– Каких обещаний? – не понял он.
– В которых содержится слово «всегда». Думаешь, не понимаю, что я для вас временный расходный материал?
– Полина, – вздохнул он, – давай ты сначала встретишься с начальством, а? – Его голос звучал уже просто жалобно. – Я и так сказал тебе то, что не должен был говорить. То есть это они должны были тебе все вот это сообщить – про Париж, про гардероб… Если бы ты согласилась на то, что они хотят тебе предложить. Но я подумал, лучше заранее тебе все рассказать. Чтобы ты точно согласилась. Потому что…
– Потому что иначе меня ликвидируют, – усмехнулась Полина. – А тебе это было бы жаль. Потому что ты не некрофил и предпочитаешь видеть меня в своей постели живою.
– Я с ума от тебя сойду! – Он не проговорил это, а простонал. – Ты меня так возбуждаешь, что… Ну их к чертям, эти ялики, – иди сюда!
И, не дожидаясь ее ответа, схватил Полину за руки и притянул к себе. Впрочем, она и не собиралась возражать. Она была взволнована всем, что узнала, сердце колотилось у нее в груди, как язык в колоколе, и его возбуждение – очевидное, чуть пуговицы не отлетали с ширинки, – было ей сейчас очень кстати.
– Ла-адно… – проговорила она с медленным, растянутым вожделением. – Только уж ты постарайся все мысли у меня из головы вышибить. Сможешь?
И она расхохоталась, глядя, как он бледнеет, как дрожат его руки, расстегивая штаны, и как рвется из его рта возглас:
– Да… Да!
Глава 20
Влад позвонил, когда Вика входила в Дом со львами, как раз на крыльцо поднималась. Она теперь бывала в этом доме так часто, что впору уже было салон открывать. Благодаря сарафанному радио все женщины, проживающие здесь постоянно или приезжающие время от времени, а также их сестры, подруги, сестры подруг и подруги сестер, – все желали иметь именно такие ресницы, какие делала именно Вика. А поскольку ресницы эти надо было не только приклеивать, но и спустя три недели снимать, а потом приклеивать заново, работа у нее по этому адресу не переводилась.
И когда он позвонил, Вика как раз шла работать.
– Слушай, глупо как-то вышло, – сказал Влад. Тон был такой, как будто разговор между ними и не прерывался. Вика не была даже уверена, что он поздоровался. – Надо было мне тебя отвезти все-таки.
– На чем, интересно? – усмехнулась она.
– На палочке верхом. – Он усмехнулся в ответ. И добавил: – На такси мог бы. Но стормозил что-то. Ты уж не серчай.
Даже по телефону было слышно, что он слегка волнуется. Слегка так, слегонца, чуток. Потому и ерничает.
– Ничего, я сама добралась, – ответила Вика. – Починил машину?
– А что там чинить? Шины поменял, и все.
Разговор был ей скучен. Она узнавала интонации, которые слышались в голосе Влада, и слишком хорошо знала, что за такими интонациями стоит. Все ее детство прошло среди людей, которые так говорят и мыслят, и всю ее взрослую жизнь эти люди претендовали на то, чтобы она жила по их правилам, и ей стоило немалых усилий их правил избегать.
Но вопреки всему, что она понимала, голос Влада взволновал ее.
– Хочу исправить свою ошибку, – сказал он.
– Каким образом?
– Отвезти тебя домой.
– Домой к кому?
– А это как скажешь.
– Я за городом живу, – сказала Вика.
Перебрасываться глупыми шутками ей надоело.
– За город тоже отвезу, – покладисто ответил Влад.
Он хотел с ней встретиться, это было ясно. И…
«И я этого хочу, – подумала она. – Так почему же нет?»
– Я освобожусь через… Да, через четыре с половиной часа, – сказала она.
– Еще двум дурам ресницы будешь клеить?
– Слушай, можем ведь и не встречаться! – рассердилась она.
– Все-все! Виноват, исправлюсь! – поспешно воскликнул он.
Вика закончила работу чуть пораньше, чем предполагала, но когда она вышла, Влад уже ожидал ее напротив Дома.
Остановившись на ступеньках крыльца, Вика минуту, не меньше, разглядывала его. Он был в машине не один – разговаривал с пассажиром. В салоне был включен свет, и Влад виден был поэтому хорошо. Она смотрела на его твердый, простой рукой выведенный профиль, видела даже, как играют блики на светлых его волосах, и думала, что жизнь ее безрадостна и одинока, что ей всего тридцать один год, и глупо отказывать себе в радостях, которые для таких лет естественны, и вопрос «зачем?», задаваемый не к месту, выдает в задающем его не ум и даже не предусмотрительность, а одну только трусость.
И после того как все это легким ветром пронеслось в Викиной голове, она сбежала с крыльца и перешла через дорогу.
