Вспомним, например, концерн «Рейхсверке Герман Геринг», на котором я подробнее остановлюсь позже. Будучи государственным предприятием, концерн служил интересам рейха, воплощая его решения заблаговременно и весьма односторонне.
Как посредник, призванный примирять все интересы, я всегда представлял себе государство, признающее принцип личной выгоды промышленника, но в то же время обеспечивающее корпоративный закон для регулирования промышленности и бизнеса. Это означало бы разделение политики и бизнеса и предоставление бизнесу, то есть и частным и государственным организациям, автономной администрации, над которой стоит государство, как арбитр в борьбе интересов и защитник общественного благосостояния. Создание корпоративной системы необходимо также для обеспечения постоянного контакта с трудящимися. Я, например, гораздо меньше общался с рабочими, чем мой отец в свое время, и это, безусловно, справедливо для всех крупных промышленников в наш механизированный век.
Мой отец, Август Тиссен, который умер в очень преклонном возрасте, полностью погружался в работу созданного им завода и был очень любим его рабочими. Он очень много работал и жил очень скромно. Когда у него выдавалось хоть полчаса свободных, он шел на завод и разговаривал с рабочими. Однако это не мешало ему до последних дней придерживаться своих старомодных идей. Он, как Адам Смит, верил, что, когда цены падают и дела на предприятии идут плохо, зарплату рабочих следует сокращать, но не потому, что он хотел получить большую прибыль за счет своих рабочих, а потому, что считал это прочным фундаментом для развития своих заводов и создания большего количества рабочих мест.
Август Тиссен начинал с очень маленького заводика в 1873 году, в год моего рождения. Родился я в скромном доме около того завода. Земельный участок был невелик – на нем едва размещались первые мастерские. Отец управлял заводом, вел бухгалтерию, выступал собственным коммивояжером; короче говоря, все делал сам. Очень похоже на первые дни становления империи Круппа.
У меня не было столько времени для общения с рабочими, как у отца, хотя я пользовался любой предоставлявшейся возможностью. Может быть, я не умел, как отец, разговаривать с людьми и не пользовался у них таким доверием, как он. Хотя бы по этой причине я стремился создать корпоративную систему, чтобы контактировать с выборными представителями рабочих, которые вместе с представителями государственного совета обсуждали бы экономические проблемы, вопросы заработной платы, экспорта и т. п. Я был твердо убежден в том, что рабочий согласится с сокращением зарплаты, если верит, что это обоснованно, однако я считаю неприемлемым участие рабочих в бизнесе. Как только они становятся совладельцами, частное предприятие начинает управляться как государственное, тогда как промышленными предприятиями следует управлять индивидуально. Бизнесом просто нельзя управлять так, как государством.
Промышленник, конечно, может объяснять рабочим, почему он ведет дело так, как считает необходимым. Корпоративная система должна создавать условия, при которых во внимание принимаются все более широкие интересы.
Идея корпоративной системы принадлежит не мне. Ее предложил известный венский профессор национальной экономики Отмар Шпанн. Я познакомился с ним в Дюссельдорфе благодаря некоему доктору Кляйну, секретарю социального обеспечения в «И. Г. Фарбениндустри» (крупном германском химическом концерне). Задолго до прихода нацистов к власти доктор Кляйн, под влиянием профессора Шпанна, занимался решением социальной проблемы.
Вопрос создания корпоративной экономики, безусловно, очень сложный. Тем не менее я всегда считал ее наилучшим выходом. Существует только два других решения: или управлять нашей экономикой как прежде – реакционный способ, или поступить наоборот – упразднить частное предпринимательство и отдать промышленность в руки государства.
В конце концов, не следует забывать, что все частное предпринимательство прекрасно выполнило свои задачи в прошлом столетии. Исчезновение этой движущей силы в случае установления системы государственной собственности было бы величайшей потерей. С другой стороны, корпоративное государство является попыткой найти компромиссный путь – путь, который дал бы владельцам свободу, необходимую для успешного ведения бизнеса, и в то же время позволил бы избежать эксцессов.
