У Виктора же как в голове что‑то щелкнуло, по спине пополз неприятный холодок. От возникшей в голове мысли задрожали руки, а желудок нервно сжался.
— Товарищ полковник, у меня же жена в роддоме! В больницах же сейчас дурдом должен быть – всех покусанных туда свозят!
— Спокойно, Никитин. Она у тебя в Стрелке [12] или на Комплексе [13]?
— В Стрелке, т. е. в первом [14].
— Туда вряд ли будут везти раненых, но осторожность не помешает. Звони жене! И вы все тоже – предупредите как можно большее число людей. И еще – всем вооружиться по усиленному варианту.
Виктор нервно начал шарить по карманам в поисках мобильника, мысленно проклиная себя, что сразу не позвонил жене, замотавшись со всеми этими психами. А теперь… Не дай Бог! Он же никогда себе этого не простит! Трубка пищала длинными гудками, Виктор был готов сорваться сейчас же и мчаться в роддом и похер на приказы!
Наконец, трубку подняли…
— Алёна?! Лён! У тебя все в порядке?! – взволнованно воскликнул Виктор, едва услышав сонное «да?».
— Витя? Что‑то случилось? Что с тобой? – испугалась уже в свою очередь женщина.
У Виктора отлегло от сердца… Если бы что‑то было не так, то жена вряд ли бы беззаботно спала.
— Да, все нормально. Слушай сюда. Ты сейчас закроешься в палате и никому не будешь открывать, кроме меня. В городе эпидемия – очень много психов. Они бросаются на людей и пытаются их укусить. Укусы смертельны.
— Но…
— Не перебивай! Это не самое страшное… Далее… укушенный через некоторое время умирает и восстает из мертвых. Помнишь фильмы про зомби? Вот такими они становятся. Поэтому, я очень тебя прошу – запрись, забаррикадируйся и никому не открывай. Я скоро буду! Ты меня поняла?
— Хорошо. – Голос у жены был испуганный и дрожал, но Виктор был рад, что она не стала расспрашивать подробности и повела себя благоразумно. – Я поняла тебя. Береги себя. Я буду тебя ждать.
— И еще – обзвони всех, кого можешь, предупреди, чтобы были осторожнее.
Виктор завершил вызов и только теперь с облегчением выдохнул. Но все равно… нужно как можно быстрее вывезти Алёну оттуда.
Виктор зашел в оружейную комнату, где получил укороченный «калаш» и два запасных рожка к нему, расписался в книге учета выдачи боекомплекта.
— Михалыч, мне бы еще магазин к макарову, да маслят [15], а то потратился практически под читсую.
— Ты бумажки все оформил? – с хитрецой в глазах усмехнулся седой как лунь прапорщик.
— Михалыч, какие бумажки? Ты знаешь, что в городе творится?
— Да так… слышал. – Михалыч, кряхтя будто старик, сходил к стеллажу, где хранились пистолеты и магазины к ним. – Правда, что ли, что мертвяки оживают?
— Чистейшая, – подтвердил Виктор, протягивая руку к выложенному на стойку магазину.
— Ну и ну… – почесал затылок тот.
— Послушай, Михалыч…
— Чего? – простодушно спросил дядька, подавшись немного вперед, чтобы ни одно слово не ускользнуло мимо ушей.
— Вот стоишь ты в чистом поле, в красных труселях…
— Иди ты, охальник! Тьфу ты! Достали уже! Всякого насмотрятся…
Виктор прыснул со смеху, быстро вышел и решительно направился в кабинет шефа. Все же уходить вот так, не предупредив, можно сказать, сбегать, ему очень не хотелось.
Виктор вышел и решительно направился в кабинет шефа. Все же уходить вот так, не предупредив, можно сказать, сбегать, ему очень не хотелось.
