— Ну, да, так она и сказала… — герцог запнулся и внимательно посмотрел в глаза сестры, — что? Ты ее знаешь?
— Знаю, — виновато призналась Эста, — поэтому посиди тут.
— Нет, как раз теперь я не буду тут сидеть, — упорство Герта стало еще настойчивее, — теперь я хочу с ней поговорить. Она сразу показалась мне необыкновенной… и теперь я понимаю, почему. Я уже видел, как ты точно так же болтаешь обо всякой ерунде, а глаза смеются над собеседником. Не отговаривай меня.
— Герт, — устало пояснила тихоня, — поверь мне, тебе не нужно ни говорить с ней, ни продолжать это знакомство. Рози очень хорошая кокетка, но это только работа. В жизни она совсем другая, тихая и спокойная, и у нее не настолько простая судьба, чтоб ты добавлял ей забот. В общем, я запрещаю.
— Эста, — герцог привлек сестру к себе и внимательно заглянул ей в глаза, — я тебя очень люблю и благодарен за то, что ты сделала. И я очень уважаю твое мнение. Но сейчас ты не права и не имеешь никакого права мне запрещать. И вообще, ну с чего ты взяла, что я собираюсь добавить ей забот? Неужели я похож на коварного соблазнителя?
— Я не об этом, — Эста узнала приближающиеся шаги и торопливо обняла брата за торс, прижав голову к его груди, — просто я тоже тебя люблю и не хочу, что ты обманулся… или обманул других. Это очень больно.
— Эста, пора уходить, — в нишу проскользнула матушка Тмирна.
По пятам за ней последовал Алн, странно и чужеродно смотревшийся среди роскоши парадного зала в своем простом плаще. А за ними стоял Змей, и по его застывшему лицу и плотно стиснутым губам нетрудно было понять, что граф чем-то недоволен.
— Куда уходить? — Герцог сразу теснее прижал к себе сестру, склонил голову и заглянул ей в глаза, — Эста?!
— Она пока не знает. Мы едем в поместье Олтерна, — внимательно наблюдая из-под румяной маски за мужчиной, мягко сообщила ему монахиня, — кареты уже ждут.
— Я с вами, — мигом сориентировался Геверт, с досадой признавая, что поговорить с кокеткой сегодня ему уже не удастся.
Однако герцог твердо намеревался вернуться сюда в скором будущем.
— Нет, ваша светлость, — еще ласковее покачала головой странная женщина, которая так свободно распоряжалась его сестрой, — вы идете на портальную башню. Герцог Эфройский уже подписал для вас приказ, и выделил охрану. Ваш отец в одной из западных крепостей, и вам будет проще увести его порталом. Возьмите вот эту бумагу, здесь кодовое слово-ключ. Его нужно прочесть заключенному три раза, твердо и внятно. Но лучше сначала привезти его в замок, дать успокаивающее зелье и предложить сесть и закрыть глаза. Тогда ему будет легче. Поторопитесь… все уже готово.
Побледневший герцог проглотил вставший в горле тяжелый ком, нежно прикоснулся губами к волосам сестры и, забрав бумаги, решительно прошел к выходу. Но возле Змея остановился, взглянул ему в глаза и тихо попросил:
— Присмотри за ней.
— Не волнуйся, — так же тихо и слегка суховато ответил граф, и Геверт, серьезно кивнув, торопливо направился в сторону ведущего к башне коридора.
А Дагорд, развернувшись, пошел впереди монашек к выходу, не желая пока их ни видеть ни слышать. Особенно — Эсту. Хватило ему и того, что он успел рассмотреть. И того, что за эти мгновения почувствовал.
Дьявол! — рычал он про себя, ну вот за что ему это наказание? И хоть бы была она особенной красавицей, так нет! Правда, глаза хороши… когда рассмотришь. Но ведь он их почти не видит! И лица не видит, только изредка ужасную маску, которая, впрочем, почему-то не оттолкнула более чувствительного Герта.
В карету Змей садиться не захотел. Заявил, что и так засыпает на ходу, поэтому проедется по свежему воздуху. Воздух в действительности был свежим, пожалуй, даже чересчур. К полудню проворный северный ветерок натаскал тяжелых серых туч, накрыл небо над Датроном хмурым куполом, не предвещавшим ничего, кроме дождя.
Олтерн, поджидавший их на крыльце, поколебался всего секунду, затем потребовал и себе коня, решив что в случае дождя всегда сможет пересесть в карету.