В Судетской области Богемии корпоративная система уже была достаточно развита; она же является характерной чертой режима Муссолини в Италии. В Германии именно меня национал-социалистическая партия избрала для создания учреждения, на которое возлагалась подготовка к введению корпоративной системы. Это было до захвата власти партией. На самом деле наиболее подходящим кандидатом на эту роль был бы профессор Отмар Шпанн, но он полностью разошелся с Гитлером по очень специфической причине. Поэтому Гитлер назначил меня и еще одного человека. Мы организовали институт или академию для подготовки необходимых кадров. Мы также учредили экспериментальную палату корпораций, которую я посещал каждый день. В конечном итоге палата должна была стать постоянной, укомплектованной выпускниками академии.
Затем, в начале 1933 года, национал-социалисты захватили власть. Сперва казалось, что все развивается достаточно хорошо. Мой институт и экспериментальная палата получили поддержку рейхсминистра экономики доктора Шмидта, прежде генерального директора одной из крупнейших в Германии страховых компаний. У меня было три секретаря, но им приходилось уделять часть своего рабочего времени освобождению людей из тюрем или концлагерей, ибо в те дни все приходили ко мне с просьбами о помощи. И мне почти всегда удавалось исправить ситуацию.
Однако вскоре стало ясно, что у идеи корпоративной системы в целом и нашего института в частности много оппонентов. Одна из причин состояла в том, что многие промышленники возражали против моего назначения директором института, как, между прочим, и почти вся правительственная бюрократия. На одном из партийных собраний высказался доктор Роберт Лей, и началась ожесточенная дискуссия. В конце концов Гитлер торжественно заявил, что все следует делать так, как предложили я и мои друзья; то есть за восемь дней мы должны установить в Германии корпоративную систему. В заключение Гитлер заметил: «Как политическое движение зародилось в Мюнхене, точно так же экономическая реформа родится в Дюссельдорфе».
Как мне казалось, одной из причин поддержки Гитлером корпоративной системы было его противодействие идее слияния трех главных федераций профсоюзов, существовавших в Германии, в один. Он хотел разделить Трудовой фронт и был прав, чувствуя необходимость этой меры. Однако, к несчастью, он отказался от своих идей.
Действительно, некоторое время Адольф Гитлер вроде бы придерживался своей первоначальной точки зрения на корпоративную систему, особенно учитывая давление радикального движения внутри партии. И у Грегора Штрассера имелись планы создать нечто вроде корпоративной системы. Представляется вероятным, что именно благожелательное отношение Штрассера к корпоративной идее в конце концов повлияло на перелом в убеждениях Гитлера – после «предательства» Грегора Штрассера (описанного в предыдущей главе). Предсказание Лея сбылось: он говорил, что рабочие не поддержат Штрассера, и они действительно поддержали Гитлера и Лея.
Чтобы помешать борьбе Лея с корпоративной системой, я подал Гитлеру жалобу на Лея. Я заявил, что в любом случае Лей не соответствует занимаемому им посту. Гитлер впал в ярость и предложил мне предъявить доказательства, что я и сделал; по крайней мере, я думал, что сделал. Но ничего не произошло.
Как я уже упоминал, я не был близок с Гитлером, но тем не менее имел возможность в разное время обсуждать с ним корпоративную систему. Я часто бывал в Берлине и как-то, показывая ему одно из моих предприятий, затронул этот вопрос. Между прочим, в тот раз возникла и другая тема, а именно стычка Гитлера с Вильгельмом Фуртвенглером, дирижером оркестра. Гитлер рассказал мне, как послал за Фуртвенглером и приказал прекратить исполнение произведений еврейских композиторов. Это, мол, так же нетерпимо, как если бы он, Гитлер, влюбился в хорошенькую еврейку. Я внутренне рассмеялся, ибо действительно, стоило Гитлеру приблизиться к любой женщине и уставиться на нее влюбленными глазами, она оказывалась еврейкой.
Нацисты не только выдвинули мою кандидатуру в рейхстаг, но Геринг, как премьер-министр Пруссии, назначил меня прусским государственным советником пожизненно. Кроме фельдмаршала фон Макензена и адмирала флота фон Редера только двое или трое партийцев стали пожизненными государственными советниками, следовательно, предполагалось, что это особая честь. Я посетил пять вполне приличных заседаний государственного совета, но однажды Геринг сказал мне: «Я не могу больше проводить эти заседания при закрытых дверях, как намеревался, поскольку видел, как епископ Оснабрюка монсеньор Бернинг ведет записи». Так что еще после четырех заседаний все изменилось. Слушания по предложениям членов совета прекратились, и отныне с достойными государственными советниками обращались как с учениками, натасканными в духе национал– социализма.