Начальник молча выслушал того и вынес свое решение:
— Значит так, возьмешь с собой Володина, Паркова и Юлю из детской комнаты… я дам распоряжение дежурному, чтобы вызвонил еще парочку нарядов. Проверишь обстановку в роддоме. Если все нормально – забаррикадируешься и будешь ждать приезда вояк – я позвоню своему однокласснику, он не откажет в помощи. Все равно нужно эвакуировать рожениц и беременных.
— А если там…
— А если там не все нормально, то действуешь по обстановке… Поэтому даю добро взять двойной боекомплект. Михалычу я дам команду.
— Сергей Сергеевич, а вы своим то звонили? – задал вопрос Виктор. Все же шеф у него был нормальным мужиком, поэтому подчиненные уважали его и по–своему любили… где‑то глубоко в душе, правда.
— Да, жена с дочкой на даче, на Фиоленте [16], а сын в Голландии [17] застрял – катер еще не скоро, а через Северную ехать не решается.
— Ну там, в случае чего ВВ–шники есть, реактор все же… Главное, чтобы его не укусили.
— Типун тебе на язык, Никитин! Иди‑ка от греха подальше!
Виктор кивнул на прощание и быстро вышел из кабинета. Шеф отзвонился дежурному, поэтому двойной боекомплект на самого Виктора и еще троих подчиненных он получил безо всяких вопросов.
Лейтенант милиции Юля Самойлова, служившая в отделе по делам несовершеннолетних, была девушкой спокойной, поэтому на слова Виктора, что она теперь переходит в подчинение к нему, бурно не отреагировала. Скорее даже реакция ее была какой‑то пассивной. Юля была сама не местная, переехала в город года три назад, мужа и детей не было, родители жили в Любимовке, поэтому она осталась в отделе, тогда как всех женщин отпустили домой.
Володин, облокотившись на подоконник перед огромным стеклом, отделяющим его и дежурного, эмоционально делился своими переживаниями.
— Так, харэ жаловаться. Вот тебе «волына» и дополнительные рожки, – Виктор протянул пэпсу АКС –74 У и три рожка в стандартном армейском подсумке. – Дело есть. Миха, ты лейтенанта Паркова видел?
— Да он курит, поди. Только с вызова вернулся. А вот и он! – Дежурный кивком показал в сторону выхода и поднял трубку только что зазвонившего телефона.
— Привет, Серег! – Виктор протянул руку вошедшему лейтенанту. Вид у того был усталым и замотанным.
— ЗдорОво!
— Дело есть. Поедем в Стрелку, нужно роддом проверить.
— Да елки–палки! Я со вчерашнего дня на ногах. Все никак смениться не могу!
— Да какое смениться? – влез в разговор Миха. – Половину штабных в поле выгнали. Витек, там шеф сказал направить к роддому два экипажа, я уже по рации передал, они тебя на парковке ждать будут.
— Спасибо, Миха. Давай, до связи!
К мужчинам присоединилась лейтенант Самойлова, которая была одета не в уставную униформу, а в джинсы и короткую дутую куртку. На ногах у нее были эти кошмарные австралийские валенки, по которым молодежь тащилась, как блоха по пачке дуста… как их там… угги. Вот уж мерзкая обувка! Алёна как‑то завела речь о покупке таких вот сапожек, но после пламенной речи Виктора о вреде этих валенок и умственных способностях тех, кто слепо следует моде, передумала. Еще бы не передумать! Мало того, что они – воплощение ночных кошмаров ортопеда так еще и при наших зимах, когда снег выпадет в лучшем случае на день, переходя потом слякоть и лужи, только и ходить в них с мокрыми ногами и хлюпающим носом. Кобуру к ПМ девушка одела на ремень джинсов, поэтому, пистолет покоился на правой ягодице.
— А это что за новшества? – опешил Виктор, скептически оглядывая девушку с головы до ног, после того как передал ей оружие с боеприпасами. Юля повесила «калаш» на плечо и неопределенно дернула бровями, застегивая пряжку ремня.