Влад, наверное, сильно был увлечен разговором: заметил ее, только когда она постучала в окошко. И так очевидно, так открыто обрадовался, что этого как раз невозможно было не заметить даже сквозь стекло.
Он вышел из машины, его пассажир тоже.
– Ты как часы. – Влад смотрел на Вику с высоты своего роста, и радость была у него в глазах, и в улыбке, и даже в морщинке на переносице. – Все ресницы наклеила?
– И даже бразильский маникюр сделала.
Вика не могла сдержать ответной улыбки, глядя на него.
– А чем бразильский от обыкновенного отличается? – спросил он.
– Тем, что делается апельсиновыми палочками.
– Да-а… – Он изумленно покрутил головой. – Непростая у вас жизнь, девушки!
Они перебрасывались ничего не значащими словами, а радость от встречи передавалась от одного к другому без слов, переплывала по темному осеннему воздуху. Вика воочию ее видела, эту радость, как тихое облако.
Может быть, и Влад его видел, ведь оно летело прямо из его губ – из лука Амура.
– Здравствуйте.
Вика вздрогнула. Про пассажира, вышедшего вслед за Владом из машины, она и забыла. И зря – может, у них дело какое-нибудь, и Влад приехал только для того, чтобы предупредить, что отвезти ее домой не сможет.
Но, словно угадав ее мысли, этот человек сказал Владу:
– Ну, пока. Через неделю жду твоего звонка.
Вика окинула его быстрым взглядом. Не из интереса, а просто потому, что по стойкой детдомовской привычке всегда замечала и оценивала людей, которые хотя бы на короткое время оказывались с ней рядом. И вот странно: настороженность, которая была у нее в детстве к людям, давным-давно прошла, вернее, сменилась трезвым к ним отношением, а привычка мгновенно их оценивать осталась. Вика иногда думала, что это и не привычка, может, а какое-то внутреннее качество, от которого она не избавится, даже если и захочет.
Но сейчас все эти мысли мелькнули лишь по самому дальнему краю ее сознания.
А человек был интересный, пожалуй. То есть, вернее, неожиданный: обращался к Владу дружески, хотя трудно было предположить, что у того могут быть такие друзья.
Ума и происходящей от ума печали было у него в глазах гораздо больше, чем мог вместить в себя мир, обозримый и понятный для Влада; вот в чем было дело. И постарше Влада он выглядел. А так-то ничего особенного в этом человеке не было – поджарый, седой и коротко стриженный. В синем плаще. Глаза темно-зеленые, вот разве это необычно.
«В разведке я, что ли, собралась работать? – сердясь на себя, подумала Вика. – Ну что я изучаю постороннего человека, зачем?»
На самом-то деле она просто пыталась отвлечься от того, что так обрадовалась появлению Влада, и сердилась на себя именно за эту радость. Трудно было этого не понимать.
– Здравствуйте, – кивнула Вика.
– Это Виктория, – сказал Влад. – А это Дмитрий Палыч Зимин, учитель мой.
А, вот что! Ну да, только к этой категории его знакомых может относиться человек, так сильно на него непохожий.
– Очень приятно, – улыбнулась Вика.
Он улыбнулся ей в ответ и повторил Владу:
– Через неделю, не забудь.
– Не забуду, Дмитрий Палыч, – весело сказал тот. – Натренируем ваших мальцов, Брумель позавидует!
Дмитрий Павлович ушел, а Вика поинтересовалась:
– Брумель – это кто?
– А ты не знаешь? – Влад посмотрел удивленно. – Олимпийский чемпион по прыжкам в высоту.
– А!.. – улыбнулась она. – Так ты в высоту прыгаешь?
– Когда-то прыгал. И бегал. И плавал. Все перепробовал.
– А сейчас?
– Сейчас других тренирую.
Что он работает тренером, нетрудно было представить. Как только он об этом сообщил, Вике показалось даже, что она с самого начала знала это о нем.
– Палыч просит, чтобы я у него в школе спортивную секцию организовал, – объяснил Влад.
– Согласишься?
– Придется. Мы, когда пацанами были, Зимину в рот смотрели. Он тогда универ только что закончил и работать пришел. А в школе же мужики редкость. В походы нас водил. Костер под дождем научил разжигать. Это сейчас все такое ерундой кажется, а тогда-то – ого! В общем, деваться некуда. Жаль время на эту секцию тратить, конечно. Ну, может, и не наберется еще. Сейчас же пацанам стрелялка в компе – вот и весь спорт. А прыгать-бегать, оно им как рыбке зонтик.
Витька тоже предпочитал компьютерные игры футболу, учителя в Дрэгон-скул говорили Вике, что им стоило немалых усилий приохотить его к спорту. Но добились же они своего, ну и Влад добьется, наверное.
