- Знаешь, милый, - сказала Фора, обнимая меня, - это очень правильно, что вы не пошли дальше и остались с нами. Там, за скалами, живет голая женщина с шестью грудями. Ее звать Гортензия. Очень опасное существо.
Глава XXXVI Гортензия
Утомленные салатом и копченостями, подруги наши скоро задремали, и мы с капитаном отползли от салфетки в сторонку и, прячась за кустами челесты, постепенно ретировались.
- Послушайте, кэп, - сказал я, - там, за скалами, живет женщина с шестью грудями. Таким первопроходцам, как мы с вами, даже неловко пройти мимо этого феномена. Надо бы вернуться, посмотреть, в чем там дело.
- А ног-то у нее сколько? - спросил Суер.
- Вроде бы две.
- Ну ладно, давай поглядим на нее хоть с полчасика. Обогнув скалы, которые в основном состояли из обломков моржового глаза, мы вышли на берег лимонного лимана.
В лучах заката к нам спиной сидела на берегу голая женщина.
- Добрый вечер, мэм! - покашлял у нее за спиной Суер.
- Добрый вечер, сэр, - ответила женщина, не оборачиваясь.
- Ну что? - шепнул Суер. - Что ты скажешь?
- Пока ничего не могу сказать. Не пойму, сколько у нее грудей. Не зайти ли сбоку?
- Неудобно, - шептал капитан, - сама повернется.
- А вообще-то приятный вечер, мэм, - галантно продолжал сэр Суер-Выер. - Не хотите ли развлечься? Выпить шерри или сыграть партию в серсо?
- Мне недосуг, - ответила женщина.
- Ну хоть повернитесь к нам, - предложил капитан.
- А это зачем? Вы что, хотите посчитать, сколько у меня грудей?
- О что вы, мэм, мы люди благовоспитанные...
- А если не хотите считать, что же мне поворачиваться? Суер растерялся.
- Черт возьми, - шепнул он, - сидит как монумент. По количеству спины, там действительно должно быть полно грудей. Шесть уместится точно.
Я все вытягивал шею, чтоб посчитать, но ничего не получалось.
- Ничего не вижу, сэр, - шептал я. - Не то что шести, и двух-то не видать.
Женщина смотрела в океан. Полированного теплого мрамора были ее плавные плечи, крутые локти и плотная спина.
Тяжелые волосы, ниспадающие на квадраты лопаток, не дрогнули под порывами ветерка.
Ствол позвоночника был прям, как пальма.
- Хорошо сидит, - шепнул Суер. - Мощно!.. Но страшно подумать, что будет дальше?! А вдруг обернется, и придется считать груди!.. Кошмар!
- Ничего страшного, сэр, - потихоньку успокаивал я капитана. - Шесть это не так уж много.
- Госпожа Гортензия! - сказал Суер. - Мы много слышали о вас и по глупости захотели посмотреть. Простите, мы не хотели вас обидеть.
Гортензия медленно повернула голову вправо, и стал виден ее медный профиль.
- Я - привыкла, - внятно сказала она.
- Извините, мэм. К чему вы привыкли, не понимаю?
- Сижу здесь с шестью грудями, а всякие идиоты за спиной ходят.
И она снова отвернулась к пространству океана.
Мы с капитаном совершенно поникли.
Выбравшись из бездны наслаждений, мы пока соображали туго и не могли осознать сразу той силы и вечности, которая сидела к нам спиной. Мы-то думали, что шесть грудей - это так просто - тяп-ляп! - можно выпить шерри, хохотать и тунеядствовать, а тут - литая бронза, скала, гранит, монумент, гора, вселенная.
- Я бы повернулась к вам, - сказала вдруг Гортензия, - но мне не хочется менять позу. Вы понимаете? Некоторые люди, имеющие позу, охотно ее меняют, а с потерей позы теряют и лицо.
- Госпожа, - сказал Суер, - поза есть поза. Но важна суть дела. Позвольте один вопрос. Вот вы имеете шесть грудей, но на все это богатство имеется хоть один младенец?
