– Фравартиш, конечно, смертен, как все мы, но удача почему-то всегда на его стороне, – хмуро произнес Гидарн. – Не иначе, он заручился поддержкой самого Вэрэтрагны.
Льстецы в окружении Дария наперебой заговорили о том, как умело и стремительно царь победил Нидинту-Бела, преодолел широкий Тигр, без боя взял Вавилон. Что для Дария какой-то там Фравартиш!
Царю стало противно слушать эти угодливые восхваления, и он повелительным жестом призвал всех замолчать.
– Гидарн, за те месяцы, что ты воюешь с восставшими мидянами, изучил ли ты тактику мятежников? – поинтересовался царь. – Смог ли ты подметить, в чем секрет успехов Фравартиша на поле битвы? Нашел ли в его тактике уязвимые места?
– Тактика восставших одна и та же: они повсюду и нигде, – без раздумий ответил царю Гидарн. – Их бесполезно окружать или загонять в теснины. Мятежники, как вода, просачиваются между пальцами, внезапно нападают с флангов или сзади, сыплют градом стрел с горных вершин. И наше с ними сражение превращается в какие-то бессмысленные стычки. Я несколько раз опрокидывал и гнал конницу Фравартиша, но все кончалось тем, что мои воины оказывались в ловушке и во множестве погибали. Пленных мидяне не берут. Они убивают всех персов, угодивших к ним в руки. А затем воздвигают пирамиды из отрубленных голов на месте выигранных сражений. Уязвимые места? Их нет…
– Прекрасно! – не сдержавшись, зло воскликнул Аспатин. – Тогда мы тоже не станем брать в плен воинов Фравартиша. – И он тут же виновато потупился, заметив, что его реплика не понравилась Дарию.
– М-да, – покачал головой вавилонянин Хизату. – Нет ничего хуже войны на истребление. Такая война может затянуться на годы.
Дарий понял намек Хизату.
Действительно, затяжная война в Мидии для него вовсе нежелательна, ибо от него ждут помощи в Персиде против столь же победоносного Вахьяздаты. Ожидает подмоги от Дария и его отец, изнемогающий в борьбе с восставшими парфянами и гирканцами. И еще вдобавок пылает восстание в Маргиане…
– Где сейчас находится войско Фравартиша? – обратился Дарий к Гидарну.
– Везде, – повторил Гидарн.
– Как же мне отыскать его? – вновь спросил Дарий.
– Повелитель, как только ты покинешь Экбатаны, Фравартиш сам нападет на тебя, – заверил Дария Гидарн. – Куда бы ты ни направился со своим войском, он будет тут как тут. Этот негодяй навяжет тебе сражение там, где ты меньше всего этого будешь ожидать.
Дарий запомнил эти слова Гидарна.
* * *
Вскоре Дарию стало ясно, что далеко не вся мидийская знать стоит за Фравартиша, который отличается храбростью, но никак не знатностью. Предки Фравартиша были бедными пастухами, а его отец даже какое-то время был рабом. С жалобами на Фравартиша к Дарию стали обращаться многие мидийские вельможи. У одного Фравартиш отнял жену, соблазнившись ее красотой. У другого захватил табун лошадей, ничего не заплатив при этом.
«Ему, видите ли, нужна сильная конница! – возмущался пострадавший. – А я по вине этого негодяя должен влачить жалкое существование!»
Кто-то из мидийской знати желал отомстить Фравартишу за смерть родственника, не пожелавшего служить ему и казненному за это. У кого-то было сильное желание досадить самозванцу за выказанное пренебрежение, либо за нежелание того заплатить за какие-то услуги.
Обиженные честолюбцы, оскорбленные вожди местных родов, просто ограбленные люди, имевшие неплохой достаток и лишившиеся его по милости Фравартиша, – все спешили выказать Дарию свою преданность, оказать содействие в борьбе с этим «неуловимым» войском.
Царь принимал и выслушивал каждого, приходившего к нему. Он был приветлив со всеми просителями, желая своею открытостью и участием расположить к себе всех недовольных этим мятежным «правителем».
К неудовольствию Гидарна, не доверявшему никому из мидян, Дарий приблизил к себе нескольких мидийских вельмож, хотя те были родом из одного племени с Фравартишем.
– Государь, будиям, так же, как и магам, верить нельзя, – предостерегал Дария Гидарн. – Магами были Гаумата и Смердис, убившие Бардию. А Фравартиш со своими братьями из племени будиев. Вообще, будии самое разбойное племя в Мидии. Они не сеют и не пашут, способны лишь грабить, насильничать и убивать…
– Мне помнится, прежде ты утверждал, что самые отъявленные разбойники – это кадусии, – возразил с усмешкой Дарий.
