– Представляю, как здесь скользко зимой и даже в дождь! – заметила Оля. – Слушай, а может, не будем платить за вход и перелезем через забор? И идти далеко не надо!
Должно быть, лицо у меня вытянулось – Оля расхохоталась.
– Я пошутила! В юбке лазить по заборам неудобно.
– Но ты ведь в брюках.
– Верно подмечено, – рассмеялась девушка. – Но чаще я ходила в юбке и платьях, поэтому хорошо лазить по заборам и деревьям не выучилась. Ты считаешь, что это серьезный недостаток для женщины?
– Нет, – улыбнулся я. – Но попробовать можно. Ты еще молода, и научиться предстоит многому. Как считаешь, протиснуться между прутьями реально?
– Отомстил, – кивнула Оля, которую все же трудно было назвать худенькой. – Ладно, платить за билет все равно тебе.
– Эмансипация побоку?
– Нет, если ты хочешь, я могу заплатить и за тебя. То, что мы с тобой провели эту ночь вместе, не накладывает на тебя никаких обязательств, кроме одного – держать язык за зубами. Если ты на самом деле дворянин.
– Кстати, немного ниже главного входа всегда были открыты настежь служебные ворота, через которые любой желающий мог зайти в сад бесплатно, – сообщил я. – Да и забор там гораздо ниже.
– Нет, будем покупать билеты. Какой пример мы подадим жителям, если полезем через забор или попытаемся проникнуть на территорию другим незаконным способом?
– Ты права. Мы уже не дети и из студенческого возраста вышли. По тебе этого не скажешь, но со мной все ясно. Так что будем делать все по правилам – и за билеты все же заплачу я.
Оля неожиданно мурлыкнула и уткнулась мне в плечо. Я провел рукой по ее волосам, осторожно взял за подбородок, повернул лицом к себе и поцеловал. Людей вокруг не было – окрестности сада пустынны даже в разгар сезона, а сейчас, ранней весной, тем более.
Годы шли, а сад не менялся. Императорская аллея с бюстами правивших на протяжении трехсот лет государей, смотревших в сторону бассейна с неестественно синей водой, подкрашенной купоросом; вековые ели и кипарисы, строгие здания административного и научного корпусов. Розарий был пустынен – не сезон. Зато были отлично видны плакучие кедры.
Поскольку экскурсовода с нами не было, я рассказал Оле, что какой-то ученый – имени его я не помнил – нашел дикорастущую плакучую ветвь кедра, срезал ее и привил на дерево в ботаническом саду. Веточка разрослась, обычные ветви безжалостно обрезались. И путем селекции был выведен первый плакучий кедр. Затем его ветви привили другому дереву, кедр стал не один… Но семенами плакучие кедры не размножаются – только прививками. Поэтому их очень мало.
По крутым лестницам мы прошли мимо земляничных деревьев, оказались на посыпанной красным гравием террасе. Внизу лежала бамбуковая роща, немного дальше – пальмовая аллея. На склоне холма виднелись два огромных платана.
– Мои любимые деревья в ботаническом саду, – указал я на них Ольге. – Растут над бассейнами с проточной водой. Каждый бассейн расположен над следующим, вода понемногу стекает вниз. С обеих сторон – лестницы, по которым движутся экскурсии. А в самих бассейнах растут водяные лилии и живут золотые рыбки.
– Пойдем туда?
– Непременно.
Гравий хрустел под ногами. В деревьях пели птицы. Вокруг было так спокойно и хорошо. А вдали синело море…
– Как бы я хотел жить неподалеку. Приходить сюда, когда захочется, – поделился я с Олей. – Может быть, даже работать в саду. Но, увы…
– Что увы?
– Есть желания рациональные, а есть иррациональные. Садовником я быть не хочу, хотя работа это приятная и необременительная. Больше пользы я принесу Родине в другом месте и на другой должности. Да и зарабатывают садовники не слишком много – это работа для неамбициозного человека.
– А ты хочешь заработать много денег? – улыбнулась Оля. – Тогда, по-моему, ты не совсем правильно выбрал стезю – помощник шерифа вряд ли стяжает крупный капитал. Зарплата хорошая, но явно не чрезмерная… Миллионером на гражданской службе не станешь.
– Я хочу жить достойно. Деньги – средство, а не цель.
– Да, деньги – средство, – погрустнела девушка. – И когда их нет, жить достойно не так легко.
Вдоль бассейнов, от ледяной воды которых веяло холодом, мы поднялись наверх. С небольшой площадки в тени деревьев открывался великолепный вид на море.
– У тебя все будет. Я позабочусь об этом, – тихо сказал я.
