— Индюк тоже думал да в суп попал, — надулась обиженная его невниманием Бьянка. — Что-то больно умный ты стал, Песцов. Надо бы у тебя проверить национальность…
— Иди лучше Краеву башку полечи, — мрачно отозвался Семён. — Совсем парень плох, неужели сама не видишь?
Бьянка зевнула. Кто сказал, будто красивая женщина зевает, точно котёнок, тот никогда в глаза не видал живого котёнка. Иначе знал бы, как суживаются в щёлки его глаза, а маленькая пасть ощеривает вполне страшноватые зубы…
— А не могу, — прищурилась Бьянка. — Фаза луны не та… Да ничего, не беспокойся, жить твой Краев будет.
— Ох, и почему же все красивые бабы стервы? — задал свой риторический вопрос Песцов, только Бьянка отвечать не стала. Резко поднялась, одёрнула свитерок и выбралась из палатки.
Солнце по-северному задумчиво парило над горизонтом, в безветренной тишине пробовали голоса вечерние птицы. Природа, казалось, медитировала. Благолепие портили только комары — злющие, породистые, гудящей стеной. Однако Бьянку кровососы не беспокоили: собираясь сюда, она употребила натощак жареного скорпиона, и месяц с тех пор ещё не прошёл.
Посмотрев на часы, Бьянка недовольно мотнула головой. Ещё полчаса времени, которое следовало убить. Желательно, не убившись при этом самой.
Бьянка не отказалась бы от хорошего моциона, но взрывчатки и оружия, схороненного непосредственно под ногами, вполне хватило бы на новую Отечественную войну. Да не на одну.
Она прошла через лагерь, брезгливо отворачиваясь от здешних реалий. Дымный костёр, сортир, палатки, сопливые акселераты… Будь у неё выбор, Бьянка предпочла бы антураж поэлегантнее, да только кто ж её спрашивал?..
Тропа тянулась по старой насыпи, проложенной через болото. Время превратило насыпь в пунктир, почти затянутый мхом, но пройти, не замочив ног, было ещё возможно.
В самых топких местах были проложены деревянные мостки, причём достаточно прочные, сработанные не далее как в прошлом году. Там, где болото давало исток чёрной торфяной речке, был устроен даже мостик — самый настоящий, с перильцами.
И на этом мосту, опираясь тощим задом на перильца, стоял и курил Мгиви. Комары его, кстати, тоже не трогали.
— Слушай, сиделец, валил бы ты отсюда — лениво шуганула его Бьянка. — Не путайся под ногами, у меня здесь рандеву.
— А у меня тоже здесь рандеву, — невозмутимо отозвался негр. — Так что я не под ногами путаюсь, а с тобой в одной команде играю.
— Да я с тобой на одном поле не сяду, — фыркнула Бьянка. Да, немало воды утекло с тех пор, как он галантно перенимал у неё корзину с кукурузой, убеждая поберечь прекрасные руки. — Кстати, радостная весть: сюда едет твой братец. Говорят, скоро прибудет…
Мгиви сплюнул и мрачно оттопырил губу.
— Готов взаимно порадовать, — сказал он. — На днях явится ваша лучшая подруга, Белая Бритва.
Бьянка на миг потеряла самообладание.
— Откуда знаешь? Иудей сказал?
— Запомни, ты, десятка! Он не иудей, он вор! — окрысился негр. — И к тому же кореш мой. Фильтруй базар, подруга, мне глубоко плевать, что ты козырной масти. Не мети метлой…
— Ах, ну да, я и забыла, что здесь у нас почётный зэк. Каторжанин в натуре, — смиряя бешенство, промурлыкала Бьянка. — Ладно, проехали, пусть будет не иудей, а вор… Скажи-ка лучше, ты не хочешь уйти? Как говорится, с добрым попутчиком дорога короче…
— С попутчицей, ты хочешь сказать? — искоса посмотрел на неё негр. — Нет уж, уволь. Я свой бонус набрал и валить не собираюсь. По крайней мере пока. Ещё всем покажу.
— Думаешь всё-таки добыть Клинок Зарницы? — начала было Бьянка, но что-то заметила и не стала продолжать, лишь фальшиво улыбнулась. — Ну да, начальство не опаздывает, оно задерживается…
Прямо по болоту, бережно ступая прохорями с кочки на кочку, шёл гуманоид в нательном ватнике, милицейских штанах и мятом картузе. Глядя на его повадку, на одухотворённый лик, хотелось поклониться и истово произнести: «Спаси. Не выдай. Сохрани». Казалось, это апостол Павел спустился на выходные вниз, но то ли с прикидом не рассчитал, то ли, приняв во внимание северные реалии, вместо улавливания человеков двинулся за морошкой.
