– Железный! – проговорил он, тряся ушибленной рукой и с ужасом глядя на охоронца. – Вправду железный!
– Обратно в крепость! – крикнул Глеб. – Быстро!
Хлопуше не нужно было повторять дважды. Он подхватил Рамона с земли, забросил его на плечо и под прикрытием Глеба и Лесаны бегом понесся к дубовым воротам крепости. Железные охоронцы зашевелились, залязгали и заскрежетали руками и ногами.
Беглецы вбежали во внутренний дворик. Навстречу им выскочили семеро охоронцев, вооруженных бердышами. Хлопуша несколько раз махнул мечом, и четыре охоронца упали к его ногам мертвыми. Глеб сбил одного ударом кряжа в лицо и перешиб второму мечом хребет. Лесана, быстро присев, ударила последнего кинжалом в бедро, взрезав ему артерию.
Еще один охоронец выскочил из-за угла, и Лесана молниеносно вонзила ему кинжал в шею.
Покончив с охоронцами, странники подбежали к дубовой двери. Хлопуша с разбегу ударил по ней плечом, и дверь широко распахнулась. Глеб, вбежавший в крепость последним, захлопнул дверь и набросил на железные скобы дубовую балку.
– Ничего не понимаю! – яростно выдохнул Хлопуша. – Довгуш сам говорил, что все его чудеса – одна только видимость!
– Он нас обманул, – тяжело дыша, пояснила Лесана. – Этот колдун и впрямь способен творить чудеса.
Глеб сдвинул брови и сухо проговорил:
– Это невозможно. Чудеса бывают только в Гиблом месте.
– Но ты сам это видел! – сказала Лесана. Она хотела что-то добавить, но в этот миг по двери сильно ударили. Глеб отскочил от двери и с изумлением уставился на ее крепкие дубовые доски. Удар оказался столь силен, что две доски треснули.
– Теперь ты веришь? – пробасил Хлопуша. – Говорю тебе: эти гады сделаны из настоящего железа!
Третий удар потряс стены крепости, а от четвертого две толстенные железные скобы, на которых лежала дубовая балка, отвалились, а по самой балке пробежала трещина.
– Сейчас они ворвутся! – взволнованно произнес Хлопуша. – Что будем делать, Первоход?
– Надо бежать наверх.
– Но там тоже охоронцы, – возразила Лесана.
– Да, но они из мяса и костей, и мы уберем их с пути. Вперед!
И беглецы бросились к каменной лестнице с широкими, потрескавшимися от времени ступенями.
Десять минут спустя, забрызганные кровью охоронцев, они стояли на последнем этаже темницы, перед железной вертикальной лестницей, ведущей на крышу.
– Хлопуша, тащи Рамона наверх, – распорядился Глеб. – Лесана, помоги ему, а я их задержу.
– Ты слишком слаб, – возразила Лесана.
– Нет времени спорить. Делай, как говорю.
Лесана секунду или две колебалась, потом снова мотнула головой и твердо сказала:
– Я не оставлю тебя одного, Первоход.
По коридору загромыхали железные сапоги преследователей.
– Ладно, – коротко проговорил Глеб. – Хлопуша, живо наверх! А мы побеседуем с нашими железными друзьями!
Здоровяк с Рамоном на плече стал быстро карабкаться наверх, взволнованно бормоча:
– Боги Хорс и Семаргл, сделайте так, чтобы дверь, ведущая на крышу, не была заперта!
Из-за угла вывернули железные охоронцы. За ними еще. А за теми – новые. Через несколько секунд коридор заполнился охоронцами. За то время, что Глеб и Лесана их не видели, они изменились. Из железно-белых стали бурыми, а от прежнего их блеска не осталось и следа.
Глеб судорожно огляделся, и вдруг лицо его прояснилось. В углу, под прорехой в кровле, стояла бадья с дождевой водой. Глеб сунул меч в ножны и крикнул:
– Лесана, помоги!