— Виктор Николаевич, ну а вы когда‑нибудь на каблуках бегали в узкой юбке?
— Да Бог миловал!
— Вот и я не хочу. А то мало ли что… – спокойно ответила девушка, поправляя выданный ей автомат, ремень которого слегка съехал с плеча. С логикой ее слов было сложно не согласиться, поэтому Виктор согласно кивнул.
— Так, Серега, держи калаш, макар и боекомплект. Нужно выдвигаться.
— О! Только я щас, быстренько… – замялся хлопец. – Природа, ёпта…
— Ладно, беги, юный натуралист. Мы тебя на улице подождем.
Ждать лейтенанта на стоянке пришлось не долго. Володин как раз успел бычок затушить.
— Ну что, грузимся?
ВэВэ сразу же запрыгнул на привычное место – то бишь за руль УАЗика, Виктор на место рядом с водителем, укладывая автомат себе на колени.
— Только после вас, – решил погалантничать Парков, открывая дверь перед Юлией.
— Угу, – никак не отреагировав, кивнула лейтенантша и, придерживая автомат, запрыгнула в нутро УАЗика, а следом за ней уселся и сам лейтенант.
Автомобиль успел уже развернуться и как раз поворачивал к воротам, как прямо перед капотом возникла давешняя медсестра.
— Да елки–палки! Ей что, жить надоело! – Ругнулся Володин, резко затормозив. – Второй раз уже под колеса бросается!
Виктор приоткрыл дверцу и громко ругнулся.
— Возьмите меня с собой! – взмолилась медсестра, подбегая к приоткрытой двери.
— «Ты возьми меня с собой, тебе я буду женой…» – водитель вполголоса процитировал незабвенного Юру Хоя, покрутив пальцем у виска и пробарабанив пальцами по рулю. Его все еще дергало после смерти напарника, а тут еще и медсестра на капот бросается.
— Барышня, да вы часом умом не повредились? Там трупы ожившие бродят, а ей приспичило с нами…
— Барышня, да вы часом умом не повредились? Там трупы ожившие бродят, а ей приспичило с нами…
— Пожалуйста, я вас очень прошу! Ну, мало ли… я же все‑таки медик.
— Да в роддоме полно медиков! – вспыхнул водитель. – К тому же, куда ты собралась «босая, полуголая, какой‑то грязью непонятной вся измазана»? – Водитель был поклонником не только творчества группы «Сектор газа», но и «Король и шут» не плохо знал.
— В смысле? – Медсестра опустила глаза на свои босые ноги со сбитыми коленками. – Какой грязью?
— Забей! Не бери дурного в голову, а тяжелого в руки. И хватит бросаться мне на капот! Если хочешь укокошить себя – море рядом. Костюм аквалангиста – тазик с цементом – так и быть одолжим.
— Ну, тогда не могли бы вы меня до дома подбросить? У меня же сумочка осталась там, в кабинете, вместе с мобилкой…и ключами от квартиры! – Аня была готова разрыдаться прямо на месте. Она чувствовала себя такой беспомощной, словно ребенок, оставшийся на улице один. Девушка растерялась и просто не знала, что ей делать. Вернуться за сумкой было попросту невозможно – поликлиника кишела этими тварями, а домой попасть без ключей она не могла, даже позвонить своему парню не получалось – все номера были забиты в память телефона, а наизусть она ничего не помнила.
— Товарищ капитан, я сейчас, живо! – крикнула Юля, выскакивая из машины.
— А эта куда?! – воздел к небу руки Володин. – Тоже природа кличет?!
Не прошло и двух минут, как лейтенантша бежала обратно, неся в руках болтающийся из стороны в сторону кулек.
— Вот! – с гордостью протянула она пакет Ане.
— Что это? – удивилась та.
