- Позвольте догадаться, сэр, - сказал лоцман Кацман. - Это - одноногий призрак. Мы подхватили его на отдаленных островах вместе с хей-морроем.
- Давно пора пересчитать подошвы, - проворчал старпом. - Похоже, у кого-то из матросов нога раздваивается.
- Эх, Пахомыч-Пахомыч, - засмеялся капитан, - раздваиваются только личности.
- Но извините, сэр, - заметил я, - бывают на свете такие - блуждающие подошвы. Возможно, это одна из них.
- Подошвы обычно блуждают парами, - встрял лоцман, - левая и правая, а эта вообще не поймешь какая. Что-то среднее и прямое.
- Возможно, она совмещает в себе левизну и правоту одновременно, сказал я, - так бывает в среде подошв.
- Не знаю, зачем нам на "Лавре" блуждающая подошва, - сказал Пахомыч. К тому же она ничего не делает по хозяйству. Только зорю и выбивает. Найду, нащекочу как следует и за борт выброшу.
- Попрошу ее не трогать, - сказал капитан. - Не так уж много на свете блуждающих подошв, которые охотно выбивают зорю. Если ей хочется - пускай выбивает.
По мудрому призыву капитана мы не трогали нашу блуждающую подошву и только слушали по утрам, как она выбивает зорю.
Чем она занималась в другое время суток, мне совершенно не известно, наверно, спала где-нибудь в клотике.
Боцман однажды наткнулся на спящую блуждающую подошву, схватил ее и дал подошвой по уху зазевавшемуся матросу Веслоухову.
Но потом аккуратно положил ее обратно в клотик.
Глава XXXII Остров голых женщин
Никаких женщин мы не смогли различить поначалу даже в самую сильную телескопическую трубу. Да и то сказать: у трубы топталось столько матросов, что окуляры отпотевали.
Наконец на песчаный бережок вышли две дамы в резиновых сапогах, кашпо и телогрейках. Они имели золотые на носу пенснэ.
Заприметив нашего "Лавра", дамы принялись раздеваться.
Мы крепились у телескопа, как вдруг боцман Чугайло содрал с головы фуражку, шмякнул ею об палубу и прямо с борта кинулся в океан.
Ввинчиваясь в воду, как мохнатый шуруп, он с рычаньем поплыл к острову.
Мы быстро сплели из корабельного каната лассо, метнули и вытащили боцмана обратно на "Лавра".
Тут неожиданно напрягся матрос Вампиров. Сжал губы, побледнел и вывалился за борт.
Мы мигом метнули лассо, но в момент покрытия Вампиров предательски нырнул, и лассо вернулось на борт пустым, как ведро.
Тщательно прячась за волнами, Вампиров приближался к женщинам. Мы метали и метали лассо, но находчивый матрос всякий раз нырял, и наш адский аркан приносил лишь медуз и электрических скатов. Правда, на семьдесят четвертом броске притащил он и тарелочку горячих щей с профитролями.
Выскочив на песок, Вампиров, простирая длани, бросился к голым женщинам. В этот момент наше зверское лассо ухватило все-таки за ногу находчивого матроса, проволокло по песку и задним ходом втащило обратно на корабль.
И вдруг на берегу рядом с женщинами объявились два подозрительных типа. Ими оказались мичман Хренов и механик Семенов.
Втайне от нас дружки спрыгнули в океан с другого борта и, не дыша, проплыли к острову под водой. Не говоря лишнего слова, они увлекли хохочущих женщин в заросли карбонария и челесты.
Мы как следует навострили лассо и метнули его в эти заросли, надеясь, что оно само найдет себе пищу.
И оно нашло.
Притащило на борт два золотых пенснэ.
Как два тонколапых краба, пенснэ забегали по палубе, корябались и бренчали, пока матросы не засунули их в банку с водой.
Им насыпали в банку хлебных крошек, и пенснэ успокоились. Они плавали в банке, поклевывая крошки.
Из зарослей же карбонария слышался неуемный хохот. Это сильно раздражало нас, и мы снова метнули лассо. На этот раз петля притащила что-то плотное.