А вообще-то она просто прячется за этот разговор на ничего не значащую тему, чтобы о чем-нибудь с Владом разговаривать и, разговаривая, смотреть на него. Только в этом дело.
Это занятие – смотреть на него – так заворожило Вику, что ей стоило усилия произнести:
– Ну что, поехали?
Даже головой пришлось покрутить, освобождаясь от наваждения.
– А ты куда-то спешишь? – спросил Влад.
– Сегодня никуда не спешу. Но завтра с утра на работу.
– Так выходные же! – удивился он.
– У меня – нет.
– А, ну да, девчонки же по выходным перышки чистят. Жалко.
– Чего тебе жалко? – улыбнулась она. – Девчонок или выходных?
– Думал тебя куда-нибудь пригласить.
– Ну так пригласи, – пожала плечами Вика. – Может, я не против на час позже спать лечь.
Она увидела, как он старается не показать, что обрадовался. Но разве не покажешь, когда глаза так и засверкали? Даже в темноте заметно.
– Ну так приглашаю! Только честно тебе скажу, я не знаю, где тут посидеть. Не мой здесь район. Может, ты хорошее место покажешь?
– Так ведь не мой здесь вообще-то не только район, но и город, – усмехнулась Вика. – И откуда мне знать, что такое для тебя хорошее место?
Он в ответ не усмехнулся, а улыбнулся. У Вики все вздрогнуло и забилось внутри от его улыбки. И от его взгляда. От всего, что он являл собою.
– Вези куда хочешь, – сказала она. – То есть куда знаешь.
Глуповато это прозвучало. Вика терпеть не могла выглядеть глупо в чужих глазах. Но сейчас ей было все равно.
– Садись, – сказал Влад, открывая перед нею дверцу машины.
Глава 21
Ресторан, в который Влад привез Вику, находился на Шаболовке. Ну да, он же говорил, что здесь живет. Конечно, знает район.
Вика не была искушена в московских ресторанах, поэтому не понимала, обычный ли тот, в который они пришли, или есть в нем что-то особенное. В Крамском она бывала в ресторанах главным образом во время каких-нибудь юбилеев, на которые ее приглашали коллеги, а с подружками встречалась в простых кафе. Или в те же кафе ходила с Витькой, чтобы попробовать какие-нибудь вкусности, которые что ни день, то появлялись новые. Витька всегда был сладкоежкой, а Вика кроме шарлотки так ничего сладкого готовить и не научилась. Всяческие торты, пирожные и печенья были для нее словно заговоренные, удивительно даже.
Ну а в Москве она по ресторанам и подавно не ходила. Хотя в кафе заглядывала, если выдавался час-другой перерыва между клиентками; не в Пречистое же на это время возвращаться.
Садилась с чашкой кофе у окна, смотрела на улицу и пыталась себя с этой московской улицей соединить. И ничего у нее не получалось.
Но здесь, в ресторане на Шаболовке, Вика ни о чем подобном не думала. То есть вообще ни о чем она не думала. В обществе Влада было невозможно заниматься умственными изысканиями.
Они просто разговаривали. Вернее, говорил в основном он, а Вика слушала. Ей не казалось обидным, что он рассказывает о своей, а не расспрашивает о ее жизни. Так ей было проще.
– Все думают, я травму получил, может. Иначе зачем из спорта ушел? А мне просто надоело. Не могу я так, понимаешь? Смотрю – результат даю хороший, а в сборную не берут. Почему, за что? А мне аккуратненько так объясняют: что ты, Владик, как дитя малое себя ведешь? Жить меня учат: тут подшерстить надо, там подсуетиться, здесь ощетиниться… Деньжат, учат, правильным людям занеси, будет тебе сборная. А я так не могу. Не могу, и всё. Ну что мне, наизнанку надо было вывернуться?
– Не надо было, – сказала Вика.
– Вот и я о том же. На тренерскую ушел. И не жалею. – Он глотнул вина. – Во-первых, сам себе хозяин. Во-вторых, материально совсем другое дело. Люди же сейчас как? Поняли наконец, что такое здоровый образ жизни. Фитнесом каждый второй занимается, тренеры нарасхват. Сколько сил хватает, столько работай, пожалуйста, проблем нет. Машину купил хорошую. От родителей переехал. Квартиру пока снимаю, правда, но в принципе думаю насчет ипотеки. На первый взнос уже есть, и выплаты потяну, не вопрос.
«Ты зачем меня в этом уверяешь?» – чуть не спросила Вика.
Но удержалась от такого вопроса – поняла, что он обидится, а ей совсем не хотелось его обижать.
Ей постепенно становилось с ним почти интересно, и она даже понимала, почему.