Монахиня предлагала ему остаться в столице, лично проследить за подготовкой к торжественному ужину, который давал Лоурден в честь своего восхождения на трон, но герцог пояснил, что стража в его поместье имеет строгий приказ никого не пропускать в башню с заточенной там злоумышленницей. Даже короля или принца. Лишь он сам, после проверки тайных паролей имел право подняться в ставшие кутузкой комнаты. Хотя пользовался этим правом крайне редко и только для того, чтоб спросить, нет ли у его драгоценной супруги желания наконец поведать ему некоторые, так и не выясненные дознавателями детали.
— Эста, — поднимая с лица накидку задумчиво поинтересовалась настоятельница, когда карета выбралась из переплетения столичных улиц и набирая скорость, покатила по королевскому тракту на юг, — мне не показалось, что одному знатному мужчине нравится моя сестра?
— Нет, — тоже откинув вуаль кротко ответила девушка, умело скрывая усмешку.
Уточнять, о ком именно идет речь она и не подумала, матушка специально готовила ей ловушку, но такие простые задачки тихоня давно научилась решать почти мгновенно.
— Вот как, — сделала вид, что озадачена ее ответом Тмирна, — и чем, по твоему, закончится это влечение?
— Представления не имею, — с удовольствием выговорила Эста давно готовый ответ, — я никогда не строю предположений.
— А мне известно, что этот человек получил разрешение на свободный выбор, — вот теперь намек матушки стал более прозрачен, и тихоня невольно перевела дух.
Стало быть, речь идет все же о Герте, и тогда она может ответить чуть откровеннее. Но по-прежнему не заглядывая в будущее.
— Да, получил.
— Надеюсь, он постарается не ошибиться с выбором, — внезапно закончила разговор монахиня, и Эста снова невольно мягко улыбнулась под вуалью.
Такое уж сердце у их строгой и придирчивой старшей сестры, что начинает болеть за каждую глупышку или болтушку едва та выходит из ворот монастыря. Наверное, оттого, что слишком много сил и душевного тепла вкладывает матушка, чтоб отогреть и вылечить одинокие, искореженные и потерянные души пришедших к тишине девочек и женщин.
— Я ему помогу, — теперь уже тихоня бросала загадку, ничуть не сомневаясь, что сестра так же легко найдет ответ.
— Надеюсь, — коротко усмехнулась та и подложила под щеку подушечку, показывая, что намерена подремать.
Эста тоже устроилась на сиденье поудобнее, до поместья добираться почти три часа и можно обдумать все, что случилось за эти дни.
А так же все, что не произошло, но вполне могло бы, хотя сестры тишины и не любят пустых домыслов. И еще попытаться хоть немного представить себе предстоящую встречу с отцом. Несмотря на то, что со дня знаменательной встречи с ним прошло почти двенадцать лет, Тот день эста помнит так отчетливо, словно это было несколько дней назад. Слишком часто вызывала в памяти и довольную, полупьяную рожу в один миг ставшего чужим человека, и помертвелое лицо матери и боль, которая резанула сердце безысходностью и невозможностью хоть что-то изменить. И все эти годы Эста тщательно скрывала свои истинные чувства к нему, чувствуя, что они ранят и обижают мать.
А ее матушка так очевидно страдала от его, хоть и невольного, но предательства, что не углядела, как при упоминании об отце каменеет лицо дочери. Заметила это настоятельница, и несколько раз затевала с девушкой разговор на эту тему, рассказывая подобные случаи и призывая встать хоть на миг на его место. Однако юной сестре тишины было трудно встать на место взрослого мужчины, и тайное сомнение в том, что можно забыть любимую жену и детей не давало ей простить наказанного окончательно. Тогда Лэни просто отложила этот вопрос, занесла его в разряд тех, какие не хочется или неприятно обдумывать и вообще вспоминать. А вот теперь он вернулся, и хотя Лэни давно стала Эстой, повзрослела и давно поняла, что нельзя судить людей по собственным меркам, если не знаешь всех причин и обстоятельств их поступков, но представить себе, как первый раз взглянет в его глаза, пока не может.
— Твое сердце в клетке, — тихо вздохнул вдруг Алн, и тихоня взглянула на него с искренним изумлением.
Ну да, как раз в этот момент она думала про то, что благодаря учителям и постоянным тренировкам отлично умеет владеть своим лицом и голосом и сумеет не выдать при первой встрече ни презрения, ни отчуждения. Но вот оставаться жить в родном замке, если придется все время ходить с такой невидимой маской на лице, вряд ли захочет.
— Так спокойнее, — попыталась она отшутиться, но полуэльв шутки не принял.
— Так легче, но можно просмотреть… главное.
— Алн, — не согласиться с ним Эста не могла, но обсуждать это не желала, — никто не знает, почему вы уходите из родных лесов, покидаете милую сердцу долину Эмаельгейл… это какая-то страшная тайна?