И ринулся к бадье. Лесана подчинилась, не задавая вопросов. В один миг они достигли бадьи, схватили ее за края и с грохотом опрокинули ее на пол. Вода из бадьи хлынула в ноги подбегающим железным воинам. Едва это произошло, как ратники замедлили ход, словно ноги их запутались в невидимой сети. Те, что бежали впереди, лязгнув железными телами, рухнули на мокрый пол. Бежавшие сзади споткнулись о них и тоже попадали на пол.
– Их ноги, – вымолвила Лесана, не веря собственным глазам. – Они проржавели.
– На любое чудо найдется другое чудо, – сухо заметил Глеб. – Не знаю, из какого сплава они сделаны, но сплав этот очень нестойкий. Влажный воздух вызвал ускоренную коррозию. Вода довершила дело. А теперь – быстро наверх!
И оба, перепрыгнув через копошащихся на мокром полу ржавых воинов, устремились к лестнице, ведущей на крышу.
– Северный уступ крепости выходит на реку! – крикнул, едва завидев друзей, Хлопуша.
– Можем попробовать прыгнуть? – спросила Лесана.
Хлопуша сглотнул слюну и неуверенно проговорил:
– Говорят, там затопили огромную старую ладью. Не знаю, правда ли это, но…
– Но рискнуть стоит, – договорил за него Глеб. – Тем более что другого выхода у нас нет.
Деревянная крышка у него за спиной с грохотом отлетела, и на крышу вскарабкался железный воин. За ним еще один.
– Прыгаем! – крикнул Глеб и первым побежал к краю крыши.
Он прыгнул первым. За ним – Лесана. Следом Хлопуша швырнул Рамона, а потом прыгнул сам.
Холодная вода реки приняла беглецов, обожгла их тела тысячью студеных игл, накрыла ледяным саваном.
Железные воины остановились было на краю крыши, но другие, бегущие за ними, сшибли их вниз, а потом посыпались в воду сами. Через несколько секунд река вспенилась от десятков падающих в воду железных тел.
7
– Первоход! – Лесана откинула с лица мокрую прядь волос и завертела головой. – Первоход!
Она набрала полную грудь воздуха и снова хотела нырнуть, но тут над поверхностью воды показалась седовласая голова Глеба.
– Первоход! – воскликнула Лесана, не скрывая своей радости, и быстро поплыла к нему.
Глеб отплюнул воду.
– Где Рамон? Ты его видела?
– Нет.
– Он здесь! – услышали они хриплый бас Хлопуши. – Я его держу! Плывите ко мне, у меня тут дерево!
Под рукой у него и впрямь бултыхалось чахлое деревце со сгнившими ветвями.
Лесана и Глеб подплыли к деревцу и уцепились за его ветви продрогшими пальцами.
– Гребем к берегу! – хрипло выдохнул Глеб.
И они стали грести. Вдалеке, на том берегу, виднелась прогнившая рыбацкая пристань. Слева от нее берег зарос рогозом, осокой и камышом. Справа – зарослями ивняка.
Когда до берега оставалось тридцать саженей и силы почти покинули беглецов, Хлопуша вдруг задрал голову и крикнул:
– Смотрите! Что это там?
Глеб и Лесана задрали головы. Лица у них были бледные и изможденные, губы побелели от усталости и холода.
– Птицы, – тихо проговорила Лесана.
– Они кружат над нами! – воскликнул Хлопуша. – Вы видите?
– Не нравится мне это, – заявил, выплюнув воду, Глеб. Он сжал побелевшими пальцами ствол дерева и добавил: – Давайте-ка побыстрее выберемся на берег.
И они вновь стали грести к берегу, на этот раз еще быстрее, чем прежде. Но вдруг одна из чаек устремилась вниз и, стремительно спикировав на копошащегося в воде Хлопушу, с размаху клюнула его в темя. Затем извернулась и снова взвилась в воздух.
– Леший потрох! – закричал Хлопуша, отплевывая воду, которую хватанул от неожиданности открытым ртом. – Эта чайка сошла с ума!
– Берегитесь! – вскрикнула Лесана.
