– Не сможет! Вексель-то фальшивый! Я первый на него подам в суд! Он нарушил условия сделки, а не я!
– Ох, милый мой… суд – это не для простых людей. И даже не для магов, если у них нет родового герба. Понимаешь, какая штука… – Легана задумалась на полминуты и, когда Илар уже решил, что она не будет говорить, продолжила: – В суде сидят те же дворяне, для которых ты ничтожество, безродное ничтожество. Твое слово против слова родовитого дворянина не значит совсем ничего! Тебя признают виновным и… сожгут. Какая судьба ждет нас – сказать трудно. Могут в рабство взять, как пособников преступного мага, а в худшем случае – будем жариться на веселом огне вместе с тобой, у одного столба. И если палачи будут милостивы – раздуют огонь посильнее, чтобы мы скорее умерли и долго не мучились. Вот так… Вопросы есть?
– Может, в бега? – Илар побледнел и закусил губу. – Деньги у нас есть, продержимся! Буду играть на далире, петь, как раньше. Заработаем!
– Ты наивен. – Легана грустно усмехнулась и тяжело вздохнула. – Найти тебя проще простого. Разослать гонцов в разные стороны по возможному пути бегства, и все. Наша веселая компания настолько отличается от остальных людей, что найти нас по описанию ничего не стоит. Понимаешь? Бежать нельзя. Нужно бороться здесь!
– Как? Как бороться? – Голос Илара дрогнул, но юноша быстро взял себя в руки. – Боги, пусть этот гад сдохнет! Пусть его не будет на свете!
– На богов надеяться, конечно, стоит, но лучше рассчитывать на себя, – усмехнулась Легана. – Вот что, малыш, пойдем-ка поспим хотя бы пару часов. Отойдем от ночной беготни хотя бы немного, а потом будем думать снова. Пока что ничего дельного в голову не приходит. Пойдем, пойдем, нужно отдохнуть. Чую, у нас будет веселенький денек.
Легана встала, щелкнув суставами, и побрела из комнаты, стараясь держаться прямо, как и положено непобедимой Черной Кукунзе. Чувствовала она сейчас себя дохлой кукунзой, но показывать свою слабость не собиралась – даже своим.
* * *– Илар, вставай! Илар! Илар, поднимайся, беда!
Голос Леганы прорвался сквозь сладкие грезы: Илару снилось, что он с Анарой купается в реке, а вода прохладная, но не ледяная, а кожа жены гладкая, упругая, теплая… Они плещутся в волнах, распугивая стаи рыбешек, собравшихся под ногами, светит солнце, поют птички, счастье и покой вокруг, ни горестей, ни печалей – только радость и любовь! И тут на тебе! Голос шаманки, резкий, как удар меча по доспехам: «Вставай!» – «Ну не хочу я вставать, и все тут! Отказываюсь!»
– Да вставай же!
Ледяная вода брызнула за шиворот, колдун встрепенулся, поднял заспанное, опухшее со сна лицо и, недоумевающе хлопая глазами, спросил, не понимая, что происходит:
– Ты чего? С ума сошла! Мокро же! Холодно!
– Мокро ему! – рявкнула Легана. – Вставай скорее! У ворот взвод стражи – тебя требуют! Сказали – если не выйдешь, будут штурмовать дом!
– Взвод? Какой взвод?! Ах взвод… ага, ага… щасс… – Илар вскинулся с постели, натянул чистые штаны и рубаху, которые уже приготовила расторопная Устама, пригладил пятерней волосы, слипшиеся от пыли и пота, – вчера так и не успел помыться! И вцепился в Асмунг, чтобы успеть впитать заклинания. Как ни странно, ему удалось зарядить память десятком заклинаний до тех пор, пока в ворота не стали стучать так, что было понятно – еще немного, и начнется полноценный штурм дома. То есть просто вынесут двери и окна, влезут в дом и повяжут прямо на месте. Нужно идти!
Схватил Асмунг, сунул в вещмешок и быстрым шагом пошел к воротам. Догнала Устама, сунула в руку два пирожка. От одного Илар откусил чуть ли не половину (слава богам – не горячий, а то бы весь рот спалил!), второй кинул в котомку к Асмунгу, завернутому в кусок ткани.
Калитка сотрясалась от могучих ударов, едва не слетая с петель, и, когда Илар ее открыл, едва не ударила по носу. Отступил на шаг назад, пропуская тех, кто так активно желал увидеть хозяина дома, и оказался в окружении десятка стражников, вооруженных копьями с длинными мечевидными наконечниками, а еще – мечами, кинжалами и другими всевозможными приспособлениями для убийства и разрушения.