Какой-то бочонок, оснащенный десятком пробок, обмотанных проволокой, как на бутылках шампанского, хлопал себя по животу крылышками, подпрыгивал на палубе, и внутри у него что-то булькало.
- Что за бочонок? - сказал старпом. - Что в нем? Не понимаю.
- Э, да что вы, Пахомыч, - улыбнулся капитан. - Совершенно очевидно, это - неуемный хохот. Вы слышите? В зарослях все стихло.
- Ихний неуемный хохот? - удивлялся старпом. - В виде бочонка?
- Совершенно очевидно.
- Отчего же мы не хохочем?
- Это же чужой неуемный хохот. К тому же и пробки закупорены. Не вздумайте их открывать, а то мы с ног до головы будем в хохоте. Он такой шипучий, что лучше с ним не связываться. Отпустите, отпустите его на волю, не мучьте.
И мы отпустили крылатый бочонок.
Он пролепетал что-то крыльями, подскочил и барражирующим полетом понесся к острову. Долетев до кустов карбонария, он сам из себя вышиб все пробки, хлынула пена, и взрыв хохота потряс окрестность.
- Уберите к чертовой матери наше лассо, - сказал капитан. - Старпом, спускайте шлюпку.
Глава XXXIII Блеск пощечин
Прихватив с собою на остров богатые дары: перец, лакрицу, бефстроганов, - мы погрузились в шлюпку.
Надо сказать, что никто из нас не выказывал признаков сугубого волнения или беспокойства. Немало понаоткрывали мы островов, и остров каких-то там голых женщин нас не смущал и не напугивал. Легкое возбуждение, которое всегда испытываешь в ожидании неведомого, подхлестывало нас, как попутный ветерок.
- Как прикажете, сэр? - спрашивал Пахомыч капитана. - Отобрать голых женщин у мичмана с механиком?
- Да не стоит, - отвечал благодушный капитан. - Пусть отдыхают от тяжелых матросских служб.
- Надо отнять! - возмущался лоцман.
- Успокойтесь, Кацман! Неужто вы думаете, что на этом острове всего две голых женщины? Поверьте, найдется и для нас что-нибудь.
- Первую - мне, - неожиданно потребовал лоцман. - Это, в конце концов, я провел "Лавра" к острову.
- Пожалуйста, пожалуйста, - согласился капитан, - не будем спорить. Берите первую.
- И возьму, - настаивал лоцман. - Я давно уже мечтаю о счастливом душесложении.
Так, дружески беседуя, мы обошли заросли карбонария, откуда слышались крики:
- Ну, Хренов! Ты - не прав!
За карбонарием располагалась пестрая лагуна.
Там по песку разбросаны были маленькие ручные зеркала. Они блестели на солнце и пускали в разные стороны пронзительные зайцы.
На краю лагуны лежала голая женщина.
- Вот она! - закричал лоцман. - Моя, сэр, моя! Мы так договаривались.
Лоцман подбежал к женщине и не долго думая схватил ее за колено.
- Моя голая женщина, моя, - дрожал он, поглаживая колено.
Дремавшая до этого женщина приоткрыла очи.
- Это еще кто такое? - спросила она, разглядывая лоцмана.
- Это я - лоцман Кацман.
- Попрошу без хамства, - сказала женщина. - Ты кто такой?
- Я же говорю: лоцман Кацман.
Тут женщина приподнялась, подкрасила губы и, вздрогнув грудью, закатила лоцману пощечину.
- Я предупреждала, - сказала она. - Перестань сквернословить. Ты кто такой?
Лоцман внутренне сжался.
- Я тот, - прошептал он, - ...
- Который?
- Ну тот... кто призван насладиться твоим роскошным телом. Женщина кокетливо хихикнула.
- А я-то думала, - посмеивалась она, - а я-то думала...
- Что ты думала, радость моя?
- А я думала, что ты - лоцман Кацман.
- Наконец-то, - вздохнул лоцман. - Конечно, я и есть лоцман Кацман.