Нацисты не только выдвинули мою кандидатуру в рейхстаг, но Геринг, как премьер-министр Пруссии, назначил меня прусским государственным советником пожизненно. Кроме фельдмаршала фон Макензена и адмирала флота фон Редера только двое или трое партийцев стали пожизненными государственными советниками, следовательно, предполагалось, что это особая честь. Я посетил пять вполне приличных заседаний государственного совета, но однажды Геринг сказал мне: «Я не могу больше проводить эти заседания при закрытых дверях, как намеревался, поскольку видел, как епископ Оснабрюка монсеньор Бернинг ведет записи». Так что еще после четырех заседаний все изменилось. Слушания по предложениям членов совета прекратились, и отныне с достойными государственными советниками обращались как с учениками, натасканными в духе национал– социализма.
Однажды даже Юлиусу Штрейхеру, редактору антисемитского листка «Штюрмер», разрешили прочитать лекцию в этом государственном совете Пруссии. Штрейхер был даже не пруссаком, а франконцем из Нюрнберга. Он говорил о законности, ссылаясь на нечто, случившееся с ним не так давно. Его тогда – а у власти еще было республиканское правительство – предали суду, и обошлись с ним предвзято, во что лично я охотно готов поверить, но это вовсе не причина для призыва «государственного деятеля» отменить закон! Правда, именно в этом состоял истинный смысл его речи, и очень показательно, что его чудовищная идея даже не подверглась обсуждению.
Однако вскоре о государственном совете благополучно забыли, как и о корпоративной системе. Лей, с его точки зрения, одержал полную победу, ибо при корпоративной системе не была бы возможна такая повальная коррупция, какая охватила собственное детище Лея – Трудовой фронт.
А я, как идиот, поверил в искренность намерений Адольфа Гитлера.
Примечание издателя
«Корпоративная» экономическая система (Standische Wirtschaftsordnung) не является, как может показаться из текста Тиссена, изобретением профессора Отмара Шпанна. То, что можно назвать корпоративными организациями, существовало в средневековой Европе в различных национальных экономиках. Напомним, что все парламентские правления имели похожее происхождение. Царствующие особы, когда им требовались большие суммы денег, созывали представителей разных «сословий», то есть социальных, экономических и профессиональных групп (в Германии Stande), которые и должны были выделить или утвердить эти денежные субсидии. Эти сословия состояли из: а) знати, б) духовенства (или представителей церкви), в) бюргеров – городских купцов. Борьба за признание рабочих и крестьян «четвертым сословием» известна из истории Французской революции.
Сословия не были искусственными образованиями; они сложились совершенно естественно в результате экономической деятельности. Знатные землевладельцы, как и бюргеры, организовывались в ассоциации, и решения, согласованные их представителями, облегчали взимание налогов. Хотя третье сословие, то есть бюргеры, впервые заняло свое законное место во время Французской революции и английской парламентской борьбы, экономическая власть буржуазии или классов граждан гораздо раньше вырвалась далеко за рамки их политического статуса.
Даже средневековые ремесленники и мастера объединялись в профессиональные группы или гильдии в соответствии с родом занятий, и каждая из этих групп устанавливала правила своей собственной торговли или ремесла, нечто вроде самоуправления.
Влияние этой экономической автономии, безусловно, не ограничивалось чисто экономическими вопросами, а распространялось на общественную жизнь, и особенно на общественную мораль. Обычно эти профессиональные группы стремились обеспечить каждому своему члену максимально возможный уровень комфорта. По мере того как экономика сбрасывала средневековые оковы и развивалась в направлении свободного капиталистического предпринимательства, это становилось все труднее и труднее. Профессиональные организации – гильдии и им подобные, – которые в Средние века могли легко защитить благосостояние городских ремесленников, постепенно были вынуждены принимать меры к предотвращению несправедливой конкуренции, как в торговле произведенными товарами, так и на рынке труда. Эти меры более не соответствовали современному образу жизни, который национальная экономика развила за предыдущие века.