– А после кадусиев – будии, – упрямо стоял на своем Гидарн.
– Недоверием можно оттолкнуть от себя тех немногих знатных мидийцев, готовых служить персидскому царю, – сказал Дарий. – Я не считаю мидян врагами всех поголовно.
– И я так не считаю, – кивнул Гидарн. – Наприиер, Тахиаспаде я доверяю. Но нельзя доверять Даиферну, государь. Даифернов брат служит советником у Фравартиша.
– Однако Даиферн и не скрывает этого, – промолвил Дарий. – Он как раз враждует со своим братом.
– Даиферн предаст тебя, повелитель. Я думаю, не зря он втирается к тебе в доверие.
– Не беспокойся, Гидарн. Я буду начеку.
Гидарн ушел от царя раздосадованный. Ему казалось, что Дарий проявляет поразительное легкомыслие и недальновидность.
По сведениям лазутчиков, Фравартиш пребывал в Нисайе. Как известно, эта область Мидии издавна славилась богатыми люцерной[65] пастбищами и табунами сильных, выносливых лошадей. Вот туда-то, в самую живописную и благодатную область Мидии, и повел Дарий свое войско. Путь в Нисайю пролегал через перевал Визаруш, по единственной дороге миио крепости Сикайавати.
Эта злополучная крепость задержала войско Дария на шесть дней, ибо захватившие ее мятежники не пожелали добровольно сложить оружие. После нескольких отчаянных штурмов персов крепость все-таки была взята. Среди немногочисленных пленных оказался младший брат Фравартиша, Симуш.
Мидиец Даиферн посоветовал Дарию не убивать Симуша, но каким-то образом сообщить Фравартишу, что его младший брат в плену.
– Симуш – любимый брат Фравартиша, – молвил Даиферн. – Самозванец ради его спасения примет наши условия.
Задумав покончить с Фравартишем одним ударом, Дарий отправил к нему одного из пленных мидян с устным известием. Дарий будет готов вернуть Симуша целым и невредимым при условии, что Фравартиш со всем своим войском придет в долину Семи Рек.
«Пусть небо, земля и солнце станут свидетелями битвы, которая решит, кому из нас двоих править Мидией. Когда наши войска встанут друг против друга с открытыми колчанами и поднятыии знаиенами, тогда я дарую Симушу свободу, клянусь Митрой». Такими словами Дарий завершал свое послание.
Царские военачальники довольно скептически отнеслись к подобному вызову Дария. И на военном совете решили возражать царю.
– Разбойнику Фравартишу благородные жесты чужды, – заявил Гидарн. – Вряд ли он сунется в Семиречье, туда, где его воинам негде будет устроить засаду, а наше войско, наоборот, заранее сможет выбрать выгодное для битвы место.
– Государь, разбойник Фравартиш привык действовать в горах, а ты выманиваешь его на равнину, – молвил Тахиаспада. – Мы только зря потратим вреия на ожидание. Симуш, конечно, дорог Фравартишу, но, полагаю, войско для него дороже, ведь благодаря войску он захватил почти всю Мидию.
– Самое лучшее – это настигнуть Фравартиша там, где он сейчас находится, – высказался Мегабиз. – С Фравартишем лучше биться в теснинах, а не на равнине, поскольку его войско гораздо многочисленнее.
Дарий внимательно выслушал всех своих военачальников, но от своего намерения не отступил и повел войско по горному ущелью в долину Семи Рек.
– В Семиречье находятся селенья племени аризантов, почти вся молодежь этого племени вступила в войско Фравартиша, – говорил Дарий Аспатину. – Если Фравартиш не внимет своему братскому чувству, тогда, быть может, воины-аризанты принудят его к встрече со мной на их земле. Ведь аризанты дорожат своими семьями, а Фравартиш наверняка дорожит храбрыми аризантами. Если же аризанты покинут Фравартиша, то его войско ослабеет.
Аспатин засмеялся:
– О повелитель, твое благородство граничит с коварством. Полагаю, что Фравартиш скоро окажется не перед выбором, а перед неизбежностью встречи с тобой.
Селенья аризантов были разбросаны не только в долине, но и в предгорьях. Они напоминали пчелиные соты, ибо дома в них лепились друг к другу, поднимаясь уступами по склонам гор. Единственным городом в земле аризантов был Кундуруш. К нему-то Дарий и вел свое войско.
Повинуясь запрету царя, персы воздерживались от мародерства, несмотря на явную враждебность местных жителей, которые предпочитали уходить в горы и леса, лишь бы не делиться кровом и пищей с воинами царя-ахеменида. Те же из аризантов, которые оставались в своих домах, старались не показываться на глаза, когда мимо их селения проходили персидские отряды.
