И каким жестким оказался поворот, когда Даша, вильнув перед ним хвостом, исчезла в черноте портала! Он тут же кинулся следом, но опоздал всего лишь на несколько секунд. Воронка, чтоб ее, закрылась прямо перед ним, чуть не хлопнув по носу!
И как, прикажете, было поступить?! Да Кенгерлинский метался по собственному двору, как взбешенный пес!
Первым, кто попался под горячую руку, был Влад.
Внутри у Яна все похолодело в тот момент, когда этот придурок метнул в Дашу нож и тот, как назло, долетел до цели, скрывшись в портале.
Влад заплатил Яну по счетам. Своим здоровьем. Если бы не три жнеца, что вовремя оттащили его от парня, все закончилось бы иначе. Более плачевно для Влада. А так он отделался лишь побоями и ножом в правой ягодичной мышце. Ян жалел об одном, что не успел воткнуть этот нож глубже, так глубоко, чтобы Влад раз и навсегда уяснил каково это – посягать на то, что принадлежит Кенгерлинскому.
Сейчас Ян чувствовал себя не только разбитым от странной усталости, но и с вернувшейся дырой внутри, которая давила его опустошенностью. И будь он трижды придурком, что сунулся в этот портал за существом, но Кенгерлинский использует выпавший шанс по полной! Он обязательно найдет Банши и если эта сучка-Эмилия не станет с ним говорить, то на этот раз он не будет тыкать палочки в ее грудь, а просто снесет голову.
Черт, да он готов был отгрызть эту голову хоть сейчас, если бы это только помогло ему в поисках!
– Где Даша? – спросил он, заполняя затянувшееся молчание.
Тонкие брови Эмилии насмешливо изогнулись.
– Ты даже не хочешь знать, почему ты здесь? Или же как я появилась здесь?
– Бл*дь, хватит со мной играть! Где Даша? Это единственное, что я хочу знать!
– Вот как? – Эмилия нагло рассмеялась, не спуская глаз с Яна.
И этот смех пробудил в нем что-то такое страшное и древнее, как сама смерть. Кенгерлинский даже не понял когда двинулся на Эмилию, как точно наведенная ракета. Он не видел ничего вокруг, кроме единственной цели – твари, которую необходимо было придушить.
Эмилия театрально взмахнула руками:
– Ой, боюсь-боюсь!
Глухое рычание наполнило пещеру.
Только через несколько секунд Ян сообразил, что рычал не кто-то посторонний, а он сам.
Ярость выливалась из Кенгерлинского потоками брани, туманила его разум. Он шел напролом к цели и уже не мог остановиться.
Эмилия дернула плечиком и в живот Яна пришелся удар такой силы, что заставил его не только остановиться, а отлететь на порядочных пять метров вглубь пещеры!
Лежа на спине и пытаясь восстановить сбившееся дыхание, Ян медленно приходил в себя.
– Так что ты хочешь, Вестник? – раздался совсем рядом голос Эмилии, и Кенгерлинский не различил на этот раз в ее обращении насмешку.
Он повернулся в ее сторону и, не таясь, признался:
– Ее.
– Долго же ты понимал, что тебе действительно надо, – с долей грусти ответила Эмилия, покачав головой.
– А я и не понял.
– Мужики вообще те еще тугодумы, но ты, Вестник, тормоз редкостный.
– Что? – от неожиданного обращения он даже приподнялся, опираясь на локти.
Эмилия стояла в нескольких шагах от него, выражение ее лица исказила такая беспросветная печаль, что Ян растерялся. Он никогда не думал, что эта девушка может испытывать подобные чувства. Да, он вообще не знал, что она способна хоть на какие-то чувства!
– Эмилия?
Она покачала головой.
– Кто ты?
Ян особенно не надеялся на ответ, а она, видимо, и не собиралась отвечать. Вместо этого черты девушки вновь поплыли, исказились, точно в воду добавили подсолнечное масло и принялись водить палочкой по поверхности, рисуя что-то новое.
Светлые волосы спружинили и стали походить на густую волну цвета темного шоколада. Теперь они свободно ниспадали за спину девушки, чуть не достигая лодыжек. Овал лица вытянулся, точеные скулы и изящная шея заставили сердце Яна быстрее перекачивать кровь. Он уже знал, с глазами какого цвета встретится, если поднимет взгляд. Теплого виски. И его не ожидало разочарование.
Кенгерлинский тяжело сглотнул. Девушка, стоявшая перед ним, так была похожа на Дашу, что у него замирало сердце. Но в тоже время было в ней что-то такое, наталкивающее его на мысль, что перед ним не та, которую он хотел увидеть.
Ян не смог утерпеть и один единственный вопрос, что мучил его в эту минуту, сорвался с губ:
– Даша?