— Да, — не сразу ответил он, — все тайны сердца самые страшные. Особенно те, что хранят боль.
— Значит, вы уходите, когда случается что-либо тяжелое, чего вы не в силах перенести, — перевела его слова мгновенно "проснувшаяся" настоятельница, — извини, мы не предполагали…
— Прости, — эхом отозвалась Эста, — я не хотела напоминать.
— Забыть невозможно, — качнул головой Алн, и белые волосы рассыпалось по его груди, — если знаешь, что мог шагнуть по-другому.
— Ох, святая тишина, — горестно выдохнула Тмирна, — значит, и у вас бывают ошибки. А все говорят, мудрые, древние…
— Когда человек или эльв становится мудрым, — так же грустно произнес полукровка, — поздно совершать ошибки.
Он демонстративно надвинул на голову капюшон и отвернулся к окну, оставив монахинь в полной тишине искать в своих словах второй и третий смысл, без которого, как всем известно, эльвы ничего не изрекают.
Хотя возможно, это заявляют те, кто не нашел и первого значения.
Глава 32
К тому времени, как небольшой отряд после тщательной проверки и соблюдения всех предписанных Олтерном правил, въехал в ворота поместья, давно наступило время обеда, и Эста уже потихоньку сжевала несколько орешков и сушеных вишен, выданных им с Алном матушкой. Но тем не менее от горячего супа и порции жаркого определенно бы не отказалась, хотя и знала, что сначала Тмирна обязательно займется делом.
Не для того они столько тряслись в карете, чтоб сразу бежать к столу.
Башен у внушительного трехэтажного здания было не менее пяти, но Олтерн повел своих спутников к самой дальней, пристроенной к углу дома над крутым, безлесным склоном высокого холма.
Змей рассмотрел это, шагая следом за Олтерном и монашками по узкой каменной лестнице, спиралью взбегающей наверх по внутренней окружности толстой стены. В башне было несколько этажей, и преступница содержалась на третьем и четвертом.
А просторные помещения первого и второго, отделенные от лестницы чередой мощных колонн, занимали охранники. Внизу стоял длинный стол и за ним человек шесть в гвардейской форме заканчивали трапезу, выше было несколько лежанок и стульев для отдыха, перед входом стояло двое постовых.
Здесь проверка была еще кропотливее, но в конце концов начальник караула достал свой ключ, а Олтерн свой, и они одновременно отперли два замка.
— А как к ней входят каждый день, если ключ у вас? — первым делом любознательно поинтересовалась Тмирна, оказавшись в первой комнате.
— К ней никто не входит, — холодно отрезал Олтерн, — еду и чистую одежду сюда спускают через люк с пятого этажа, там еще один пост. А служанки ей не положено. Зато дают книги.
— Представляю, какая она образованная, — буркнула про себя Эста, рассматривая слой пыли на полу, и громче добавила, — и грязная.
— Странно, — нахмурился герцог, — обычно Зоралда содержала свои помещения в чистоте.
— Я пойду первой, — непреклонно распорядилась настоятельница и ринулась вперед.
Змей устремился за ней, и тут же с досадой обнаружил, что Эста сумела его обогнать. Ловить глупышку или хотя бы отодвигать с дороги граф поостерегся, памятуя об ее тайном арсенале, но отставать не пожелал, и так и бежал по лестнице в спальню пленницы почти вплотную с легко летевшей по ступенькам монашкой.
— Святая тишина, — обронила матушка, едва распахнув дверь, и в этот момент Дагорд, собрав всю наглость и ловкость, умудрился протиснуться вперед.
И с первого взгляда понял, что именно так потрясло монахиню.
Существо, сидевшее за столом и с хрустом грызущее кость, никак нельзя было назвать женой герцога. Оно даже женщиной не могло быть, потому что вообще оказалось нелюдью. Так сразу граф не мог определить, что за нечисть находится перед ним, потому что видел только серо-зеленую морду в обрамлении засаленных кружев чепца. Но по когтистым лапкам точно определил, что тварь эта довольно редкая и опасная, и потому ее нужно убить сразу, в таких когтях и клыках может быть любой яд.
Змей решительно оттеснил монашек к двери и, достав длинный кинжал, крадучись, направился к столу, присматривая по пути, какой стул можно схватить, чтоб использовать вместо щита. Олтерн попытался было последовать за ним, но в него вцепилась старшая сестра, успевшая перед этим что-то неслышно шепнуть ученице, немедленно неслышно двинувшейся вперед вслед за графом.