Стражники выглядели очень злыми – это и понятно, кому охота спозаранок таскаться по разным там колдунам, других дел как будто нет! Но при всем при этом Илар физически чувствовал опаску, страх, исходившие от фигур, закованных в блестящую броню. Они его боялись!
Впрочем, как подумалось Илару, и немудрено. После того, что случилось возле поместья заказчика, стражники считают его кем-то вроде демона. Это видно и по тому, как солдаты обнажили оружие, ожидая немедленной атаки, – двое направили на Илара заряженные арбалеты, остальные держали в руках готовые к бою мечи.
– Нам нужен хозяин дома, черный колдун по имени Илар! – вперед выступил высокий человек со знаком уснара на плече. – Вы черный колдун Илар?
– Я, – кивнул Илар. – Кто вы? И чего от меня хотите?
– Я офицер стражи Эдвуд. У меня предписание городского судьи о вашем аресте. Предлагаю пройти с нами без шума и применения колдовства. В противном случае я буду вынужден отдать приказ стрелять! Вы готовы пройти с нами?
– Уснар, прошу дать мне пять минут, я отдам распоряжения по домашнему хозяйству, потом пойду с вами. Хорошо?
– Хорошо, – облегченно вздохнул стражник, видимо ожидая худшего, – десять минут. Мы ждем.
Илар под шепот стражников: «Какой молодой! Что, вправду черный колдун?» – «Заткнись! Ты видел, что он натворил на Малой площади? Там сейчас сотня человек корчует эти дьявольские деревья! И на каждом нанизано по человеку!» – прошел в дом, где его ждали Легана и Даран. Переговорил с ними коротко, по делу, прошел туда, где положили жену. Встал над ней, глядя в бледное лицо, и замер на минуту, закусив губу и скривившись, как от боли…
Анара так до сих пор и не пришла в себя… она лежала в комнате для гостей, безмолвная, бесчувственная, как статуя, и только легкое, почти неуловимое дыхание показывало, что девушка жива. Илар прикоснулся ко лбу жены – кожа была холодной, сухой и почему-то напомнила ему кожу мумии, которую он оживил этой ночью. От такого сравнения Илара передернуло, он мотнул головой, отгоняя дурацкие мысли, и, повернувшись, зашагал из комнаты навстречу неприятностям, ожидавшим его в облике десятка терявших терпение городских стражников.
* * *Когда-то парни из их дворовой компании рассказывали ему о темницах: грязь, крысы, насекомые, пьяные, звероподобные тюремщики, вытаскивающие заключенных из камеры только для того, чтобы избить или изнасиловать. Вначале избить, потом изнасиловать. Или вначале изнасиловать, потом избить? Когда обсуждали этот вопрос с Юздаром и Амросием, сошлись на том, что это дело вкуса.
Страшнее всего мерзкие заключенные, грязь из грязи земли, негодяи, избивающие своих братьев по несчастью и тоже домогающиеся их тела. Почему-то все обсуждения темниц и несчастий всегда сводились к домогательствам, и никому не приходило в голову, что попавшим в имперские застенки совсем не до любовных утех, особенно с лицами своего пола, покрытыми грязью и вшами.
Илар был готов к защите своей чести – заклинания лежали в памяти, как стрелы с бронебойными наконечниками, и он для себя решил, что так просто не сдастся, – зубами грызть будет, но не допустит до своего нежного тела ни одного супостата!
Действительность оказалась гораздо скучнее и безопаснее, если можно так выразиться узнику одиночной камеры. Неизвестно, как в имперских темницах содержались другие заключенные, но Илара поместили не в общую, а в отдельную камеру, маленькую клетушку, в которой стоял деревянный топчан, наглухо прикрученный к стене и полу (Илар попробовал его сдвинуть!).
Доски топчана за долгие годы были отполированы боками множества узников и поблескивали в свете масляного фонаря, висевшего в коридоре перед толстенной решеткой, служащей стеной камеры. Кроме топчана, из удобств, положенных заключенному, стоял здоровенный горшок, накрытый крышкой, и… больше ничего. Каменный пол, топчан, горшок и заключенный, сумрачно думающий о превратностях жизни и о том, как ему не повезло родиться в этом мире.
Почему он не родился принцем? Почему его родители всего лишь пекари, а не особы императорской крови? Печально. Кому-то – все, а кому-то – коричневый горшок с рассохшейся деревянной крышкой. Из горшка почти не воняло, он был чист и сух, потому Илар сделал заключение, что камеру давно не занимал ни один узник – как и остальные камеры в этой темнице.
После часа лежания на досках Илар пришел к выводу, что он особо злостный преступник и его держат в камере для важных заключенных, нанесших особый вред государству и его самым родовитым подданным. А еще ему очень было жалко себя и Анару, которая, проснувшись, не увидит мужа подле себя, расстроится и… неизвестно, что она сделает. Вдруг возьмет и снова вырастит лес – теперь уже в здании суда? И тогда ее точно повяжут и точно казнят. Никто не может безнаказанно бороться с государством в одиночку – оно всегда сильнее, будь ты даже эпический колдун.