Девушка грустно покачала головой.
– Я не понимаю… – Ян сел, потер подбородок. – В какие игры ты со мной играешь?
– Я всего лишь хочу тебе помочь, Вестник. Прими мою помощь.
Кенгерлинский нервно взъерошил волосы:
– Я так понимаю, выбора у меня все равно нет?
– Так же, как и не было у меня.
– Ты так на нее похожа, что это мешает мне думать, – тихо пожаловался он.
– Иначе и быть не может, – улыбнулась девушка.
Яна осенило догадкой:
– Вы как-то связаны?
– Я та, от которой пошло проклятие. В Даше течет моя кровь.
– Милена?! – ахнул Кенгерлинский.
– Приятно, что ты слышал обо мне. Анисья рассказывала?
– Только твое имя.
– Я не удивлена. – Немного помолчав, она спросила. – Ты хочешь знать больше?
– Нет, я же просто приперся сюда забавы ради! Позагорать! Натрешь мне спинку?
Милена одарила его ослепительной улыбкой.
– Всегда завидовала твоему чувству юмора, Вестник. Но отбросим прелюдии.
И прежде, чем Ян сумел выплюнуть очередную колкость, что уже вертелась на языке, Милена начала рассказ:
– Я виновата перед твоей бабкой. И справедливо наказана. Но виновата лишь в том, что любила. Мне жаль, что поздно узнала о том, какое чудовище полюбила. Демьяна было уже не остановить. Он был болен, понимаешь?
Кенгерлинскй нахмурился, он не понимал к чему ему сейчас слушать байки про Верховного жнеца.
– Болен властью до такой степени, что ничто не могло встать на его пути, мешая, и остаться неуязвимым. – Милена сглотнула, ее глаза смотрели в одну точку, словно в этот самый момент она проживала все события заново. – Такой преградой послужил твой дед, Верховный жнец нашего народа, и он избавился от него. Знаешь, Демьян всегда был остр на язык и умел показать вещи в выгодном для него свете так, чтобы любой поверил в его версию. В ту ночь, когда твоего деда распяли на алтаре жертвоприношений отступники, я была рядом с Демьяном. Это была наша первая совместная ночь. Если бы я знала, что эта ночь принесет такие последствия! Верховная Банши не собиралась спускать кому бы то ни было смерть мужа. Утром она пыталась разобраться с Демьяном, за смерть мужа и Божены…
– Кого?
Уголки губ девушки вздрогнули в полуулыбке:
– Анисья даже про свою дочь тебе не рассказала? – Милена передернула плечами. – Что ж, она умела вычеркивать людей из своей жизни.
Кенгерлинский никогда не вдавался в подробности бабушкиного прошлого, да и она особо не заводила разговоры об этом. Все подобные темы в доме Кенгерлинских находились под строжайшим запретом. И хоть любопытство мучило тогда еще юного Яна, но он не осмеливался копаться в прошлом родного ему человека, без разрешения.
Почему-то он всегда надеялся, что наступит день и Анисья сама ему все расскажет. Но такому дню не суждено было настать. Лишь единственный раз, в тот самый момент, когда Ян стал Вестником, Анисья попросила его об услуге, которую он незамедлительно поклялся выполнить. Да, что говорить, если он готов был тогда выполнить все, чтобы она не пожелала! А просьба о личной мести показалась Яну, менее значительна того, что бабушка сделала для него. С тех самых пор, приходилось расплачиваться по счетам, истребляя любую родившуюся Банши.
– Я не понимаю, зачем ты сейчас все это мне говоришь, – раздраженно сказал он. – Все это осталось в прошлом! И оно меня не интересует.
– Ох, Вестник, какой же ты нетерпеливый! – Милена спрятала улыбку, прикрыв рот ладонью. Она села совсем рядом с ним, точно не боялась его внезапной ярости. – Только узнав все, ты сможешь не повторить ошибки прошлого и сделать правильный выбор.
Яна уже стало порядком напрягать, что Милена говорила загадками. Черт, но она была настолько похожа на Дашу, что он готов был потерпеть это сумасшествие лишь бы чуть дольше на нее посмотреть.
– Божена была влюблена в моего Демьяна. Господи, да кто только не был в него влюблен! – горько усмехнулась девушка. – Демьян был особенным.
Ян устало закатил глаза и скривился.
– Нет, правда! – тут же заметила его гримасу Милена. – Только он из жнецов умел поглощать и пропускать через себя Силу. Это было его даром и, как оказалось, проклятием. Он помешался на Силе, хотел ее всю. А для того, чтобы подобраться ближе к Верховному, Демьян использовал Божену. Он уговорил ее занять мое место в обряде Пробуждения. Да, он окручивал нас обеих! Как только не запутался в своей подлости?