Гортензия повернула голову влево, и тут профиль оказался платиновым.
- Сээээр, - сказала она, - а вы можете представить себе младенца, вскормленного шестью грудями?
- Нет, - чистосердечно признался капитан.
- А между тем такой младенец имеется.
- О Боже! Вскормленный шестью грудями! Какой ужас! Невиданный богатырь! Как его имя?
- Ю.
- Ю?
- Ю.
- Всего одна буква! Ю! Какого же он пола?
- Уважаемый сэр, - внимательно сказала госпожа, - подумайтека, какого рода буква "Ю"?
- Женского, - немедленно ответил Суер.
- А мне кажется, мужского, - встрял наконец я.
- Почему же это? - раздраженно спросил Суер. - Всем ясно, что все гласные - женского рода, а согласные - мужского.
- Извините, сэр, конечно, вы - капитан, вам виднее, но я придерживаюсь совсем другого мнения. Я не стану сейчас толковать о согласных, это, в сущности, должно быть многотомное исследование, но насчет гласных позвольте высказаться немедленно. Так вот я считаю, что каждая гласная имеет свой род:
А - женского рода,
О - среднего,
Е - женского,
Ё - среднего,
И - женского,
Й - мужского,
Ы - среднего, сильно склоняющегося к мужскому,
У - женского с намеком на средний,
Э - среднего,
Ю - мужского и
Я - женского.
- Все это высказано убедительно, - сказал Суер-Выер, - но и как-то странно. Похоже или на белиберду, или на научное открытие, правда, подсознательное. Но насчет буквы, или, верней, звука "Ю" я совершенно не согласен. "Ю" - как нежно, как женственно звучит.
- Нежно, возможно, - завелся вдруг я, - но ведь и мужественное может звучать нежно, черт подери! А что вы все привыкли - "Бэ" да "Вэ", "Гэ" да "Дэ". Ю - это сказано. Даже рисунок, даже написание буквы "Ю" выглядит чрезвычайно мужественно. Там ведь есть палка и кружочек, причем они соединены черточкой.
- Ну и что?
- Да как же так, сэр? Палка и кружочек, вы вдумайтесь! Палка и кружочек, да еще они соединены черточкой! Это же целый мир, сэр! Это вселенная, это намек на продолжение рода и вечность всего сущего!
Гортензия неожиданно засмеялась.
- Вы недалеки от истины, - сказала она, - но все равно истина вам никогда не откроется. Вы еще много откроете островов, ведь, в сущности, каждый шаг - открытие острова, а толку не будет. Возможно, вы и доплывете до Острова Истины, возможно... А теперь приготовьтесь! Мне пришла блажь изменить позу!..
- Постойте, мэм, не беспокойтесь, - сказал вдруг торопливо сэр Суер-Выер. - Не надо, не надо, мы и так верим, а видеть не обязательно...
- Да, да, госпожа, - поддержал я капитана, - умоляю вас... расскажите лучше, как найти младенца по имени Ю, а позу оставьте...
- Есть такой остров цветущих младенцев, запомните... а позу придется менять, придется. Приготовьтесь же...
Медленно-медленно шевельнулось ее плечо, локоть пошел в сторону, явилась одна грудь, другая, третья... и мы с капитаном, ослепленные, пали на песок.
Впоследствии сэр Суер-Выер уверял, что наблюдал семь грудей, я же, досчитав до пяти, потерял сознание.
Глава XXXVII Ихнее лицо
Втянув головы в плечи, как плетьми болтая руками, по берегу океана бродили мичман Хренов и механик Семенов. В стороне валялась кучка полосок от тельняшки, которая и оказалась лоцманом Кацманом.
Старпом Пахомыч что-то бодро обрасопливал в сторонке.
- Ну как, друзья?! - спросил Суер. - Насладились ли вы?
- Так точно, сэр! - хрипло прокричали Хренов и Семенов. - Отлично насладились! Спасибо за заботу, сэр!
- Будете еще острова-то открывать?