Однако, как вскоре выяснилось, у нечисти тоже был приготовлен свой собственный план. Она стремительно соскочила со стула и швырнула в Дагорда сначала костью, которую он ловко отбил в сторону, а потом чем-то блестящим. Змей резко ударил по летевшему в него предмету ребром левой ладони, раздался еле слышный хруст и едва расслышав его, Эста успела метнуться к графу и ухватить его за пояс.
В следующий миг они исчезли, а жуткое существо, сорвавшее чепчик, бросилось к распахнутому окну и с ловкостью белки проскользнуло наружу между прутьями решетки, расположенными так тесно, что не пробрался бы и трехлетний ребенок.
Кто-то из охранников, топавших сзади и остановившихся в дверях, потрясенно охнул, отчаянно скрипнул зубами герцог, и только монахиня, деловито пробравшись вперед, внимательно осматривала следы зубов на кости и слой пыли на столешнице.
— Вы видели, как оно выскочило в окно? — строго спросила она побледневшего до синевы капитана гвардейцев, прощавшегося в этот момент с должностью, званием, а возможно и свободой.
— Видел, госпожа.
— Значит, придется подтвердить это письменно, — она вернулась к онемевшему Олтерну, подхватила его под руку и повела прочь из комнаты, на ходу бросив гвардейцу, — прикажите дознавателю все обыскать и составить акт. А потом приходите в кабинет его светлости.
— Вы так спокойны… матушка Тмирна, — пробормотал герцог, спускаясь рядом с ней по лестнице, — а судьба вашей воспитанницы вас не волнует?
— Меня даже судьба Змея волнует, — загадочно заявила она, — и герцога Адерского, но это не повод падать в обморок или впадать в истерику. Хотя некоторые слабые духом мужчины зачастую хватаются в таких случаях за кубок с крепким вином.
— Некоторые женщины тоже, — едко ухмыльнулся Олтерн, начиная понемногу приходить в себя.
— В монастыре святой Тишины настрого запрещены крепкие вина, — невозмутимо сообщила монахиня, — но сейчас меня интересуют два вопроса. Дадут ли нам обед, и желаете ли вы стать вдовцом?
— На оба вопроса ответ — "да", — твердо объявил герцог, — а как это вам удастся?
— Очень просто, сейчас мы напишем акт о смерти вашей жены от зубов проникшей через решетку нечисти. Все же видели, как она грызла кость?
— Но это была телячья кость, — попытался восстановить справедливость герцог.
— Ну да, — невозмутимо подтвердила Тмирна, — эта, разумеется, была говяжья. Но вы же видели, какая там пыль?! С весны копилась, не менее. А ваша жена всегда убирала. Значит, хитрая бестия сожрала ее еще весной, и даже косточки сгрызла. А может в окно выбросила. А одежду носила, чтоб стража не признала. Хотя, насколько я знаю, обычно такая нечисть водится стаями, и возможно, тварей было несколько.
— Но… — задумался Олтерн, отчетливо видевший в этом объяснении кучу нестыковок, и вдруг заметил, с каким насмешливым интересом поглядывают на него карие глаза настоятельницы, — ты что, проверяла меня?
В этот момент они добрались до комнаты, которую герцог в последние годы использовал как кабинет и столовую во время своих кратковременных приездов, и прошли в распахнутую слугой дверь. Здесь уже разгорались в камине дрова, и на столе стояли графины с напитками и пять бокалов, напоминавших его светлости об исчезнувших спутниках.
— Да, — проходя к столу и садясь на стул, легко призналась Тмирна, — интересно было обнаружить хранящуюся в душе железного Олтерна кучу моральных принципов. Вот только сейчас не тот случай, когда нужно про них вспоминать. Вам объявили войну и сделали первый шаг, потом второй, а теперь и третий. Пора отвечать так сурово, чтоб зашатались все планы заговорщиков.
— Тмирна, — в комнату с непривычной поспешностью вошел эльв, — куда они делись?
— Змей случайно сломал портальную капсулу, брошенную болотницей, — мягко сообщила монахиня.
— Известно куда портал?
— Нет. Но, по-моему, он был одиночный.
— А пирамидка у нее есть?
— Сегодня она с собой не взяла, — ровно сказала матушка, и герцог снова встревожился, только теперь полностью осознав то, что сразу сообразила монахиня.
Дагорд с тихоней где-то в неизвестном, скорее всего диком месте, и у них нет ни еды, ни возможности отправить послание.
— Я ухожу, — развернулся к двери Алн, но монахиня живо вскочила и бросилась к нему.
— Погоди, одну минутку! Может, сначала поешь?! И возьми денег и пенальчиков, а если не хватит, зайди в любом месте в гномий банк, я дам распоряжение.