Копейкина обернулась к свекрови:
– Зачем вы тогда спектакль разыграли?
– Я не знала, что там мужики сидят. Думала, в трейлере одна Танька.
Развернувшись, Ката вышла на улицу.
– Не забудь, сегодня вечером приедут наши родственники, – крикнула вслед Станиславовна.
Такое не забудешь, даже находясь под общим наркозом.
Проходя мимо трейлера, Ката решила на секунду заглянуть внутрь. Постучавшись, она толкнула дверь и обомлела. Внутри все было напичкано техникой. Два щуплых мужичка, оба с длинными, связанными в хвосты, волосами, сидели на стульях перед десятком мониторов, один из которых показывал столовую.
– Привет, – Ката, словно завороженный ребенок, подошла к дядькам.
– Здорово, – басом ответил Игорь.
– Я и подумать не могла, что у вас может быть столько барахла.
– Барахла? – удивился второй, по имени Вадим. – Ну ты и сказала. Знаешь, сколько это барахло стоит? Без него не быть тебе звездой реалити-шоу.
– Звезда у нас в коттедже одна – моя свекровь.
– Это точно – крейзи вумен.
Катарина уставилась в монитор.
Розалия с Татьяной сидели за столом. Станиславовна, полагая, что ее уже никто не слышит, вопила во всю ивановскую:
– Нет, все-таки твой Игорь редкостный чмошник. Он меня с толку сбил… идиот!
Ката ужом выскользнула наружу.
В «Фиате» она прикидывала: как начать разговор с физиком Додиковым? А когда парковалась у здания института, решила не изображать из себя великого комбинатора, а просто спросить все начистоту.
Кафедра физики располагалась на четвертом этаже. Пройдя по длинному коридору, Катка свернула налево и двинулась по более узкому коридорчику до конца.
Возле нужной двери, облокотившись о подоконник, оказалась парочка студентов – коренастый парень и плотно сбитая девица.
Кату ожидал полный облом. Дверь оказалась заперта.
– Нету их, – подала голос девушка.
– Все на парах, – поддакнул парень.
– А когда перерыв?
Парень посмотрел на часы:
– Через пятнадцать минут. А вам кто нужен-то?
– Додиков.
– А-а. Додик, значит, – девушка прыснула.
Начав шептаться с парнем, она время от времени тихо хихикала, а потом быстро закивала и выудила из сумки пачку бумажных салфеток.
Вскоре в коридоре показался пузатый дядечка с круглым красным лицом и наполовину лысой головой.
– Вон ваш Додиков, – прогудел парень.
– Че-то сегодня Дод не в настроении.
Катка осмотрела Ивана. Да… что ни говори, а любовь действительно зла. Интересно, чем именно этот стареющий преподаватель физики мог наповал сразить красавицу Беляну?
Отойдя от подоконника, Катка пошла навстречу Додикову.
– Добрый день, – начала она.
– Добрый, – сухо бросил тот.
– Иван Иванович, мне надо с вами поговорить.
– Какая группа?
– Группа чего? Крови? Вторая.
– При чем здесь кровь? В какой группе учитесь? Я что-то вас не припоминаю. Вы очница?
– Я вообще не студентка.
– Тогда зачем я вам понадобился? – Он хмуро посмотрел на притихших студентов и воткнул ключ в замок.
Ката понизила голос до шепота:
– По личному вопросу.
– Проходите.
В кабинете Додиков сел за крайний стол, налил из графина в стакан воду и, не глядя на Катку, сказал:
– Я слушаю.
– Дело весьма щепетильное.
– Ну-ну, не жмитесь. За кого хлопотать приехали? За сына, дочь? Или племяшке угрожает опасность?
– Нет. Я… Хочу спросить про вашу любовницу, – выдохнула Катка.
И без того красное лицо Додикова мгновенно сделалось бордовым. Закашляв, мужчина резко встал и открыл форточку.