– Детка, мужчины полигамны, – усмехнулся Ян. – Это наша природа.
– Что ж ты вместо того, чтобы упиваться своей полигамностью ищешь мою девочку?!
Кенгерлинский опустил голову. Как ловко она подловила его на словах! Если бы он только сам знал ответ на ее вопрос…
– То-то же, Вестник. Лучше помалкивай. Вернемся к прошлому. Божена была хорошей девушкой, я испытывала к ней искреннюю симпатию. И узнав, что Демьян ее подло использовал, забрав всю силу, Божена не смогла пережить это.
– Она…
– Да. На глазах у Анисьи. Твоя бабка даже сделать ничего не успела. Знаешь, как страшна убитая горем женщина? А если эта женщина Верховная Банши?
Ян хмыкнул. Его бабуля всегда обладала взрывным нравом, который и перешел к нему по наследству.
– Она прокляла весь род жнецов. Предки приняли ее скорбь и с того самого дня в селеньях перестали рождаться полноценные Банши. Девочки появлялись на свет без Силы. Но и этого Анисье оказалось мало. Чтобы отомстить за смерть дочери, она прокляла не Демьяна, нет, а ту которую он любил. Глупо, что ей оказалась я. К тому времени я свято убеждала себя, что Демьян не способен на любовь. А оказалось, – Милена закусила губу, в ее глазах стояли слезы, – как оказалось.
Она надолго замолчала. Ян ерзал и пытался привлечь ее внимание своим нетерпением, но девушка погрузилась в себя.
– Что было дальше? – громко спросил он, заметив, как Милена вздрогнула.
– Дальше? Анисья сбежала со своим грудным сыном. Никто не мог ее найти. Хотя псы Демьяна землю носом рыли, чтобы бабка твоя сняла проклятие. Ты же знаешь, что каждый год в ночь памяти, жнецы должны приносить жертву предкам? Избранная для обряда Пробуждения Банши проводила дары через себя на ту сторону, а взамен предки наделяли клан силой еще на год. Но как прикажешь это делать, если Банши перестали рождаться, а те, кто остался, лишились своей силы?
– Да, бабуля, умела мстить с размахом. Но у тебя же сила была?
– И это стало моим проклятием. В тот момент, когда ушла сила последней Банши нашего клана, я уже носила под сердцем своего первенца. И… оказалась единственной, кто способен был рожать Банши и дальше. Как думаешь, каково это видеть, когда твоих детей придают в жертву предкам? Демьян обрекал на смерть своих же детей! Беспощадно и не сомневаясь в правильности содеянного. Он обещал мне снять проклятие! А как только это не получилось, стал использовать мою слабость себе во благо. Он как Кронос поглощал силы собственных детей!
– Это, конечно, все ужасно, но причем здесь я?
– Я хочу, чтобы ты все это прекратил. Хочу, чтобы мои потомки были свободны от проклятия твоей бабки. Разве Даша не заслуживает истинной любви? Почему моя девочка должна расплачиваться за мои грехи?
– Ты немного рехнулась в своей вечности? – растерялся Ян. – Причем здесь Даша ко всему этому бреду?
– Иногда ты мне очень напоминаешь Демьяна, – огрызнулась она. – Выбери ее Ян! Ее, а не месть! Твоя бабка не станет мешать счастью внука и проклятие потеряет силу! Кровь Даши больше не будет ядом! А Банши вновь станут рождаться и Демьян оставит мою девочку в покое!
– Стоп! Стоп! Я не успеваю следить за поворотом твоих мыслей!
– Прости, Вестник, я слишком много эмоций позволила себе выпить, сделав тебя ужасным тугодумом! Но ты такой вкусный, а в моей темнице чересчур голодно! Да и на поверхность получается подняться слишком редко. Но ведь это не такая большая плата за то, что ты убил всех моих потомков?
– Я не мог по-другому, – Ян поднялся. – Даша у тебя? Я хочу ее увидеть.
– Я знаю. Но нет. Тебе придется самому искать ее.
– Черт, какого хрена ты тогда морочила мне голову?
– Разве тебе было скучно играть со мной? – Милена капризно надула губки. – К тому же я напомнила тебе, кем ты был и будешь без моей девочки, а сейчас дам несколько больше, чем думала заранее.
Ян нахмурился, он стал предполагать, что девушка просто безумна. Она многое не договаривала, да и логики в ее рассказах было по минимуму. Какой выбор он должен сделать? Причем здесь Даша и проклятие?
Милена поднялась и поманила его к светящейся красной глади, которую Кенгерлинский поначалу принял за зеркало.