— Поздраву ли, ребятушки? — закричал он ещё издали. — Ох, нынче не комар — аспид с крыльями… Ну что, избавить вас? Охранить?
— Благодарствуем, Уважаемый Наставник, — хором ответили Бьянка и негр. — Не стоит беспокоиться, премного благодарны.
— Э, шалишь. Беспокоиться, оно никогда не лишне… — усмехнулся новоприбывший. — Давеча Сам по телефону лично звонил. Сказал, прибывают, но пока задерживаются. Так что…
Его рука вывела в воздухе стремительный, не сразу растаявший росчерк, и с неба дождём посыпались мёртвые комары. Река мгновенно забурлила; на дармовую изобильную пищу накинулись рыбы. А на рыб — неведомо откуда налетевшие птицы. Происходило это, по птичьему обыкновению, со скандалом и дракой — пух, крики, перья, помёт… Прикрываясь руками от неожиданного бедствия, Мгиви и Бьянка не сразу заметили, как из-за густого ракитника показалась лодка — небольшая, надувная, ватрушкой, с электрическим мотором, питавшимся от мощного аккумулятора. Правивший ею несчастный был вынужден натянуть строгий пиджак на голову, что сделало его похожим на правоверного иудея, собравшегося молиться.
Когда же лодочка причалила, путешественник вернул пиджак в подобающее положение и… ах, будь тут поблизости подполковник Варенцова, она точно бы схватилась за ствол: Панафидин, а ну стоять, руки в гору, гад!.. В отличие от неё, трое на мосту ни за что хвататься не стали, а этак дружно поклонились:
— С прибытием, Ваше Чёрное Величество!
А «Уважаемый Наставник» ещё и почтительно поинтересовался:
— Как добрались, Ваше Чёрное Величество? С приятностью ли? В согласии ли с натурой?
— А то сами не видите! Сплошь в согласии, — буркнул Панафидин и с отвращением оглядел некогда элегантный пиджак. — Да какое я вам теперь Чёрное Величество… Забыли, партнёры, что я битый король?
Тем не менее выказанное почтение заставило его приосаниться.
— Король, Ваше Чёрное Величество, он и в Африке король, — дипломатично пробормотал негр, а Бьянка заметила не без восхищения:
— Похоже, ваш план сработал. Ну тот, по внедрению и искоренению…
— Да уж. — Панафидин кивнул. — Внедрено успешно, а искоренять будем чуть позже. На следующей неделе я должен встречать десант: тройку, шестёрку и твоего, — он посмотрел на Мгиви, — братца. Который, между прочим, опасен, очень опасен… Придётся наверняка повозиться. Мало что бонус, так ещё и школа, отличная школа Чёрной Мамбы. Я и то еле удержался, чтоб её на месте не ликвидировать…
— А это правда, Ваше Величество, будто именно она лишила невинности Бэби-Дока? — живо заинтересовалась Бьянка. — Причём так, что он после этого на других женщин уже и не смотрит?
— Да ну, чушь. По мне, после этой чёрной вонючей коровы в джунгли к гамадрилам побежишь обниматься. — Панафидин сплюнул, снова критически оглядел свой пиджак и признался: — Я тоже думал, и какая же в ней изюминка? Только-то и знает, что сидеть на полу нагишом, в дурацкой шляпе, да гадать на будущее по внутренностям козла. Или завалится спать на могиле своего дяди, с которым она пребывает якобы в духовном родстве… Да ещё завалится не одна… Ну как есть — чёрная масть. Хм… — Он наконец оставил в покое загубленный пиджак и внезапно посмотрел на негра с видом Архимеда, готового закричать «Эврика». — А ведь это мысль! Давай-ка мы братца твоего по принципу: и примешь ты смерть от коня своего… Хунган ты или нет?
— А то. Ещё и бокор, — воодушевился негр. — Только вначале пускай скажет, куда флейту дел.
— Скажет, у нас не забалуешь, — успокоил его Панафидин и глянул на часы. — Так, всё, время. Шеф вызывает на ковер…
— Ну вот, ребятушки, мы теперича опять одна семья, а стало быть, должны друг другу содействовать, — сделал вывод «апостол» и повернулся к Мгиви. — Ты, значится, решил сыграть на флейте, брат? — И, не дожидаясь ответа, кивнул Бьянке: — Сестра, мы как, поможем брату с нагубником?
Та пожала плечиками:
— Отчего же… Только вначале пусть добрый дядя отдаст сестре то, что обещал. А потом уже делает с нагубником что хочет.