– Вы в своем уме? Кто вам позволил… да еще у меня на работе…
– Здесь никого нет.
– Неправда! Даже у стен есть уши.
– Так, значит, она не соврала? Белянка с сыном действительно перебралась к вам?
Иван Иванович замер:
– Кто?
– Беляна Фешева.
– Дорогуша, у меня создалось впечатление, что один из нас не дружит с головой. Еще несколько минут назад моя была в полном порядке. Выходит, проблема у вас. Я не знаю никакой Беляны.
– Вот как вы заговорили. Ребенка сделали и в кусты?
Додиков подлетел к двери. Выглянул в коридор, а затем метнулся к Катке:
– Соображаете, что несете? Какой ребенок? Какая Фешева? Ольга не в том возрасте, чтобы ей угрожала беременность.
– Ольга?
– Она моя… ну, короче, вы поняли.
– Вы ведь Додиков? – Ката вспомнила, как шептались и хихикали парень с девицей.
– Я Додиков? Ну приехали. Да ни боже мой! Я Сухарев. Иван Иванович Сухарев. А Додиков вон за тем столом сидит, но сейчас его нет. Он с понедельника на больничном.
Копейкина попросила воды.
Утолив жажду, она прогнусавила:
– Извините меня, так неловко получилось.
– Проехали.
– Вы знаете адрес Додикова?
– Нет.
– А телефон?
– Нет, – отрезал Сухарев. – Ничего я вам не скажу. Если нужен адрес, идите в отдел кадров, а от меня вы больше ничего не услышите.
Сев на стул, он зацокал языком.
– Ёкалэмэнэ… Беляна… сын… ну и денек.
В коридоре парень заржал:
– Классно мы прикольнулись?
– Вам заняться больше нечем?
– Чего вы Сухареву сказанули? У него, когда из кабинета высунулся, чуть глаза из орбит не повылезали.
– Не ваше дело.
– Расслабьтесь. Не сердитесь. Додик второй день в институте не появляется. У нас лафа полная. Мы вчера зачет, считай, на халяву получили.
– Вовремя он заболел, – веселился парень. – Дод за каждую пропущенную лекцию требовал реферат писать, а Зотова даже в журнал не взглянула. Всей группе автомат поставила.
Ката побрела к выходу.
– Эй, а вам он срочно нужен, да? – Девушка приблизилась к Копейкиной.
– Очень.
– И зачем, если не секрет, наш старпер понадобился?
– Он тоже старый?
– А то. Додику уже за сорок.
– По-вашему, это старость?
– А по-вашему, нет?
Ката промолчала. Помнится, когда она была восемнадцатилетней студенткой, ей самой все, кому стукнуло тридцать пять, казались стариками. А пятидесятилетние вообще приравнивались к ископаемым. И только с возрастом начинаешь понимать: тридцать пять – это самый расцвет, да и пятьдесят не так страшно.
Как сказала одна девяностовосьмилетняя американская актриса: «Мне бы лет пятнадцать скостить, и я снова наслаждалась бы молодостью».
– Заскочите в четырнадцатый корпус, – посоветовала девушка. – На втором этаже найдите Лису, она домашний адрес Додика знает.
– Опять ваши прикольчики? Лису? Рыжую или черно-бурую?
– Не-е, я серьезно. Лиса – наша математичка. У нее фамилия Патрикеева, ну а кликуха – Лиса. Она жена Додикова.
– Да ладно!
– Честное пионерское.
Решив еще раз попытать счастья, Катка потопала к Патрикеевой.
Девица не соврала. В четырнадцатом корпусе действительно преподавала математику Патрикеева Вера Яновна.
Узнав, что Копейкина интересуется адресом Ивана, Вера Яновна вскинула выщипанные бровки.
– Теперь его потянуло на женщин постарше, – она презрительно осмотрела Кату с головы до ног.