Оля опять улыбнулась – и опять очень грустно.
– У меня и сейчас все есть. Собственный автомобиль, хорошая работа. И денег тоже хватает.
– Видишь, как хорошо…
– Конечно. Хотя вряд ли тебя сильно обрадовал этот факт – не так ли? Ты настоящий джентльмен – на цены в кафе смотрел с тоской в глазах, но платил недрогнувшей рукой. Мне, честно сказать, было стыдно. Парень только что пришел из армии, даже рубашка на нем форменная – а я его разоряю…
– О чем ты говоришь? – Мне даже обидно стало. – Пусть я и не миллионер, но в нашей стране никто из тех, кто хочет работать, не бедствует. Куплю и я автомобиль – лет через пять. А сейчас как-нибудь обойдусь. И уж за пирожные и чашечку кофе заплачу без проблем.
Оля придвинулась ко мне вплотную, взъерошила волосы, заглянула в глаза.
– Какой ты наивный.
– Почему наивный? Ты не веришь, что я смогу достичь чего-то в жизни?
– Верю, охотно верю. Ты достигнешь многого – чуть позже. Но неужели ты не понимаешь, откуда у молодой девушки из бедной семьи могут быть деньги, автомобиль, хорошая работа?
– Хорошую работу не так трудно получить – было бы желание работать и способности.
– А все остальное?
– Может, тебе досталось хорошее наследство?
Я, конечно, понял, что не в наследстве дело, и понимал, что хочет сказать Ольга. Но так не хотелось верить в это… Наверное, лицо мое изменилось, потому что Оля еще раз погладила меня по голове.
– Такой большой, а в сказки веришь.
– Верю, – выговорил я.
– Зря.
Мы помолчали, глядя на море. И солнце светило не так ярко, и сад уже не казался таким прекрасным. Мои любимые платаны шумели утешительно, но чем они могли мне помочь?
– Я вызову его на дуэль. И заколю, – пообещал я.
– Глупый! За что?
– За то, что он совратил тебя.
Оля потупилась.
– А ты сделал не то же самое? Или тебе можно?
– Нет, и мне нельзя. Но я собирался на тебе жениться.
– Ты благородный рыцарь. Только я не хочу бросать своего мужчину. Он мне нравится.
– И кто он?
– Влиятельный человек. Настоящий джентльмен. Убежденный монархист. А что касается наших отношений… Он ведь меня ни к чему не принуждал.
Я скрипнул зубами.
– Зачем ты принимаешь это так близко к сердцу? Пойми, жизнь никогда не будет такой, как хочется нам. А прошлого не изменить, оно довлеет над нами. Ты нравишься мне гораздо больше, но я не уйду к тебе. Да и не нужна я тебе такая.
– Какая – такая?
– Да ладно, Никита… Я тоже умная девочка, читала «Идиота». Я не Настасья Филипповна, да и ты совсем не князь Мышкин. К тому же, если помнишь, у них хорошим дело не кончилось.
– Да, помню. Но я не идиот, да и ты, надеюсь, не Настасья Филипповна.
– Поехали домой. То есть в Ялту. Я замерзла.
– Поедем. Но я хочу спросить прямо сейчас: ты полагаешь, что будущего у наших отношений нет?
– Нет. Ты сам этого не захочешь. Убивать каждого, кто бросит тебе в спину: она была любовницей такого-то, – ты не сможешь. Рано или поздно убьют тебя.
– А почему ты решила, что кто-то будет бросать такое в спину мне? Или тебе? Люди с длинными языками встречаются не так часто – естественный отбор.
– Понимаешь, есть еще одна причина – мне нравится та жизнь, которой я живу. Я привыкла к роскоши, я хочу жить в хорошей квартире, ездить на хорошем автомобиле, быть помощником шерифа. Я боюсь что-то менять. Мой мужчина старше меня на двадцать лет, и мне бывает с ним скучно, но он относится ко мне хорошо.
– Твой друг избран шерифом в вашем районе?
– Нет, его хороший знакомый, человек, который многим ему обязан. Тоже неплохой человек, кстати.
– Почему же твой пожилой друг на тебе не женится?
Оля грустно посмотрела на меня:
– Ты хочешь сделать мне больно?
– Вовсе нет. Я спрашиваю, потому что мне это непонятно.
– У него есть семья. Официально он не может расстаться с супругой. Такие дела.
– Такие дела, – эхом отозвался я.
На душе было так горько, так одиноко. Мне казалось, что я нашел себе девушку – умную, интересную, замечательную. И оказалось, что она принадлежит другому. Я для нее – просто развлечение. Курортная забава.