Женщина нахмурилась.
- Не сквернословь! - сказала она и снова закатила лоцману пощечину.
- Как-то неловко наблюдать их наслаждение, кэп, - заметил я. - Кто знает, как далеко они зайдут.
- Оставим их, - согласился капитан, и мы двинулись по краю лагуны, направляясь к дюнам.
Шагов через двадцать мы обнаружили новую голую женщину. Она мыла бутылки в океанском прибое.
- Ну? - спросил капитан. - А эту кому?
- Только не мне, - заметил я. - Мы сюда наслаждаться приехали, а не посуду сдавать.
- Когда же это бутылки мешали наслаждениям? - резонно спросила дама, игриво полуобернувшись к нам.
Этот ее внезапный полуоборот, океанская пена и блики портвейна на розовой коже внезапно пронзили меня, и я потянул уже руку, как вдруг старпом сказал:
- А мне эта баба так что вполне подходит. Милая, хозяйственная. Перемоем бутылки и сдавать понесем. А есть ли у вас, баба, хоть какие приемные пункты?
- Полно, - отвечала голая женщина, обнимая старпома, - да только сейчас все за тарой поехали.
- А почем бутылки идут? - спрашивал Пахомыч, впиваясь в ее уста.
- А по-разному, - отвечала она, обвивая плечи старшего помощника. Четвертинки - по десять, водочные - по двадцать, а от шампанского не принимают, гады!
- Э-хэ, - вздохнул капитан, - как тяжело даются эти путешествия, забываешь порой не только обо всем святом, но и о простом будничном, человеческом. Ну ладно, следующая женщина - твоя.
- Я готов уступить, сэр, - отвечал я. - Это ведь не очередь за билетами в Нальчик.
- Нет-нет, - улыбался Суер, - капитан сходит на берег последним. Даже на берег страсти. Так что следующая - твоя.
Я неожиданно разволновался.
Дело в том, что я опасался какого-нибудь монстра с шестью грудями или чего-нибудь в этом роде. А чего-нибудь в таком роде вполне могло появиться в этом благословенном краю.
Дело в том, что я опасался какого-нибудь монстра с шестью грудями или чего-нибудь в этом роде. А чего-нибудь в таком роде вполне могло появиться в этом благословенном краю.
Тревожно оглядывался я, осматривался по сторонам, готовый каждую секунду ретироваться в сторону карбонария.
- Да, брат мой, - говорил капитан, - следующая - твоя. Но что-то не видно этой следующей. Постой, а что это шевелится там на скале?
На скале, к которой мы неумолимо приближались, сидели три женщины, голые, как какие-то гагары.
Глава XXXIV Задача, решенная сэром
- О Господи! - вздохнул капитан, вытирая внезапный пот. - Проклятье! Следующая твоя, но какая из них следующая? С какого края считать?
- Не знаю, капитан, - тревожно шептал я, пожирая женщин глазами, справа, наверно.
- Это почему же справа? Обычно считают слева.
- В разных странах по-разному, сэр, - терялся я, прерывисто дыша.
- Чтоб не спорить попусту, возьмем из средины, - сказал Суер-Выер. Средняя твоя.
- Простите, капитан, - сказал я, - я не возражаю против средней, но в нашем споре есть и другое звено, которое мы недооценили.
- Что еще за звено? - раздражился внезапно Суер.
- Дело в том, - тянул я, - дело в том, что мы не только не знаем, какая следующая, то есть моя, но не знаем, и какая ваша. К тому же имеется и одна лишняя.
- Лишних женщин, мой друг, не бывает, - сказал Суер-Выер. - Как и мужчин. Лишними бывают только люди. Впрочем, ты, как всегда, прав. Куда девать третью? Не Чугайле же ее везти?! Давай-ка глотнем джину.