— Ты слышал, брат? Деньги против стульев, — усмехнулся Наставник. — Так что давай мы с тобой на баш. Нагубник против Пуговицы. Ну что?
— Лады, — мрачно сплюнул негр. — И когда?
— Как только, брат, так сразу, — заверил обладатель ватника. — А тебе, сестрица, я дам знать, тянуть не буду. Ну всё, ребятушки. Да смотрите, вместе держитесь, не ссорьтесь по пустякам… Мало что сюда братец твой едет, — погрозил он пальцем негру, — так ещё и знакомица твоя. — Палец переместился на Бьянку. — Да не одна, с полюбовничком. Помнишь небось Белую-то Бритву с ейным Брадобреем?
— Лады, — мрачно сплюнул негр. — И когда?
— Как только, брат, так сразу, — заверил обладатель ватника. — А тебе, сестрица, я дам знать, тянуть не буду. Ну всё, ребятушки. Да смотрите, вместе держитесь, не ссорьтесь по пустякам… Мало что сюда братец твой едет, — погрозил он пальцем негру, — так ещё и знакомица твоя. — Палец переместился на Бьянку. — Да не одна, с полюбовничком. Помнишь небось Белую-то Бритву с ейным Брадобреем?
— Ещё и с Брадобреем… — сморщилась Бьянка.
Ещё некоторое время они стояли втроём на мосту. И по крайней мере двоим из троих держаться одной командой ну страсть как не хотелось. Да только кто же их спрашивал?..
Чёрная Мамба. Black magic woman
Здесь не было ни огней Бродвея, ни роскоши Пятой авеню, ни завораживающей исторической ауры и оазисной красоты Централ-парка. Были грязь, разруха, крысы, вонь и давно брошенные дома, пялившиеся пустыми окнами в ночь. Ветер гнал по мостовой бумажный сор, матерно перекликались проститутки, пели речитативом свой нехитрый рэп успевшие вмазаться тинейджеры:
Ох, забытое Богом, вернее, проклятое Им место! Остановись, добрый человек, плюнь три раза и обойди стороной!..
Добрые люди, как водится в подобных местах, пребывали в сокрушительном меньшинстве. Грязная площадь у старой церкви была полна машин. Однако привлекал эту публику не храм Божий (к слову сказать, давно закрытый), а мрачный приземистый дом, похожий на затонувший корабль. В стене его была устроена стальная дверь, ведущая в полуподвал, а на фасаде блистала преувеличенными формами неоновая дива и ярко полыхала вывеска: «Black magic woman».[9]
Это был популярный, известный на всю округу оазис вкуса, стиля и колорита, место, куда многих тянуло подсознательно, неудержимо, прямо-таки на генном уровне. Зря ли современные методы анализа ДНК позволяют практически точно определить, к какому племени принадлежали далёкие африканские предки! Ну а как распорядиться подаренным наукой наследием, каждый решал сам. Кто-то начал копить деньги на поездку в родную деревню прапрадеда, кто-то обзавёлся даишки[10] и засел учить суахили… А кто-то повадился ходить в «Black magic woman». чтобы без особых усилий ощутить себя наследником королей-людоедов.
Чего только стоили одни названия здешних блюд! «Томлёные ладони девственницы», «Копчёный окорок шкипера», «Консоме из дамских пальчиков», «Печень миссионера а-ля азанде».[11] А антураж, а атмосфера а ностальгические тона, а рокотание тамтамов, так отзывающееся в душе!
«Человеческое мясо, человеческое мясо, человеческое мясо…» — словно бы из глубины джунглей выговаривали они.
Официанты здесь носили мучи,[12] борфирму[13] продавали как милый сувенир, на стенах были изображены молимо,[14] аборо-мангу, аборо-кикпа и ужасные адандара,[15] коварнейшие из всех существ. И хотя даже меню мелким шрифтом предупреждало, что всё игра и «человечина» ещё недавно хрюкала или кукарекала, — всё же, всё же, всё же… как будоражил кровь нёсшийся со сцены напев!
Поговаривали, будто в глубине полуподвала существовал небольшой зал для VIP-персон, и уж там все игрушки заканчивались. Впрочем, подобные разговоры если и происходили, то очень тихо и сугубо в кругу своих. Если беспочвенные сплетни, не приведи Бог, дойдут до ушей хозяйки заведения, последствия могут быть непредсказуемые. Человечина в ресторане была фальшивая, а вот хозяйка — самая настоящая обеама, женщина, владеющая силой обеах.[17]
У неё было очень подходящее имя. Кого-то зовут Рози, кого-то Руби, а вот её — Мамба, как змею в джунглях. Мамба Блэк. Только фамилия как-то сама собой переползла вперёд, и получилось — Чёрная Мамба. Если вдуматься, очень закономерно.