– Ты мог бы приходить ко мне, пока мы учимся здесь. Только не афишируя наших отношений.
– Я не могу, Оля. Слишком тебя уважаю. И люблю.
– Такой принципиальный?
– Я не могу, Оля. Слишком тебя уважаю. И люблю.
– Такой принципиальный?
– Да, наверное.
Больше всего мне хотелось бы не только идти – бежать к ней, обнимать ее, прижимать к себе, любить и лелеять. Мне было все равно, с кем она жила, откуда у нее автомобиль. Машину всегда можно вернуть, того, кто мешает жить, – отшвырнуть или уничтожить. Во всяком случае, попытаться. Но я не мог сделать что-то против ее воли. А она хотела жить так. И это было ее правом.
Молча мы вышли из сада и сели в автобус. Оля держала меня за руку, и я млел от ее прикосновения. Хотел забрать руку, но не смел. Обидеть ее я не мог ни при каких обстоятельствах, а ей, видно, тоже было тяжело. Почему жизнь устроена так несправедливо? Почему мы не можем жить так, чтобы хорошо было не только нам, но и всем вокруг?
Заниматься учебой было тяжело – слишком много посторонних мыслей лезло в голову, – но я сидел над книгами, документами и уставами по двенадцать часов в сутки. Окно читального зала выходило на море, и я часто открывал его, когда оставался один – другие курсанты возмущались, что им холодно. Свежий воздух врывался в просторную комнату, блики отраженного от волн света мелькали на выбеленном потолке. Здесь, наверное, так замечательно летом… Но до лета еще надо было дожить.
Я сдал несколько курсов экстерном и уехал домой, чтобы приступить к полноценной службе.
Голицын встретил меня в кабинете. Все тот же строгий серый костюм серого сукна, орден Святого Владимира в петлице, внимательный изучающий взгляд.
– Ты повзрослел. Как-то сразу заметно стало… Неужто на курсах тяжелее, чем в армии, пришлось?
– Нет, Петр Михайлович, – ответил я односложно. Рассказывать о своих проблемах шерифу я не стал, хотя он вполне мог быть знаком и с другом Ольги, и с шерифом, который принял ее на работу. А я, несмотря ни на что, хотел знать о ее жизни, но понимал, что лучше бы мне не знать ничего. Ибо во многих знаниях многие печали.
Я действительно повзрослел за это время. Никогда не думал, что после армейской службы мне придется многому учиться. Считал себя взрослым. Очень взрослым. Но оказалось, что жизни я еще не знал. После я не раз убеждался, что нельзя почувствовать себя знающим жизнь в полной мере. Она преподносит сюрпризы каждому человеку, независимо от возраста и опыта.
– Пока тебя не было, у нас появились некоторые проблемы, – мрачно сообщил Голицын, постукивая карандашом с резинкой на конце по столу. – Дежурим в усиленном варианте, часто выходим на патрулирование парами.
– Что произошло?
Слова шерифа привели меня в недоумение. Что такого могло случиться, что вся служба шерифа поднята на ноги? Полиция не справляется с обязанностями? Но вроде бы никто об этом не говорил. Или произошел конфликт граждан с правоохранительными органами, и мы оказались между двух огней? Но об этом я услышал бы сразу, как только приехал в город…
– Объявился какой-то стрелок, – объяснил Петр Михайлович. – Совершено уже два убийства. Поймать его пока не смогли.
Я с трудом удержался от того, чтобы присвистнуть.
– Ходит с самострелом?
– Если бы… С армейской винтовкой. Дела изучишь на досуге. Рыков тебя в курс введет. Занимайся – ты теперь многое знаешь, самую свежую информацию получил.
– Только в области права. Полагаю, оперативную работу мне придется изучать дома.
– Хорошо, что ты это понимаешь. Но и знания законов нужны. Теперь ты полноправный сотрудник службы, мой помощник. Бери в разработку дела, выезжай на происшествия – словом, приступай к работе. Надеюсь на то, что ты будешь работать эффективно. Сейчас каждый человек на счету. Мы должны поймать стрелка, вернуть винтовку. Над этим делом работают и полиция, и службы безопасности – но мы не должны устраняться от дела.
Потянулись однообразные дни. Я старался забыть об Ольге, много времени отдавал работе – но все же делал кое-что для улучшения своего быта. Из общежития переехал в квартиру, которую получил по воинскому сертификату, купил кое-какую мебель, изредка ходил в кино и в театры – но это не слишком радовало.
Дежурили мы в усиленном варианте – два убийства за месяц случаются не каждый год, – патрулировали улицы, но ничего экстраординарного не происходило. Стрелок или стрелки сделали свое черное дело и затаились.