– Не подумайте ничего такого, я…
– Мне плевать, с кем делит ложе этот урод, – отрапортовала Вера Яновна. – Мы с ним уже год как в разводе. Посему его сексуальная жизнь меня не волнует. Ванька перебрался в пустующую квартиру бабки. Пишите адрес.
Заполучив долгожданный адресок, Катарина выскочила на улицу.
Так, и что мы имеем? Додиков развелся с супругой и проживает один. Ха… неужели Беляна действительно перекочевала в квартиру любовника?
Вспомнился вчерашний визит недоброжелательной тетки.
– Нет, эта версия отпадает.
Но проверить ее стоит, не зря же Ката примчалась в институт и опозорилась по полной программе перед краснолицым Сухаревым.
Иван Додиков болел весьма оригинально. Полагая, что застанет физика с перевязанным горлом и осунувшимся лицом, Ката лицезрела розовощекого симпатичного мужчину, облаченного в дорогой спортивный костюм. Вид у Додикова был самый что ни на есть здоровый.
Расплывшись в улыбке, он приветливо поздоровался с Катой, не замедлив задать вопрос:
– Вы из какой группы?
– Я не студентка.
– Ясный перец, какая из вас студентка. К чьей группе, спрашиваю, примыкаете?
– В каком плане?
– Новенькая, что ли?
Ката решила брать быка за рога:
– Иван, вам знакома женщина по имени Беляна Фешева?
Додиков вытянул губы трубочкой:
– Конечно, знакома.
– Уже хорошо. Вы в курсе, что у нее растет сын?
– Естественно.
– А когда последний раз вы видели Беляну?
Иван Иванович почесал затылок:
– Больше года назад.
Копейкина пошатнулась:
– Я так и думала. Все ложь.
– Смотрите, в обморок не грохнитесь, – Иван побежал в кухню. – Возьмите, выпейте.
От протянутого стакана воды Ката отказалась.
– Беляны с сыном нет дома. Вчера в разговоре с подругой Фешева заверила ее, что перебралась с Сашей к вам.
– Ко мне? Да быть такого не может. С чего вдруг?
– Ко мне? Да быть такого не может. С чего вдруг?
– Вот и я хотела бы узнать, с чего вдруг понадобилось прибегать к подобному вранью.
Взяв Додикова за руку, Катка с мольбой в голосе попросила:
– Иван, вы можете рассказать о своей связи с Беляной? Почему вы расстались, почему не виделись с сыном?
У Додикова ожил сотовый.
– О’кей! – заголосил он в трубку. – У меня тоже все готово. Лады, выхожу.
Натянув куртку, Иван обратился к Катке, не стесняясь, перешел на «ты»:
– Предлагаю заключить сделку. Ты все узнаешь о наших отношениях с Беляной, а взамен окажешь нам услугу. Идет?
– Кому вам?
– Добрым людям, – усмехнулся Додиков.
– Но…
– Погодь здесь, – он забежал в комнату, а минуту спустя появился в прихожей, держа в руках громкоговоритель.
– Спускаемся вниз, нас уже ждут.
Не дав Катке вымолвить ни звука, Иван продолжал вещать:
– Нам люди позарез нужны. Чем больше нас будет, тем большего эффекта достигнет мероприятие. Днем в основном все на работе, поэтому твой приезд как нельзя кстати.
– Куда ты меня тащишь?
– Увидишь. Не дрейфь, управимся за пару часов. Безопасность гарантирую.
У соседнего подъезда собралась группа людей. Среди них были и пенсионеры, и молодежь, и люди среднего возраста. Большинство держали в руках плакаты. Присоединившись к голосящему люду, Додиков возвестил:
– Можем идти.
– Народу маловато, – выкрикнула полная дама с плакатом «Дайте нам тишину!».
– Ничего, мы их нахрапом возьмем.
– Товарищи жильцы, – загрохотала тощая бабка, – помните, надо быть поактивнее. Кричите громче и стойте до победного конца.