Глеб едва успел отдернуть голову, и черный клюв чайки клюнул воздух прямо перед ним, а сильные птичьи крылья ударили его по лицу. Глеб молниеносным движением схватил чайку за шею и ударил ее головой об ствол дерева, а затем окунул в воду.
– Они охотятся на нас! – проревел, вытаращив глаза от изумления, Хлопуша. – Вон еще одна! Берегитесь!
На сей раз три чайки спикировали на беглецов, вцепились им в волосы и вороты и стали хлестать крыльями по лицам и клевать в затылки.
Глеб, прикрывая одной рукой глаза, сунул другую в воду и выхватил из-за пояса кинжал.
Лесана поступила так же. Когда она ударила чайку кинжалом, лицо ее уже было залито кровью. С полминуты Глеб и Лесана ловко орудовали сверкающими клинками. Когда с чайками было покончено, а их изрезанные кинжалами тельца качались на воде, Глеб крикнул:
– К берегу! Быстро!
И беглецы заработали руками и ногами, забыв про усталость. Чайки продолжали кружить над ними, выбирая момент для атаки. Секунда, другая – и новые птицы, теперь их было семь, спикировали вниз. Однако в тот момент, когда пернатые твари настигли беглецов, те уже почувствовали под ногами твердое дно.
Глеб, Лесана и Хлопуша резали птиц в клочья, орудуя кинжалами, как заправские мясники, но все новые и новые птицы пикировали им на головы, норовя выклевать глаза. Бьющие по лицам крылья застили им свет и дезориентировали их, а дно снова ушло из-под ног. Однако до берега оставалось всего три сажени, и беглецы не собирались сдаваться.
Наконец, продолжая отбиваться от обезумевших птиц, они выбрались на берег.
– К кустам… – прохрипел Глеб, чувствуя, что силы его на исходе.
Обезумевшие птицы преследовали их до самого леса.
Укрывшись за деревьями, все четверо рухнули на траву и стали хватать ртами воздух. Волосы их спутались и побагровели от крови, а лица были сплошь в кровоподтеках.
Укрывшись за деревьями, все четверо рухнули на траву и стали хватать ртами воздух. Волосы их спутались и побагровели от крови, а лица были сплошь в кровоподтеках.
Рамон по-прежнему был в полуобморочном состоянии, но, слава богам, грудь его вздымалась от тяжелого дыхания, а губы что-то бормотали в полусне.
– Никогда такого не видел, – вытирая мокрым рукавом заляпанное кровью лицо, проговорил Хлопуша. – Случалось, что я ел птиц, но чтобы птицы решили полакомиться моими мозгами… – Он мотнул головой. – Такого не бывало.
– Это все проделки Довгуша, – сказала Лесана, немного отдышавшись. – Он не собирается сдаваться.
– Его власть кончается за пределами этого леса, – подал голос Хлопуша. – Если мы доберемся до большака, ему нас не взять.
– Значит, надо добраться до большака, – отчеканил Глеб.
– Все мои травы намокли, – пожаловалась Лесана. – Пока они не высохнут, я не смогу их использовать.
Глеб откинулся спиной на ствол березы, усмехнулся бледными губами и сказал:
– Мой меч стоит твоих чар.
– Только если ты его подымешь, – сипло проговорил кто-то.
Беглецы повернули головы и уставились на Рамона. Толмач сидел на траве с открытыми глазами, тощий, заросший волосами и бородой, с глубоко запавшими глазами.
– Рамон! – радостно воскликнул Хлопуша.
– Здравствуй, Хлопуша, – прошелестел толмач бледными губами. – Что-то ты похудел. В городе перевелись свиньи и куры?
Хлопуша хотел обнять друга, но вспомнил, что это может причинить Рамону боль, и остановился с растопыренными руками.
– Ты тоже сильно изменился, Глеб… – прошептал толмач. – Твои волосы стали совсем… белы.
Глеб улыбнулся.
– Ничего. Женщинам я буду нравиться и таким.
– А… оборотням?
– Ну, эти твари всегда были от меня без ума. Не думаю, что седые волосы их отпугнут.
