Может, у вас есть ее фотография?
– Да сколько угодно! Пойдемте в комнату Жени, и вы увидите, что все стены увешаны ее снимками, портретами. Она очень милая девочка, настоящая красавица.
Рита вошла в комнату Евгения Бутурлина и сразу же оказалась в его мире. Просторная, чистая комната, большой письменный стол с компьютером, гантели на полу рядом с диваном, полки забиты книгами и журналами, связанными с биологией, а на стенах – огромное количество фотографий, где они почти всегда вдвоем: молодые, красивые, веселые, с сияющими лицами.
– Действительно, красивая девочка. У нее, я вижу, коса.
– Да, у нее богатые волосы, густая длинная коса дивного каштанового цвета, и глаза такие… Вы уже поняли, наверное, что я люблю свою будущую, как мне хочется надеяться, сноху. К тому же, помимо внешности, она еще обладает очень спокойным характером, она мягкая, добрая, чувствительная, она никогда не причинит Женечке боль. Никогда ему не изменит. Я это чувствую. Поедемте в прокуратуру, я уверена, что это ошибка, тот парень с фотографии – все же не мой сын!
– Забыла сказать – при нем оказались украшения этих девушек-актрис. Вы понимаете, насколько все серьезно?! Причем он вернул не все украшения. Не хватает какого-то перстня с бриллиантом и золотых часов Извольской.
– Нет, это не он… – Екатерина Даниловна закрыла лицо руками, всхлипнула.
Рита позвонила Зимину и спросила, может ли Бутурлина встретиться с сыном. Зимин довольно сухо ответил: он ждет ее, задаст ей несколько вопросов, связанных с ее сыном и его признанием.
– Что ж, – Рита вдруг поймала себя на том, что на какое-то время поставила себя на место этой несчастной женщины. – Может, и правда, это не он? Позвоните мне, если вспомните что-нибудь, хорошо? Вот мои телефоны.
13
– Идем, Бьяночка, идем, моя хорошая. Всех бросили, пусть сами теперь моют посуду, стелют постели. А мы устали, да? Мы тоже люди и хотим отдыхать… подумаешь, салат пересолила! У него на работе неприятности, а я здесь при чем? Привык все вымещать на мне! Да и тебе досталось, моя хорошая. Бьянка, а я, между прочим, печенье прихватила. Для тебя. На, Бьяночка!
Орехового цвета кокер-спаниель весело бежал впереди хозяйки, не старой еще женщины в широких светлых брюках и красной кофте.
– Куда мы забрели-то с тобой, а? Тебе не страшно? И мне тоже не страшно. Мне дома куда страшнее. Пришел – спиртным от него разит, глаза налиты кровью от злости. А мне это все надо? Я целый день дома его жду, жду, обед готовлю, стираю… Бьяночка, ты же все понимаешь! У меня нервы стали ни к черту. Чем так жить, как мы с тобой, лучше вообще не жить или… или, еще лучше, развестись и ним, и все дела! Правду люди говорят: мужик к шестидесяти годам превращается в неврастеника, на всех орет. У всех моих подруг с мужьями непонятно что творится. А я еще молодая, у нас с ним, сама знаешь, какая разница в возрасте! Бьянка, давай-ка поворачивать обратно. Я со своими причитаниями совсем забыла, куда идти. В парке совсем стемнело… Смотри, а вот и пруд. Смотри, как небо в нем отражается… Красота! И тишина… Жара спала, даже прохладно. Подожди, вот скамейка, давай отдохнем. Хочешь еще печенья?
Бьянка вдруг бросилась вперед, к следующей скамейке, остановилась там и как-то отчаянно-нервно, тревожно залаяла. Хозяйке даже показалось, что шерсть ее встала дыбом…
– Ты что? Что-то нашла? Что случилось, Бьянка?
Собака, оглядываясь и кося глазом, продолжала гавкать, словно подзывая хозяйку. Та встала, подошла к скамейке.
– Что это? Человек? Бьянка, смотри, и здесь пьяные. Никуда от них не деться. Только людей пугают! Хоть по парку не ходи. Эй, вы!
И вдруг она увидела темную дыру в голове лежавшего возле скамейки мужчины.
– Бьянка! Похоже, это след от выстрела! Я видела такое в кино, он мертв… его убили! Видишь дырку в виске? Бьянка, господи, как же страшно, и, главное, вокруг – ни души!