Город Кундуруш был невелик, он был расположен на плоской вершине холма, в излучине довольно мелководной речки. Приземистая городская стена шла вдоль обрывистого берега, с другой же стороны с нее открывался чудесный вид на хлебные нивы, по которым вольный ветер гнал зеленые волны.
Стоя на крепостной башне, Дарий оглядывал расстилавшуюся вокруг равнину.
Благодаря весенним дождям и щедрому солнцу даже на каменистой поверхности межгорья там и сям зеленели низкие травяные кустики. Ближе к реке, на возделанных участках земли, стремительно подымалась в рост пшеница. Ее медвяно пахнущие стебли с ярко-зелеными листьями полыхали от ветра. Едва успев отцвести, пшеница выбросила крупный колос. Нисайя недаром считалась житницей Мидии.
«Фравартиш не зря не уводит из Нисайи свои отряды, здесь ему легче прокормить войско, – думал Дарий. И он непременно станет сражаться за Нисайю – может быть, не здесь, так в другом месте. Хотя лучше бы здесь».
Дарий уже знал примерно, каким образом лучше выстроить свое войско перед битвой, с какой бы стороны ни появился враг.
Персидское войско встанет между Кундурушем и своим укрепленным станом, тем самым обеспечив себе прикрытие с флангов. Ежели противник появится из-за холмов с юго-востока, значит персы встанут спиной к реке. Коли восставшие станут нападать из-за реки с запада, тогда Дариево войско обратится спиной к холмам. Если Фравартиш двинет свои отряды с двух сторон сразу (может ведь случиться и такое), стало быть, и Дарию придется разделить свое войско надвое. Но в любом случае у Дария будет возможность для упреждающего маневра, так же как и возможность вовремя отойти в укрепленный лагерь. Либо он нанесет внезапный удар отборным отрядом пехоты, специально для этой цели укрытым за стенами Кундуруша.
Царь полагал, что он предусмотрел все.
Тянулись томительные дни ожидания…
Если во дворце в Пасаргадах или в обширных дворцовых покоях вавилонских царей Дарий был избавлен от необходимости каждый день видеть сборище придворных лизоблюдов, то в тесноте своего нынешнего жилища он был вынужден каждодневно лицезреть угодливые физиономии надоевших вельмож, выслушивать их льстивые бессмысленные речи. И только на ночь все оставляли его в покое в блаженном одиночестве, вот почему Дарий с таким нетерпением дожидался окончания дня. Он даже отказывался от услуг наложниц, дабы полнее насладиться отдохновением от своего опостылевшего окружения.
Дарий не раз укорял Аспатина: дескать, зачем за войском следует такая орава не пригодных для войны людей? К чему терпеть такую обузу во время трудных переходов? Не лучше ли отправить в Экбатаны всех этих евнухов, служанок, поваров, цирюльников, массажистов и предсказателей? Или оставить их здесь, в Кундуруше, не на поле же боя их тащить?
Аспатин возражал Дарию с мягкой понимающей улыбкой:
– Так всегда было. Где бы ни находился персидский царь, все его слуги и приближенные обязаны сопровождать его. Весь дворцовый этикет Кир Великий перенял от мидийских царей, а те, в свою очередь, все дворцовые церемонии от царей вавилонских. Кир полагал, что персидские цари ничуть не хуже царей Мидии и Вавилона.
– Но в боевых походах нужны только воины, конюхи, оружейники – и никого более! – продолжал настаивать Дарий. Аспатин же ни в какую не соглашался с царем.
И Дарию приходилось мириться с неизбежным тягостным присутствием толпы евнухов и слуг, которые до таких мелочей знали свои обязанности, что евнуху Багапату как главному церемонимейстеру порой было просто нечем заняться.
Однажды Дарий не выдержал и потребовал себе обычную одежду для верховой езды, в какой он ходил до того, как стать царем. Евнух, отвечавший за царский гардероб, впал в замешательство. Полагая, что царь собрался на охоту, евнух заявил, что уже вечереет и что это не самое лучшее время для охоты, да еще в Мидийских горах, где полно разбойников.
Возражения евнуха и его тон рассердили царя. Дарий накричал на него.
Вскоре Аспатин, прибежавший на шум, застал такую картину.
Дарий хлестал плеткой стоявшего на коленях евнуха и чего-то требовал от него, а тот, втянув голову в плечи, наотрез отказывался выполнить волю царя, ссылаясь на запрет Багапата.
– Кто здесь царь? – яростно выкрикивал Дарий. – Я или Багапат?
Аспатин схватил царя за руку.
– Что случилось, повелитель? Чем ты рассержен?