— Там кроссовки и кофта шерстяная. Марина из паспортного отдела всегда оставляет их в шкафу – у нее фитнес сразу после работы и домой заскочить она не успевает, вот и валяются кроссы там, а кофта Ирины Ивановны – на стуле висела… Я думаю, они не обидятся. – Довольная девушка снова заскочила в УАЗик, стараясь не замечать рассерженного Виктора, которому совершенно не нравилась перспектива таскать за собой беззащитную девчонку. Мало ему одной штабной бабы в отряде, а тут еще одна. Но Юлька то хоть свой человек – все ж как никак цельный лейтенант и приказов слушаться выдрессирована, а эта… Ох и намучаются еще с ней!
Медсестра живо натянула кроссовки. К счастью, размер ноги у неизвестной спортсменки Марины был не на много больше, чем у самой Ани, да и кофта пришлась впору, хоть и была немного колючей.
— Ну, так что, можно мне с вами?
— Садись уже! – махнул рукой Виктор, захлопывая дверцу. – Господи, ну за что мне все это?
11.30 Роддом. Алёна
Алёна Никитина в свои двадцать шесть считала себя женщиной неглупой, но сейчас она недоуменно уставилась на пикающий короткими гудками телефон. Толком ничего из сказанного мужем она не поняла. Лишь только слова " запрись и забаррикадируйся» крутились у нее в голове. По голосу мужа она тот час поняла, что это не дурацкая шутка, таким голосом явно не шутят.
— Муж? – поинтересовалась ее соседка Наташа, которая как раз заканчивала кормить второго из близняшек – то ли Сашку, то ли Степку. Сама Наталья их различала только по цвету пластмассы на пустышках, а уж Алёне два карапуза с черными, как угольки, глазами и вовсе были на одно лицо.
— Да. Сказал закрыть двери и никого не впускать. – Растерянно пробормотала Никитина, присаживаясь на кровать, сетчатое днище которой тут же провалилось под тяжестью девушки.
— В смысле? – нахмурилась соседка, вынимая опустошенную, но все равно довольно‑таки объемную грудь изо рта заснувшего младенца и пряча ее в бюстгальтер. То ли Сашка, то ли Степка довольно зачмокал пухлыми губками, насытившись вкусным и сладким молоком. Наташа аккуратно приподнялась, переложила сына в пластиковое прозрачное корытце для новорожденных и практически вывалилась из кровати. Сидеть ей было нельзя – при родах она очень сильно порвалась, и теперь у нее был выбор из двух альтернатив – либо стоять, либо лежать. Поэтому и детей она кормила либо лежа, либо расхаживая по палате, как юнит в режиме патрулирования.
— Сказал, что в городе какая‑то эпидемия…то ли бешенства… то ли еще чего‑то такого. Люди заражаются, потом кидаются на других. – Пожала плечами капитанша, а потом добавила полушепотом, как будто боялась, что это правда. – И это смертельно…
— А он у тебя часом не того? – покрутила пальцем у виска Наталья, включая электрический чайник.
Палата, не смотря на дешевый ремонт, была оборудована чайником, небольшим холодильником и даже телевизором, но его все равно никто не смотрел. А еще была эмалированная раковина – старая, советская и один на двоих пеленальный столик.
— Нет. Он у меня в милиции работает.
— А–а–а. Ну понятно! – скептически хмыкнула соседка.
— Я бы так не сказала, – задумалась Никитина. – Мой муж не отличается паникерством и буйной фантазией.
Алёна спрыгнула с кровати, обула тапочки и, попросив соседку приглядеть за спящим Артёмкой, выскочила в коридор. На третьем этаже было пусто, только периодически были слышны вопли очередного недовольного младенца. Алёна вдруг неожиданно сама для себя отметила, что подозрительно осматривается…
— Да что ж это?
Мотнув головой, женщина решительно направилась к дежурной, сидящей за стойкой возле входа в послеродовое отделение.
— Добрый день. – Поздоровалась она. – Не сочтите меня психом, но позвонил мой муж – он работает в милиции – и предупредил, что в городе беспорядки.