После часа лежания на досках Илар пришел к выводу, что он особо злостный преступник и его держат в камере для важных заключенных, нанесших особый вред государству и его самым родовитым подданным. А еще ему очень было жалко себя и Анару, которая, проснувшись, не увидит мужа подле себя, расстроится и… неизвестно, что она сделает. Вдруг возьмет и снова вырастит лес – теперь уже в здании суда? И тогда ее точно повяжут и точно казнят. Никто не может безнаказанно бороться с государством в одиночку – оно всегда сильнее, будь ты даже эпический колдун.
Грела мысль, что Илар все-таки успел загрузить в память заклинания. В случае совсем уж неблагоприятного исхода дела он успеет отомстить – выпустить на этих гадов жиздра. Вот тогда попляшут нарушители договоров! Если дадут выпустить, конечно… но… неужели они не озаботились тем, чтобы защитить ту же темницу от злой воли могущественного черного колдуна? И защитить суд?
От мысли о своей «могущественности» потеплело на душе. И тут же настроение снова упало, еще ниже, чем прежде, – если у врагов есть защита от магии, Илар совершенно беззащитен. Не умеет он, как эпические герои, махать мечом, не может ударом кулака сломать кому-то шею. Не то что его отец, славящийся буйной силой! Без магии Илар пустое место, никто! Как ни печально… Увы, увы…
В коридоре послышались шаги. Илар сел, свесил ноги с топчана и всмотрелся в того, кто открыл дверь. Охранник не был пьяным звероподобным типом – обычный мужчина лет пятидесяти со спокойным лицом, чисто выбритым, даже приятным на вид, – обычный отец семейства, зарабатывающий как умеет: например, охраняет особо опасных узников. О профессии в одеянии стража напоминал меч в потертых ножнах, висящий на поясе, кольчуга, начищенная до блеска, да связка ключей, неизменный атрибут тюремщиков и заведующих купеческими складами. Тюремщик и был похож на обычного заведующего складом, обыденный, как сапог.
– Если хочешь – оправляйся, – доброжелательно предложил тюремщик. – Сейчас тебя в суд поведут. Негоже, если тебе начнут приговор читать, а ты обделаешься.
– Что это я обделаюсь-то? – оторопело спросил Илар, чувствуя, как у него холодеет в груди.
– Да бывает, – равнодушно пожал плечами тюремщик. – Как объявят смертный приговор, так и обделываются. Обычное дело! А потом нам выговор – почему привели такого засранца! А мы при чем? Я, что ли, из него дерьмо выжимал? Давай-ка оправляйся, а то наверху уже конвой ждет.
Илар секунду подумал, потом пошел к горшку и с облегчением опорожнился, – его организм, вероятно от ужаса, который испытал юноша при словах стражника о смертном приговоре, поспешил избавиться от всего лишнего.
– А с чего ты взял, что будет смертный приговор? – спросил Илар, затягивая завязки штанов. – С какой стати-то?
– Ну а как же? – искренне удивился тюремщик. – Обязательно смертный! Ты черный колдун, тебя обязательно надо сжечь! От вас одна смута и томленье духа. Мой папаша всегда говорил, да примут боги его душу: «Эстор, мальчик мой, никогда не верь черным колдунам! Они только и ждут, чтобы учинить пакость хорошим людям!» Папаша был пьянью, но иногда выдавал такие умные речи – все в трактире диву давались. Ну все, готов? Почему такой приговор? Я уж точно знаю – те, кто идут в суд из этой темницы, все только смертный приговор получают. Помню, сидел тут один купчик, партнера порешил своего, а потом еще и набросился на стражников, когда пришли его забирать. Так вот он тоже не верил до тех пор, пока его голова не прыгнула в корзину!
– Умеешь ты утешить! – стараясь, чтобы его голос не дрожал, буркнул Илар. – Скажи, а тебе самому не снятся те, кого ты отправлял на смерть? Душа-то не болит?
– А чего такого?! – снова искренне удивился стражник. – Я же тебя не казню! Я-то при чем? Я всего-то открываю камеры, смотрю, чтобы узникам было удобно, горшок был, раз в день суп и кусок лепешки. Все свежее, вкусное! У нас гадостью не кормят, казна покупает еду в соседнем трактире. Я за все время, что тут служу, ни разу из супа узника мяса не вытащил! Ничего у заключенного не забрал! У каждого своя судьба, паренек. Что боги назначат, то и будет. Может, в следующем рождении я буду на твоем месте, кто знает?