Хлопуша засмеялся и легко прикоснулся к мокрому плечу Рамона.
– С возвращением, друг!
8
Костер горел так жарко, что одежда на беглецах почти высохла. Они сидели так близко от пламени, как только могли, рискуя опалить себе брови и волосы.
– А Довгуш-то и впрямь оказался колдуном, – проронил Хлопуша, вороша палкой пылающие головни.
Пламя вспыхнуло еще ярче, и Глеб вынужден был слегка отодвинуться, чтобы не обжечь лицо.
– Что, если он обманул нас и в другом? – мрачно предположила Лесана.
– О чем ты? – повернулся к ней Глеб.
– Что, если он не единственный волхв? Что, если таких, как он, много?
– Мы не смогли справиться и с одним, – угрюмо пробасил Хлопуша. – Представь, что они с нами сделают, если их будет хотя бы трое.
Глеб хмыкнул.
– Зато теперь мы знаем, что не все «видения», которые он насылает, – просто видения. Ты прав, Хлопуша, справиться с этим дьяволом будет непросто. Но… – Глеб зловеще усмехнулся. – Мне даже интересно, что этот клоун еще придумает.
– Скоро мы это узнаем, – хмуро пообещала Лесана.
Хлопуша посмотрел на закутанного в одеяло толмача и заботливо спросил:
– Как ты, Рамон?
– Бывало и лучше, – отозвался тот.
– Тебе не тяжело говорить? – осведомился Глеб.
Рамон легонько качнул черноволосой, кудрявой головой.
– Уже нет.
– Тогда поведай нам, как ты попал в темницу?
Рамон посмотрел на Глеба и негромко заговорил:
– Когда тебя забрали, Глеб, я поклялся гвоздями, которыми распяли Христа, что разыщу тебя. Разыщу и вызволю из плена. Путь мой был долог и неприятен. В конце концов он привел меня в рыбачью деревню. Я узнал, что жители деревни служат волхвам и что многие из них бывают в Мории. Одни привозят охоронцам еству, другие прибирают клетки, в которых томятся узники… Работа находится всем. Тогда я решил проникнуть в Морию под видом такого работника.
Лесана поднесла к губам толмача целебный отвар, и он сделал несколько маленьких глотков. Затем продолжил:
– Я изучил наречие, на котором говорят местные жители. Перенял их привычки. Когда я посчитал себя готовым, я оглушил парня-уборщика и связал его. А потом надел его одежду, сел в лодку и приплыл на остров. Я сумел пробраться в крепость. Сумел даже отыскать клетку, в которой они тебя держали, Первоход…
Рамон замолчал, переводя дух. Лесана снова дала ему отвара. Хлебнув отвара и отдохнув, толмач продолжил:
– Подвела меня случайность. Один из охоронцев уронил мне на ногу сосуд с горячим варевом. Я выругался, но сам не заметил, что сделал это на своем родном италийском языке.
Толмач снова сделал паузу, чтобы восстановить силы, а после продолжил:
– Я рассек «кафтаннику» грудь кинжалом, а другому взрезал живот. Я даже успел снять с пояса убитого ключи и шагнуть к клетке. Но тут набежали охоронцы и скрутили меня. Так из твоего спасителя, Первоход, я сам превратился в узника. Вот и весь рассказ.
– Ты повел себя глупо, – сказал Глеб. – Зачем тебе понадобилось совать голову в пасть чудовищу, когда ты мог наслаждаться мирной и спокойной жизнью?
Рамон взглянул на Глеба удивленно.
– Ты мой друг, Первоход. Я не мог нормально жить, пока ты томился в Мории.
Хлопуша шмыгнул носом. Вдруг веки его задрожали, а на ресницах блеснули слезы.
– Рамон… – дрогнувшим голосом проговорил верзила. – Рамон, ты… Ты…
Хлопуша не смог договорить и вместо слов порывисто обнял Рамона и прижал его к своей могучей груди.