– Тебе нельзя у меня долго оставаться. Мир, который постоянно рассыпается на атомы, небезопасен для людей. Ну или почти людей, таких, как ты, – сказала она, подводя Яна вплотную к мнимому зеркалу, которое тут же вспузырилось. – Я отправлю тебя в твой мир безопасным путем. Он сотрет все последствия портала хаоса и ты, наконец, сможешь соображать трезво. Если, конечно, ты вообще так умеешь.
Ян хотел возмутиться, но Милена резко толкнула его в грудь и он повалился в зеркало, что стало опутывать его чем-то липким и теплым.
– Найди ведьму, она поможет с поисками, – кивнула напоследок Милена. – И помни, разберись, что в действительности ты хочешь. Спаси мою девочку.
Глава 17
Последнее из первого
Я с замиранием сердца следила за тем, как курилась вокруг тьма. Все было так же, как и в первый раз. Клубы черного и синего ласкали мое тело, точно самое искусное кружево. Темнота окружала со всех сторон, окутывала толстым покрывалом неизвестности и несла в самые свои глухие недра.
Все было так же, как в первый раз, за единственным маленьким различием – портал больше не причинял мне боли, не забивал густым потоком нос и рот, не сдавливал грудь. Я не знала, с чем были связаны подобные перемены. Возможно, потому что я уже сбилась со счета своих путешествий и прошла некий период адаптации? Или же просто смирилась со своей участью и перестала оказывать сопротивление? А может, все потому что больше не боялась? Страх трансформировался в усталость и какое-то детское любопытство. Мои нервы были натянуты до предела, поэтому постоянно хотелось смеяться и кричать:
– Что? Что дальше?! Что еще мне надо пережить?
Но я не кричала, не смеялась и не показывала собственную слабость. Еще со времен детдома научилась сдерживать стон боли за крепко стиснутыми зубами. Да и к чему эта показуха?
Ведь точно знала, что попытайся я даже голову разбить или удушиться собственными волосами, никто не ответит на призывы. Этот «никто», странный и далекий голос, что вел меня по кругу, как послушного болванчика, явно затеял собственную игру. И для меня в ней была отведена особая роль, которую я собралась выучить наизусть. Лучше знать все до мельчайших подробностей, чтобы видеть какой следующий поворот может оказаться фатальным. К тому же, когда знаешь правила игры, всегда проще их обойти, чем тыкаться вслепую.
Как только я это поняла, успокоилась и стала плыть по течению.
Темные воды разошлись над головой, но дальнейшее пошло не по привычному сценарию. Воронка не стала выплевывать в искаженную реальность, в которую притащила на этот раз. Она просто раздвинулась передо мной, как шторка, но осталась клубиться прозрачным дымом за спиной и под ногами. Я попробовала шевельнуться и… не смогла.
Точно! На этот раз, мне была отведена роль простого зрителя.
Когда я тщательней осмотрелась, то узнала место, где на этот раз оказалась. Сердце предательски встрепенулось только от одного вида потертых обоев, старой мебели и линолеума в царапинах. Запах сырости вскружил голову, даже хорошо, что воронка крепко держала, иначе я точно не устояла бы на ногах.
– Этого не может быть, – прошептала только для того, чтобы услышать собственный тот час же охрипший голос.
Я продолжала растерянно хлопать глазами, не понимая, зачем меня вернули именно сюда. Хотя разве у голоса была особенная стратегия? Даже если и была, мне не удалось ее разгадать.
Когда маленькая, щуплая девочка на цыпочках пробралась в комнату и, уцепившись за подоконник, попыталась подтянуться, чтобы выглянуть в окно, я поняла – не померещилось.
Я действительно попала в квартиру, где мы жили с мамой. Наше последнее убежище перед тем, как мама решила отдать меня в интернат.
Со слезами на глазах я продолжала следить за худой девчушкой, которая даже передвигалась угловато! Господи, как же я помнила это время! Как будто все это происходило еще вчера. Да, я даже скучала по этому чувству круглосуточного голода! Он шел ненавязчивым фоном, но именно в то время мама была рядом со мной. Любила, оберегала, волосы на ночь расчесывала, конечно, тогда, когда сама находилась в доме, что происходило крайне редко. Но для меня эти минуты рядом с мамой казались самым лучшим в мире подарком, лучше, чем ароматная булочка или кусочек шоколада, что выпадали, как лакомство по большим праздникам. В часы, когда живот скручивало голодной судорогой, я представляла теплые мамины руки, которые гладят и заплетают мои непослушные волосы. И это всегда помогало продержаться до следующего маминого прихода с… едой.
И этот день, что портал заставлял меня просматривать снова, ничем особым не отличался. Я ведь точно помнила это.