Ката тронула Ивана за плечо:
– Что здесь происходит?
– Ой, у тебя ж плаката нет! Ща исправим. Эй, Ромка, дай один транспарант!
Протянув Копейкиной плакат «Мы хотим жить нормально», Додиков смешался с толпой.
Люди двинулись к стоящему метрах в ста от дома серому двухэтажному зданию.
Два охранника – не обращая внимания на шествующих – продолжили спокойно стоять у металлической двери.
Иван гаркнул в громкоговоритель:
– Не надо стоять кучей, разойдитесь.
Мужик в вязаной шапке вытянул руки вверх.
И началось.
Топая взад-вперед, все заголосили. Со всех сторон слышалось:
– Убирайтесь подобру-поздорову!
– Мы не будем терпеть произвол!
– Дойдем до президента!
– Выкурим незваных гостей!
Иван надрывал связки, подбадривая демонстрантов.
– Чего мы хотим? – орал он.
– Чтобы они убрались! – отвечала толпа.
– Когда мы этого хотим?
– Немедленно!
Катарина обратилась к той самой старухе, которая призывала всех быть поактивнее.
– Простите, вы можете…
– Ти-ши-на! Ти-ши-на! – сканировала бабка, не слыша слов Копейкиной.
– Извините…
– По-кой! По-кой! – не унималась пенсионерка.
– Я к вам обращаюсь! – завопила Катка.
Бабка остановилась:
– Не ори, я не глухая.
– Что здесь творится?
– Как что? Пытаемся бороться с несправедливостью!
– А можно поконкретней?
– Они во всем виноваты, – она кивнула в сторону здания. – Оккупировали наш район, а нам житья от них нет.
– Кто они? – Ката не заметила на здании ни одной вывески.
– Собаки страшные, вот кто! – выпалила бабуся. – Все ночи напролет лают, визжат – спасу нет.
– Скоро с телевидения подъедут? – спросила высокая брюнетка, подлетев к бабке.
– С минуты на минуту должны.
– С телевидения? – Катке поплохело.
– Ага. Ванечка наш постарался. Пущай этих иродов по телевизору покажут. Посмотрим тогда, чья возьмет.
– Чего мы хотим? – вошел в раж Додиков.
– Тишины и покоя!
– Когда мы этого хотим?
– Сию минуту!
Копейкина планировала отойти в сторонку, но жилистый дядька набросился на нее с упреками:
– Почему стоишь как засватанная? Быстро присоединяйся к коллективу.
По его лицу Ката поняла – с ним лучше не спорить. Дабы мужик от нее отстал, она набрала в легкие побольше воздуха и выдала:
– Дайте людям тишину! Убирайтесь вон! Мы вас ненавидим!
– Молоток, – ободрил жилистый. – Так держать.
Как только он отбежал, Ката достала платок и вытерла вспотевшее лицо. Наиглупейшая ситуация. Она с плакатом в руках стоит неизвестно где и митингует неизвестно почему. Смешно.
И тут бабка, которая вопила громче, чем Додиков по громкоговорителю, залилась новой песнью:
– Кобели, идите прочь!
Ката прищурилась. Постепенно до нее дошла суть происходящего. Ну, конечно же, скорее всего, в здании находятся бездомные собаки, вой которых по ночам мешает спать жителям близстоящих домов. Вот они и вышли с плакатами на демонстрацию.
– Надоели кобелюги! – не унималась старуха. – Надоели сучки!
После этих слов бабки у Катарины не осталось и доли сомнений.
Теперь, как говорится, находясь в материале, Катка почувствовала себя намного легче.
Присоединившись к толпе, она внесла свою лепту:
– Собакам здесь не место! Они должны содержаться в специальных питомниках! Прекратите измываться над животными!
Подъехала машина. Оператор в компании молоденького корреспондента выскочили из машины и направились к митингующим.
Катарина притихла. Как-то не очень комфортно бороться против животных под прицелом камер.