– Я хочу съездить в лагерь, повидать своих друзей, а этот… – Дарий пихнул евнуха ногой, – этот жук навозный не позволяет мне одеться для прогулки. Дело в том, что я хочу прибыть в походный стан один, без всяких телохранителей, без шума и пышной свиты.
– Зачем куда-то ехать на ночь глядя? – Аспатин недоуменно вскинул брови. – Повелитель, прикажи, и через час твои друзья будут здесь, у твоих ног. Вели послать за ними гонца.
Дарий помолчал, глядя на своего друга и помощника, ноздри его раздувались от бешенства.
– Аспатин, – медленно и веско проговорил он после краткой паузы, – ты так ничего не понял. Я не хочу унижать своих друзей, ведь мы вместе выросли. Я хочу отправиться к ним сам. Имею я на это право или нет?
– Но, повелитель, та пора, когда ты запросто общался со своими сверстниками, миновала, – осмелился возразить Аспатин. – Теперь ты – царь. И не можешь…
– Вот именно! – в ярости перебил его Дарий. – Я – царь, а не заложник тупого этикета! Аспатин, вели подать мне анаксириды[66] и куртку для верховой езды. Ты поедешь со мной!
Вскоре по узким кривым улочкам Кундуруша проехали два всадника на поджарых гнедых конях, одетые как простые воины из персидского племени мардов. Всадники были без копий и луков, лишь с акинаками у пояса. Да у одного из них за пояс был засунут небольшой топорик-чекан.
Стража у распахнутых ворот преградила всадникам путь.
– Кто такие? Куда направляетесь?
Наездник, вооруженный топориком, молча протянул начальнику караула узкую полоску кожи с оттиском царской печати – такие пропуска вручались царским гонцам.
– А это кто с тобой? – десятник кивнул на другого наездника, часть лица которого была скрыта цветастым башлыком. – Тоже гонец?
– Да, – прозвучал краткий ответ.
Стражники расступились, повинуясь жесту своего начальника.
Оба всадника рысью выехали за ворота и по пыльной дороге поскакали вниз по склону холма.
«Определенно, второй гонец чем-то похож на царя Дария, – промелькнуло в голове у десятника, обладавшего неплохой памятью на лица. – Бывает же такое!»
Прикрыв ладонью глаза от косых лучей вечернего солнца, десятник долго смотрел туда, где под копытами лошадей на дорогу желтыми клубами оседала пыль, покуда две фигуры не скрылись из виду.
При въезде в походный лагерь Аспатину еще раз пришлось показывать пропуск и объяснять страже, что они якобы везут царский приказ одному из военачальников.
Множество разноцветных шатров с круглым и заостренным верхом занимали на равнине огромное пространство, огражденное сцепленными повозками и частоколом. Внутри лагерь был разделен проходами на участки, где стояли шатры отдельных племен. Персидское войско, на первый взгляд монолитное, состояло из представителей разных племен, объединенных вместе суровой дисциплиной, но при этом не утративших своей самобытности. Каждое племя отличалось своими особенностями в одежде и вооружении, даже удила по форме, как и украшения боевых коней и колесниц, отличались друг от друга.
Вот почему при виде двух спешивающихся мардов возле костра прозвучало сразу несколько удивленных голосов:
– Эй, цветные башлыки! Шатры мардов дальше, там, где стоят верблюды. А здесь шатры пасаргадов.
– А нам и нужны пасаргады, – ответил Дарий, снимая с головы башлык. – Привет тебе, Артаксеркс! Узнаешь меня?
Артаксеркс от изумления открыл рот.
Все воины, сидевшие у костра, мигом вскочили и склонились перед царем в низком поклоне. Последним поклонился Дарию Артаксеркс.
– Полно, персы, сидите как сидели, – промолвил Дарий. – Я пришел к вам не как царь, а как ваш бывший соратник. А где Арбупал? Давненько не слышал я его песен.
– Придет, придет, – молвил Артаксеркс, уступая Дарию свое место у костра. – Сейчас я пошлю за ним.
– Прибежит, когда узнает, что сам царь соскучился по его песням, – улыбнулся Артаоз, протягивая Дарию пиалу с айраном.
Артаксеркс и Артаоз дружили с Дарием с детских лет. Оба они и предположить не могли, что в один прекрасный день их друг так возвысится над ними. Они, конечно, знали, что Дарий – из царского рода Ахеменидов, но не придавали этому никакого значения: ведь Гистасп готовил своего сына к суровой воинской службе, но никак не к царской власти.
Столь неожиданный приезд Дария необычайно обрадовал его друзей, которым было приятно, что их друг детства нашел время пообщаться с ними вот так запросто, сидя у костра.