Мы сели на песочек, глотнули джину и продолжили диалог. В голове моей от джину нечто прояснилось, и я держал между делом такую речь:
- Капитан! Вы сказали, что следующая - моя, а ваше слово в наших условиях, конечно, - закон. Но вспомним, что такое женщина? Это, конечно, явление природы. Итак, у нас было первое явление - оно досталось лоцману, второе - старпому, и тут возникло третье, состоящее сразу из трех женщин. так нельзя ли ваши слова истолковать так: следующее - твое. Тогда вопрос абсолютно решен. Все три - мои.
- Не слишком ли жирно? - строго спросил капитан. - Не зарывайся. Ты, конечно, на особом положении, на "Лавре" тебя уважают, но твоя - одна. Таковы условия игры... Это уж мне... как капитану, полагается две.
- Ну что же, сэр. Вы - капитан, вам и решать. Попрошу отделить мою долю от группы ее сотоварищей.
- Сейчас отделим, - сказал капитан, встал и, заложив руки за спину, принялся дотошно изучать женщин.
- Мда... - говорил он как бы про себя, - мда-с, эа-дачка-с... Но с другой стороны, с другой-то стороны, я всегда был справедлив, поровну делил с экипажем все тяготы и невзгоды, поэтому, как благородный человек, я не могу позволить себе лишнего. Итак, одна - твоя, другая - моя, а третья лишняя.
- Вряд ли, дорогой сэр, вряд ли кто из них захочет быть лишней. В конце концов, мы этим можем обидеть вполне достойную особу. Это не украсит нас с вами, сэр, нет, не украсит. Пойди-ка скажи прямо в лицо человеку: ты лишний. Это же оскорбление!
- Тьфу! - плюнул капитан. - Какого черта мы не взяли боцмана? Ладно, пусть будет по-твоему. Явление - так явление, следующее - твое! Забирай всех троих, а я пошел дальше.
- Вот это гениально, сэр! - обрадовался я. - Я всегда говорил, что вы гений. Девочки! Спускайтесь ко мне, у меня тут найдется для вас кое-что вроде шерри-брэнди!
- Стоп! - сказал Суер.
- В чем дело, кэп?
- Ты неправильно оценил мой поступок. Ты назвал его гениальным - нет. Это - добрый, это - благородный поступок, но - не гениальный.
- В данной ситуации это вполне уместное преувеличение, сэр, - потупился я.
- А как бы хотелось найти гениальное решение! Да, теперь я понимаю Калия Оротата. Все вроде бы хорошо, но - не гениально. Прощай, друг, насладись как следует на свежем воздухе. Я пошел дальше.
- Постойте, сэр. Эти женщины - мои, но следующие - ваши. Я беспокоюсь, что ждет вас впереди, ведь там на какой-нибудь березе могут сидеть сразу пять или десять голых женщин. Это. может печально кончиться.
- Как-нибудь разберусь.
Сэр Суер-Выер застегнул китель, стряхнул с рукавов пылинки и, откозыряв дамам по-капитански, направился прочь. Он прошел пять шагов и вдруг круто развернулся.
- Идти мне дальше незачем, - с неожиданной строгостью во взоре сказал он. - За эти пять шагов я решил задачу: одна женщина - твоя, а две - мои.
- Это - малогениально, сэр. Вы сами были за справедливость.
- Все справедливо. Итак, послушай: одну женщину - тебе, другую - Суеру, а третью - Выеру.
Глава XXXV Бездна наслаждений
Благородные дамы все это время внимательно слушали нас, хотя и не проронили ни слова. Их веское молчание подчеркивало природное благородство.
Когда же капитан закончил, крайняя справа, недаром отмеченная мной, повела плечом.
- Уважаемые господа! - проговорила она. - Мы с удовольствием выслушали ваши ученые доводы и насладились философским спором. Позвольте и нам принять участие в поучительной беседе.
- Просим, просим, - расшаркались мы с капитаном.
- Прежде всего позвольте представиться. Меня зовут Фора, а это мои подруги - Фара и Фура. Итак, ваша первая задачка: какая женщина следующая? Так вот, следующая - я. Почему я? Очень просто: считать надо не слева и не справа, а с той стороны, с какой вы подошли. Вы подошли с моей стороны, следовательно, я и принадлежу этому достойному джентльмену, чья очередь. - И Фора состроила мне глазки. - К сожалению, он - некапитан, и это омрачает дело. Но с другой стороны, я хочу иметь цельного мужчину, и этот факт дело упрощает.