Вернувшись на "Лавра", долгое время мы все-таки не могли прийти в себя, потрясенные островом голых женщин. Высаживаться на острова, на которых таких женщин не обреталось, как-то не тянуло.
Наконец Мы заметили в бинокуляр некоторый безымянный островок. Там росли стройные сосны и над ними клубился отличный сосновый воздух.
- Сосновый воздух - полезная вещь, - сказал Суер-Выер. - Не высадиться ли?
И мы решили прогуляться просто так, ради воздуху, под соснами, по песочку, в зарослях вереска.
Спустили шлюпку, открыли остров и начали прогуливаться, нюхая воздух.
- Под соснами всегда хороший воздух, - говорил Суер.
- Много фитонцидов, - влепил вдруг Пахомыч.
- Чего?
- А что?
- Чего много?
- Гм... извините, сэр. Много воздушных витаминов, не так ли?
- Отличный воздух, - поддержал я старпома, - приятно нюхается.
- Настоящий нюхательный воздух, - поддержал нас всех и лоцман Кацман.
Так мы гуляли, так болтали, и вдруг я почувствовал что-то неладное.
Воздух был отличный, все мы дружны и согласны, и все-таки происходило нечто, что крайне трудно объяснить. Я-то это заметил, а спутники мои, к удивлению, ничего не замечали. Они по-прежнему восхваляли воздух.
- Тонкопарфюмированный! - восклицал лоцман.
- Не щиплет глаза! - восторгался старпом.
- Нет, вы знаете, - захлебывался от восторга лоцман - вы знаете, что это за воздух, этот воздух - озапачехонный!
- Чего-чего? Какой?
- А что? О-за-па-че-хонный! - сказал вдруг старпом, поясняя лоцмана.
Капитан почему-то молчал, а я снова остро почувствовал... нет, невозможно объяснить... впрочем, ладно. Я почувствовал, что сливаюсь с капитаном в одно лицо.
Повторяю: в одно лицо.
Это было совершенно неожиданно.
Я даже затормозил, ухватился руками за сосну, но лицо Суера влекло меня неудержимо, и я совершенно против воли стал с ним сливаться, совершенно забывая идиотское слово "озапачехонный".
К изумлению, лицо капитана совершенно не возражало. Оно сливалось с моим просто и естественно, как сливаются струи Арагвы и Куры.
Все же я чувствовал себя Арагвой и тормозил, тормозил и даже оглянулся.
Боже мой! Лоцман и Пахомыч уже слились в одно лицо!
Это была не Кура и не Арагва! Деликатность лоцмана и махаонство старпома, слившись, превратились в моховое болото, из которого торчали их торфяные уши и носы! Отмечу, что, слившись в одно лицо, они костыляли каждый на своих двоих! Я хотел поподробней осмотреть их, как вдруг капитан гаркнул мне в ухо:
- Ну ты что? Будешь сливаться в одно лицо или нет?
- Кэп, - бормотал я. - Капитансэр! Я чувствую, что сливаюсь с вами в одно лицо. И я не против, поверьте, но я это испытываю впервые в жизни и не знаю, как себя вести.
- Что мы с тобой? Ерунда! - припечатал Суер. - Целые нации сливаются порой в одно лицо и даже разные народы, потом-то попробуй-ка разлей. А ты меня неплохо знаешь, надеюсь, доверяешь и запросто можешь сливаться.
- Кэп, - оправдывался я, хватаясь за сосну, - нации - хрен с ними, давайте хоть мы удержимся!
- Невозможно, - сказал капитан, - отпусти сосну. Будем иметь одно лицо на двоих - не так уж страшно.
В голове моей помутилось, я потерял на миг сознание... и слился с капитаном в одно лицо.
- Скажи спасибо, что не с боцманом Чугайло, - сказало бывшему мне наше общее теперь лицо.
Слившиеся в одно лицо Пахомыч и лоцман смотрели на нас с превеликим изумлением. Тут наше лицо достало зеркало, не помню уж, из моего или капитанского кармана, и стало себя разглядывать.