И надо было такому случиться, что из всех собравшихся корреспондент подошел именно к Копейкиной.
– Скажите, – обратился паренек, – что сподвигло лично вас выйти на акцию протеста?
– Э… ну как что? Посмотрите сами. Это здание слишком маленькое для кобелей и сучек. Им нужны более просторные условия существования. Нельзя ущемлять их права.
Паренек обалдел:
– То есть, если я вас правильно понимаю, вы на их стороне?
– Конечно, на их. А по-вашему, они не заслуживают уважения?
– Но… гм…
– Ситуация неоднозначная. С одной стороны, жителям мешает шум, – говорила Катка, – кому приятно каждую ночь слушать вой. Но с другой – они ни в чем не виноваты. В первую очередь виноват владелец данного заведения. Он должен был сто раз подумать, прежде чем открывать его в столь неподходящем месте.
Корреспондент покрылся испариной:
– В неподходящем месте? Кхм… странная у вас позиция. А где, интересно, найти такие подходящие места? Мне кажется, их вообще не должно быть, в принципе.
Катарина вспыхнула:
– Молодой человек, побойтесь бога! Как вам не совестно такое говорить. У вас каменное сердце!
– Вы забываете о нормах морали.
– Да, конечно, теперь вы приплели мораль. Тогда давайте их всех усыпим и будем спать спокойно.
– Ну зачем же прибегать к таким радикальным мерам.
– Бороться можно единственным способом. Правительство выделяет для этих целей средства. И правильно делает. Это действительно самый гуманный выход из положения. Необходимо кастрировать кобелей и стерилизовать сук, тогда…
Договорить Ката не успела. Паренек покачнулся, заморгал длинными ресницами и рухнул на землю.
Вокруг него начали суетиться.
– Чего ты ему сказала? – спросила бабка.
– Сказала, что нужно кастрировать кобелей, а он в обморок упал.
Старушенция присвистнула:
– Кастрировать? Ну ты, девка, загнула. Они ж все-таки люди.
– Кто люди?
– Так кобелюги эти.
– В здании живут собаки?
– Не живут, а работают. И не собаки, а девки. Сауна это. Проститутки здесь клиентов обслуживают. Кобели ночью на дорогих иномарках приедут, а сучки размалеванные им услуги оказывают.
Копейкина покрылась липким потом.
Парень открыл глаза.
– Где я? – спросил он, глядя на перепуганного оператора.
– Санек, что с тобой?
Ткнув указательным пальцем в Катку, он прошептал:
– Она садистка!
Ката начала заикаться. Покосившись на подошедшего Додикова, она пробормотала:
– Иван, я т-тебя по-подожду в по-подъезде.
– Постой!
Но Ката уже неслась подальше от людских глаз.
У квартиры Додикова она опустилась на корточки и зажала голову руками.
– Стыдобища какая. Позор!
Ей хотелось провалиться сквозь землю.
На корточках она просидела около часа. Когда створки лифта открылись и на площадке появился Додиков, Ката быстро заговорила:
– Я не виновата. Ты меня не предупредил.
– Почему корреспондент лишился чувств?
– А он не сказал?
– Нет. Как только ты убежала, он вскочил на ноги, и они с оператором смотались.
– Фу! Одной проблемой меньше. Думаешь, репортаж выйдет?
– Вряд ли. А все-таки о чем вы так продуктивно побеседовали?
– Вы закончили акцию протеста? – Катка сделал вид, что не услышала вопрос Ивана.
– На сегодня да.
– Значит, мы можем наконец поговорить о Беляне.
Додиков открыл дверь:
– Заходи.
Пока Иван переодевался, Катарина смотрела в окно на то самое место, где час назад ее дернул черт ляпнуть про кастрацию. По телу пробежал озноб.
– Я готов, – возвестил хозяин квартиры. – Задавай вопросы.
– Начни с самого начала.