Недостатки суперкапиталистической системы, развившиеся с XIX века, повсеместно критиковались и подвергались нападкам многих реформаторов. С одной стороны, существовали социалистические группы, желавшие преобразовать капиталистическую систему в коллективную экономику; с другой стороны – буржуазные реформаторы, жаждавшие большей степени общественной справедливости и более равномерного распределения национального дохода и в то же время признававшие право капиталистической системы на существование. Была и третья группа, особенно активная в Германии, стремившаяся к возврату некапиталистической экономики, в которой отсутствовала конкуренция, – другими словами, к возврату к условиям Средневековья. Представители этой группы требовали установления standische (то есть профессиональной, или, как она стала называться во всем мире, «корпоративной») экономической системы, которую они, однако, так и не смогли четко себе представить. Они считали современную экономическую свободу корнем зла и требовали возврата к ограниченной экономике (организованной корпорации). Они верили, что в результате появится тип человека скромного, гармоничного и абсолютно честного.
В XIX столетии эти теории защищали интеллектуалы романтической школы. Самым выдающимся из них, безусловно, был Адам фон Мюллер. С ним соглашалась часть католического духовенства в Германии и Австрии, а в более близкий к нам период – Отмар Шпанн, австрийский профессор национальной экономики, разработавший профессиональную систему в рамках своей теории «экономической универсальности». На заре национал-социалистического движения многие партийцы объявляли себя сторонниками идеи Шпанна.
В этой связи можно упомянуть тот факт, что в 1919 году, во время германской демократической революции после поражения в мировой войне, предпринималась попытка – вдохновленная советской системой большевиков – создать модернизированную систему экономических групп. На II съезде рабочих и солдатских советов, проведенном в том году, делегаты различных социалистических направлений проголосовали за некий план, предусматривающий создание профессиональной организации для каждой из различных отраслей экономики. Управляющий орган каждой отрасли торговли или индустрии, состоявший из равного количества выборных работодателей и рабочих, имел широкие полномочия по самоуправлению и должен был следить за тем, чтобы каждая отрасль руководилась с целью достижения наиболее высоких производственных показателей.
Рабочих в управляющие органы следовало искать среди членов так называемых производственных советов, выбираемых на каждом промышленном или деловом предприятии. (Производственные советы были независимы от так называемых рабочих советов, которые продолжали действовать как представители рабочих союзов, призванных защищать интересы рабочих.) Производственные советы должны были повышать уровень производства, взаимодействуя с работодателями, а также отстаивать в рабочей среде меры, представляющие непреложную ценность для предприятия (базис существования рабочих), даже если это означает, что части рабочих придется пойти на временные жертвы.
План также предусматривал создание экономического парламента рейха, в котором представители всех организованных отраслей промышленности объединялись бы для образования высшего самоуправляющегося корпоративного экономического органа страны. На II съезде рабочих и солдатских депутатов авторы этой экономической конструкции (если хотите, синтеза социалистической системы и традиционной системы гильдий) постарались вписать ее в республиканскую конституцию рейха, однако социал-демократическое правительство, находившееся тогда у власти, полагало, что это предложение представляет уступку идеям Москвы, чреватую серьезными последствиями. В конституцию под названием экономического совета рейха была вписана лишь одна часть этого плана, а именно высший экономический парламент. Этот совет обладал лишь совещательными полномочиями, как высший экспертный орган германской экономики, однако до прихода к власти национал-социалистов он играл заметную роль.
Глава 2 Нацистская экономика после переходного периода
От Шахта к Функу и победа нацистских политиков над экономическими экспертами
Хотя мои усилия по созданию корпоративной системы и с ее помощью перевода германской экономики на разумную основу не увенчались успехом, я поначалу не терял надежды на рациональное экономическое руководство. Государственный совет, казалось, сперва функционировал весьма прилично, и Франц фон Папен, остававшийся вице-канцлером до 1934 года, произнес несколько вполне здравых речей. Особенно благоприятное впечатление произвела на меня его великолепная речь в Марбурге в конце 1933 года. Он будто бы стремился усилить влияние консервативных групп, которые привел к власти наряду с Гитлером.