– Ну-ну-ну… – Рамон, поморщиваясь от боли, высвободился из объятий здоровяка и вновь взглянул на Глеба.
– Если бы вернуть все назад, я бы поступил точно так же, Первоход, – сказал он. – Я бы отправился на твои поиски.
– И был бы полным дураком, – сухо резюмировал Глеб. – Охоронцы могли порубить тебя, как капусту.
– Возможно. Но ты ведь тоже пришел за мной. Ты, Хлопуша и… – Рамон осекся и перевел взгляд на травницу. – Простите, сеньора, я снова забыл ваше имя.
– Лесана, – напомнила она.
Толмач улыбнулся, блеснув полоской зубов.
– Примите мою благодарность, милая Лесана. Я не знаю подробностей, но уверен, что мы с Первоходом обязаны своим спасением вам.
– Рамон, эта девчонка – настоящая колдунья! – взволнованно проговорил Хлопуша. – И, леший тебя побери, ты прав! Это она притащила меня сюда! По пути Лесана раз десять спасала мою жизнь!
Рамон снова перевел взгляд на девушку.
– Тогда я должен поблагодарить вас еще раз, милая сеньора. Позвольте мне поцеловать вашу руку.
Лесана удивленно и недоверчиво смотрела на то, как смазливый толмач целует ей руку. Впрочем, чем дольше она на него смотрела, тем теплее и мягче становился ее взгляд. Тонкой, южной красоты Рамона не могли скрыть ни растрепанная борода, ни спутавшиеся черные волосы, в которых – после «гостеприимства», оказанного волхвами, – тоже поблескивали седые прядки.
Глеб вдруг нахмурился.
– Может, хватит уже этой галантной чепухи? – поинтересовался он. – Через пару часов нам нужно двигаться дальше, и я хочу, чтобы вы хорошенько отдохнули.
Рамон улыбнулся.
– Не волнуйтесь, мой друг. Один взгляд этой девушки способен взбодрить лучше, чем два часа самого крепкого и здорового сна.
– Однако два часа сна тебе тоже не помешают, – возразил Глеб. – Ложись спать, Рамон, а в гляделки с травницей поиграешь потом.
9
Через два часа, отдохнув и вздремнув, устроили ужин. Костерок, разведенный Лесаной в углублении и укрытый от ветра камнями, дружелюбно потрескивал, бросая на лица беглецов рыжеватые отблески.
– Хорошо, – выдохнул Рамон, протягивая дрожащие руки к костру. – Тепло. И никаких снов.
– Поедим, будет еще лучше, – заверил его Хлопуша. – Погоди, пока щуки остынут. Набьешь себе брюхо свежей рыбой, запьешь шербой – вот тогда и поверишь, что ты уже не в узилище, а на свободе. А то вид у тебя до сих пор пришибленный.
Толмач усмехнулся, но ничего не сказал.
– У нас в Иноземье рыба тоже хороша, – включилась в разговор Лесана, разглядывая выложенных на листья вареных щук. – Но мы редко ловим ее.
– Это почему же? – удивился Хлопуша.
– Это очень опасно. Лесной живности много, и ее легко добыть, но в реки мы заходим с величайшей осторожностью. Говорят, что они текут к нам из самой Нави. Там, в мрачном царстве мертвых, они берут свои истоки.
– Ужас, – хмуро проронил богатырь. – Вам не позавидуешь. Клянусь бараньей лопаткой, в мире нет ничего вкуснее жареного осетра и соленой семги. Да что там семга – от простой селедки, коли положить ее на хлеб да приправить зеленым лучком, брюхо так заурчит, будто в нем поселились скоморохи со своими дудками и свирелями.
Лесана протянула руку к рыбе, отщипнула кусочек мяса от щучьего бока, поднесла его к губам, чуть-чуть помедлила, а потом положила на язык.
– Рамон, – обратился к толмачу Хлопуша, – как же ты теперь будешь спать?
– О чем ты? – хрипло пробормотал черноволосый толмач.
– После Мории ты должен бояться сомкнуть глаза. А ну как тебе снова приснится кошмар?