Через пару недель после возвращения я потерял бдительность и был ранен в стычке с «самострельщиком» из жителей – но он оказался вовсе не тем человеком, которого мы искали. Пьяный молокосос, возомнивший себя настоящим бандитом. От Петра Михайловича я получил нагоняй за то, что вышел на улицу без револьвера. И правильно. Зато в той стычке я обрел друга – Андрея Дорофеева, работавшего инженером в одной из телефонных компаний. Ирония судьбы – подружиться с человеком, которого приняли на ту должность, которую собирался занять ты, причем встретившись с ним совершенно случайно на улице и разогнав вместе шайку бандитов.
С Дорофеевым и его девушкой мы предпринимали вылазки за город, катались на велосипедах, ходили на дискотеки – Андрей и Инна не оставляли мысли познакомить меня с какой-нибудь очаровательной представительницей прекрасного пола. Но у меня, наверное, было не то настроение. Даже симпатичные подруги Инны мне не слишком нравились – чего же ждать от случайных знакомств? Когда старенький велосипед Инны, на котором возил ее по окрестным полям Андрей, разболтался так, что ездить на нем вдвоем стало просто опасно, я подарил ему свой туристический – надежную и крепкую машину. Себе купил другой – скоростной, марки «Украина». Андрей не остался в долгу – он отдал мне свои армейские часы с массой удобных функций, встроенным компасом и другими полезными свойствами. Служил Дорофеев в войсках специального назначения и свой хронометр привез из армии. Так мы обменялись самыми ценными вещами, что у нас были, – мне велосипед тоже был очень дорог. Но чего не отдашь настоящему другу, особенно если он в этом нуждается?
В середине июля Дорофеева отправили в командировку по сельским районам – устанавливать вышки-ретрансляторы для сотовой связи, но, полагаю, он только выгадал, что уехал из города. Потому что в «каменных джунглях» стало совсем тяжело. Жара стояла страшная, люди то ползали по улицам, как сонные мухи, то грызлись друг с другом без видимой причины. Шерифам прибавилось работы: развести спорящих, проследить за порядком среди жителей, заглянуть на речной пляж, где в такое время очень много разного народа. А еще проверить лавки на предмет розлива алкоголя: крепкие напитки в такую жару с утра продавать не запрещалось, но возбранялось – тонкая грань, полицейского или контролера управы с таким делом не пошлешь!
Жарким вечером, который никак не хотел смениться едва прохладной ночью, я собирался сдать смену напарнику – Косте Рыкову, который работал в службе шерифа два года и решал многие проблемы куда лучше меня, тягости службы и общения с раздраженными гражданами переносил легче, – когда в конторе зазвенел телефон. Хорошего от этого звонка ждать не приходилось – если звонок принял я, то и разбираться мне, разве что Костя окажется слишком любезен, что с ним случалось редко. Но не брать трубку было нельзя, хотя вряд ли дело было серьезнее обычного скандала между жителями.
– Служба шерифа Западного округа слушает.
– Мне нужен шериф.
Голос на другом конце провода мне сразу не понравился. Какой-то мертвый и в то же время высокомерный. Странное сочетание.
– Вы говорите с помощником шерифа Никитой Волковым. С любой вашей проблемой вы можете обратиться ко мне.
– У меня нет проблем. – Слова лились без всякого выражения. – Мне нужен Голицын.
– Вы звоните ему как частному лицу?
– Нет. Как шерифу.
– Тогда вам могу помочь я как помощник шерифа Западного округа.
– Мне нужен шериф, парень. – Голос наконец-то слегка ожил. – Или у кого-то будут серьезные проблемы.
– Вряд ли вам стоит угрожать мне и говорить в таком тоне. Мы действительно готовы вам помочь.
– Разве я сказал, что проблемы будут у тебя? Но переговоры будут вестись только с шерифом. У меня здесь кое-кто есть… И ему не поздоровится, если в ближайшее время со мной не свяжется шериф. Не помощник, не заместитель, не мэр города – а шериф Голицын. Все ясно?
Я судорожно нажал кнопку записи разговора – то, что, по инструкции, должен был сделать сразу. Но магнитофон записал лишь короткие гудки.
Только захвата заложников нам не хватало! А судя по всему, это и произошло – если мой собеседник не был сумасшедшим и не хотел просто нас попугать.
Я набрал номер мобильного телефона Петра Михайловича – шериф обзавелся им совсем недавно, нам, помощникам, мобильные пока не были положены, слишком дорогое удовольствие. Мы обходились рациями, если возникала такая необходимость. Правда, сейчас обе мобильные рации, как назло, сломались. Работал только базовый передатчик на участке.