И она закричала. Затем крикнула еще раз… и еще… Словно этими воплями могла вернуть к жизни это безжизненное тело.
Парк ответил ей жуткой тишиной.
Трясущейся рукой она достала мобильник, набрала 02:
– Милиция? Здесь труп! Скорее, мне так страшно! Это в парке. Пишите…
14
– Свитер – самовяз, причем сделан человеком, практически не умеющим вязать. Но я говорю тебе это не как эксперт, – улыбнулась Зимину девушка Валя, сотрудница Экспертно-криминалистического центра МВД, – а просто как женщина, которая вяжет всю свою жизнь. Понятно, что мы занимались следами крови на свитере. Так вот, по групповой принадлежности он совпадает к группой крови Извольской. Более того: на рукавах сохранились биологические следы жертвы – вещество слизистой носа, эпителий внутренней поверхности рта, даже следы помады, полностью совпадающей с частицами помады, изъятыми уже у трупа Извольской. То есть факт драки полностью подтвердился. Также имеются следы крови и на остальных вещах – на джинсах подозреваемого Бутурлина, его кроссовках. Вот только, кроме его биологических следов, на этой одежде имеются и следы другого человека. На вороте свитера, а он, как вы сами видели, высокий, его надо сложить втрое, чтобы он уместился под подбородком. Так вот, на вороте свитера имеются частицы табачного пепла, да и сам свитер, если сказать простыми словами, прокуренный, от него исходит сильный запах табака. А Бутурлин, как нам стало известно после проведенной экспертизы крови и соскобов с пальцев рук, не курящий.
– Получается, что Бутурлин надел чужой свитер и пошел грабить актрис?
– Знать бы, – покачала головой Валентина.
– А что с отпечатками пальцев на украшениях?
– Следы с них были тщательно стерты. Остались лишь пальчики Бутурлина.
– Думаете, на них были следы других людей?
– Конечно! Должны были остаться отпечатки пальцев хозяек и, разумеется, их потожировые следы, ведь цепочка была на шее, браслет или кольцо, тоже не могли не касаться непосредственно кожи. А на них – только отпечатки Бутурлина.
– Но не мог же он сам сначала стереть чужие следы, чтобы оставить только свои?
Валентина вновь пожала плечами. Зимин подумал: неплохо быть экспертом. Ни за кого не нужно что-то домысливать. Проводи себе экспертизы и спи спокойно, не задумываясь над тем, кто, кого и за что убил.
– Спасибо, Валя.
Он поехал по адресу, который ему сообщила по телефону Маргарита – навестить девушку Бутурлина, Ольгу Барсову. Зимин предупредил ее о своем визите.
Вот она-то точно должна знать, откуда у него этот свитер. Зимин и фотографии прихватил, где Бутурлин был изображен в том самом виде, в каком появился перед ним, готовый давать признательные показания.
Как и Рита, Зимин возлагал большие надежды на эту встречу. По словам Риты, Бутурлин встречался с Олей каждый день, а это означало, что они довольно-таки близкие люди, и Оля, быть может, лучше, чем мать Бутурлина, знает Евгения. А что, если она и связала ему этот свитер? Но тогда почему же он пропитан запахом табака? Может, она вязала его для кого-нибудь другого?
Дверь открыла сама Оля. Очень красивая девушка, высокая, тоненькая, огромные глаза, глядят встревожено. Она была явно напугана его звонком.
– Ольга Барсова?
– А вы – Зимин? Проходите.
Она зябко передернула плечами, словно ей было холодно в этот теплый, уже сентябрьский день. Одета она была в джинсы и мужскую полосатую рубашку. Длинная, почти расплетенная коса струилась вдоль спины.
– Вот, располагайтесь, – она пригласила его войти в гостиную.
Судя по тишине, в квартире они были одни. Зимин сел в кресло, Ольга уселась напротив, на стул. Он не мог не заметить ее бледности, ее неуверенного взгляда, исполненного безысходности.
– У вас что-нибудь случилось? – спросил Зимин совершенно не о том, о чем хотел. – У вас такой вид, словно вы не спали. Вас что-то тревожит?
– Нет, все в порядке. – Она нащупала косу на затылке и быстрым, привычным движением перекинула ее со спины на грудь, нервно затеребила.
– Вы знакомы с Бутурлиным Евгением?
– С Женькой-то? Конечно знакома. А что? С ним что-то случилось? Он не звонит, не приходит. А это на него так не похоже…
– И сколько вечеров вы его уже не видите?