Она впервые разговаривала с простым московским парнем. Именно – с простым, но московским; это было новое для нее сочетание. Вдобавок Влад был для нее притягателен, и это избавляло ее от настороженности, от желания поскорее закончить разговор – от всех возможных отрицательных чувств, которые наверняка возникли бы, если бы не ее тяга к нему.
Она могла предсказать каждое его следующее слово; в этом смысле он именно и был прост как пять копеек. Но за столом он при этом вел себя так, как в Крамском просто не сумел бы себя вести ни один человек, схожий с ним по происхождению, профессии, знаниям, интересам. Каждое его движение – как он держал вилку и нож, как машинально развернул на коленях салфетку, – было отмечено тем, что Вика до сих пор – правда, в основном по книгам, – считала врожденной принадлежностью людей совсем другого круга.
Влад к такому кругу не принадлежал точно, ничего врожденно аристократического не было ни во внешности его, ни тем более в образе мыслей. Но его врожденностью была Москва, и этим определялось его поведение. Вике интересно и ново было такое понимание.
– А ты ведь не московская сама? – вдруг спросил он.
Даже не спросил, а просто сказал с уверенностью.
– Я из Крамского, – ответила она.
– Это что такое? – удивился он. – Крамской художник вроде. В Третьяковке его картины, нас в школе водили.
– Ну да, художник, – кивнула Вика. – В честь него поселок и назвали. В Пермском крае. Первостроители, когда ГЭС на Каме заложили, так решили на общем собрании. Это начальник строительства предложил, – объяснила она. – Сказал: зачем нам очередной Первомайск или Октябрьск? Давайте назовем в честь художника Ивана Николаевича Крамского, великого сына нашей родины. Все и проголосовали.
– Надо же, какие люди тогда были… – задумчиво проговорил Влад.
– Людям это, я думаю, и тогда было все равно, – усмехнулась Вика. – Им велели – они кивнули. Велели бы Сталинском назвать, или там Хрущевском – назвали бы. Повезло с начальником, вот и получился Крамской.
Кажется, он не очень понял, что она имеет в виду, – посмотрел с недоумением. Но спросил совсем о другом:
– А почему ты оттуда уехала?
– Почему и все, – пожала плечами Вика. – Деньги нужны. У нас там много не заработаешь.
– В Москве, конечно, возможности другие, – согласился он. – Особенно для тебя.
– Почему для меня особенно? – улыбнулась Вика.
– Так ведь девчонок сколько! И все прихорашиваются, замуж хотят. Клей свои ресницы, сколько сил хватит. Да еще этот… Маникюр с апельсиновыми палочками. Та же ситуация, что у меня с фитнесом.
– Да, – согласилась Вика.
Они говорили об очевидных вещах. И одновременно между ними происходил совсем другой разговор, внятный обоим. Вика смотрела Владу в глаза и понимала каждое его безмолвное слово.
– Глупо вообще-то, – вдруг сказал он.
– Что? – не поняла Вика.
– Что мы с тобой сюда пришли ужинать.
– Почему?
– Потому что дома у меня два австралийских мраморных стейка. Приятель поставками занимается, все надежно. Он даже мастер-классы дает – как эти стейки готовить, какая сковородка нужна, вообще все.
– Ты ходил? – улыбнулась Вика.
– Ага. Интересно стало, – чуть оправдывающимся тоном ответил он. – Там, знаешь, и правда целая наука. Выбрать надо правильно – рибай или стриплойн, и портерхаус еще есть…
Влад замолчал. Вика видела, что он не решается сказать ей попросту: пойдем ко мне. И что это непривычно для него, не решаться сказать такие простые слова женщине, это она видела тоже, и это тронуло ее сердце. Вот именно так – тронуло сердце. Не больше, но и не меньше.
– А далеко ты живешь? – спросила она.
– В этом доме.
Вика не выдержала и рассмеялась. Его приемы были детски просты. Но ведь эффективны!
– Я никогда в жизни не ела австралийского мраморного мяса, – сказала она.
– Тогда пойдем?
– Да.
Глава 22
Мраморные стейки в самом деле оказались вкусными. Впрочем, Вика в этом и не сомневалась. Ждать, пока они поджарятся, долго не пришлось – ей показалось, что у Влада это и десяти минут не заняло. И очень кстати: в ресторане они успели только выпить вина и чем-то его заесть; Вика не запомнила даже чем.
Так что при виде огромных стейков, которые Влад, поджарив, ловко сбросил на огромные тарелки с огромной же чугунной сковороды, у нее потекли слюнки.
Она так проголодалась, что даже не обратила внимания на то, как выглядит его жилье, хотя обычно ей и внимания не надо было обращать на такое, она краем глаза все могла рассмотреть в подробностях.
Влад проголодался тоже, и они оба набросились на стейки, запивая их калифорнийским вином, бутылки с которым стояли у него в кухне, наклоненные, в плетеной подставке.