– Ты из манипейцев? – заинтересовался Илар. – Веришь в перерождения?
– Ну а что такого? – пожал плечами стражник, поднимая с пола фонарь, который поставил туда, пока разговаривал. – Это не противоречит вере в Создателя, не запрещено! Почему бы и не верить в перерождения? Ведь легче жить, когда ты знаешь, что в другой жизни, переродившись, ты будешь уже не нищим крестьянином, а богатым господином – если будешь себя правильно вести. А еще – умирать легче. Вот верил бы ты в перерождения, шел бы сейчас на смерть легко, с песнями – вдруг в следующей жизни ты станешь принцем? Как игра в кости – не знаешь, что тебе выпадет!
– Клал я на такую игру, – мрачно заявил Илар, выходя в коридор. – Котомку мою куда дели? Там магическая книга!
– Сдал ее в казну. Наверное, у судьи теперь – ты ведь по этой книжке колдовал, когда пакостил людям? Значит, она орудие преступления! Суд будет ее читать! Кстати, не вздумай колдовать – во‑первых, все тюремщики носят амулеты от магии, во‑вторых, как только ты начнешь волшбу – тебе вышибут мозги. С вами, колдунами, глаз да глаз нужен! Только не уследи – вы сразу пакостить!
– Да не пакостил я никому! – вдруг взъярился Илар. – И вообще, про черных колдунов все брехня! Напридумывали все!
– Ладно, судье будешь доказывать, что брехня, а что нет! Шагай давай! Вон уже уснар заглядывает! Поторапливайся, ну что ты как сопля тянешься!
* * *– Встань, преступник! – Судья был важен, толст, обливался потом, пахло от него жуткой смесью сладких благовоний и кислятиной – все в равных частях. Запах был такой силы, что шибал в нос за десять шагов. Илара поставили перед судьей, сковав руки «преступника» стальными браслетами, прикрепив их цепью к кольцу, торчащему из каменного пола. Таких колец было много, суд за раз мог пропустить через свою «мясорубку» несколько десятков человек.
Позади скамьи для зрителей, желающих посмотреть на тех, кто опустился ниже низкого. Приятно ведь знать, что ты еще не совсем пропащий, хотя едва сводишь концы с концами, что есть люди гораздо ниже статусом и ты возвышаешься над ними, как Великая гора Ердунского хребта, самая высокая гора этого мира.
Впрочем, сегодня в зале находились лишь охранники да истец со своими помощниками – семь человек охранников и крючкотворов, защищающих тело и кошелек потомственного дворянина от финансовых и физических нападений.
Истец был хмур и, когда поворачивался к Илару, в его взгляде сверкала настоящая, не замутненная разумом злоба.
Судья внимательно осмотрел подсудимого, глядевшего куда-то поверх голов, и раздраженно спросил, брюзгливо скривив губы:
– Вы уверены, что это тот самый колдун? Недомерок какой! Что-то не верится, что такое ничтожество могло устроить подобный переполох. Ну да ладно. Кто представляет истца?
– Я, господин судья! – Небольшой человечек с забавными усиками, торчащими вверх, как усы насекомого, выскочил вперед и встал в горделивую позу, выпятив пухлую грудь, украшенную цепочкой с квадратной бляхой члена гильдии законников.
Илар однажды в жизни видел вблизи законника, когда тот приезжал в его родной город по поводу конфискации дома в пользу государства у лесопромышленника малой руки – тот запил и задолжал налогов на такую сумму, что империя тут же наложила арест на его имущество, выбросив семью пьяницы из дому, не дав забрать даже теплой одежды. Илару запомнились плач детей, женские рыдания и крики, когда этого лесопромышленника уводили под руки дюжие стражники. А еще запомнился человек в темной одежде форменного покроя с такой же бляхой на цепочке. Это был государственный законник, следивший за соблюдением всех необходимых процедур. Ему было скучно, и он зевал, прикрывая рот рукой, чтобы не влетели демоны. По мнению Илара, демоны давно сидели у законника внутри, потому что только демон мог так спокойно сносить страдания людей, относиться к ним с равнодушием придорожного камня.
Сегодняшний законник работал по патенту, на себя, но был обязан состоять в гильдии, как и все те, кто получал патент. Для Илара, например, гильдией служил Орден.
– Жанкорд, опять ты! – сморщился судья. – Ты мне скоро сниться будешь! Я тебя чаще вижу, чем свою жену! Докладывай о преступлениях этого негодяя, что он там натворил? Мне уже кое-что рассказали, да я и сам видел, проезжал мимо. Неужели его рук дело?
– Его, господин судья, его рук дело! – довольно кивнул законник и, оглянувшись на Илара, начал чуть ли не речитативом сообщать о страшных преступлениях против уважаемого дворянина, господина…