Чёрная Мамба была рачительной и умелой хозяйкой. Арендаторы и поставщики не могли на неё надышаться, заведение процветало, клиенты, отобедав, заказывали столики на следующий уик-энд, а разные там комиссии и проверки, единожды сунувшись, исчезали неизвестно куда.
Другая на её месте выправила бы себе какие следует зубы, завела манто из русских соболей и молодого любовника (и плевать на то, что Мамбу за её внешность называли ещё Чёрной Коровой) да уехала куда-нибудь на Багамы, но только не Мамба.
Что ей делать там, на Багамах? Кверху пузом валяться? Прожигать жизнь?..
Не-ет, она предпочитала каждодневно изводить официантов, третировать мэтра и докучать поварам. Здесь ей было удобно.
Могучая и беспощадная Мамба не гналась за внешней роскошью и успехом. Она вообще редко покидала этот дом, похожий на обросший илом «Титаник», потому что здесь была её крепость. Крепость, чьи стены за долгие годы напитались томами колдовской силы и отзывались Мамбе, как скрипка.
Особенно это относилось к её кабинету, в котором хозяйка сегодня как заперлась с самого утра, гак и не показывалась наружу. Персонал на цыпочках пробегал мимо закрытой двери, безотчётно стараясь миновать её как можно скорей, но внутри кабинета на самом деле ничего уж такого особенного не происходило. Там никого не скармливали змеям и не сжигали живьём. Чёрная Мамба просто давала последний инструктаж, рукой мастера наносила заключительный штрих.
Сегодня она отправляла в дальнюю дорогу козырного Мгави. А с ним — шваль, мелкую разменную карту: Узкоглазого и Белую Козу. Белый Картак, которому нынче нравилось называть себя Панафидиным, уже прибыл на место, сообщил, что внедрился и прогнозирует успех. «Пусть, пусть прогнозирует, — усмехалась про себя Мамба. — Личного времени на перспективу ему немного осталось…»
Она осушила стакан и строго посмотрела на азиата, вытиравшего со лба пот.
— Ну что, прочёл? Запомнил?
Тот заблаговременно входил в образ чукчи. То есть парился в меховой кухлянке, натянув на голову капюшон. На туго затянутом ремне висели нож, кисет и колотушка для снега. Он очень гордился своей придумкой. Русские ищут человека азиатской внешности? Бог в помощь! Пусть попробуют узнать террориста Мирзоева в этом персонаже анекдотов про чукчу…
Впрочем, попытки «войти в образ» покамест не продвигались дальше идиотского костюма и неумеренного употребления слова «однако». Мамбу это бесило, но волю чувствам она не давала, потому что мысленно давно уже махнула на Узкоглазого рукой.
— Читай дальше, дурак. — Она раздула ноздри, фыркнула по-звериному и повернулась к Мгави. — А ты, котёнок гиены,[18] не вздумай блевануть мне на ковёр! А ну, марш в сортир!
Ее главный козырь из последних сил сдерживал рвотные спазмы. Таково было побочное действие дедовского средства, принятого утром. Средство работало хоть и верно, но медленно и вдобавок негладко. Кожа Мгави меняла цвет неравномерно, лицо пошло такими пятнами, что жутко было смотреть. Ну как есть котёнок гиены, к тому же ещё и больной. Мгави отчаянно мутило, до кругов перед глазами и зубовного скрипа…
— Терпи, Чёрный Буйвол, — усмехнулась Мамба и посмотрела на стену, где над алтарём расположилась целая галерея портретов. — Не правда ли, господа?
Господа ей не ответили, по крайней мере вслух. Отец Костей[19] курил свою сигару, Мартин Лютер Кинг думал думу об эмансипации негров всех стран, а надежда и опора заирской нации генерал Мобуту Сесе Секо,[20] видимо, просто предавался приятному пищеварению. Ну что ж, молчание — знак согласия.
— Теперь ты! — Мамба ожгла взглядом Облегчёнку, рассеянно листавшую Библию. — Хватит, всё равно ничего не поймёшь, я тебе на словах всё растолкую. Если только у тебя ещё не все мозги отсохли…
Взгляд и голос обеамы дышал беспредельным презрением. Вот ведь Белая Коза. Ни прибавить, ни убавить. Дивный образец своей расы. Безнравственность, отсутствие манер, непроходимая глупость… а внешность! Словно про неё были эти стихи, написанные талантливой чёрной рукой:
— Иду, уважаемая старшая партнёрша, иду. — Облегчёнка осторожно положила на стол Библию, встала с кресла и приблизилась к Мамбе, мерившей её взглядом. — Слушаю вас.