Ничего вообще-то, вполне терпимо, я ожидал худшего. Правда, при всей моей любви к капитану, меня неожиданно покоробили его усы в сочетании с моими прекрасными глазами, но так, в целом, неплохо... И еще появилось странное ощущение, что мы хоть и слились в одно лицо, но все-таки в нем присутствовал и какой-то бывший я.
- Перестань вертеться и нервничать, - сказало наше лицо бывшему мне. Слился так слился, и нечего валять дурака. Бывшее твое лицо уже никого не интересует. Гуляй!
Некоторое время наше лицо с капитаном и ихнее лицо Кацмана и старпома бесцельно бродили под соснами.
Потом ихнее лицо разложило для чего-то костер из сосновых шишек.
Это нашему лицу не понравилось, и оно стало затаптывать костер четырьмя ногами.
Ихнее лицо разозлилось и ударило в наше четырьмя кулаками.
Наше в ответ дало им в глаз.
Так мы топтались в дыму и пепле шишечного костра.
- Это все бывало не раз, - сказало наконец наше лицо ихнему. Слившиеся в одно лицо любят наносить взаимные удары. Но в нашем лице есть признаки капитана. Поэтому слушай нашу команду: немедленно в шлюпку!
Старпомолоцман, или, так сказать, Пахомнейший Кацман, то есть ихнее лицо, неожиданно подчинилось и направилось к шлюпке. За ним двинулось и наше лицо.
В шлюпке мы сумбурно хватались за какие-то весла, что-то гребли. Неожиданно нашему лицу пришла в голову важная мысль.
- Слившееся надо разлить, - сказало наше лицо, а ихнее заулыбалось и достало из-под банки спиртовую бутыль. "Пианино".
Лица разлили по одной. Выпили.
Потом наше выпило, а ихнее пропустило.
Тогда наше тяпнуло, а ихнее как-то дико чокнулось стаканами.
И тут явление произошло! Неожиданное!
Все мы, бывшие четверо, внезапно стали неудержимо сливаться в одно общее лицо на четверых,
Как оно выглядело со стороны, я не видел, но соображал, что получается нечто мутное и большое. В общем, четверное. Эдакая кварта с ушами во все стороны.
И тут бывший я, который еще теплился в тайниках общего лица, понял, что плаванье кончилось и мы никогда не доберемся до "Лавра Георгиевича", течение отнесет нас от фрегата, от острова и от самих себя.
В кварте нашей рыхлой и обширной что-то захрипело, закашляло, как сквозь вату пробился голос бывшего сэра Суера-Выера:
- Приказываю закусить! Немедленно закусить!
- Мне сала, сала, - запищал где-то в молочной мгле бывший лоцман Кацман.
- Огурчика малосоленького, - жалобно провыл норд-вест старпома.
Соленая волна ахнула в четверное наше лицо, и разница во вкусе к закуске сделала свое дело. С одной стороны послышался хруст огурца, зашмякало сало, бывший я предпочел крабные палочки под майонезом, а Суер сухофрукты.
Закусывающие лица потихонечку расползлись в стороны, как медузы, зазевали и, чихнув, обрели прежние границы.
Протерев глаза, я понял, что мы не так уж далеко отплыли в открытый океан. Совсем рядом с нами покачивался на волнах остров слияния в одно лицо и твердо, как скала, стоял в океане "Лавр".
Когда мы подплыли к "Лавру", все признаки наших слияний прошли без следа и матросы ничего не заметили. Они только болтали, что у капитана флюс, а это были следы моего нордического подбородка.
Странное последствие мучило меня несколько лет. Мне все снилось, что я - Арагва.
Глава XXXVIII Возвращение на остров голых женщин
Боцман Чугайло очень обиделся, что его не взяли на остров голых женщин.
- Гады! - орал он в камбузе. - Высадили меня на остров сухой груши, а к голым женщинам сами поплыли!
Так он распинался, так бодал рогом мачту, что Суер не выдержал.
- Так и знал, - мрачно сказал он, - что от этого острова нам не отвязаться. Разворачивайся, Пахомыч.