- Какая ерунда, - фыркнула Фара, сидящая посредине, - считать надо не с края, с которого они подошли, а с первого взора. Так вот, этот джентльмен-некапитан первым обратил свой взор именно ко мне. Я прекрасно заметила, с каким наслаждением глаза его бродили по моему прекрасному телу. Именно я, Фара, а не Фора, принадлежу ему.
Выслушивая Фару, я невольно яростно краснел, никак не ожидая, что из-за меня разгорится сыр-бор. Нет, этот сыр-бор был мне бесконечно душевно близок, но капитан... я видел, что он мрачнеет и...
- Что за чушь? - сказала Фора. - И как ты докажешь, что он бросил свой взор именно на тебя? Если хочешь знать, дура, у него взор всеобщий, во всяком случае очень обширный. Он охватывает всех женщин и страстно скользит по ним. И я всею кожей чувствовала это скольжение.
- Интересно, а меня-то здесь будут слушать? - раздраженно сказала Фура. - Кто считает с краю? Кто считает с первого взгляда? Только идиотки. Считать надо не с краю и не со взгляда, считать надо с первого поцелуя. Вот когда этот господин вопьется кому-нибудь из нас в сахарные уста, тут и начнется настоящий счет.
- Это верно! - неожиданно воскликнула Фора.
Она легко соскочила со скалы, подбежала ко мне и сказала:
- Впивайся скорей!
И я, конечно, незамедлительно впился.
- Так и знала, что Фора обскачет нас на повороте, - сказала Фара с печалью - видно, я ей сильно понравился. - Ладно, придется покориться судьбе. Ну что ж, я готова служить Суеру, тем более что это первая половина капитана. Суер, я твоя!
- Ну а я не собираюсь служить второй половине сомнительной фамилии, сказала Фура. - Нет, Выер, я - не твоя! Если б мне досталась первая половина, то есть Суер, я бы еще подумала, а уж Выер - нет, увольте, я лучше пойду собирать опенки. Пусть Суер наслаждается с Фарой, а Выер болтается без дела!
- Как .же так! - воскликнула Фора. - Как это мы можем позволить Выеру болтаться без дела? Какой-никакой, а все-таки Выер. Чего в нем такого уж плохого? Ну, Выер, ну и что? Не так уж мы богаты, чтоб разбрасываться Выерами налево и направо.
- А мне Суера достаточно, - сказала Фара, - а до Выера и дела нет. Кому нужен - пускай берет.
- Спать с Выером! Какой кошмар! - сказала Фура, возводя очи к небу. Отдавать свою чистоту второй половинке капитана! Нет, нет! Увольте!
- Перестань паясничать, Фура, - сказала Фора. - Вчера еще ныла: мне бы хоть какого Выера... Твоя мечта сбылась! Забирай Выера и не мешай нашим наслаждениям!
Тут Фора обняла меня и трепетно увлекла в дюны.
Фара кинулась к Суеру, а Фура топталась на месте, не зная, с какого бока к Выеру приступить.
Но тут Выер, не будь дурак, сам приступил к ней, да так ловко, что она взвизгнула.
А нам с Форой было уже не до них.
Адские наслаждения - вот что стало предметом нашего неусыпного внимания и заботы.
Мы падали в бездну наслаждений и старались эту бездну углубить, расширить и благоустроить.
В конце концов нам удалось создать очень и очень приличную бездну наслаждений, и только к закату мы начали из нее потихоньку выбираться.
Выбравшись из бездны, мы вернулись на берег океана.
Там уже сидели Фара с Суером и Выер с Фурой.
Фура с Выером, к счастью, вполне примирились, непрерывно чмокались и строили друг другу куры.
- А Выер был не так уж плох, - смеялась Фура, раскладывая на салфетке салаты и копчености. - Еще и неизвестно, какая половина капитана интереснее!