— Да. Я слышала это сегодня. Это правда, – подтвердила дежурная, немного полноватая женщина лет пятидесяти с короткой стрижкой ярко–рыжих волос. Она еще что‑то хотела добавить, как на лестнице раздался душераздирающий крик. И он шел точно не с родового отделения.
Алена почувствовала, что от этого звука ее начинает колотить, а коленки предательски задрожали. Дежурная отбросила ручку, которой заполняла бланк и та, отскочив от стенки стойки, шлепнулась на пол. Медсестра выскочила из‑за стойки и со всей прытью, на которое было способно ее немолодое тучное тело, рванула на лестницу, находящуюся прямо напротив стойки. Жена капитана Никитина последовала за ней, хотя внутренний голос советовал ей бежать в палату и запереться. И какое же было удивление вперемешку с отвращением когда, выскочив на пролет лестницы, молодая мама увидела, как несколько окровавленных человек повалили какую‑то девчонку на пол и зубами отрывали от нее куски мяса. Девчонка в цветастом халатике, скорее всего кто‑то из рожениц, визжала, дергалась, пыталась отпихнуть нападавших от себя, а заодно увернуться от укусов, но это у нее не получалось. Из ран текла кровь, собираясь в большие лужи на полу, воздух был пронизан запахом железа и какой‑то непонятной вонью.
Дежурная, застыв на какое‑то мгновение, бросилась по ступенькам вниз, крича, чтобы те отпустили девчонку, но окровавленные люди не слышали ее. Они грызли роженицу, царапали ее плоть своими окровавленными пальцами, пытаясь отодрать кусок побольше. Медсестра попыталась оттолкнуть одного из нападавших, дернув того за плечо, но ничего не получилось.
— Алексей Иванович! Что же вы делаете?! – жалобно причитала дежурная, пока не разглядела страшную рану у основания шеи врача. Существо, бывшее когда‑то акушером–гинекологом родильного дома ?1, перестало вырывать куски из ноги упавшей девчонки и повернуло голову в сторону дежурной медсестры. Жуткие, подернутые белесой пеленой глаза на мертвенно–бледном лице, заляпанном кровью, увидели новую цель. Медсестра в ужасе отшатнулась, но споткнувшись и больно ударившись затылком о край ступеньки, потеряла сознание.
Алёна, наблюдавшая всю эту картину, в ужасе зажала себе рот, чтобы не закричать. Она не стала смотреть, как перестает дергаться в луже собственной крови поваленная роженица, как врач Алексей Иванович, который принимал у нее роды, впился зубами в целлюлитную, всю в капиллярных звездочках, ляжку лежащей на ступеньках дежурной медсестры.
Женщина как можно тише проскользнула обратно на этаж, налетев спиной на подбежавших девушек–рожениц из соседней палаты, и попыталась запереть двери, но никакого замка или щеколды она не нашла – на дверях были только петли.
Одна из девчонок резко распахнув дверь, дернулась было на лестничную клетку, но, увидев кровавое зрелище, завизжала, прижимая сжатые кулачки ко рту и тут же разрыдалась. Она попыталась сделать шаг назад, но ноги не слушались ее. Остальные подбежавшие девчонки втянули рыдающую соседку на этаж и захлопнули двери.
Алена начала всхлипывать и нервно оглядываться, ища, чем бы подпереть двери. На глаза ей попался старый обшарпанный стул, на котором еще недавно сидела дежурная. Женщина стремглав кинулась к нему, подхватила за две ножки и одним ударом о стенку разломала ветхую мебель. Главное – ей удалось достать то, что нужно – две ножки отлетели от седушки, и теперь женщина могла хоть как‑то запереть двери, продев деревяшки через вертикальные прутья. Но Алёна прекрасно понимала, что стеклянная дверь не выдержит напора, если тем тварям приспичит ворваться на этаж.