"Лавр Георгиевич" сменил галс и двинулся по океану вспять.
Эти маневры боцмана обеспокоили.
- Куда это вы плывете? - орал он, прыгая с бака на полубак.
- Везем вас, боцман, на остров голых женщин.
- Да что я, бык, что ли? - ревел боцман. - На закланье, что ль, меня?
Короче, когда мы подплыли к острову, боцман Чугайло категорически отказался от сходу на берег.
- Один не пойду! - твердил он. - Отпустите со мной сотоварища, ну хуть бы матроса Вампирова.
Голые женщины между тем прыгали по берегам и дружно скандировали:
- Чугайлу нам! Чугайлу! Даешь боцмана!
- А Вампирова не хочите? - орал с борта Чугайло.
- Тащи и Вампирова, хрен с ним! - кричали в ответ женщины.
Обсуждаемый Вампиров метался по палубе, посылая дамам воздушные поцелуи.
К сожалению, долетев до берега, поцелуи в дам не попадали и большею частью зарывались в песок. Правда, две каких-то особенно шустрых дамы быстренько раскопали один поцелуй и заглотили, разорвав пополам.
Вся эта возня с поцелуями Суеру не понравилась.
- Вампирова связать и бросить в трюм, - приказал капитан. - Я очень не люблю, когда на песчаных пляжах валяются всякие пробки, бутылки, обрывки бумажек и поцелуев. Пошлем с боцманом лоцмана, как более опытного.
Вампирова охотно связали, а боцмана и лоцмана бросили в ялик. Лоцман, как более опытный, прихватил с собою патефон.
- Голые женщины любят повеселиться! - уверял он. Как только боцман с лоцманом выскочили на берег, голые женщины стали прыгать вокруг них и танцевать известный танец "Корни Гонолулу".
Они сладостно извивались и текли, как струи, обволакивая боцмана и лоцмана." Наши дураки растерянно уселись на песок и стали крутить патефон.
- Потанцуйте с нами! - кричали голые женщины.
Лоцман, как более опытный, крепился а Чугайло стал притоптывать дубовым сапогом. Это было ошибкой. Боцманский сапог до того насмешил голых женщин, что они хором кинулись его снимать.
Боцман ржал и пытался хватать женщин, но они увертывались -и сыпали ему за шиворот песок.
- Иди ко мне, косуля! - орал Чугайло.
- Ко мне, ко мне, - пищал и Кацман, накручивая патефон.
- Черт бы их побрал! - ругался Суер, глядя в подзорную трубу. - Эти дураки совершенно не умеют обращаться с голыми женщинами. o
Отвернувшись, сэр Суер спустился в кают-компанию, я же остался на палубе, наблюдая с интересом за происходящим.
- Что это за странные звуки доносятся с острова? - крикнул из кают-компании.капитан.
- Извините, сэр! Это рычит Чугайло.
- Неужели дорвался?
- Пытается, сэр.
Боцман, надо сказать, демонстрировал редкое рвение, и вдруг совершенно неожиданно он, как бы это сказать... оттопырился.
Девицы растерялись, а боцман оттопыривался все сильнее и сильнее.
- Что там происходит? - спрашивал из кают-компании сэр Суер-Выер.
- Да ничего особенного, капитан... Чугайло... немного оттопырился.
- Вот все-таки скотина, - неожиданно сказал капитан. - И сильно?
- Да, примерно на семьдесят гектопаскалей.
- А что с лоцманом? - спрашивал капитан. Вот это был неприятный, скажу вам, вопрос.
С лоцманом происходило неладное. Потрясенный поведением боцмана, Кацман ощеперился. Докладывать об этом капитану не хотелось. Ну скажите на милость, что может почувствовать капитан, которому докладывают, что боцман оттопырился, а лоцман ощеперился?
Голые между тем женщины подхватили наших героев и, размахивая ими, как флагами, вскачь увлекли в прерии.
Вечером они все-таки вернули нам нечто, что капитан впоследствии назвал одним метким капитанским словом: "блоцман".
Глава XXXIX Остров посланных на ...