Вот сейчас он ее и поймает.
– Вчера не пришел, в первый раз. Я подумала, может, он заболел, но тогда почему отключен телефон? Он жив?
– Успокойтесь, он жив и здоров.
– Но вы – следователь прокуратуры. И пришли ко мне, чтобы спросить меня о Женьке. Это же не случайно! Что с ним случилось?
– С ним-то ничего особенного. Скажите, где и с кем вы были двадцать девятого августа в десять часов вечера?
– Можно даже не гадать. Гуляла с Женькой.
– И где вы гуляли?
– Мы в последнее время, вообще-то, гуляем с ним где-нибудь неподалеку от моего дома. Сидим на скамейке или просто ходим туда-сюда. Иногда, правда, если хочется пить, заходим в кафе, оно в соседнем доме, пьем кофе или сок.
– Женя употребляет спиртное?
– Нет, никогда. Если только немного вина на день рождения или шампанское на Новый год. Он напился? Этого не может быть!
– Курит?
– Да не курит он! Не пьет и не курит. Женька – хороший парень. У него есть принципы.
– Скажите, а как у него с деньгами?
– Да нормально. Думаю, мама дает ему на карманные расходы, во всяком случае, у него всегда есть деньги. Еще он подрабатывает в Интернете, что-то там продает, покупает. Так, мелкий бизнес. Думаю, на эти небольшие доходы он и покупает мне цветы, шоколад. Так что случилось? Какие-то неприятности денежного плана? Его ограбили?
Она удивляла его каждым своим вопросом, каждой репликой. Оказывается, это его могли ограбить! Она и мысли не допускает, что это мог сделать он… Не пьет, не курит. А свитер – прокуренный.
– Скажите, Оля, какие у вас отношения с Бутурлиным?
– Замечательные.
– Серьезные?
– Даже не знаю. – Она порозовела. – Он очень любит меня, ревнует постоянно… Что же касается серьезности наших отношений, то Женя, безусловно, мечтает жениться на мне, постоянно говорит об этом, строит планы.
– А что же вы?
– Понимаете, мне тоже иногда кажется, что я люблю его, я привыкла к нему, понимаю, что могла бы быть счастлива с ним, но мы… мы – ровесники, и я воспринимаю его пока только как друга.
– Он понимает это?
– Думаю, да. Он умный мальчик. Мне иногда кажется, что он надеется… как бы это выразиться… добиться своего, что ли, завоевать меня своим упорством, постоянством. И я знаю, что любая другая девушка была бы счастлива с ним. Да и муж из него вышел бы отличный, нежный, заботливый и, главное, любящий, в нем сочетается столько достоинств…
Она вдруг окинула Зимина тем взглядом, каким смотрят, когда вдруг понимают, что раскрывают душу перед совершенно незнакомым человеком и жалеют об этом. Вот и она словно прозрела, очнулась и не отдавала себе отчета – как она могла рассказывать о своем парне следователю прокуратуры?
– Вы не любите его. – Зимин боялся упустить эту нить откровенности, протянувшуюся из обычного сухого допроса. – Так ведь? В этом все дело? Может, и самой себе боитесь признаться в этом. Вам стыдно?
– Но почему вы спрашиваете об этом? Вы не должны… Вы – следователь прокуратуры!
– Понимаете, Бутурлин в последнее время ходил сам не свой, так, во всяком случае, говорит его мать. (Зимин в который раз с благодарностью вспомнил звонок Риты, в котором она в подробностях описала свой визит к Екатерине Даниловне Бутурлиной).
– Екатерина Даниловна? Послушайте… Я так больше не могу! Зачем вы мучаете меня? Что с Женей?
– Вероятно, вы слышали об убийстве актрисы Лидии Извольской?
Ольга нахмурилась и вглянула на Зимина с явным недоверием.
– И что? Что у него было с этой Извольской?
– Вчера ваш приятель, Евгений Бутурлин, пришел ко мне и признался в убийстве Извольской.
Ольга Барсова покраснела так, что, вероятно, сама это почувствовала, и даже закрыла лицо ладонями.
– Этого не может быть… не может!
– Ольга, может, у вас был день рождения и Женя хотел подарить вам что-то дорогое? Или он мечтал о машине? В любом случае, скажите, на что ему могли понадобиться деньги? Большие деньги?! Ведь он не просто напал на актрис – Извольскую и Арнаутову с их приятелями, – он ограбил их, отобрал у них деньги и драгоценности.